***
Время шло. Гоблины получили весть о крестраже в сейфа Гринготтса, прониклись, и… начисто перекрыли все каналы общения на эту тему, притворившись слепыми и глухими. Как предполагал Флитвик, у них развернулась подковерная борьба между кланами, на тему определения курса партии ввиду таких новостей, и пока они сами не разберутся, обращаться к ним нет никакого смысла. За неимением на островах других компетентных ритуалистов (не к чистокровным же обращаться, с просьбой помочь уничтожить их же Темного Лорда), Флитвик был вынужден пытаться рассчитать ритуал очистки диадемы от крестража сам. То есть, конечно, не совсем сам — Бабблинг посвятили в тайну, под обет, и еще неожиданно подтянулась Грейнджер, которая уже давно доставала профессора Рун на тему применимости маггловских вычислительных машин к расчетам рунных цепочек и ритуалов, и случайно наткнулась на кипы расчетов в кабинете профессора. На практике это выглядело так — очередной вариант рассчитывается Грейнджер на калькуляторе, набросок приносят к Луне на оценку, она чешет в затылке, хмурится, выдает что-то вроде «вот здесь рифма хромает» или «сюда нужно вставить еще один слог», Флитвик и Бабблинг по мере сил переводят это в понятный для Гермионы язык возможных комбинаций, и все идет по новой. Как ни странно, эта система неплохо работала, и был реальный шанс получить к рождественским каникулам что-то жизнеспособное. Гермиона, кстати, сложила два и два, догадалась, что Луна где-то прячет личного василиска, и поделилась догадкой с Гарри. Тот вспомнил, что в детстве разговаривал с питонами, и загорелся идеей поболтать «за жизнь» с реликтовой рептилией. Обсудив это между собой, Луна и Песец решили устроить эту встречу — с Гарри и Гермионой нужно было поговорить по душам, и Тайная комната вполне для этого подходила, это было одно из немногих известных им мест в Хогвартсе, куда у директора нет доступа. Был бы, сам бы давно залез, а не устраивал танцы с Томом-из-дневника. Впрочем, на всякий случай они подгадали момент, когда Дамблдор в школе отсутствовал, ввиду очередного заседания Визенгамота. — Ну, давай, — Луна кивнула Гарри на змейку на раковине, в туалете Плаксы Миртл. — Пароль — «откройся» на Парселтанге. — Откройся… Нет, не то… Откройсся! Раковина уехала в сторону, открывая проход. Гарри обернулся на Луну — та одобрительно кивнула, и с криком «Йеху!» нырнул в лаз. — Стой, ты куда! Я не имела в виду… Идиот! — воскликнула Луна. Гермиона понимающе вздохнула, с видом «и вот с этим мне нужно возиться каждый день…». У девочек промелькнула мысль в назидание «забыть» метлу Поттера наверху, но в конце концов они отмели ее как мелкую и недостойную. И потенциально вредную — вторая метла могла им пригодиться. Так что Луна села на свою метлу и посадила Гермиону перед собой (у той все еще были проблемы с полетами), та взяла в руки метлу Поттера, и они спустились вниз гораздо более чинно и осторожно. Спустившись, они не особенно удивились, обнаружив, что Гарри уже убежал вперед по коридору. Вздохнув и помолившись про себя Айфону, чтобы у него хватило ума хотя бы не лезть к василиску в одиночку, Луна направила метлу вслед за ним. Конечно, они могли идти и своими ногами, но зачем? И потом, ей было неожиданно приятно обнимать Гермиону за талию. После смерти матери Луна буквально ни разу ни с кем не обнималась (Песец не в счет), и она вдруг поняла, насколько ей не хватало обычного человеческого контакта. — Послушай, эти серьги, которые ты заставила нас надеть, это ведь артефакты для защиты от легилименции? — вдруг спросила Гермиона. Вопрос был явно риторическим, она явно сама уже выяснила, что на нее нацепили. — Да. — А… зачем? — То есть? У тебя есть причины их не носить? — Нет, но… Ведь читать мысли нельзя! — Что ты имеешь в виду под «нельзя»? Нет законов, запрещающих это делать. А если ты имеешь в виду «неприлично» и «это делают только плохие люди»… Скажи, подглядывать