***
Ольга почти дошла до своей фабрики, когда её окликнули за несколько шагов до ворот. Она остановилась, поворачиваясь на голос человека и узнавая в мужской высокой фигуре Богдана. Со всеми проблемами, которые столь резко навалились, она совсем позабыла о нём, а тот и не спешил напоминать о себе. Да и не к чему им сейчас пересекаться. Вот только она все равно не ожидала его здесь увидеть. Их уже ничего не связывало, неужто Андрей подослал. Но Богдан, спускаясь с кареты, показался с небольшим букетом зимних роз. Он проделал настроение меж ними за несколько секунд, приветливо улыбаясь Ольге. — Признаться, очень неожиданная встреча, — с улыбкой произнесла Ольга, принимая букет. — Тем более здесь. — Хотел вас увидеть, Ольга Платоновна, но подумал, что если приеду к вам домой, то буду смущать ещё и Катерину. Да и я ни разу не видел ваше детище, — Богдан засмеялся, осматривая небольшое производство за воротами. Родзевич кивнула, с недоверием позволяя ему пойти вслед за ней. Каждый работник с самого утра, невзирая на погоду, уже с упоением трудился. Родзевич они уважали, потому что при всей своей строгости и требовательности, Ольга не обделяла никого зарплатой, поощряя любой труд на благо общего дела. Она провела его мимо прилавка, на котором продавались уже готовые парфюмерные изделия, в небольшой просторный и светлый кабинет. Круглый стол стоял у самого окна, а на нем творился действительно хаос. Ольга никого не подпускала к своему месту, а времени привести порядок у неё катастрофически было мало. Но и кому будет до этого дело, если всё это было частью успешной задумки Родзевич — всемирно известной фабрики. — Как поживает наш общий друг? — усмехнулась Ольга, намекая на Андрея. — Не слышно и не видно. — Весь в работе. Признаться, очень скучает по жене. Не понимаю, почему же Катя так резко ушла от него, — Богдан уселся в тёмное кожаное кресло, не сводя глаза с Ольги, которая стояла у стола, разбирая утреннюю корреспонденцию. — Уважающая себя девушка не будет жить с человеком, который нечестно играет и к тому же запирает жену дома. Или это в порядке вещей? — Вы о чём? — нетерпеливо сказал Богдан, ерзая на месте от любопытства. Он ничего не слыхал об этом, Андрей говорил, что они с Катей лишь временно не живут вместе и это дело нескольких недель, когда она вновь вернётся к нему, в этот раз уже навсегда. — Мысли вслух. Не хотела бы я, чтобы Катя возвращалась к Андрею, но это ее жизнь и её решение, к тому же ещё и с ребёнком, — Ольга запнулась, прикусив язык и вразумев, что сболтнула лишнее. Она быстро отвернулась, начиная искать какие-то документы о поставке роз для новых духов. Её последняя разработка — парфюм с дамасской розой и мускусом, парфюм проделал настоящий фурор среди дам высшего общества и, несмотря на всю скандальность ее фабрики, заказы на него были расписаны на месяцы вперёд. — Вот как. Занятно, — Богдан встал, более не желая возвращаться к этой теме. — Ничего занятного я в этом не вижу. И всё-таки, на вашем месте я бы не доверяла ему и далее, — Ольга пожала плечами, пересказав ему те небольшие истории, которые ей были известны об Андрее. По взгляду Богдана было видно, что всё это ему неизвестно. А если и слышал, то точно не в таком ключе, как было представлено тут. Ольга окинула его взглядом и улыбнулась. — Что, и вы в его доверии не попадали, не так ли? Он не ответил. Не было чего сказать. Лишь поцеловал руку любимой женщине и вышел из кабинета, желая выяснить все лично у друга. Оставшись одна в своём кабинете, Ольга наконец могла спокойно заняться просмотром документации, которой за все время её отсутствия накопилась целая куча, лежавшая сейчас ровной стопкой на краю стола. Девушка откинулась на спинку стула, задумчиво сложив руки на груди. Её мысли не были заняты чем-то одним: она и думать забыла о Богдане, как