***
-Он правда сошел с ума? -Не неси ерунды. Разве ты не слышал, что это было предательством? -Я подарил ей цветы. -Ты шутишь? Какая ебанутая тварь вообще смогла бы до такого додуматься? -Он убил семерых. Сам. -Это не значит, что он сумасшедший. -У моих родителей в тот день была годовщина. -В конце концов, он остался совсем один. В одиночестве позволяешь себе чуть больше. -Покойный король наверняка перевернулся в гробу. -Или попал на небеса после мести сына? -Ха-ха, ты идиот? Зачем тебе такая дорогая мантия? -Все возможно. -Теперь он сам король. -Король. -Лучше убить сейчас, чем быть убитым потом? -Верно. -Правильно. -Моя дочь любит лилии. -Это доказывает, что он верен народу больше, чем жалкой аристократии. -Я молилась о счастье богу. -Светило... -Звезда нашего королевства. -Теперь мы будем жить лучше? -Я ненавижу, когда мне лгут. -Мама, мы скоро вернемся домой? -Солнце Королевства Роан. -...Кроссман. -Альберу Кроссман.***
Кровь, скользящая по лезвию, головы, падающие на эшафот. Как долго можно любить себя за то, что ты существуешь? Тело рвется, разрывается, трескается в заходящейся тишине, где только дыхание, глухие удары сердца и внутренний вопль, который не заглушить, не спрятать. Бездна сворачивается внутри, по кускам отрывая прошлое. Он цепляется в ладонь зубами и давит, давит, давит, оставляя глубокие следы, провалы полумесяцев, наполненные фиолетовой темнотой предутренних облаков. Свободная рука скользит пером по бумаге, чернильные штрихи оставляя вместо пути из слез. В костях ничего не осталось, забитая туша стала ничем, ничем больше не связанная, опустевшая подушечка для иголок, исколотая дырами безобразными. Альберу смотрит на исписанные листы, на книги, сваленные к ногам. Его отец всегда знал, что делать. Его отец всегда был мудрым правителем. Его отец всегда слова бога придерживался в непередаваемом страхе. Его отец мертв. Альберу смеется слегка надрывно. Яркие лучи жгут кожу, терзают плоть, выводят из себя, порождая беспричинную злость. Даже когда мир сходит с ума, солнце продолжает светить. От меняющейся неизменности ему только и нужно, что сплошное безумие. Так все быстрее обо всем забудут. Как и он сам. Его Величество нетерпеливо поднимается и задергивает гардины. Кто-то стучит, раздражающие удары рассыпая внутри разбитого черепа. Альберу хмурится и просит войти, пальцами цепляясь за волосы. Больно. Внутри висков кишат забытые насекомые. -Простите за беспокойство, Ваше Высочество. Прибыл один из представителей северо-восточного региона. Это все было необходимо. Каждый человек, входивший сюда сегодня, каждый, кто сделал вдох. Они необходимы для жизни этой неживой земли, этого каменного изваяния Он должен стать иным королем. Королем, который будет верить только в народ собственный, а не в антропоморфное нечто, клыки дерущее и лезущее под гланды. То, что только и может смотреть издалека, изредка усмехаясь. -Пропусти. Альберу слышит едва различимый скрип и шаги тихие. Никто заговорить не пытается, одна лишь папка падает на стол королевский с хлопком громким и непозволительным, неуважительным. И Его Высочество оборачивается, нож для бумаг подставляя к чужим глазам. Карим, почти черным, с кровавыми всполохами. Мрачный взгляд лениво на лице Альберу останавливается. -Повторяетесь, Мой Король. -Ты. Демон опускает ладонь на лезвие, в сторону его отодвигая. На белом холсте перемешалось недовольство и разочарование, искривляя черты лица и делая их нечеткими. -Мне было грустно от того, что вы даже не искали меня. Пришлось прийти самому. Альберу смотрит на печать, выставленную на брошенных документах. -Так ты с территории Хэнитьюз? Раз один из представителей, значит наследник графа? -Нет,- Кейл напоминает пепел, сброшенный с сигареты в сырую грязь, он выдыхает, уголки губ растягивая в улыбке насмешливой и нелепой,- я первый сын, но наследство меня не интересует. Альберу отчего-то чувствует неудобство. От напряжения в горле першит соломой не прогоревшей, и он