***
Сидя на диване в ординаторской, Олег увлечённо листал что-то в смартфоне и даже не услышал, как открылась дверь. — Олеж, а ты чего тут один сидишь? — спросила Лена, однако мужчина, занятый своим делом, даже не обратил на неё внимания. — Что делаешь? — девушка приземлилась на диван рядом с ним. — А? — Брагин поднял голову, попутно блокируя телефон — ему не хотелось, чтобы жена знала, что он ищет. — Ты что-то спрашивала? — Да, — кивнула Михалёва. — Чай будешь? — Чего? — выдернутый из своих раздумий, он ещё не до конца понимал, чего от него хотят. — Ну чай, — Лена поднялась и достала из шкафчика термос. — На травах, твой любимый. На самом деле, Брагина уже тошнило и от травяного чая, и от домашней кровяной колбасы, которую заботливая новообретённая харьковская родня регулярно присылала, и в принципе от общества своей жены. Именно поэтому он так увлечённо искал для себя квартиру — хотелось иметь какое-то укромное местечко, в котором можно прятаться от всех. Ну и поближе к работе, чтобы не проводить долгие часы в пробках по дороге в заМКАДье, так и не ставшее ему родным домом, как бы Лене этого не хотелось. В квартире, выбранной женой в качестве «перевалочной базы» Олегу не то, что не нравилось — невыносимо было. Да и другую искать для «счастливой семейной жизни» ему не очень-то и хотелось. Хотелось как раньше, жить одному, пить крепкий кофе и курить первую за день вместо завтрака. Но теперь была жена, были сырники и травяной чай на завтрак. А ещё была грозящая скорым приездом тёща. — Нет, спасибо, — буркнул Брагин. — Пойду лучше кофе куплю. Находиться в компании Михалёвой ему совсем не хотелось. Слушая злобное жужжание кофейного автомата, мужчина продолжал пролистывать страницу за страницей и, кажется, наконец нашёл идеальный вариант. Уютная, просторная, разделённая на зоны плотными светлыми шторами. От работы недалеко совсем. И Марине там наверняка понравится… Олег сунул телефон в карман и, достав из дожужжавшего ему про свои проблемы автомата стаканчик, присел на скамейку рядом с ним. Марина… Так внезапно ворвавшаяся в его жизнь и так же внезапно из неё исчезнувшая. «Смелая. Красивая. Дерзкая» — так он охарактеризовал её после первой встречи. И именно она, эта смелая, красивая и дерзкая смогла заполнить возникшую в его душе пустоту, пусть и не осознавая этого. Их первое совместное дежурство, резкий поворот ключа в двери и её жадные поцелуи. Дерзкое: — Брагин, мне с тобой отношения не нужны. Давай как-то без эмоций, ладно? Он вспомнил того додика, что приехал за ней с водителем на такой машине, на которой с водителями не ездят. Ну без эмоций, так без эмоций. Да и боль от недавней потери ещё не утихла. — Отлично. Вот именно такую женщину мне сейчас и нужно было. Он поспешил тогда выйти из ординаторской, в которой всё ещё витал запах похоти. — Ну и прекрасно, — услышал в спину. Ничего подобного, Марина Владимировна. Ничего подобного. Встречи в гостинице, секс ради секса (ну, по крайней мере, им обоим хотелось думать именно так) и её постоянные побеги, так злившие Брагина. — Ну я высыпаюсь только тогда, когда в своей кровати сплю, понимаешь? Одна. Ну я привыкла так. — Может, попробуем что-то изменить, а? И ведь он прекрасно видит, что Марине уходить совсем не хочется. А хочется остаться тут, с ним. Но она никогда в этом не признается. Самой себе, прежде всего. И Олег смотрит из окна, сидя на подоконнике, как она уезжает спать в гордом одиночестве. Типа сильная и независимая. Сколько он, Брагин, таких видел… И сколько таких сильных на самом деле очень хотели бы быть слабыми. И сильная Марина сломалась. Позвонила ему утром, просто вырвав из объятий Лены (и слава Богу — не хотел Олег, чтобы его джентльменский поступок закончился именно таким образом), попросила срочно приехать. И плакала, крепко-крепко, до побелевших костяшек, цепляясь пальцами за его плечи. — Твоё приглашение домой-то в силе ещё? — Пароль — «всегда». И когда она заявилась к нему в гости тем же вечером и абсолютно бессовестно устроилась на его груди, тут же провалившись в сон, Брагин понял, что он пропал.***
