Я больше не облажаюсь, старлей... (18+)

— Тэ, я возьму твой мобильник, скину себе вызов? Трубу куда-то дел! — кричит Чонгук мужу, который зашел в ванную. Они собираются на мальчишник к Юнги-хену. Хотя, собираются — громко сказано. Все парни, по традиции, идут в свой любимый бар, который обычно посещают в основном военные, поэтому супруги одеваются в форму, не заморачиваясь с костюмами. Тэхён даже не собирается идти в белом парадном кителе, влезая в привычный камуфляж. Он знает, как закончится вечер — дракой. Возможно, начнет ее именно он… — Бери, — кричит Ви, тут же ударяя себя по лбу, но отступать некуда. Потому что уже через мгновение Гук влетает в ванную: — Это, блядь, что? — и разворачивает экран телефона к Тэ, чтобы тот видел. — Снежок, — пожимает плечами Ви, еле сдерживая лютый ржач. Это Юнги, зараза, скинул ему видюху из американского мульта, вышедшего до войны. «Тайная жизнь домашних животных». На ней бешеный кролик крыл последними словами всех подряд, пока маленькая девочка не взяла его на ручки и не погладила по голове с восторгами: «Ой, Кроличек! Такой милый!» Тэ долго угорал, думая, что у него дома тоже живет такой, а потом скачал картинку с этим Снежком и поставил себе на контакт мужа, подписав: «Кроличек». И сейчас этот взбешенный «Кроличек» тыкал в него мобильником, забыв о поисках своей трубки, и грозно шипел: — Какой, на хрен, Снежок? — Найди видюху в галерее, — улыбнулся Тэ, наклоняясь над раковиной. Чонгук, заценив вид задницы, обтянутой форменными штанами, на миг подвис, забыв, зачем шел орать, а потом полез в галерею. В ней у Тэхёна были фотки с сослуживцами, ни одной — с мужем (надо это исправить), этот блядский заяц и какая-то видюха, которая была подписана: «Зацени, че нашел!» и дурацкий смайлик. Похоже, видео ему прислали. Чонгук запустил, с минуту пялясь на сумасшедшего зайца, потом не сдержался и стал ржать сам: — Подъеб засчитан! На следующем свидании смотрим этот мульт! Но картинку ты уберешь. — Да. Да. Нет! — отвечают ему. — Ты готов? — К такому меня жизнь не готовила, — шепчет капитан, отыскав свой телефон в зале под диванной подушкой. Теперь как-то надо пережить эту пьянку, именуемую мальчишником, и никого не убить в процессе. Особенно Тэ, к чувству юмора которого он все еще пытался привыкнуть. Как и к тому, что тот ведет себя, как альфа. То есть, услышать от него сюсюкания и милые фразочки, как от Югёма когда-то, было нереально, а вот семиэтажные конструкции и производные от слова, означающего мужское достоинство, как не фиг делать! И Чонгук пока не знал, чего ждать, когда это чудо окажется в компании своих подчиненных альф… В баре их ждала накрытая поляна в випке, несколько гитар по углам, куча спиртного, рассчитанная явно на роту, но это никого не смущало. А Чонгука, кивнувшего парням, очень смущало, что все присутствующие пока что десять здоровых альф накинулись на ЕГО мужа с неприлично крепкими объятиями и воплями: — Ура, командир пришел! — Здорова, командир! — Привет, бро! Юнги обнимает последним так, будто хочет придушить, из-под темной чёлки поглядывая на Чона, и его хочется придушить в ответ. Но вскоре он отцепляется от Тэ и говорит: — Ну, еще ждем Хосока, Квана и Шина. Еще подойдут двое ребят новеньких, Намджун и Су. А это — капитан Чон. Супруг нашего командира. — Я его где-то видел, — бормочет лейтенант Джинхо, приглядываясь. — А я точно знаю, где я этого придурка видел! — прыскает Намкю, их связист. — Да ладно вам, мы не на службе, званиями козырять. Че, реально не помните? Мы его еще всем отрядом отпиздить хотели, да он и так в госпиталь попал! Юнги ржет. Тэ тоже подозрительно прыскает в кулак, вспоминая реакцию его парней на слова капитана Чона про «папенькиного сынка» и прочие нелестные эпитеты. — А, — начинают вспоминать все. — Это ТОТ самый капитан Чон! Вошедший Хосок, услышавший часть разговора, заразительно улыбается и стебет: — Ну, мужики! Гоните мне по сотке! — С хера ли? — дружный хор. — А кто мне говорил, что кармы не существует, а? Вот