только он переступил порог её кабинета. Как бы мужчина не старался, какие знаки внимания не оказывал симпатичной даме, её это абсолютно не трогало. Он был довольно интересным собеседником, с ним было о чём поговорить и, казалось, он даже разделял некоторые её интересы касаемо ведения собственного дела, но в сердце девушки Богдану не было места и никогда не будет. Там пока-что пусто и неизвестно как долго это продлиться, но Оля была уверена, что её избранником станет человек из довольно известной семьи, такой же бунтарь в душе как и она сама, который будет на руках носить девушку и это точно не Богдан. Просидев за бумагами несколько часов, внимательно вчитываясь в каждый отчётный лист, коих было более тридцати — усердие Гната Ивановича не знало границ. Человек прекрасно знал свое дело и потому на него можно было легко положиться, оставив фабрику на некоторое время такому профессионалу. Мужчина был уже не молод, опыт в экономических делах у него имелся, а потому Оля никогда особенно не занималась отчётностью: как идут дела у своего собственного предприятия её волновало менее, чем мысли о том, как продвинуть во внешнюю торговлю свои новые ароматы парфюмов, с которыми она усердно эксперементировала. Родзевич не могла избавиться от надоедливых размышлений, а потому ей не хватило и двух часов, чтобы закончить запланированное: некоторые строчки девушка перечитывала по несколько раз, пытаясь сфокусироваться на тексте документа, а не витать в раздумьях. Но ведь и событий за всё это время произошло так много, что вряд ли кого-то удивило такое её поведение. Оля сидела за столом, перебирая тонкими пальцами бумаги, как в дверь неуверенно постучали. Барышня выпрямилась в кресле, затем прозвучало её уверенное: — Войдите. Перед её взором появился молодой парень лет двадцати, который работал тут же, этажом ниже в одном из цехов. Девушка его сразу узнала и потому улыбнулась, кивая на кресло напротив себя, но молодой человек проигнорировал приглашение, серьёзно глядя ей в лицо, затем негромко проговаривая: — Пани Родзевич, до вас какой-то мужчина пришёл, внизу ожидает. Говорит, что Вы его к себе работать приглашали, — на недоверчивый взгляд девушки, парень не растерявшись, продолжил уже более уверено: — Он там с Гнатом нашим ругается. Вы бы приняли его или может его вовсе выгнать? Оля сразу поняла о ком идёт речь, а потому тут же приказала позвать этого человека к себе в кабинет. Не ожидала она его так скоро, да и сказать честно, сомнительно, что он будет проявлять огромное желание работать. Минута спустя и перед ней уже стоял высокий мужчина, пусть недорого, но вполне со вкусом одет, правда одежда была явно великовата, чем надобно по размеру. — Наверняка у Стефана одолжил, — подумала про себя девушка. Если бы Ольга шла вот так по улице, она бы не узнала в этом молодом человеке Григория Червинского, которого видела несколько недель назад, вероятно, в самом наихудшем его состоянии. Сейчас то он выглядел куда лучше: коротко стриженые волосы и отсутствие бороды сделали из него вполне привлекательного мужчину, но болезнь как видно ещё не прошла, а потому он будто нетвердо стоял на ногах, то и дело норовил опереться на что-то, дабы не упасть. Конфуза ему ещё не хватало — упасть в обморок перед барышней, о ужас. Оля предложила посетителю сесть в свободное кресло, то самое, которое ещё минуту назад она приглашала занять Мартыну. Он то всегда вызывал у девушки лишь тёплые чувства. Всем бы рабочим поучиться добру и усердию этого паренька. Григорий молча сел в единственный предмет мягкой мебели в кабинете и только после того стал говорить, спокойно обратившись к даме: — Госпожа Родзевич, надеюсь я не создал Вам особых неудобств своим внезапным появлением? Девушка едва улыбнувшись, твёрдо сказала, в голове ища нужные слова для достойных