Черная меланхолия

      -Это и есть город темных эльфов?       -Простите, что пришлось тащить вас сюда. Вы можете остаться наверху, если хотите, но тогда я не ручаюсь за вашу безопасность.       Витира смотрит на Кейла кисло, прищуривая недовольно глаза из-за вмиг появившегося полумрака. Кейл же спокойно идет спереди, таща за собой вереницу, замыкаемую Чхве Ханом.       Джек книгу осторожно прячет под тканью плаща, трепетно прижимая к груди. Королева Китов беспокойно на него спустя каждый шаг оглядывается, пока мечник вынужден наблюдать со стороны за этим нелепым людским сочетанием. А все потому, что у них нет времени.       Чхве Хан видит это издалека: Кейл торопится, и это скользит везде касаниями неосторожными: в податливости, самозабвенности, трепетности — во взглядах, топящих кости и разрушающих его хваленое безразличие. Чхве Хан не может себя вести так же, как Кейл, не может быть бесстрастным, объективным, хладнокровным, но импульсивным, свободным и теплым.       Чхве Хан готов был сойти с ума, когда наконец это почувствовал.       Карие глаза Кейла наполовину безумные, наполовину пустые — и потому в сочетании, сахар и соль, кажутся холодным мраком с искрами красными, высеченными на радужке. Руки Кейла промерзшие — мало, так мало крови, что пульсация сердца жаркая затухает при легком соприкосновении. Кейл, черт возьми, горит, и Чхве Хан задыхается в вязи наивно беспечной самого себя.       Ему думается, что прошло так мало, так мало с того момента, как кровь кипящая составляла единство между раной уродливой под чужими ребрами и его грубыми кончиками шершавых пальцев.       Кейл слабый и отчаянно покрывает это поступками нереальными, ненормальными ни для одного жалкого в действительности слабого человека.       Чхве Хан понятия не имеет, откуда Кейл вообще о Белой Звезде знает и как давно на самом деле пытается его изжить из этого мира сгнившего. Но Чхве Хан чувствует болезненное сердцебиение в груди наперекор звериному желанию дикому своего разума.       Ему с этой тварью по пути. Тварь сама тянет его за поводок, улыбается ядовито и рисует углем пунктир на бледной коже собственной шеи. Ему не нужно отворачиваться, не нужно тянуть за веревку, пережимая артерии и ломая трахеи хлипкие. Кейл сам вручит ему нож острый с зубьями и изгибами и ногтем заточенным проведет по чернильной линии, искривляя тонкие губы.       Смотри, Чхве Хан, вот здесь надо резать.       Он покинул Лес Тьмы, но его покинули. Он хотел убежать, спрятаться, умереть, но его силой вытянули, раскрыли глаза и приказали жить. Даже если тьма не изменилась, даже если все, что он делает — взмахивает мечом с единственной целью убить, Чхве Хана никто не просит просто принять это.       Глаза Кейла говорят ему: ты вправе убить меня.       Глаза Кейла говорят ему: ты вправе использовать меня.       Глаза Кейла говорят ему: но это не значит, что тебе самому не будет больно.       И Чхве Хан не может этого отрицать.       Тепло далекое, скрытое за коркой льда, не норовит сожрать, изжечь или уничтожить, оно тянет к себе, создавая эфемерные путы блядской ванильной неотделенности и созвучности. Потому что никто не смотрел так долго на его внутреннюю уродливость, потому что никто никогда так свободно к нему не прикасался, потому что никто не клал голову на его колени, потому что никто не осмеливался заставить бросить его курить, потому что никто не прощает за шрамы, потому что...       Чхве Хан концепцию любви не понимает.       Все что он знает о ней — это клишированный внезапный бам, вылезший из какой-то дурацкой трагедии, восхищение, неестественное желание обладать и сходящее с ума сердце. Но все это кажется полной чушью.       Он помнит только любовь к родителям, появившуюся с рождения, тонкую и иррациональную, из их заботы, из их тепла и из-за того, что они были рядом.       Чхве Хан предполагает, что любовь — это всего лишь высокий уровень пресловутой привязанности, и, пока он шагал за Кейлом, с каждым вдохом цепь на его сердце по-немногу становилась короче. Медленно и непостижимо.       Ты кому-то нужен и кто-то нужен тебе. Круг замкнулся, треснул и проржавел — нельзя исправить, изменить, сломать.       Он пытается, пытается идти за ним, потому что так он дойдет до Бога, который превратил в пыль всю его счастливую жизнь, бросил, забыл, отверг и ничего ему не сказал, не помог, не указал дорогу. Кейл позволяет это, Кейл позволяет себе смеяться в лицо Чхве Хану.       Ведь чувствовать — не значит повиноваться. Он ощущает всем своим телом то, что любовь есть, она грызет каждую плохую мысль, каждый неверный порыв лучше любой клятвы Смерти.       Но месть для него важнее. Потому что Кейл в действительности ничего для него не значит. Будь это кто-то другой, эффект был бы точно таким же, так что иллюзия его разбитого разума только приносит боль.       И сокрушительное — он лжет, что ничего подобного нет — чувство погибели.       Кейл оборачивается через плечо, сквозь темноту одаривая его колким взглядом.       Чхве Хан любит ненавидит Кейла, потому что это именно он, он, а не некто иной, потому что Чхве Хан боится.       Иллюзия любви, призванная исцелить его больное одиночество, порожденное злым богом.       Чхве Хан боится, что другого на месте Кейла он бы никогда не смог полюбить.