за голыми девочками в душе прилично? — Нет, конечно! — А если девочка, находясь в здравом уме и по собственному желанию, ходит голой в публичном месте? И сама выставляет напоказ свои прелести? У бедной Гермионы даже уши покраснели. — Но… Приличные люди все равно будут отворачиваться… — Так вот чистокровные и отворачиваются… А вы все равно лезете к ним, и с пеной у рта защищаете свое право на самовыражение через нудизм в публичном месте, поедание пищи руками и испражнение мимо туалета. — Эээ… Что? — Извини, что-то у меня метафора[3] вразнос пошла… Я хотела сказать, что дело не только в легилименции. Для чистокровных выход из дома без артефактов защиты разума, питание без проверки пищи на зелья и разбрасывание волос и вообще частиц тела там, где злоумышленники могут их найти и использовать — это примерно то же самое, что для тебя то, что я перечислила. И это не просто условности, ты ведь и сама понимаешь, что эти правила поведения не на пустом месте появились. — Все равно, это как-то… — Гермиона замялась. — Ну вот смотри. Сильный легилимент, вроде профессора Снейпа, может, в принципе, влезть к тебе в голову насильно. Даже артефакты не спасут, во всяком случае не эти. И это нормально, мало ли какая может возникнуть ситуация, когда от его способности это сделать будет зависеть жизнь и здоровье людей. Скажем, ты попала под обвал при землетрясении и пострадала так, что не можешь говорить и писать, а спасателям срочно нужно узнать у тебя, где еще в завалах могут быть люди. Но он не будет это делать без серьёзной причины, потому что есть определенные правила поведения, и он, будучи деканом Слизерина, вынужден их соблюдать. Иначе для чистокровных он станет парией — мало кто захочет общаться с потерявшим берега менталистом, который ломится в чужие мозги напролом. Но ключевое слово тут — напролом, все это только при условии, что ты действительно пытаешься держать свои мысли в секрете. Если же ты, наоборот, выставляешь их напоказ… Луна сделала паузу, переводя дух. — С зельями похожая ситуация. Понятно, что иногда пить их можно и нужно. И при необходимости можно напоить человека без его согласия. Но опять же, если ты носишь артефакт-определить зелий, чистокровные не будут этого делать без серьёзной причины, потому что… — Да поняла я, поняла! Но почему нам это не объясняют? Ведь действительно, если так посмотреть… — Хороший вопрос. Видишь ли, на других факультетах магглорожденных первогодок просвещают старосты, да и деканы тоже следят, чтобы дети не оставались совсем без защиты. На Гриффиндоре это тоже делали старосты — до последнего времени. Так что ты задала очень правильный вопрос — почему вам, — Луна выделила голосом последнее слово, — этого не объясняют. Гермиона задумалась. — А Дамблдор — он тоже легилимент? — наконец задала она прямой вопрос. — Да. — И зелья… Хотя о чем я говорю, если даже близнецы Уизли травят гриффиндорцев направо и налево… От невеселых дум девочек отвлек скрежет камня впереди. — Гарри! Какого черта! Чтоб у тебя всю жизнь дебет с кредитом не сходился! — ругнулась Луна на гоббледуке и стиснув ручку метлы, бросила ее вперед. Первым, что они заметили, когда через несколько секунд влетели в главную залу, был, разумеется, василиск. Громадная змея отчаянно мотала головой, пытаясь отбиться от непонятно откуда взявшегося феникса. Получалось плохо — змей ничего не мог поделать с верткой птицей, которая кружила вокруг его головы, пытаясь выцарапать ему глаза. — Чтоб тебя в… и через… да с вывертом! — фоном ругался Гарри, используя подслушанные у дяди Вернона выражения. Мальчик сидел и стены, держась за голову обеими руками, и между его пальцами проступала кровь. Рядом лежали опять же непонятно откуда взявшиеся короткий меч (хотя для подростка скорее полуторный) и Сортировочная шляпа. — Грейнджер, помоги Гарри! Луна довольно жестко ссадила Гермиону рядом с парнем и рванулась помогать