вам пример! А я помню, как Намджун тогда сказал ему, мол «командир у ребят — ничего такой», а он ему: «во-первых, он, по ходу, бета, во-вторых — у меня на него даже под страхом смерти не встанет!» Теперь вот пусть с этим «страхом смерти» и живет! — Да лучше бы и не встал, — шипит Юнги, Тэ в наглую дает хёну подзатыльник, и вваливается Намджун, которому Чонгук, сам того не желая, устроил личную жизнь. Тэхён его, раненого, дотащил до своего боевого лагеря и сдал в руки их полковому хирургу — Сокджину. А Намджун, будучи замом Чона, постоянно отирался поблизости, вот ему Джин-хён и приглянулся. Сразу после войны Джун перевелся в их часть и сделал омеге предложение. Поэтому для местных давно стал своим, а вот Чонгук был явно удивлен: — Хён, ты какими судьбами в эту компашку? — Это мой вопрос. Я-то тут почти два года уже, Джин с ними дружит со всеми, а что за ржач? — Да помяни черта, — ржет Хосок. — Вспоминали тут, как ты на пятую точку нашего командира залипал! — Так есть на что залипнуть, — разводит руками Джун. — Будто вы не залипали. Но мужьям об этом лучше не знать, а то будет, как в прошлый раз! — А что было в прошлый раз? — не понял Юнги, поглядывая на Чонгука. Тот закипал, потихоньку сжимая кулаки. Ладно, ему былые косяки припомнили, это он переживет. Ладно, Мин косяка давит. Но, на задницу его мужа залипать… Это уже ни в какие ворота. И сам Тэхён ржет вместе со всеми, будто так и надо, блядь… братские отношения у них… Хуятские! Но Намджун не заметил грозного взгляда бывшего командира, продолжая: — Да я, страшно сказать, чуть самого дорогого не лишился… — Хуя? — выкрикнул кто-то, наливая по первой: надо обновить. — Мужа! Но и хуя тоже, — под ржач друзей рассказывает Джун. — Мы отмечали День Окончания Войны дома у Су. Помните же, как все ужрались? А у него еще жарко, мы все кто в трусах, кто в чем… и поотрубались, кроме командира. Он бухает-то капец как, чтоб я так мог! — Ага, — подхватывает Тэ. — Вы отрубились, я сижу, догоняюсь, значит. У вас периодически мобилы у всех трезвонят, благоверные ваши вас потеряли. Но только один Джин собрался и приехал. Заходит, сам в говно, тоже же отмечал с медиками своими. А они больше нас пьют… короче заходит, видит вас, красивых таких, и выдает: — Это че за оргия тут была, Ви? — а я возьми, да пиздани: — Че, не видишь? Всех уработал, отдыхают мальчики. Намджун добавляет: — Короче, проснулся я от того, что меня пиздят. А эта зараза нет бы сразу пояснить, что имелось в виду… так он дождался, пока Джин пойдет нож искать, дабы кастрировать меня, урода, и только потом сообщил: «Да напоил я их. Ты че, меня не уважаешь? Я тебе шалава подзаборная, что ли?» — И муж перед ним, сука, извинился, а передо мной нет. Пить, говорит, меньше надо, чтоб за трусами следить… — Я вообще не помню, че тогда было, — ржет Хосок. — Че-че, — отзывается Юнги. — Ты сначала командира замуж звал, в любви клялся, а потом вспомнил, как он в баре накануне двух здоровых мужиков вынес, и выдал: «Ви, я б на тебе женился, но я тебя боюсь!» Так, ребята, ностальгия — это хорошо, но давайте-ка выпьем за встречу. Спасибо, что все пригнали! Кстати, когда бухали перед тем, как Тэхёна замуж выдать, все вполежку были. И щас пока до такой же кондиции не дойдем, никого не отпущу! Для тех, кто только что пришел — этот злой мужик со шрамом — муж командира. Будете пиздить… а, впрочем, без ограничений. — Чонгук, серьезно? Это он? — у Намджуна смешно округляются глаза. — Братан, ты попал! — Так, отряд! — вдруг гаркнул Тэхён так, что все резко заткнулись, подскочив на месте. И даже Чонгук. — Слушать мою команду: отставить стебать Чона, это раз. Пиздиться будем с теми, кого найдем за пределами этой двери. Это понятно? Понятно… Два: бухаем от души, но не забываем, что завтра нам, как друзьям жениха в девять утра нужно быть у него для моральной поддержки, иначе его внутренний котик запаникует и сбежит на хрен, а я не хочу его по всему городу ловить. И, желательно, не косплеить зомби, распугивая