ответов, ибо понимала, что разговор явно не будет коротким: — Можно просто Ольга Платоновна. Неудобства были в доме у Яблоневского, когда я видела Вас впервые. Откровенно сказать, не знаю настолько жалких мужчин. Сейчас однозначно терпимо, — Оля удовлетворённо взглянула Григорию прямо в глаза, показывая всем своим видом свое настоящее отношение к нему. Мужчина, которого только что назвали «жалким», отнюдь не растерялся, ведь за свою жизнь он слышал от собственного отца куда более лестные слова, чем говорила барышня. Он спокойно улыбнулся, обнажив желтоватые от регулярного курения зубы, а после произнёс: — Вы очень любезны. Я к Вам пришёл по просьбе взять меня на работу. Вы несколько недель назад обещали мне здесь место, а потому я решил не отказываться от такого щедрого вознаграждения судьбы, — Григорий медленно потёр красные от усталости глаза — у него до сих пор был небольшой жар и сильнейшая вялость вместе с недомоганием выжимали из мужчины последние силы, которые он приберег для того, чтобы как можно скорее покинуть дом Стефана, дабы его отец не явился за ним туда. Почему Гриша пытался избежать очередной встречи с Петром? Потому что он не сомневался в своём отце — по части исполнения своих угроз старший из семьи Червинских был настоящим мастером. Если уж он сказал, то обязательно сделает. И Григорию вовсе не улыбалось быть у папа́ его собачонкой, которая в своём безвыходном положении не сможет даже шагу в противоположную сторону ступить, не повинуясь отцовским приказам. Пётр был посвящён в тайны сына, которые тот первым делом предпочёл бы скрыть именно от отца, зная насколько он может быть жесток и непоколебим. Шантаж при малейшем непослушании и угрозы выдать Григория жандармам — всё это могло бы стать реальностью и потому Червинский решил не идти на поводу у отца и спокойно ожидать, пока тот таки приедет за ним, а после Гриша будет существовать как один из сотни крепаков, живущих в Червинке: работа за еду и одежду ничем бы не отличалась от того, на что готов пойти мужчина сейчас, но куда унизительней быть рабом у алчного отца, который не упустит своего шанса публично унизить сына, чем жить как свободный человек, имеющий кое-какую свободу действий и способность распоряжаться своей судьбой самостоятельно. Пётр Червинский и раньше, при живой матушке и других обстоятельствах скрипя зубами, в сопровождении регулярных ссор, давал деньги на личные расходы сыну и даже это продлилось недолго. И что тогда ожидать Григорию, который будет постоянно пребывать в огромных лапах отца? Выбор был очевиден и мужчина сделал его ещё в тот момент, когда папа́ стоял перед ним, грозно взирая с-под седоватых бровей, и произносил такие речи, что Грише было не по себе. Идти куда-угодно, лишь бы не попасться снова ему на глаза. Вспомнив про предложение Ольги, молодой человек незамедлительно двинулся к её фабрике, искренне надеясь, что работа всё ещё ждёт его там и неважно какая — деньги и только они Григория сейчас волновали. Оля взяла в руки чистый лист бумаги, взмокнула длинное перо в тёмные как смоль чернила и принялась что-то писать, тщательно вырисовывая своим незамысловатый почерком буквы, которые складывались в слова, а после — в предложения. Через несколько минут Родзевич развернула сие творение, которому предназначалось быть важным документом, так, чтобы его видел Григорий, и медленно, но доходчиво, будто считала мужчину недалёким человеком, начала объяснять ему каких дальнейших действий она от него ждёт: — Григорий Петрович, вот это, — Ольга лениво указала рукой на небольшой лист бумаги перед собой, — документ, который гласит, что ровно через неделю вы будете работать здесь. Надеюсь, должность обычного работника Вам подойдёт? Уж извините, но все вышестоящие должности сейчас заняты и их ещё нужно заслужить. Ваша р… — девушка резко