василиску. — Ступефай! Ступефай, дурная курица! Обесперей! Последнее заклинание, вычитанное в книге для домохозяек, наконец попало в цель, и феникс взорвался облаком ало-золотых перьев, из которого вылетела голая тушка. Лишившаяся перьев птица разом потеряла подъемную силу и маневренность, и жестко приземлившись на пол, покатилась кувырком. Роли резко сменились — теперь уже василиск примеривался, как бы попасть по фениксу, а тот метался по полу, сбивая прицел. — Акцио тушка феникса! Феникс резко дернулся — и полетел прямо в руки Гермионе, которая поймала его Сортировочной шляпой, как сачком. Правда, удержать ее она не смогла, помешала сжатая в одной руке палочка, так что шляпа с куриной начинкой вырвалась у нее из рук. И вдруг исчезла с негромким хлопком. — Ну и что это было? — растерянно поинтересовалась Гермиона. — Полагаю, Фоукс наконец вспомнил, что он умеет аппарировать[4], — ответила Луна. — Нет, я имею в виду… Что. Это. Было? Три подростка и василиск переглянулись с одинаково недоумевающими выражениями.***
Пока успокаивали василиска, лечили царапину на голове Гарри, собирали перья феникса (безумная ценность!) и знакомили всех, Луна смогла восстановить картину произошедшего. Собственно, многого она не пропустила — когда парень добрался до Тайной комнаты, василиск сам вышел ему навстречу, от скуки и любопытства. Но тут вдруг появился феникс, сбросил бомбу в виде завернутого в шляпу меча на голову Гарри и напал на василиска. Дальнейшее она и сама видела. — Ничего не понимаю, — подвела итог Гермиона. Гарри синхронно перевел ее слова василиску, похоже, ему просто понравилось болтать на Парселтанге. В каком-то смысле его можно понять, после квиддича это был второй раз в его жизни, когда он нашел в себе что-то исключительное, и впервые это было что-то полезное. Ну, еще была магия, но оказалось, что есть целый мир «ненормальных», и несмотря на все усилия Дамблдора убедить его в собственной исключительности, он начал понимать, что по меркам магов он скорее невежда и неумеха, слава которого основана на слепом случае, в котором он не принимал никакого сознательного участия. — Гхм… — прочистил горло вылезший из сумки Луны Песец. В его исполнении это звучало забавно, скорее как чих. — Да, да, я умею разговаривать и вообще разумнее многих. Давайте не отвлекаться от темы. Мне кажется, я могу это объяснить. Мне известно некое… альтернативное будущее этого мира, и в этом будущем Гарри сражался с василиском в конце этого года. И убил его, хотя и сам чуть не умер. — Но… зачем? — изумился Поттер. — Он же такой… красивый! И вообще крутой! — Неважно, там… Того варианта событий уже не будет. Но главное в том, что сражался ты именно этим мечом, который тебе принес Фоукс внутри Сортировочной шляпы. Гарри с подозрением посмотрел на меч, явно сравнивая эту зубочистку с громадной тушей василиска. — Так вот, я думаю, что Дамблдор заранее приказал фениксу принести тебе этот меч, если ты и василиск вдруг встретитесь. Он скорее всего не мог предсказать наверняка, когда это произойдет, и вообще мог в этот момент не быть в Хогвартсе. Вот Фоукс и выполнил приказ… — Но… Это означает, что директор знает, что происходит? Что мы здесь, и василиск к нам дружелюбен? — заволновалась Гермиона. — Не думаю, что он может буквально видеть глазами Фоукса, да и что тот мог рассмотреть в этой суматохе, кроме василиска… Но главное — что бы директор не подозревал, он просто не может спросить тебя прямо. Потому что тогда он сам признается в том, что все это время знал, что нападения — дело рук… глаз василиска, и сознательно ставил под угрозу жизни учеников ради каких-то своих целей. Так что если он вдруг произнесет слово «василиск», просто устраивайте истерику, «Как василиск! Это же существо высшего класса опасности! Нужно немедленно эвакуировать школьников! Вызывайте Аврорат! Невыразимцев! Попечительский Совет!». Главное, делать это шумно и публично, желательно