рожами гостей. «Невеста» у нас из приличной семьи. До всех дошел смысл слов? — Так точно! — грянули мужики. — Ну, тогда начнем. Квон, че сидишь, соджу стынет. Наливай! — из всего сказанного Чонгук уловил две вещи: все ужрутся в хлам. И у него встает, когда Тэ отдает приказы, даже если он делает это в шутку. А вот это уже не шутка. — Ну, ладно, братуха, — продолжает Тэ. — Ты, пока еще единственный счастливый холостой человек в нашей компании, с чем я тебя и поздравляю. Уже завтра это счастье закончится. Но на смену ему придет другое, я надеюсь. Чимин еще совсем ребенок, не нашего склада, не нашего круга. Для такого надо быть одновременно не только мужем, но и братом, папой и подружкой. Мне кажется, с этим ты вполне справишься, и все у тебя будет зашибись. Ты этого заслужил, друг. А сегодня оторвись, как в последний раз, потому что потом будет рискованно. Намджун подтвердит, бро. Но в разнос с ограничениями - чтоб без травм: жених в гипсе — не комильфо. Ну, за счастье, мужики! Юнги встает, снова обнимая Тэ и выпивая с ним на брудершафт, и понеслось… Чего только Чонгук не узнал в ходе этой пьянки… что друзья реально знают, сколько у Тэ шрамов и где они расположены, и что душевую он вместе со всеми посещал и даже не комплексовал, потому что с таким членом сам, кого хочешь, выебет, и что пьет муж наравне со своим отрядом, но потом все равно все помнит, а потому у него есть на всех компромат… и что поет красиво и на гитаре играет. И что собирался замуж за первого командира их отряда — Ли Миндже. Тот всегда говорил парням, что обязательно женится на Ви, когда они вернутся. Но вернулся только один. Тэхён этот разговор слышит, как-то сразу мрачнеет, что не укрывается от Гука, а потом склоняется к мужу и говорит: — Да не напрягайся ты так. Я был в него немного влюблен, это правда, но никогда всерьез не думал, что мы будем вместе. Он меня любил, наверное. И умер на моих руках, когда ему живот осколками располосовало. Мы в том бою еще троих потеряли. Отряд сразу некем доукомплектовывать было, так мне эти оболтусы и достались в минимальном составе. А потом уже решили, что не будем запрос подавать — мы за год сработались еще под началом Ли, и новые люди скорее угрозой были, чем подмогой. Так четыре года и отбегали в укороченном составе, но без новых потерь. Эти ребята мне, как семья. То, что было между нами, куда важнее, чем секс, Чонгук. Было все, кроме него, в общем-то. Мы видели друг друга почти во всех возможных состояниях. Я могу при них мыться, жрать, срать, переодеваться… они свои. Но трахаться с ними — это все равно, что с братьями. Инцест. Не знаю, чем мы думали, когда с Юнги жениться собирались. Вообще себя с ним не представляю… — А со мной? — так же тихо отзывается Чонгук, пользуясь моментом и приобнимая мужа. — А с тобой уже и представлять не надо, — вздыхает Тэ. — Эй, не грузись. Я просто имел в виду, что это было, только и всего. Пойду к бару, сигареты возьму. — Ты куришь? — удивляется Чон. Он не видел, чтобы муж смолил дома. Черт, как же много он о нем не знает… — Только когда пью, — хмыкает тот. — Мужики, кому сигарет взять? Руку поднял только Квон, сразу протягивая деньги. Ви даже не спросил, какие ему нужны. Знал все предпочтения своих друзей. К Чонгуку подсел Намджун, тут же прикапываясь: — Ну, и как оно? На этого парня вся казарма дрочит, а досталась ягодка тебе. Везучий ты! Или ты так и не забыл о… — Как-как, — тихо отзывается Чон, думая, что неплохо бы тоже покурить, — по-разному, хён. Я уже успел проебаться жестко. Но Тэхён мне очень нравится. У него тоже вишневый запах. Кажется, даже более приятный, чем был у Гема… Он совсем не похож на обычного омегу, хотя в быту умеет все. Но и тут в нем больше от солдата. Сейчас потихоньку стараемся наладить отношения… — Эй, мужики! — заглядывает хозяин бара. — Там вашего командира опять какой-то бессмертный за жопу ущипнул! Чонгук вскакивает, готовый повырывать «бессмертному» руки, но крепкая хватка Юнги не дала встать на низкий старт: — Да сиди ты, муженек. Командир его сам отпиздит! — парни снова ржут, вспоминая, что любой поход в бар заканчивается фееричным махачем и рассказывают, что персонально для Тэ в баре установили дверь-вертушку. Была у него привычка тушкой нерадивого сердцееда вход в царство алкоголя выносить. После третьей обновленной двери нашли подходящий вариант. — А го позырить? — просит Су. Он в компании сравнительно недавно, для него такое зрелище в новинку, чтоб омега альфу мочил... — Го! — кивают мужики и выходят под усталый взгляд Чонгука. Этот, сука, мальчишник, невъебически бесконечен и полон охуительных открытий. Особенно убивает воспоминание о том, что одну из трех дверей в этом баре, кажется, проломили им. Он тогда приезжал к Джуну на выходной и к концу вечера был настолько бухой, что видел только симпатичную попу, а запомнил только симпатичный кулак. И потом еще неделю спина болела… — Ты думаешь о том же, о чем и я? — тоже понимает Намджун. — Хён, если ты мне друг, ничего не говори этим придуркам! — умоляет он, тоже выходя из комнаты в рев общего зала, невольно задумываясь над тем, что будь он трезвее, возможно, нашел бы мужа куда раньше. Раз на инстинктах сразу на него тогда запал… — Да, братан, вы, пиздец, созданы друг для друга, — выносит вердикт Джун, думая, пить, пока никого нет, или не пить… Через мгновение он идет к остальным, потому что в зале шоу. Тэхён болтал со знакомым барменом, когда к нему подсел какой-то бухой мужик в штатском и положил ладонь на его задницу: — Прикольный бар тут… даже мальчики в тематических костюмах… сколько? — Что, «сколько»? — цедит Тэ, затягиваясь. — Сколько зубов выбить? Или сколько костей сломать? И сколько это все вместе будет стоить? Для косоглазых мудаков коррекция физиономии — бесплатно! — Ни хрена, тут шалавы борзые! — бормочет мужик, после чего Тэ разворачивается и коротким ударом сбивает его со стула: — Служил? — мудак на солдата не похож. Он похож на богатенького мудака, который отсиделся за спинами таких, как Тэ и его парни. Как их погибшие друзья. — Вижу, что нет, петушара… — Да на хрен оно мне надо было, жопу рвать? — шипит мужик. — Без меня нашлись желающие кишки на войне оставить дебилы, — и Тэ бьет снова: — Тебя не выебали и не сдернули с тебя кожу живьем благодаря нам, дебилам… — после чего схватил мужика за шкирку и потащил через зал к выходу под улюлюканье вышедших парней. — Джинхо, мы выйдем, не хочу мебель портить! Он расплатился? — и, получив кивок бармена, выволок урода на свежий воздух, награждая пинком в живот: — Можешь нас презирать, но если бы таких, как ты, было большинство, сейчас бы вы перманентно отсасывали и отсасывали. Лучше бы тебе извиниться, гандон… — прошипел Тэхён. — Ты же омега… медбрат поди? — хрипит нахал, думая, что крепкий у этого парня удар. — Спецназовец. — Спецназ? Вас туда берут? — искренне удивляется он, Тэ замахивается, а мужик, трезвея, поднимает руки: — Ладно, прости. Я набрался просто. Не подумал, что ты боевой офицер. И я не косил от службы. Просто, семья у нас небедная, и когда замес начался, у отца появился способ перевести нас в Китай. Родители и я на самолет успели, я думал, сопровожу их и вернусь… а младший брат… до него не дозвонились, он в студенческом городке был. Папа, когда узнал, что городок разбомбили… у него инсульт был, парализовало. О брате вестей не было. Я остался с семьей, и не стыжусь этого. Им я был нужнее, чем стране в целом. — А здесь-то ты что забыл, в военном городке? — хмыкает Тэ. По-человечески он этого мужика понимает. — Так брата ищу. Один из последних запросов выдал подходящего человека. Либо это тезка, либо мой младший жив и тут живет. Я к нему приходил, но никто не открыл, вот я и… — Так в наряде может или на дежурстве, гражданских тут нет почти. Проспись, завтра снова сходишь. И приходи часов в десять вечера, а то из расположения части раньше не свалишь, — Тэ прикуривает опять. — Извиняю, но лучше иди. Сюда муж идет — добавит. — Ты замужем? Бедный мужик… — сочувственно