Покупая коньяк в ближайшем магазине, Олег прокручивал в голове события сегодняшнего дня. Сложную операцию, пришедшуюся аккурат на конец смены, разговор с Мариной… На пустыре, заваленном строительным мусором, не было никого. И даже мимо никто не проходил — все гуляющие по территории Склифа пациенты почему-то будто бы сознательно избегали этого места. — Оп-оп, оп-оп, — Брагин изображал какие-то физические упражнения на измазанной краской палете. Нарочинская со смехом наблюдала за ним. — Ну?! — И что? — Ну посмотри! — Ну мусор… — оглядывая какие-то старые весы, шкафчики, непонятно откуда взявшиеся бочки, железки, покрышки, обрывки газет и доски, спокойно ответила Марина. — «Ну мусор», — передразнил он её. — А из этого можно сделать спортивную площадку! Поставить ворота, кольцо повесить… — Какое кольцо, Брагин? — они находились тут всего несколько минут, но ей уже порядком надоел этот цирк. — Баскетбольное! Мячик покидать. — Ну да, ты у нас любишь покидать, — в голосе девушки сквозила едкая ирония. Они оба прекрасно помнили, как она призналась ему в любви на дне рождения Нины и услышала (вместо желаемого «Я тоже тебя люблю») холодное, как лежащий кругом снег «Застегнись. Замёрзнешь». — Ну вот чего ты к словам цепляешься, а? — «А Нарочинская-то злопамятная!». — А если собраться всем миром, всем народом, убрать мусор в рамках, так сказать, коммунистического субботника… — Брагин, ты что, сдурел, что ли? Ты же, вроде, не спортсмен, — девушка хихикнула. Происходящее её забавляло. — Чего это я не спортсмен? Я — спортсмен! — Марина дёрнула бровью, обходя какие-то непонятные железки, валяющиеся на траве. «И с каких это пор секс приравняли к спорту?». — У меня разряд по плаванию юношеский! Да и потом, нужно идти рука об руку с государственной программой. Вперёд, так сказать, к Олимпиаде! — Олимпиада прошла уже, — Нарочинская пыталась не сорваться в откровенный хохот, наблюдая за «выступлением» Брагина. — Неважно. Готовиться к следующей, к летней, — девушка в ответ лишь покивала головой, ожидая продолжения. — А что вот наша жизнь? Ты посмотри, целый день стоим у стола, режем, потом бумажки заполняем. Приходим домой — наедаемся на ночь, у телевизора засыпаем… Марина сократила дистанцию между собой и мужчиной. — А ты пробовал не жрать на ночь? — посмотрела ему в глаза. — А я не могу. У меня жизнь нёрвная. — У-у-у-у, — протянула Нарочинская и опустила глаза, стараясь не заржать в голос. — Ладно, — сдалась-таки, — попробуем сделать тебе тут площадку, — услышав это, Брагин с довольным видом спрыгнул с импровизированной сцены и хлопнул себя по колену. — Только надо другие отделения подключить, чтобы они за наш счёт потом мячик не кидали, — направляясь туда, откуда пришла, а именно обратно в здание, сказала она. — Ну вот, отлично. Значит, договорились, — Олег, по привычке сунув руки в карманы, последовал за ней. — Ну что, поехали спать? — вопрос заставил Марину замереть. — Чего-о-о? — протянула она, поднимая на мужчину взгляд. — Ну, в смысле по домам. — Знаешь, Брагин, помнится мне, в прошлый раз у нас с тобой «по домам» не очень-то получилось… И действительно, прошлая операция, а вместе с ней и смена кончилась тем, что Олег оставил Марине ключи от своей квартиры и отправил её спать, а затем, сославшись на сверхважную встречу и оставив Лене удовольствие добираться домой своими силами и общественным транспортом, пришёл туда и сам. Они с Нарочинской тогда тупо проспали в обнимку несколько часов, а потом варили пельмени на ужин, целовались и смотрели кино. — Ну извини, МаринВладимировна. Нечего в обмороки в операционных падать. Вегетатика у неё шалит. Просто спать надо по ночам, а не не пойми чем заниматься. Марина молчала. Сказать в своё оправдание (хотя, какого чёрта она обязана оправдываться?) ей было нечего. — Так что, спать? — повторил свой вопрос мужчина. — Да, надо выспаться. У меня вечером романтическое свидание с новым партнёром. — Ух