дернулась, убрав руки со стола. Всему виной была странная реакция мужчины: он мгновенно взял документ и принялся его читать, будто не веря услышанному. Затем так же быстро отбросил бумагу, подняв тёмные глаза и устремив жёсткий, пронзительный взгляд на девушку. — Что значит через неделю? Я нуждаюсь в деньгах сейчас и чем быстрее приступлю к работе, тем лучше. Вы ведь наверняка знаете мою историю. Катерина успела всё рассказать обо мне, от того Вы и позволяете себе такое неуважительное отношение? — То есть Вам даже не интересны Ваши обязанности? Вдруг Вы с ними не справитесь? Человек то Вы не привыкший, я знаю, — Оля проигнорировала вопрос Григория, с интересом ожидая ответ. — Ваша фабрика одно из немногих мест, где можно неплохо заработать и какая это будет работа меня мало интересует. Да и выбор у меня небольшой в сложившейся ситуации, — сказал без обиняков мужчина. — Что касается Катерины, то я её и пальцем не трону. Будьте уверены, Ольга Платоновна. Девушка натянуто улыбнулась, попросив подать ей лист бумаги для того, чтобы поставить на нём свою подпись и сказала сделать Григорию тоже самое если он хочет здесь работать. На недовольное выражение лица мужчины она также не посчитала нужным отвечать. Либо так, либо никак. — У Вас очень уставший вид. Я не нуждаюсь в людях, которые будут работать спустя рукава. Ровно через неделю, надеюсь Вы поправитесь к этому моменту, подходите к Игнату, он расскажет Вам обязанности, которые Вы должны будете усердно выполнять, если всё же Вас интересует рабочее место. Если он увидит, что Вы вместо того, чтобы выполнять свою работу будете прохлаждаться и лодырничать — я об этом узнаю, тогда мы будем вынуждены попрощаться, — Ольга встала из-за стола, Григорий тоже поднялся. — А теперь я надеюсь у Вас ко мне вопросов больше нет, потому всего хорошего! — Госпожа Родзевич молча проводила Гришу к выходу, закрывая за ним дверь, но у лестницы она окликнула его. — Господин Червинский! — Григорий мигом обернулся, заинтересованно глядя ей в глаза. Смерив молодого человека недружелюбным взглядом, девушка сказала: — К сожалению, человеческие поступки далеко не всегда соответствуют нашим ожиданиям, — смахнув длинными волосами, Ольга горделиво прошла мимо него к ступенькам и так же быстро спустилась на этаж ниже, таким образом скрывшись из виду. Червинский прекрасно понял суть сказанного и то, что её доверие стоит заслужить. Прекрасная женщина! Гордая, смелая и прекрасная.***
— Друг мой! Дорогой мой, ну наконец-то, — Андрея радушно раскрыл объятия, принимая в них Богдана. Они, в заботах и вечных работах, уже позабыли про встречи друг с другом. Общие дела поглотили их, даже не давая минуты на встречи. Богдан кивнул, присаживаясь на софу, обдумывая всё то, что сказала ему ранее Ольга. Он размышлял об этом всю дорогу до дома Андрея, но и теперь все эти мысли крутились у него в голове вихрями. Хотелось расспросить как можно больше, но нет ни единой гарантии, что Жадан скажет ему хоть что-нибудь. Если до этого момента Андрей Андреевич даже не смел заикнуться об этом, то с чего бы ему говорить сейчас. — Отведай-ка коньяку. Очень вкусный, сам Артемьев советовал, — он указал на бутылку с янтарной жидкостью, которая игриво и заманчиво блестела при свете свечей. Богдан разочарованно взглянул на друга — а можно ли назвать его таковым? — и только отрицательно покачал головой. — Я был у госпожи Родзевич на фабрике. — Да? — искренне удивился Андрея, глядя на него. — Признаться, я бы тоже хотел посетить, но вряд ли я теперь там желанный гость. Ну ничего, посмотрим как будет. — Она рассказала мне, каким образом ты нажил богатства. И о тех девушках, которых ты омерзительно продал. Не ты ли говорил, что не торгуешь людьми? — не выдержал Богдан, вспыхивая с первого слова. Он видел, как стремительно меняется в лице