тянет дезертир, но послушно уходит, еще раз извиняясь. Чонгук, подходя к Тэ и обнимая сзади за талию, думает, что мужик кажется смутно знакомым, но в зале полумрак, на улице вообще темень, фонари у бара давно побиты, поэтому он не разглядел его. — Все хорошо? Я смотрю, он на своих ногах ушел? — Хватило ума извиниться, — хмыкает Тэ. — Разочарован? — В чем? — до смущенного алкоголем сознания плохо доходит. — Во мне. Не такого же мужа ты себе хотел, верно? Наверное, мечтал о тихом скромном парне, типа твоего Югема, который будет уют наводить, детей рожать и смотреть на тебя в форме восхищенно. А вместо этого — я. Матерюсь, смолю, пью, как сто китайцев, ни течек, ни запаха, ни капли очарования «слабого пола». Даже потрахаться нормально не можем… — Тэ, если честно, мне нравится, что ты такой. Что ты тот, кто способен и на место поставить, и мозги вправить, когда это нужно. Я причинил тебе боль, а ты меня спасаешь. Каждый чертов день. Я жил по инерции после войны, ни в чем не было смысла. А с тобой рядом я чувствую, что все еще живой. Что не подох еще там, в Пусане, пока завалы разбирал, в надежде хотя бы узнать, что с любимым, что с семьей. И это куда более ценно, чем обеды, ужины, поглаженные рубашки и всегда готовое к сексу тело. Да и не думаю, что ты при желании не способен уют навести, ты и так все это делаешь. Я не представляю тебя другим, это и не нужно. Я только начал осознавать, как мне повезло, Тэ. Тебе не надо объяснять, почему иногда не спится или кошмарит, почему иногда руки чешутся пар выпустить и еще сотни этих «почему» от гражданских. Ты сам такой же, ты все это видел и прошел. Какое «разочарован»? Я тобой восхищаюсь… держать в узде эту ватагу придурков, добиться их уважения. А ведь парни тебя уважают. Даже мои бойцы, наверное, так ко мне не относились… а что до секса… Не буду лгать, мне очень хочется. Ты и сам это чувствуешь. Но грань я больше не перейду. Они стоят так еще немного, теперь молча, и молчание не угнетает. Чонгук понимает, что глупо ревновать. Тэ любит своих «ребятушек», но это совсем другое — настоящее боевое братство, цену которому Чон и сам знает. Такие друзья раз в жизни даются, да и не смотрят они на Тэхёна, как на омегу, он для них свой в доску, как ни странно. Поэтому сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы самому завоевать это доверие, стать настолько «своим» для мужа, насколько это вообще возможно… Тэ, спрашивая, ожидал услышать совсем не это, но Чонгук пьян, говорил искренне, а значит ответ был честным. И это радует. Его приняли вот таким — ни фига не идеальным. Осталось решить еще одну проблему — интимного характера. И семейную жизнь можно будет считать вполне удовлетворительной… — Э, хорош обжиматься! Идите пить! — орет Хосок, и они возвращаются к остальным. И даже удивительно, что в свою квартиру они заходят на своих ногах, при этом крышесносно целуясь. Чонгук не удержался, буквально впившись в губы Тэ, пока он искал ключи от квартиры. Они неловко ввалились внутрь, стягивая друг с друга форменные пиджаки, оставаясь в майках и штанах, так же целуясь, добрались до кровати, и все было хорошо, пока Гук не опрокинул Тэ на кровать, нависая сверху и забираясь руками под узкую майку цвета хаки. Тэхён тут же замирает, каменея всем телом, а потом резко отталкивает мужа так, что тот неуклюже садится задницей на пол, а сам сгибается в три погибели и, кажется, задыхается. У него лишь раз в жизни была паническая атака, когда папа умер на его глазах. Он просто готовил обед на кухне, а потом упал, изо рта пошла кровь… в общем, хорошо, что отец был дома… его не сразу тогда накрыло это чувство, когда не знаешь, куда деться из собственного тела, перед глазами все плывет, и невозможно набрать воздуха в грудь, но он никогда его не забудет. На войне не было, зато сейчас! А ведь все было нормально, ему нравилось. Правда, нравилось чувствовать горячее тело мужа так близко. — Тэ, Тэхен… — его осторожно берут за руки, начиная их массировать. — Все хорошо, слышишь. Я