ты, везёт же! — в голосе Брагина послышались нотки сарказма. — А у меня тоже сейчас будет романтический завтрак с сырниками. — Ненавижу сырники, — намёк просто тоньше весеннего льда. И Олег прекрасно понял, что (а точнее, кого) Марина имеет ввиду. — А я обожаю. Вот моя бы воля, я бы целыми днями ел только сырники, — «Ну и что, что они скоро из ушей уже полезут?». — Серьёзно? — а в голосе Нарочинской сарказм просто сквозил. — Угу. — Ну что, пошли? — Пошли, — Брагин кивает, затем просто впиваясь в Маринины губы. И её тонкие пальцы снова так привычно вцепляются в ткань его хирургички, а он лишь притягивает её ближе к себе, опуская руки ниже, чем было бы положено. — Брагин, сволочь, — Марина с трудом отрывается от его губ, но ворот не отпускает, — ты меня специально сюда затащил, чтобы наброситься, да? — Брагин лишь согласно кивает. — В кольцо ему, видите ли, охота покидать, — щетина колет холодные ладони. И губы снова касаются губ. — Ну что ты стоишь-то? Иди, — звучит как издевательство, а по факту, оно и есть, — к своему романтическому партнёру. Марине хочется истерически рассмеяться. А ещё Олега по лицу ударить. Но она лишь гладит его по щетинистой щеке: — Слушай, ты не смей ко мне больше приставать. Ты меня понял? Мужчина кивает. Но они оба прекрасно знают, что ни черта он не понял. Да и кто к кому пристаёт — очень большой вопрос. — Я пытаюсь устроить свою жизнь, — выдыхает ему в губы, затем снова целуя. — Без тебя. — Получается? — чуть издевательски интересуется он. Оба знают ответ. Ни черта у Марины без него не получается. Да и с ним тоже. Просто потому, что он женат. — У нас с тобой ничего не было, нет и быть не может, — тонет в поцелуях. — Ты меня понял? Никогда! А раз так, то почему крышу сносит всякий раз, когда вы просто находитесь рядом и даже не разговариваете? — Ладно-ладно, — вау, Брагин умеет соглашаться? — Чур меня, чур! Ничего не было! Привиделось. Издевается. Откровенно. Знает же всё. Понимает. Но всё равно, бьёт по больному. — Ненавижу тебя, сволочь, — шипит Марина. И снова Олега целует. Всё ломает один телефонный звонок. И капризно-писклявое из трубки: — Олег! Олег! Ну где ты ходишь, Олег, ну? — Сейчас иду, да. Брагин на себе взгляд Нарочинской чувствует. И слышит, кажется, с каким треском его семейная жизнь ломается. А у Марины в этот момент всё внутри ломается. И хочется одновременно и врезать Олегу как следует, и зацеловать его. Не отпускать от себя. Не отдавать сопернице. Спрятать где-нибудь, как любимую многими игрушку в детском саду, чтобы только самой с ней играть. А на все вопросы отвечать, что ничего не знаешь и вообще, ничего не брала. — Что ж ты на меня так смотришь, как на врага народа? — осторожно интересуется мужчина. «Действительно, блин, с чего бы это? Может быть, из-за того, что пару минут назад ты целовал меня, а теперь как послушная собачка по первому зову бежишь к жене?!». — Ну иди ко мне, — Олег пытается взять её за руки, но она сопротивляется. Отталкивает. — Ты что, издеваешься, что ли? Не смей ко мне приставать, ты меня понял?! — Да просто дружеский поцелуй! Да ты сама ко мне пристаёшь! — и Марина снова оказывается прижатой к крепкому мужскому телу. — Да на черта ты мне сдался? Старый, лысый, женатый, — Брагин её поцелуем прерывает, — хирург, — она смеётся, легонько отталкивает его от себя. — Любитель сырников хренов! Я с тобой пересплю, — мужчина на девушку с недоумением смотрит, мол «Это сейчас точно ты сказала?». — Ты знаешь, даже с удовольствием, — смотрит на неё изучающе. Будто запомнить, выучить наизусть старается. — Только вот как ты своей жене в её коровьи глаза потом смотреть будешь, это я не знаю. Не простудишься? — интересуется едко. Резко отпускает его хирургичку. Уходит. Урыла, ничего не скажешь. Не просто урыла, а закопала. И он смотрит вслед её удаляющейся фигуре, уже зная, где он проведёт сегодняшний вечер. Очень и очень хотелось напиться и побыть одному. Но Брагин ещё не знал, что не его одного в тот момент посетило такое желание.