вообще попасть в Больничное крыло. Песец ткнул носом плечо Луны, мол продолжай сама, мне лень. — Но мы не думаем, что он сделает такую глупость, — переняла она эстафету. — Скорее всего, он будет намекать, давать вам возможность самим во всем признаться… Ловушка для идиотов, кстати, неужели находятся люди, которые в ответ сами рассказывают о всех своих грехах, даже не поинтересовавшись, о чем собственно речь? И тут вам нужно просто играть Хагрида, и в упор не понимать никакие намеки. Гермиона, это особенно тебя касается, в способности Гарри я верю. — Ну спасибо на добром слове, — пробурчал Поттер. — А если он спросит про меч? — Что именно? Не приносил ли тебе Фоукс меч? Какой еще меч? Нет, не приносил… Ведь ты не знаешь, предназначался ли он именно для тебя, посылка не была подписана. Есть ли у тебя сейчас меч? Нет, откуда? Потому что я его сейчас заберу, извини, обещаю вернуть по первому требованию. А не знаешь ли ты случайно, куда пропал меч Гриффиндора? Извините, что? Главное, это понимать, что в этой ситуации идиотом выглядит он, а не ты, и дать ему тоже это понять. — Погоди… — вскинулась Гермиона. — Меч Гриффиндора? — Ага, как-то так получилось, что мы тут собираем реликвии Основателей, две из четырех уже есть. — Две? — Вторая — диадема Рейвенкло, это для нее ты рассчитываешь ритуал очищения. — Очешуеть… Наступила пауза, заполненная шипением Гарри и василиска. — Он говорит, что на Парселтанге правильно говорить «полинять вне сезона», — наконец перевел он для Гермионы. — А еще он обещал научить меня ругаться на языке змей! Девочки обменялись уже отработанными понимающе-сочувствующими взглядами. — Кстати, василиск говорит, что хочет выйти погулять на опушке леса. — Ну, не то, чтобы мы могли его остановить, но почему? — Дык… Я ему рассказал, что Хагрид мне рассказал, что Дамблдор собирается нанять на место Трелони кентавра. Так он хочет встретить его у леса, говорит, ему любопытно — конные скульптуры он еще не делал… — Вообще-то под конной скульптурой подразумевается всадник на коне, кентавр сам по себе… — поправила педантичная Гермиона. — А может все-таки лучше мы его встретим? Выясним, какая из него скульптура? А то неудобно — новый человек, только пришел в школу, а тут сразу… — поспешно перебила ее Луна. Гарри пошипел. — Ладно. Но с тебя коза. — А почему коза? Почему не верблюд или лама? Тоже мне, гурман нашелся… — А кто такая лама? Естественно, Гермиона тут же принялась просвещать народ. «Дурдом… И это я здесь эмиссар Хаоса?», подумал Песец.***
Историческая встреча цивилизаций произошла на символической границе между Лесом и Школой, рядом с избушкой лесника. — Здравствуйте, господин… кентавр, извините, не знаю вашего имени. Меня зовут Луна Лавгуд, это Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, мы ученики Хогвартса. Луна сделала паузу, позволяя кентавру представиться. Кентавр с вежливым интересом оглядел подростков. Гарри узнал Фиренза, с которым познакомился в прошлом году во время ночного рейда в лес для спасения единорогов, и подсознательно ожидал, что он обратит на него особенное внимание, но взгляд кентавра задержался почему-то на Луне. — Это Фиренз, мы с ним познакомились в прошлом году… — влез Гарри, у которого кончилось терпение. Кентавр кивнул в ответ, не отрывая взгляда от девочки. — Как странно… Твое будущее очень расплывчато, девочка-луна. Ты подобна месяцу, прячущемуся за облаками. — Да? А то есть вы действительно будете вести у нас Прорицания? А как вы это делаете? Мисс Трелони очень любила чайные листья… — разглядывание Луне не понравилось, и она включила защитный режим блондинки. Фиренз презрительно фыркнул, подобно лошади. — Человеческие глупости! Кентавры не пользуются такими приземленными способами. Мы зрим в небеса и верим, что будущее отражается в них… — Марс очень яркий, да? Перемирие скоро закончится, и маги вновь познают войну? Чую, что зло грядет? — вдруг перебил