***

      -Если это мирный скрытый город, разве здесь не должно быть более оживленно?- Витира недоуменно осматривается, цепляясь за локоть Джека.- Почему здесь так тихо?       Кейл керосиновую лампу выключает, опуская ее на землю возле чьего-то мрачного старого дома, и продолжает путь. Светильники, развешенные на карнизах, пятнами стелятся в черноте, расплываясь в далеких сияющих кристаллах над их головами. Камни, подобно звездам, мерцают телами мертвыми и беззвучными. Дорожки пустые петляют между собой, очерчивая неоновые цветы, склоняющие к воде из тьмы стебли.       -Разве это не естественно?       Взгляд Кейла полностью безразличен, и Джек непонимающе склоняет голову. Он не ощущает ветра, словно его дыхание — это единственный к нему путь и единственное, что может принести облегчение в этой удушающей пустоте.       -Мир ожидает своего конца,- он пожимает плечами так, будто это ничего не значит.- Хотя, если бы они устроили фестиваль, это было бы более разумное времяпрепровождение.       Витира смотрит на него, как на умалишенного.       -Фестиваль на грани конца света?       -Все лучше, чем трястись от страха. Если все равно умирать, почему бы не повеселиться напоследок?       Чхве Хан отпускает смешок, и Королева Китов переводит на него раздраженный взгляд, который ясно намекает на то, что ее с ее бедным Джеком явно окружают психи.       -Может это ловушка?- голос Святого чист как стекло, и в этой грязной и пыльной дыре он почти звенит.- Белая Звезда наверняка понял, куда мы направляемся.       Кейл не сбавляет шаг, следуя за нитью бледной, магией Раона созданной. Он качает головой отрицательно.       -Я так не думаю.       -Почему?- Витира закусывает губу, ощущая нечто насмешливое и печальное в его словах.       -Белая Звезда считает, что уже все кончено. Он не видит необходимости в том, чтобы тратить на меня свое время.       Кейл внезапно останавливается перед одной из старых дверей низкого покатого дома. Нить, ведущая внутрь, обрывается криво и дребезжит.       Он нашел.       Человек, это здесь!       Он видел Белую Звезду всего один раз. Но чтобы добраться до Белый Звезды, он сделал миллиарды шагов.       -Иными словами,- Кейл улыбается, толкая вперед дверь,- информатора просто бросили.       Оставили на растерзание голодному злому падальщику. Словно труп, от которого самому было лень избавиться.       Кейл возьмет на себя роль гиены, если такова воля его врага, потому что он наконец-то получил от него персональное приглашение на апокалиптическую вечеринку. С криками, воплями, крахом, отчаянием и смертью.       Будет ли Белая Звезда танцевать с ним, если его смокинг запачкается в крови?       В полумраке фигура тонкая сидит к нему лицом и, о, это болезненное на нем выражение, искаженное от ужаса, отчаяния и предательства. Некто поверил, что мир для темных эльфов будет процветать, потому что Белая Звезда правитель Бесконечного Королевства, покравитель чудовищ брошенных но...       Все это ложь. Бесконечное Королевство — обертка, обман и алтарь для его чертового вознесения.       И некто об этом узнал. Ему бросили это в лицо, а затем бросили его здесь. Как ничтожество для одних и предателя для других, бесполезного, использованного, обессиленного.       Некто был Кейлу знаком. И он вскидывает руку, чтобы его поприветствовать.       -Давно не виделись.       Она поднимает на него свой взгляд, наполненный презрением, горечью и слезами.       -Демон,- ее голос захлебывается от рыданий и дрожит от гнева.       Улыбка ядовитая расплывается по лицу Кейла, и ему хочется рассмеяться.       Верно, Таша всегда его ненавидела.