Черная меланхолия

      Он всегда думал, что все в этом мире оканчивается не тьмой, но бесконечным белым.       Белый снег. Белый лед. Белый мрамор.       Закрывая глаза, он видит сеть капилляров собственных, вырезанных из темноты белым солнцем.       Белые кости. Белый мел. Белый пепел.       Он уверен, что, когда чернота вселенной разорвется под его пальцами полотном сдернутым, конец этого мира тоже будет белым.       Белый свет. Белая известь. Белая пустота.       И чтобы править всем, ему надо стать этим всем, стать Белой Звездой.       Простая логика. К чему чувства, сжеванные в спираль бесконечных страданий? В его одиночестве непостижимом нет для этого места.       Он делает шаг вперед: в проклятье, в пропасть, в неизбежное будущее, в цикличность не своего тела. Он избавится от всего позже, когда все, что подарила ему жизнь, станет полностью и целиком не нужным, глупым и разбитым стеклом звонким о его пьянящее эго.       До Богов не дотянуться, значит Богов не убить.       Белая Звезда топит удовольствие счастья в бокале терпком с вином остывшим и улыбается многолико не своей сущностью, но своим лицом.       Если Богов не убить, значит они выше жизни.       Простая логика. Смерть, возлюбленная его страданий, тоже белая. Ее платье из оттенков переплетенное в отблесках бесчувственных ламп магических умертвляет их трепетное существование: алебастровый, амиантовый, белесый, белоснежный, жемчужный, молочный, облакотный, опаловый, платиновый, маренго. Смерть приходит к нему без оружия, в перчатках тонких в иллюзии жестоко прекрасной, касающейся его щеки.       И он вынужден умирать, потому что мир белый, жизнь белая и ее потеря белая.       Белая Звезда смотрит сверху-вниз на своих людей, на подчиненных своих и своих врагов, цветами перебивающимися. Белый не значит бесцветный, не значит прозрачный, не значит отсутствие остальных. Белый — сочетание хладнокровное и отвратительное каждого штриха, мазка, черты, капли, скомканное в единое нечто чистое и непорочное. Это и значит быть Богом: смять в единое целое на перебой костей и связок неоднородных, чтобы из всего получить пепельное ничего.       У него есть все: помощники, соратники и ненавистники, враги, приспешники, очарованные, преданные. Нет возлюбленных и нет друзей.       Белая Звезда улыбается: нет смысла иметь того, что тебе не нужно.       -Зачем? Зачем тебе это?       Тонкие пальцы сжимаются на чужой шее.       -Ты станешь Богом, а что дальше?       Тонкие пальцы держат клинок, вылизанный чужой кровью.       -Ты хочешь смерти для мира?       Тонкие пальцы выламывают позвонки из чужого тела.       -Хочешь стать бессмертным?       Тонкие пальцы продавливают глаза в чужой голове.       -Будешь упиваться величием? А когда надоест, будешь вновь притворяться человеком?       Тонкие пальцы пробивают чужую грудную клетку.       -У тебя нет чувств.       Тонкие пальцы сжимают лезвие в руке, срезавшее чужой язык.       -Откуда тогда взялась эта жадность? Посмертная воля твоего разума?       Белая Звезда улыбается. На белом рельефе его вселенной кровь смотрится чрезвычайно красиво.       Кто-то смеется.       -Я помогу тебе.       У Бога Отчаяния нет лица, есть только тьма черная в пустых несуществующих гранях черепа. И Белая Звезда ощущает дым криков нескончаемых внутри своего разума. В нем столько надежды, что Отчаяние порождается вечно в самом себе.       Идеальное пристанище для шторма — это разбитое судно.       И Звезда Белая идет на дно, вверх карабкаясь, хватаясь руками скользкими в чужой крови за руки костлявые инородного существа.       -Мне иногда кажется, что ты пытаешься утопить меня.       Отражение в зеркале улыбается его губами и не отвечает, склоняя к плечу голову. Белая Звезда тянет губы в улыбке недоверчивой. Отражение жмет плечами, царапая ногтями скулы.       -Это равноценный обмен. Это забавно, весело. Ты платишь за мою помощь.       