Демиурги

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день! Все останется в этой вселенной, Все вращается в этой вселенной, Возвращается к нам, запуская круги на воде… Ничего не проходит бесследно. СЛОТ, Круги на воде

Изнанка полнится моими фантазиями, плюется остатками моих несбывшихся надежд. Там — неинтересно. Я хочу в другой новый мир! И выбираю его. Не знаю, почему Рыжая выбрала Слепого. Зато всегда знал, что она ему совсем не нравится. Их отношения смахивали бы на отношения рок-звезды и преданной фанатки. Среди любимых песен Волка была одна об этом: Ты в облаках паришь, тебя не переубедишь… А Рыжая достойна большего, я знаю. В Рыжей столько жизни, что она побеждает Смерть. Хотя ей это совсем не нравится. Мне не нужен был закон, чтобы получить шанс с Рыжей, он нужен был, чтобы Слепой оказался с Габи. Чтобы Слепого вынесло хоть на чуть, чтобы он перестал думать, хоть на пять минут! И это сработало. Отношения Слепого и Габи были бы похожи… на секс, бессмысленный и беспощадный. И хотя Габи, как я знаю, такой расклад устраивает, наверное, и это было подло. Иначе почему Сфинкс оказался против? Не из ревности же… А я сейчас почему-то ревную и, к сожалению, не Габи. Мои собственные проклятье и дар — всегда видеть суть, и ни макияж, ни гриндера, ни даже Вшивая не могут скрыть от меня ни грустных глаз, ни тонких запястий, ни хрупких плеч. Родится ли любовь из ревности? Не знаю. Наверное, нет. Но ревность любовь освещает, высвечивает, словно письмена поджигает… И все становится заметно. И мимо не пройти, огненное кольцо сжимается. Я не хочу знать ничего о Слепом и Крысе, но знаю все. Знаю то, что он ее не любит. Знаю его. Я не хочу, но подслушиваю их диалоги. За Слепого давно уже чувствует Сфинкс, но секс с Крысой впечатляет Слепого много больше траха с Габи, восхищает. Он думает об этом так ярко, что меня впечатляет тоже. Я оказываюсь третьим лишним? Но для него ее будто и нет. Есть способность ходить, есть яд василиска во взгляде и речи, есть даже ее хрупкая, ускользающая красота… Есть огромная польза, которую она может принести. Даже страсть есть! А у кого бы не было? Но не Крыса. Кулаки сжимаются сами, глаза жжет, и от этого внутреннего жара трескаются очки, как зеркала в детстве от взгляда, — так в них и хожу. Очки раскалывают мир на двое. Мир разорван и ранен, трещина ползет… И мысль, что я поступил с Крысой точно так, как сейчас сам Слепой — нестерпима. Пусть и правдива. Меня несет. Мысли скачут на тонконогих быках в поисках Слепого. И, конечно, я его слышу и слышу, как говорит с ним Крыса. Не через стены, а по-человечески. Односложно. Голос ее прекрасен и тревожен. В его голосе все что угодно, уважение, благодарность, даже забота. Но не любовь. Я бы сказал, что она убита. Но Крыса есть Крыса, и она не то, чтобы отдается. Ей никто не нужен. Она… Са Мо Сто Я Тель На. Она скорее дразнится и вызывает на бой. Но не отвечает на удары. Только раны все равно остаются, просто у нее они внутри. Старые, что оставил когда-то ПРИП, тоже расползаются. А я ведь знал, я понял все давно, когда в очередной «родительский день» поймал ее в коридоре, истаивающую на глазах, облетающую горьким пеплом воспоминаний. Затащил в пустой класс. Из ее бирок гаденько ухмылялся ПРИП. Я протянул ей фляжку, Крыса отпила и не закашлялась, только сильнее сжала флягу в ладонях, так что пальцы побелели. Настойка обожгла ее меньше, чем воспоминания. И заглушила их. Говорить с Крысой оказалось просто и приятно… как и молчать. С ней было не так, как с остальными девчонками: она ничего от меня не ждала. Я стал ей другом, хотя она никого к себе не подпускала. Мы встречались каждый вторник, конечно, совершенно случайно. Локи — бог Дурака, мой бог. А богом Смерти был Анубис. Я не понял, когда начал ждать наших вторничных встреч. И я предал ее в тот последний вторник. Действительно сволочь. Впрочем: не время убиваться, пусть это я умею получше многих. Я должен остановить… Я хочу прекратить этот кошмар. «Прости, » — я думаю это про себя и для нее, но кажется слышит меня Слепой. Даже сейчас, даже когда она с ним! Еще немного, и я не смогу быть посланцем его воли, еще немного и сделаю то, единственное, что каждый из нас поклялся не делать после выпуска старших. За обедом я подкатываю к столу четвертой, к Слепому лично. Я уже все спланировал, многократно прокрутив в голове, что скажу и что стану делать. Слепой знает обо всех этих моих планах. Мы успели побеседовать даже не один раз… Со Слепым никогда не ясно, что я о нем нафантазировал, а что было на самом деле. Иногда я думаю, почему все же он? Какие смешные у Дома шутки. Слепой поднимает голову мне навстречу и, кажется, это вот искривление губ и проблеск зубов в его случае нужно считать дружелюбной улыбкой. Но я не считаю и не играю по правилам. Я стискиваю кулаки и сжимаю зубы до скрипа. Я настолько тошнотворно серьезен, что самому страшно. Не разучился… Все планы и планеты летят в Ад, прямиком в пекло, к самому Анубису.