его сидящий на плече Луны Песец, тоном, который показался Гарри несколько насмешливым. — Ой! — Фиренз явно не ожидал от фамильяра Луны разумной речи. — То есть… Вы тоже умеете читать язык небесных светил? — Ну, нам не нужно дожидаться ночи, чтобы предсказать, что сегодня вечерняя звезда будет сиять особенно ярко, — пояснила Луна, походу погрозив Песцу кулаком. — А? Сбитый с толку кентавр переступил на месте. — Хагрид очень любит разводить магических животных. У него уже фестралы есть, и гиппогрифы, и единороги. Я уверена, что этой ночью Венера осветит — и освятит — своим светом их любовные игры. — Всех вместе? — не понял Фиренз. — Ну… Наш лесник очень любит скрещивать и выводить новые виды. А теперь у него еще и кентавр есть — я уверена, что он не упустит такой шанс… — Что значит — у него? — кентавр нервно хлестнул хвостом по крупу. — Я ему не принадлежу, я сам по себе! — Вот именно. Вы ведь были изгнаны из табуна, правильно? — Луна указала на отпечаток копыта на груди Фиренза. — То есть у вас больше нет защиты своего племени, а законы магов не признают за кентаврами никаких прав. Луна обернулась к избушке. — Эй, Хагрид! — позвала она возившегося на грядках лесника. — Помнишь, ты мне рассказывал о самке фестралов, которой ты никак не можешь найти пару? Как там она? — Да никак… — Хагрид был только рад поболтать и отвлечься от прополки. — Вот уж не знаю почему, но все жеребцы от нее нос воротят. Она уже второй год и так, и эдак перед ними красуется — и ничего. Хоть насильно к ней кого проводи… А ведь красавица, каких мало. — А… Ты уверен, что с ней все в порядке? Ну, со здоровьем? — Уверен, сам проверял, — простодушно ответил лесник. — Правда замучался, пока поймал да скрутил… Но все к лучшему, если кобылица с норовом — потомство здоровее будет. Фиренз окинул взглядом полу-великана, оценил стать — и нервно попятился. — Так может, ей кого другого привести? — Наверно, надо… Только где ж такого найти, а? — Хагрид задумался, и его блуждающий взгляд остановился на кентавре. — О! Фиренз, как ты думаешь, ты не мог бы помочь? Тут кентавр не выдержал, встав на дыбы, выполнил великолепный поворот на сто восемьдесят на задних ногах, и галопом умчался назад в лес. — Ой! — кажется, до Гермионы только сейчас дошел подтекст диалога. — Он же не подумал… Она зажала себе рот обеими руками, пытаясь сдержать неприличное хихиканье. Ее лицо заметно покраснело, то ли от смущения, то ли от сдерживаемого смеха. — Это ты о чем? — не понял Гарри. — Это… Гермиона тебе объяснит, — подставил девочку Песец. — А почему я? — вскинулась она. — А кто? Родителей у него нет, извини, Гарри… Или ты хочешь, чтобы Дамблдор ему объяснял про пчелок и птичек? Так он наобъясняет, на примере своих отношений с Гриндевальдом… — Может, профессор Макгонагалл? Ой, нет… — Гермиона представила, как отреагирует на такой вопрос суровая дочь пастора, и поежилась. — Тогда, Луна могла бы… Девочки встретились взглядами, и в Гермионе вдруг проснулось чувство собственничества. — Ладно, так и быть, я объясню… — смущенно пробормотала она, отсвечивая пылающими щеками. — Поговорим на выходные, мне нужно… подготовиться, хорошо, Гарри? Гарри растерянно кивнул в ответ, явно ничего не понимая. Когда Дамблдор вернулся в Хогвартс, он не удивился, увидев, что в его отсутствие Фоукс совершил самосожжение и возродился в виде маленького птенца. Феникс был стар, и вообще-то ему уже давно было пора это сделать. Но директор так и не понял, почему теперь он смущенно прячет голову под крылом каждый раз, когда на него обращают внимание, подобно девице, на которой на званом приеме вдруг развалилось платье. И в руки он теперь давался очень неохотно, болезненно относясь к любым прикосновениям к своим перьям. Гермиона, знай она об этом, могла бы диагностировать у него посттравматическое расстройство, но ее никто не спрашивал. А место преподавателя Прорицаний так и осталось вакантным…