Черная меланхолия

      Джеку было жаль. Джек не мог сопротивляться.       Он не хотел.       -Ханна.       Ханна тоже так не хотела. Страдать из-за черной маны, умирать, умирать, умирать, будучи всем этим миром проклятой.       -Ханна.       Ханна ломалась, ломалась, ломалась, пыталась справиться. Не смогла.       И он не смог.       Эти люди проклятые, усмиряющие свои богатства его болью, и этот проклятый Бог, усмиряющий свою ненависть его руками.       Ханну весь этот мир проклял, потому что она была его сестрой.       -Ханна.       Ему жаль.       И Богу жаль тоже, потому что иллюзии маленькой девочки, скрежет ее меча и ее улыбка цветут радостно в уголках его глаз, где танцуют блики солнечные. Он сохранил ее душу.       И убил ее его руками.       -Ханна.       Витира обнимает его за плечи, ее шепот пеной морской сглаживает рубцы на сердце. Витира сжимает его в своих руках, целуя тепло и мягко в растрепанную макушку.       Он заплатит.       Перо скользит по бумаге, вырисовывая строчки и искажая будущую реальность. Боги должны наблюдать, но не должны вмешиваться.       Глаза Кейла Хэнитьюза напомнили ему глаза Ханны.       -Ханна.       Даже если она не винила и улыбалась ему до конца, он все еще эгоистично желает быть прощенным.       Джек всматривается в иллюзию, созданную Богом Солнца, на страницах его книги. Он хочет думать, что их создает она.       Джек сожалеет, что он Святой. Джек хочет суда за придуманную им печать, хочет, чтобы его прокляли, но       Витира рядом. Витира то, что держит его в этом мире.       Поэтому он отыщет спокойствие в ее невыносимо прекрасных глазах и месть в дырах могильных зрачков Кейла Хэнитьюза.       У него столько планов.       Джек запрокидывает голову, чтобы найти своими чужие губы.       И ни один из них нельзя назвать святым.