глухо откашливается, проходя за стол. Кейл на его же край присаживается, смотря на Его Величество вполоборота. Альберу почему-то ни слова не произносит. -Вы правда совсем не поинтересовались личностью человека, передавшего вам имена предателей? -Я,- кончики ушей Его Высочества по какой-то причине становятся красными,- я думал ты не человек. Он слышит удивленный смешок. -И кто же я по-вашему? Альберу без причины знает, что нет смысла лгать или пытаться уйти от ответа. Это иррациональное чувство поселилось в нем вместе с уверенностью в том, что его отец ошибался, как признание того, что солнце может взойти на западе, если того захочет. Нет причин скрывать возможную нереальность. -Я думал, что ты демон. -Ха-а,- Кейл выдыхает, со лба челку зачесывая назад в уставшем искреннем жесте,- вы и правда поразительны. Его Высочество на чужую спину смотрит, изучает те черты, что размыты вечерним туманом были. Незаметные переплетения по горлу вьются, напоминая следы от пальцев, руки мелко дрожат, синяки под глазами черными провалами в ад приживаются. Кукла сломанная, за нитки неспособная удержаться. -Ты пришел забрать долг? Альберу папку с документами открывает, придавая себе вид до крайности невозмутимый, но почти тут же его перекраивает, снова и снова позволяя себе ошибаться. -Нет, я же сказал: это был подарок. К тому же вы нашли доказательства и выбили признание тоже сами. Так или иначе, вы бы добрались до них и без меня. Позже, когда было бы поздно. Его Величество это знает и улыбается натянуто, следя за каждым движением, за изменением на бледном лице. За отблеском, сквозь гардины тяжелые пробивающимся, освещающим растресканный профиль. -В прошлый раз ты хотел поговорить. -Верно,- Кейл кивает, со стола вскакивая и вместо этого локти в бесчисленные листы упирая, наклоняясь все ближе к Альберу,- но это настолько категорично-личный вопрос, что вы совершенно не готовы сейчас будете на него ответить. Его Высочество правила игры принимает, ощущая на своих губах дыхание опьяняющее, цветами завядшими переполненное. Все чувства внутри кричат, все чувства внутри сопротивляются. Человек быть таким не может. -Попробуй. Кейл растягивает губы в улыбке невыносимо едкой, просачивающейся болью, надеждой покинутой и яростью настоящей. Он смотрит ему в глаза, не осмеливаясь оторваться. -Ваше Величество,- Кейл говорит так, будто обращается не к нему, а к его титулу,- вы случайно не знаете, как можно убить богов? Альберу замирает, в глазах из тьмы ничего больше не отражается. Он не знает. Но, возможно, знает Его Величество.***
-Он правда собрал представителей и перепроверил все лично? -Я же говорил, такой великий человек не может быть сумасшедшим. -Мой отец не любит играть в шахматы. -За предательство короны надо платить головой. -Это больно, когда теряешь часть своего тела? -Ливень оставил цветы без лепестков. Я хотела увидеть, как они блестят на солнце. -Наш Король любит народ, а не деньги. -Умрет ли кто-то еще? -Почему ходили слухи, что он развалит королевство? -Детям нравится играть в кубики. -Кучер, которому я заплатил в прошлый раз, оказался пьяницей. -Разве ты не хвалил его раньше? -Видимо, это были злые люди. -Все люди злые, кроме моей матери. -Я пыталась готовить по этому рецепту. Каждый раз выходило безвкусно. -С этого дня никто не посмеет говорить плохо о Солнце Королевства Роан. -Солнце нашего Королевства. -Так это больно, умирать? -Он вырос без поддержки близких. Наверное, он несчастен. -Одинок. -Не понят. -Народ обязан поддерживать своего короля. -Мы будем теми, на кого он сможет положиться. -Звезда должна сиять. -Я отдал все свои деньги на надгробие для своих родителей. -Ливень оставил меня без цветов. -Он не тиран. -Мы должны любить того, кто старается ради нас. -Солнце нашего Королевства. -Альберу... -Альберу Кроссман. -Так это больно, любить кого-то?***