Андрей, отодвигая от себя стакан с напитком и поправляя галстук. В кабинете правила мерзкая и душная атмосфера, она впивалась в каждую частичку людей, находившихся в помещении. — Теперь-то стало ясно, почему Катя ушла от тебя. Чтобы не стать следующей. Кто его знает, что у тебя ещё за планы на неё были. — Прекрати! — вспылил в ответ Андрей, не выдерживая потока слов и оскорблений в свою сторону. О, ему тоже было что сказать, может, даже больше чем всем им вместе взятых. — Это все чушь обиженных женщин! — Тогда почему ты никогда не рассказывал откуда столько денег? Ты все время говорил, что это удачные и глупые партнёры, не более того. Но было бы все чисто — не было бы и чего скрывать. И я не считаю, что Катерина настолько глупа, чтобы уходить от тебя с животом без важной на то причины. — Что? — Андрей застыл, прокручивая и принимая всё услышанное. — Я отцом стану? — Уже по всей видимости нет, — Богдан встал с места, расхаживая по кабинету. Горько было от того, что знал он меньше всех, что всё время шел рука об руку и доверял ему: безоговорочно и преданно. Он равнялся на Андрея, убеждал всех, что лучше и честнее его в уезде не сыскать и днём с огнём и все для того, чтобы на него вылили холодный дождь следующей информации. — Послушай же. Даже не так! — Андрей достал из трюмо папку, раскладывая ее содержимое на столе. — Гляди же. Все счета за последние года. Вот откуда деньги: свекольные заводы, договоры о строительстве. Где же здесь торговля? Богдан кинул взгляд на документы, но не заострял особого внимания на этом. — А Катя… Катя просто неблагодарная и невоспитанная девушка, которая возомнила из себя невесть что. И слова не сказала мне о ребенке, — Андрей потер устало переносицу, успокаиваясь. Но и скрывать было нечего — это поистине радостная новость для него. Он так хотел себе ребенка! — А всё, что писалось о ней и Червинском правда. Оттого и переживает за свою репутацию. Богдан вздернул бровь, однако внял этим словам. Действительно, всё это звучало более чем убедительно. И документы он проверит также, не без этого. — Пойдем лучше обговорим это. Не здесь, друг мой, — Андрей указал рукой на выход, надеясь, что друг окажется сговорчивым. Такого, как Богдан терять нельзя было: он и так оказался в шаге от провала. К его счастью, мужчина согласился.***
Девица с алыми губами и тонкими чернильными бровями вольготно прошла мимо Жадана, призывно виляя бедрами. Она подмигнула ему и Богдану, скрываясь за шторами, оставляя мужчин снова наедине. Они сидели за столом, выпивая уже третью рюмку ядреной водки. Мадам Макарова хоть и пыталась с ними поговорить, но ей быстро дали понять, что сейчас будет тяжёлый разговор между двумя друзьями, чтобы как можно быстрее разобраться во всем том, во что они так неаккуратно погрязли. — Думаешь не было романа между ней и Червинским? Был, ещё какой, — тихо прошипел Андрей, пальцем нажимая на стол, уже затуманенным взглядом глядя вперёд себя. Он не был пьян, слегка лишь в дымке. — Любви там не было, уж никак. Деньги ей нужны были. У простофили Косача не нашла, да и помер дурак из-за неё, так она сразу на пана своего кинулась. А там уже и я — дурак, повелся. — Быть такого не может. — Ещё и как. Ей надо сейчас Яблоневского выгородить да ещё и за мой счёт. Сам посуди, она сделает меня виноватым. Помнишь историю о поджоге завода? — дождавшись утвердительного кивка, Андрей горячо продолжил рассказывать: — Она докажет, что виноват я, тем самым мне придется отдать все деньги Яблоневскому в счёт компенсации. Это же добрая половина моего состояния, если и не больше. Хитрая она, жёнушка, посадит меня, развод получит и уедет куда подальше с новым любовником. А там и нового найдет, — закончил свой рассказ Андрей, закусывая очередную рюмку шоколадным пралине. — А все, что я делал — так это для блага общего. — Блага