Эхо гудит в ушах, и Белая Звезда недовольно стирает кровь, из раковины стекающую на кожу, оставляющую кривой росчерк.       -Ты помогаешь и ему?       У отражения пальцы скользят вниз, оставляя царапины, раздирая артерию сонную вклочья. Бог Отчаяния лезет в горло руками, изнутри пытаясь усмирить вечный зуд и кожа мерзко расходится по бокам ошметками, выливая на пол почти черную жидкость. Бог Отчаяния разрушает в зеркале его отражение.       И Белая Звезда отворачивается.       -Сколько ты ему рассказываешь?       -Сколько считаю нужным. Он достаточно умен и проницателен, чтобы разбивать зеркало всякий раз, когда я пытаюсь ему солгать.       Белая Звезда смеется, карту континента рассматривая и отсчитывая секунды. Устройства видеосвязи уже давно сошли с ума, мелькая красными бликами по белым стенам.       -У тебя есть дурная привычка, когда ты врешь.       Бог Отчаяния взгляд заинтересованный переводит. И Звезда Белая указывает на полуприкрытые веки пальцами.       -Ты начинаешь выдирать глаза.       -Оу,- отражение дотрагивается до глазниц, высеченных чернотой.- Тогда он удивительно ранимый.       Белая Звезда хмыкает.       -Мне плевать, если ты просто ему про мои планы рассказываешь, но если это сможет мне помешать, то...       -Нет, не сможет.       Луна отливает болезненными криками по стенам, плавясь огнями свечей в застывшем желании прикоснуться. Возлюбленный Богов в Могору сейчас болтает с оскверненным шутом.       Черная, черная, черная Империя, существовать которой в его мире белом просто не должно. Простая логика. Глупый, глупый, глупый Адин, уверовавший в подчинение. Если просто верить, то ничего не получишь, надо делать       -Он звонит твоему подчиненному.       и надеяться.       Белая Звезда опирается на стол, принимая вызов, картинка зыбкая превращается в инверсию четкую его мыслей.       Кейл Хэнитьюз стоит перед ним целиком красный со своим взглядом безумным и крайне несчастным. И Звезда Белая кивает на Бога, захватившего его отражение.       -Спроси лучше у Бога Отчаяния, какого черта он играет на обе стороны.       Эта связь иррациональна. Она тонкой леской режет их плоть, разъедая по миллиметрам. Они никогда лично не разговаривали, никогда не стояли лицом к лицу даже вот так — через шаркающую видеосвязь, никогда не касались, никогда друг друга не слышали, но ненавидели так, что готовы были умереть.       И Кейл смеется лихорадочно. Он не спрашивает у Белой Звезды, зачем ему все это нужно, зачем ему то жалкое будущее, зачем он сделал себя таким по собственному желанию. Кейл знает ответы на эти вопросы, потому что Бог Отчаяния был прав: Кейл проницательный.       Кейл понял все, до того, как они друг друга смогли увидеть.       -Если он там сейчас с тобой, передай, чтобы перестал лезть ко мне в ванной. Не могу расслабиться, когда на меня пялится извращенец.       Белая Звезда уголками губ дергает.       -Ладно, но что ты хотел от меня?       Кейл проводит по щеке ногтями, оставляя легкие красные полосы, и Белая Звезда хмурится, узнавая в этом жесте нечто отвратительное.       -Смерти, разумеется.       Багровый, багровый, багровый Кейл. Испачканный, запятнанный, грязный, вычитывающий жесты, мысли, мечты. Кейл, который его победить не надеется, Кейл, который живет желаниями первобытными: любить, сохранять, уничтожать угрозу — в кругу сцепленном.       Кейл, в противовес Белой Звезде отчаянием переполненный, потому что каждый его друг — это боль концентрированная едкого ужаса.       Розалин? Клопе? Чхве Хан? Альберу? Басен? Эрубахен? Раон?       Ха-ха. Эмпатийность Кейла, кажется, здравомыслие перевесила.       У Белой Звезды же кроме надежды прекрасной, что он всего добьется, ничего нет. И Бог Отчаяния улыбается сладостно, пожирая ее по частицам в одном и в подвал забираясь в пустой в другом.       -Ты знаешь, чего и почему я хочу?       