-Ты пьян? Кейл взгляд мутных глаз переводит, звездное небо рассматривать прекращая. Кровь ночью кажется черной, темной, как и весь его силуэт, понятый уродливо и безразлично. Он узнал о нем все, но ничего о нем не узнал. Существо перед ним непостижимым образом являлось ничтожеством, представляющим из себя только бессмысленность существования и жалкое разочарование. Кейл Хэнитьюз был лжецом. -Немного?- говорящим правду, скрывающим только истину. Альберу фыркает, дребезжание алчущих глаз выписывая на подкорке. -Как ты попал сюда? Аристократ на подоконнике в королевской спальне незаинтересованно пожимает плечами. -Переместился, я полагаю? Его Высочество выдыхает устало, падая на кровать. Холодный ночной ветер скользит по коже, выписывая бессмысленные письмена. Бесполезно что-то у него спрашивать, если он отвечать не хочет. Бесполезно пытаться понять того, кто пытается сделать так, чтобы этого никогда не произошло. Щемит в груди, кислота разливается на языке. Его отец всегда говорил ему, что он не должен вступать на трон, всегда говорил ему, что это приведет мир к краху. Потому что Альберу нес в себе тьму, тьму, миром отверженную и людьми. Несправедливо. Все из-за омерзительного проклятия, из-за омерзительного Бога Солнца. Было бы все иначе, если бы его убили вместо отца? -Я уже отплатил тебе всем, что знаю. Кейл поднимается, делает несколько шагов неторопливых, перед Альберу останавливаясь. Его неотрывный взгляд языки пламени порождает, мажущие болезненно, вызывая о печали почти забытые воспоминания, и Его Высочество отворачивается не в силах этого вынести. -Я благодарен. Теперь я ближе к своей цели. Он не опускается на колени, продолжает сверху-вниз рассматривать скорлупу, под которую давно залез и из которой все давно выпотрошил. Кейл знает слабости Альберу, знает его секреты, ходит по грани его клинков, к которым уже дважды успел прикоснуться. -Ты хочешь убить богов?- Его Величество спрашивает серьезно, так, будто говорит с разумным, а не спятившим от апокалипсиса в голове существом. -Нет, я просто хочу заставить их заткнуться. -Что? Альберу вздрагивает, вновь решаясь посмотреть в глаза, пропитанные истеричным отчаянием. Кейл ладонью касается чужого плеча, продавливая, заставляя упасть на кровать, нависая фигурой темной и все еще на удивление хрупкой. В прах почти уничтоженной. -Мой Король доверил мне тайну, сравнимую с его жизнью.- Кейл опускает губы, вымазанные в алкоголе ниже, шепча бесстрастно и успокаивающе.- Поэтому я поступлю также. Запястья Альберу горят от холодного прикосновения. Он чувствует, ощущает все инородное существо, все бессилие одинокое, ранами пустоты избитое, когда слова задевают струны его слуха, мокро проникая под кожу. -Я их всех слышу. Они сводят меня с ума. Альберу жара касается, задыхается, плавится. Кейл легкий, извращенный, медленно умирающий подпустил себя так же, как и он сам, близко. Разрешил к всей своей душе, голосами истерзанной, прикасаться. -Ты... -То высеченное послание к тебе никакого отношения не имеет. Это предупреждение, сейчас уже в бессмыслицу превратившееся.- Кейл смотрит, пытаясь боль сквозь пальцы ледяные передать, чужую ей без остатка выесть.- Ты должен быть королем. Это говорят тебе бог и аристократ, чьи сущности ты ненавидишь. Альберу не слышит собственного сердцебиения и собственного дыхания, но слышит терзанием струпов засохших, что это правда. Одна из спрятанных перед ним истин. -Ты веришь мне? Кейл опустил всякие правила, Кейл, со внутренностями перемолотыми, шевелит надрывно губами пьяными. Кейл, который не видит в своих глазах слез застывших. Альберу осторожно бледного лица касается, желая сохранить рядом с собой эту разбитую черноту. Красные всполохи гаснут, поддаваясь бесцветной крови, сбивая радужки лепестки перед темнеющим солнцем. Неважно демон он или человек. Этому кому-то больно. -Верю. И кто-то улыбается, даже не пытаясь излечить в своих тусклых глазах безысходность, не пытаясь капли крови бесцветной остановить, умирающих телами разбитыми на простынях, на щеках застывшего короля. У кого-то в голове роются жестокие голоса.