Черная меланхолия

      -Ну и что ты делаешь?       Чхве Хан выглядит так, будто вселенская карма наконец-то решила дать ему сдачи, и теперь единственное, что ему остается — это поджимать губы и дергать нервно за слишком узкие рукава парадного пиджака.       -Это неудобно.       Он, кажется, сходит с ума от несоответствия своему предыдущему образу таинственного мрачного мечника, пока Кейл продолжает пить вино, развалившись в кровати, и думать, что это весьма забавно.       -Я бы сказал, что тебе и должно быть неудобно.       Чхве Хан косит на него кислый красноречивый взгляд и абсолютно опустошенно поддевает свисающие на грудь серебряные цепочки спрятанными в перчатках пальцами. Кейл откусывает шоколадное печенье. Он думает, что сочетать его с белым вином также странно, как Чхве Хана с белым костюмом, но все удивительно превосходно.       Ему нравятся вкус и вид.       -Знаешь, ты похож на незаконнорожденного сына умершего при сомнительных обстоятельствах герцога, ожесточенного бесчисленными сражениями, но сохранившего теплоту в своем сердце.       Чхве Хан снова оборачивается, чтобы посмотреть на него, как на умалишенного.       -Ты бредишь?       Кейл раскачивает бокал из стороны в сторону, и волны слизывают прозрачные края стекол.       -Это просто впечатление, которое ты производишь. Может слегка романтизированное, но смысл тот же.       Мастер Меча вздыхает тяжело и печально и бормочет что-то о том, что Джек не до конца его долечил, прежде чем снова придирчиво посмотреть в зеркало. Его рука непроизвольно скользит к эфесу меча, с которым он не захотел расставаться.       -Я похож на того, кто прячет доброе сердце?       Кейл хочет спросить, откуда такая драматичная формулировка, но уже знает ответ.       У Чхве Хана не было милосердия, но это не значило, что у него не было сердца.       Печенье крошится на языке.       -Ага, как фондан.       -Фон...дан?       Он взмахивает рукой, призывая не обращать внимания. Спина знакомого ему человека выглядит намного расслабленнее, чем раньше. Кейл слепо шарит рукой по тумбочке, чтобы швырнуть в мечника то, что попросил Басена ему притащить. Он до сих пор помнит, как подозрительно брат провожал его взглядом до самой двери.       Чхве Хан ловит инстинктивно пачку картонную свернутых сигарет. Он не понимает, почему Кейл дает ему то, что сам не переносит и что столько раз просил его бросить. Не то, чтобы Чхве Хану тогда было не все равно.       -Используешь, как предлог, когда понадобится свалить. Торжественные вечеринки бывает трудно переносить.       В темных глазах на секунду сверкает нечто потустороннее прежде, чем исчезнуть в глубине чернильных зрачков. Чхве Хан улыбается неловко, пряча сигареты в карман. Он поворачивается к двери, кладя медленно пальцы на позолоченную ручку.       -Я не буду,- мечник несвойственно для него прерывается, и Кейл поднимает на него свой взгляд, в вине заинтересованностью отраженный,- я не собираюсь извиняться перед тобой, ты сказал то, что не должен был.       Единственное, за что он мог бы просить у него прощение, — это уродливый кривой шрам, спрятанный под рубашкой и вырисованный разбитым стеклом под ребрами. Но Кейл совсем не видит причин, по которым Чхве Хан должен чувствовать себя виноватым.       Кейл оскорбил тех, кто умер, разрываясь от плача, отчаяния и боли, тех, кто был брошен, растерзан и выкинут. Он имел полное право получить знак отличия за свой длинный язык и по-идиотски составленный план.       Раон мнется под одеялом.       -Конечно, повеселись там.       Дверь закрывается почти бесшумно, отрезая Чхве Хана от ленивой жизни одного глупого стратега с тараканами в голове. Кейл переворачивается на бок, отставляя бокал в сторону и позволяя Раону прижиматься к его груди. Он слышит бой настенных часов и закрывает глаза, сквозь распахнутое окно доносятся детские голоса и радостный смех.       Сейчас, когда все заняты празднованием победы, он наконец может позволить себе отдохнуть.       -Спишь?       Кейл фыркает недовольно, ощущая прогиб матраса под дополнительным весом Его Величества.       -Прости, прости,- Альберу смеется слегка, ложась с краю, его голова лежит где-то на уровне живота Кейла, и он протягивает руку, чтобы растрепать солнечные волосы, укладка которых теперь стала полностью бесполезной,- я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.       -Что со мной может случиться? Я просто буду ждать тебя здесь, пока этот балаган не закончится.       Альберу мычит что-то нечленораздельное о том, что нельзя называть праздник в честь окончания войны балаганом, но сам при этом звучит весьма неправдоподобно и неуверенно. Кейл пропускает отросшие локоны между пальцами, успокаивая нервную дрожь, сомкнутую внутри чужих плеч.       -Не волнуйся, им от меня больше ничего не нужно.       -И Отчаянию тоже?       Он молчит немного дольше, чем следует, обдумывая вопрос, и Альберу вскидывает подбородок, чтобы вверх-ногами различить выражение его лица.       -Кейл,- Его Высочество, кажется, снова на нервах, и он тянет имя, очевидно преисполненный дурацкой надеждой, что над ним просто в очередной раз издеваются, но Кейл машет головой из стороны в сторону в мягком отрицательном жесте.       -На самом деле, я не знаю. Я просто не видел его с того момента.       Он может только предположить, что такая активность для запечатанного Бога была либо сверх его возможностей, либо Бог Смерти о нем успел позаботиться и ничего ему не сказал. Кейла устраивали оба момента, ему нравился любой вариант, где его больше не заставят работать.       -Спросим у Кейдж потом. В любом случае, не думаю, что он ушел безнаказанным.       Раон разворачивается в кровати, чтобы положить мордочку на лоб Его Высочества и утешающе пробормотать:       -Король, тебе не стоит так волноваться во время праздника, лучше съешь печенье.       Его хвост двигает вазочку ближе к краю, и Альберу дотягивается послушно до вкусняшек, чтобы положить их в рот.       -Шоколадное.       -Нравится?       -Да, у тебя хороший вкус.       Кейл наблюдает за взаимодействием со стороны, это было тем, чего он всегда так хотел: Раон и Альберу рядом — и все хорошо.       Ему жаль, что Кейдж будет вынуждена выслушивать Смерть в два раза чаще, чем раньше, но теперь у нее есть Джек и Витира, и он соврет, если скажет, что они не выглядят как семья вместе.       Ему жаль, что его новый план после видения Бога Солнца был слишком поспешным, хотя отличался от первоначального всего парой пунктов: перемещением замка Бесконечного Королевства и личным присутсвием Альберу Кроссмана. Его самоволие заставило всех беспокоиться.       Ему жаль, что он оскорбил погибшую семью Чхве Хана, чтобы ускорить сроки и успеть добраться до Белой Звезды.       Ему жаль, что Клопе и Розалин пришлось так долго страдать, чтобы увидеть конец их бесконечного Ада.       Ему жаль, что Таша так и не смогла понять, что ей стоит всего лишь остановиться, что будущее у темных эльфов не подземная канава из тьмы и страха, а всего лишь полуденный солнечный свет и трава жухлая от колес каретных. Может, не так скоро, но Кейл знает, что оно будет.       Ему жаль, что он скинул всю возможную работу в особняке и в королевстве на Басена, заставляя его продолжать работать даже в этот беспечный день.       Ему жаль. Но Раон и Альберу улыбаются, разговаривая о какой-то ерунде, и он не может не думать, что невозможно счастлив.       Любовь сковывает сердце и жжет глаза.       -Нужно отнести ей цветы.       Дракон и Король переводят на него вмиг сбитые с толку взгляды, и он смеется. Что бы не предполагал Альберу о Боге Смерти, Кейл думает, что для него не было никакого смысла обманывать в одной единственной, но такой жестокой детали, когда все остальное являлось правдой.       -Ты все еще считаешь, что она умерла вместо тебя?- голос Его Величества хрипит тихо, пока Раон сощуривает глаза синие, выглядя поистине угрожающе.       Кейл думает, что если скажет «да», его укусят. Оба.       -Я не знаю, но моя мама мертва, и ее могиле не хватает красивых цветов на праздник.       Раон взмахивает облегченно крыльями, а Альберу выдыхает облегченно в сторону, и они бормочут что-то вместе о сплошной нервотрепке прямо перед его лицом.       -Я как бы здесь еще,- он обиженно дует губы, отворачиваясь к противоположной стене, на которой висят часы,- а вот кое-кому уже пора, если он не хочет вызвать суматоху во всем Королевстве, а потом разгребать завалы новой никому ненужной работы.       Его Высочество, обсуждавший с Раоном пристрастия к алкоголю их слабого человека, подскакивает тут же, целуя обоих в лоб.       -Азалии?       -Да.       -Чхве Хан?       -Думаю, его уже обглодали все дамы, любящие легкое чтиво.       Альберу усмехается криво и, приказывая ему не двигаться с места, исчезает за дверью. Кейл определенно знает, что с настолько растрепанной прической, все подумают, что Его Высочество едва оторвался от документов, чтобы поздравить с победой народ своего Королевства, и что он непреднамеренно добавил сотню другую очков к имиджу и без того удивительного Короля.       Кейл качает головой как-то обреченно и вылезает из-под одеяла, чтобы закрыть окно и спокойно залезть на подоконник. Раон приземляется рядом, он смотрит за стекло зачарованным взглядом, представляя, как вечером они выберутся на улицу, и он получит все, до чего только сможет сам дотянуться.       Дотянуться до того, что растворилось в его объятьях.       -Голди тоже нужны цветы?       -Конечно.       Раон смотрит на пустую вазу в комнате.       -Можно, я выберу?- что-то подсказывает ему, что он не должен спрашивать, но он не может этого не сделать, и Кейл тепло смотрит на него в ответ.       -Эрубахен будет рад.       Раон тут же кивает и снова предвкушающе отворачивается к украшенным улицам. Ленты обвивают стебли цветов, их лепестки падают на площадь каменную, заполненную людьми. Они болтают о чем-то восторженно, но за закрытым теперь окном ничего не слышно.       -Человек, ты тоже не знаешь, о чем они разговаривают, когда вокруг столько еды?       Кейл смотрит на них безмятежным взглядом, пока в отставленный им бокал оседает пыль. Внутри расплывается полумрак, но его сердце не спотыкается в груди болезненно, и ему есть чем дышать.       -Верно,- он улыбается слабо, медленно закрывая глаза,- я ничего не слышу.