А Белой Звезде необходимо понять, нужно услышать то, что Кейл из него вырезал своим хладнокровным анализом сумасшедшей логики. Кейл смотрит в красные глаза своими стухшими радужками.       -Ты хочешь стать Богом, потому что ты такой же глупец, как и Адин.       Весь его мир белый.       -Ты полон желанием детским, восхищением наивным, дурацкой радостью. Ты не хочешь стать Богом.       Весь его мир белый.       -Раньше тобой двигала жадность, после проклятья Бога Смерти тобой двигали ее желаемые остатки и месть. Но не сейчас. Сейчас ты принял те прошлые чувства за действительность.       Весь его мир белый.       -Сейчас тебе больно. Ты не хочешь стать Богом.       Весь его мир белый, но Кейл в нем — та самая кровь на его тонких пальцах.       -Ты просто не хочешь больше умирать,- Белая Звезда видит свое отражение в разводах красных,- поэтому тебе надо стать выше смерти.       Умереть навсегда — нет. Он еще не жил по-настоящему, и сейчас без чувств ярких и сильных он никогда больше не сможет, но ему и не позволено. Он обязан возродиться, чтобы стать несчастным. Это его ошибка.       Тогда он хотел иного. Сейчас же ему нужна жизнь — жизнь бога, в которой он сможет быть счастливым так, как считает нужным, как еще ни разу не прожил.       -И зная все это, ты все еще хочешь остановить меня? Разве тебе не все равно? Даже если умрут миллионы, тебя это не коснется, могу обещать. Продолжишь пытаться?       Кейл вздыхает устало, падая в императорское кресло Адина и в ладонь упирая щеку.       -Ты правда не понимаешь, почему я это делаю? Не очевидно?- Кейл смотрит через Белую Звезду, словно сквозь пустоту.- У меня в голове слишком шумно.       Белая Звезда улыбается, смеясь тихо. Кейл Хэнитьюз ему для чего-то набрал. Кейлу Хэнитьюзу нужны его планы, о которых он ничего не знает. Кейл Хэнитьюз тянет время. Кейл Хэнитьюз прямо сейчас разрушает Империю.       Кейл Хэнитьюз прямо сейчас делает свой ход.       -Где ты? Не хочешь встретиться? Выпьем вина, потанцуем?       -Вынужден отказать, у меня назначено свидание в другом месте. Там очень много красивых дам.       Кейл притворно сжимает губы.       -И как много из них переживут этот вечер?       Белая Звезда улыбается, ничего не отвечая.       -Если хочешь попытаться остановить меня, надень белый смокинг, Кейл.       Устройство видеосвязи искрит и жжется, оставляя черные следы на столе из красного дерева. Картинка гаснет, и Кейл недоуменно добавляет:       -Мне не пойдет. Не пойдет же?       Совсем нет, Человек. Тебе идет черный!       -Верно. Отследил?       Да, каждую связь. Для великого и могучего дракона подобное — пустяк.       Кейл треплет Раона по голове, взгляд обращая в другую сторону. Чхве Хан плечо Адина пригвоздил мечом своим к полу, беспечно на нем восседая.       -Чхве Хан, сторожи.- Мечник кивает головой, улыбаясь эйфорически странно.- Раон, когда прибудут Клопе с Розалин?       Человек! Кто-то уже здесь!       -Так быстро? Но я же просил позже...       Человек! Это не умная Розалин и не сумасшедший Клопе! Человек, это...       Двери трескаются, трескается воздух и в груди у Кейла тоже что-то трескается. Не то, чтобы он не скучал, не то, чтобы он не рисковал, не то, чтобы ему не было страшно и не то, чтобы он не был зол.       ...это Король!       У Кейла трясутся руки, Кейлу нечем дышать. Кейл смотрит в голубые глаза.       Ему нечего сказать, и легкие шаги болью разносятся в глубине его сердца. Считай от единицы до трех.       Альберу тянет его на себя, в крови пачкаясь, пачкаясь в Кейле с головы до кончиков пальцев, и касается нежно губ с омертвелым привкусом потерянности, израненности и принятия.       Кейл закрывает глаза, ощущая пропастью непробудной родное сердцебиение.       Кейл хочет разрушить в своей голове то незабытое, что Альберу в ней породил. Потому что весь его мир — этот конченный идиот.