тех девушек, которые были забраны у семьи и проданы? — не унимался Богдан, хотя сейчас уже и сомневался в собственных словах. Друг его выглядел подавленным, но при этом всем звучал чертовски убедительно. Взгляд его блуждал по залу, в котором буяла жизнь. В салоне стоял весёлый и заводной смех, запах духов, сигар и выпивки. Гости различного сословия находили себе собеседников и спутниц на одну ночь, а девицы, все как одна, ловко вовлекали их за собой. Пестрые цвета играли перед глазами Андрея, но это ему было неинтересно. Изменять жене он не собирался, да и не хотелось — все-таки, любовь к ней была сильнее. А может, просто сил на всё это не было сейчас — мозг был истощен. — Разве я плохой человек? А скольким больным я помог, скольких спас, приютил. Мы, друг мой, живём в мире, где кому-то нужно уступить, чтобы дать дорогу другим. Хотят этого или нет. Вот, те девушки не хотели, но сами того не зная, помогли другим. — Это нечестно. — А что такое честность? — закончил разговор Андрей, поднимаясь со своего места и ровным шагом идя к Мадам Макаровой, чтобы всё-таки обсудить несколько волнующих моментов. Идя к ней, мужчина случайно столкнулся с молодым невысоким парнем в черном, быстро извиняясь и даже не обращая внимание на его вид. Любовь Васильевна отчитывала Потапа в который раз за то, что пропустил не тех клиентов. Очередной чиновник напился до чёртиков, напугав Маричку и Алёну едва ли не до смерти, когда пообещал показать дивные фокусы, потерял сознание. Ситуация была смешной, пока тот, придя в себя, не начал обвинять девушек во всём. Андрей подошёл к ней, привлекая внимания, и Мадам сразу же повернулась к нему, складывая руки перед собой. — Рада видеть. Случилось что, вижу ты уже напиться успел? — Я трезв, Любочка, — он взял её под руку, отводя от прочих глаз в сторону. — Сегодня новые девушки прибыли. Как они тебе? — Есть симпатичные, а есть и совсем бледные моли. Но это ничего, поправимое дело. Клиенты-то разные бывают, — она усмехнулась. — Ревут, говорят, что пожалуются. — Успокоятся, а со временем ещё и спасибо скажут. Ты же не забудь про обещание в конце месяца, — он ей весело подмигнул, однако тон оставался серьезным. Любовь вздохнула, не имея ничего, чтобы сказать против. Забудет она ещё об этом. Но друга своего она любила и всегда была благодарна ему — с теплотой в сердце и душе, она всегда готова была участвовать в его, порой нечестных затеях, потому что всегда была уверена в том, что каждый его план — это заведомый успех.***
Ночной Киев дышал прохладой и свободой. Стояла тишина, лишь кое-где было видно одинокую фигуру очередного прохожего. Андрей и Богдан шли медленным шагом по снежным дорогам, переговариваясь друг с другом. Ночь была спокойна и грех было не гулять в такую погоду, чтобы остудиться и переговорить. Жадан держал в руках свою трость, вертя ею и скучающе слушая Богдана. Тот объяснял, почему же поверил во все те глупости, но сейчас ему стало всё предельно ясно — Андрей и взаправду имел на всё отговорки и оправдания. Вдруг, в ночной тишине, он услышал хруст снега и чье-то покашливание. Андрей оглянулся, но никого помимо них не было здесь. — Свернем сюда, так и на Александровскую выйдем, — они завернули за угол дома, продолжая идти и обсуждать собственные дела. Богдан закурил, так же слыша будто чье-то чужое присутствие рядом с ними. Будто кто-то следил за ними издали, что-то замышляя. Андрей достал револьвер, который уже привык носить с собой, аккуратно пряча под широкими полями пальто. Краем глаза он заприметил невысокого мужчину, следующий за ними. Недоброе предчувствие овладело им, но Жадан списал все это лишь на слегка пьяный разум и уже хроническую усталость. Они прошли ещё несколько шагов, однако человек за ними так и не отставал, продолжая идти след вслед. — Кто ты такой? — вскричал Андрей, вдруг резко поворачиваясь и наставляя пистолет на мужчину. Теперь-то он мог рассмотреть лицо мужчины — это был тот самый, с которым они случайно столкнулись в борделе. Молодое вытянутое лицо парня, было уже в небольших шрамах и царапинах. Большие глаза были чем-то схожи на женские в обрамлении густых ресниц, но рот был искажен в гримасе, похожей на улыбку. Он стоял в обносках, однако так же держа впереди себя оружие. — Ещё раз спрашиваю: кто ты такой и почему идёшь за нами? Отвечай! — Лучше скажи мне, кто ты такой, что смеешь вершить судьбы невинных людей? — ответил юноша, крепко сжимая револьвер. — Сестру мою загубил, а сам живёшь и радуешься. А ей едва ли семнадцать исполнилось. — Какую ещё сестру? — Анна. Павлова Анна. Только толку, что я имя ее сказал, если всё равно не вспомнишь? А она не выдержала, находясь в том месте, куда ты её продал — уже через месяц повесилась. Беременная была. Мать когда узнала, так слегла сразу, — прокричал мужчина, скрывая дрожь в голосе. Всё его естество сейчас было в горе — год прошел со смерти сестры, а всё равно болело до сих пор. — Жалко, что на свадьбе твоей же тебя не прикончил. Собаке собачья смерть. — Что ты мелишь, несчастный… Андрей не успел и договорить, ведь раздался выстрел — пуля попала в дерево. Он пригнулся, вместе с Богданом отбегая в сторону, чтобы не попасться под пули обезумевшего человека. Ещё один выстрел, но Андрей все ещё крепко стоял на ногах. Однако, всего в нескольких шагах от него лежал Богдан, а снег под ним вмиг становился алым. В последний момент, друг успел оттолкнуть Андрея в сторону, подставив себя под пули. Жадан выстрелил в ответ в нападавшего, однако задел лишь часть плеча и тот стал убегать в сторону, едва волоча ногами. Андрей кинул взгляд на друга, но тот уже и не дышал — пуля попала в самое сердце. Жадан бросился следом за юношей, желая отомстить за Богдана и преподнести серьезный урок тому, кто так легко посягает на души людей. Догнать его не составило труда, поскольку юноша был ранен и едва ли волочил ногами сквозь сугробы снега. Андрей повалил его на землю, нанося удары по лицу. Тот не оказывал сопротивления, только пытаясь отвернуть лицо от очередного удара. В груди Жадана всё болело, он будто был в тисках. Никто не смеет делать больно его друзьям, а тем более покушаться на жизнь. Но не успел он вновь сокрушиться в ударах, когда рядом показались жандармы, прибежавшие на шум.***
— Сударь, сядьте! — прикрикнул высокий лысоватый жандарм, перебирая бумаги и кидая взгляды на Андрея. — Господин Жадан, не могу я Вас отпустить, поверьте же не могу. Ваше счастье, что он не умер, а даже в состоянии языком шевелить. — И что же он говорит Вам? — сказал Андрей, потирая избитые костяшки пальцев. За окном уже пробивался рассвет. Первые краски неба окрасили небо над Киевом в яркие цвета: персиковые, розоватые, жёлтые. Было совершенно спокойно и тихо, только здесь люди ещё не спали. Андрей спокойно согласился приехать в жандармерию, волнуясь только о том, куда же увезли тело Богдана и что будет дальше. — Что он, простите уж, Вас и хотел убить на свадьбе. Получается, что не Яблоневский, а он виноват. — Получается. Только я какого черта здесь? Судите его, не меня. — А избил его кто? Господин Жадан, Вы должны остаться здесь, пока не закончится всё разбирательство. Андрей вздохнул, красными и уставшими глазами глядя на стража порядка. Ему крайне надоело всё это, в особенности, когда он не чувствовал никакой вины за собой. — Разве что, если за Вас внесут залог. Жена, быть может, или доверенное лицо, — тонко намекая произнес мужчина, отворачиваясь от Андрея и делая свои пометки. — Отпишите моей жене. Катерина Жадан, она принесет деньги. И, пожалуйста, если хотите, чтобы сумма залога была несколько больше желаемой, не выпускайте ещё Яблоневского. Пусть посидит.