не сделаю ничего плохого. Дыши, слышишь меня? Дыши, все хорошо! И он дышит, сначала короткими рывками, потом — глубже и спокойнее. Чонгук приносит воду, садясь рядом на краешек кровати: — Тэ, как ты? Тебе лучше? — Да, — хрипит тот. — Прости. С детства таких приступов не было. Я разберусь с этим. — Думаю, разбираться с этим надо вместе, Тэ. Ты не хотел, да? Ну, чтобы я… — бормочет Чонгук. — Да в том-то и дело, что все было нормально, — Тэхён смотрит на немного напуганного мужа, который вновь выглядит до жути виноватым, но больше это не доставляет удовольствия. — Ты ничего такого не сделал. — Наверное, подсознательно, ты до сих пор боишься, — он не спрашивает, это очевидно. — Давай так? Сейчас душ и спать, завтра еще на свадьбе квасить… А насчет близости… когда будешь готов, я постараюсь не распускать сильно руки, действуй сам. Трогай, целуй, раздевай — все, что захочешь. В общем, контроль над ситуацией должен быть у тебя. Можешь даже руки мне связать… — Может, еще и задницу дашь опробовать? — шутит Тэ, грустно улыбаясь, но муж серьезен: — Если захочешь отыграться таким образом… око за око, как говорится. — Я запомнил, — кивает Тэ. — Иди первым, хорошо? Чонгук забирает из его рук пустой стакан, раздевается, берет полотенце и белье, уходя в ванную, а Тэ на мгновение прячет лицо в ладонях и шепчет: — Надо просто это отпустить. Чонгук не псих, он не станет больше. Если сам не доведу до белого каления. Соберись, тряпка? И он встает, достает из шкафа чистое белье, раздевается вообще догола, оглядывая себя и замечая, что синяки сошли: — Как там все порнухи начинаются? С душа? И присоединяется к мужу. Чонгук, опираясь на стену, дрочит, стараясь не шуметь, и сосредоточен на этом, поэтому для него становится неожиданностью то, что к нему прижимается со спины обнаженное желанное тело, его руку перехватывает хрупкая, но сильная ладонь, а на ухо шепчут: — Я могу прикоснуться к тебе? Не уверен, что сегодня готов к полноценному сексу, но, может… — Черт, Тэ… — сдавленно выдыхает Гук, — конечно, можешь. Если хочешь. Не смей себя заставлять, слышишь? Если тебе все еще противно… не надо. Не издевайся над собой? — Все нормально. Я не хочу бояться этого, — отзывается Тэ, и Чонгук убирает свою руку с напряженного ствола, позволяя Тэхену обвить возбужденный горячий орган длинными пальцами. — Как тебе нравится? Уже этого шепота, кажется, хватит, чтобы спустить на светлый кафель, но он находит в себе силы ответить: — А как ты это делал? Ведь делал же? — Быстро и сильно? — Тэ целует в шею, выбивая из легких тихий стон и короткое: — Да… И он начинает двигать рукой быстро, сжимая с достаточной силой, чтобы доставить удовольствие, но не сделать больно. Чонгук стонет от каждого движения ладони по твердому члену, чувствуя, что надолго его не хватит. Кто бы подумал, что он в свои тридцать будет ловить кайф от подобного, словно какой-то мальчишка? Но тепло кожи Тэ, еле уловимый вишневый запах, мягкие прикосновения губ, язык, скользнувший по родинке на шее возбуждают куда сильнее, чем возможность просто кому-то вставить член в задницу. Тэ, прикасаясь так к Чонгуку, не чувствует страха. Муж был прав, все дело в контроле над ситуацией. Здесь и сейчас он может прекратить. Тогда — нет. Вот и вся разница. Слышать стоны Гука, все более громкие и откровенные, куда приятнее, чем грязные оскорбления, а стоять вот так под теплыми струями воды, прижимаясь к альфе, вообще очень приятно и… заводит. Когда Чонгук, почти рыча, кончает в его ладонь, Тэ понимает, что и сам возбужден. Собственный член, для омеги весьма не маленький, кажется, заинтересован в происходящем, и это смущает. Неловкую попытку сбежать пресекает Чонгук, который медленно поворачивается к нему и шепчет: — Спасибо. Спасибо, что даешь нам шанс и в этом тоже. Давай, попробуем еще один тест на доверие? — Что нужно сделать? — отзывается Тэ, а Чонгук несмело прикасается к нему, проводя ладонями по груди: — Обопрись спиной о стену, она теплая. Прикрой глаза. И помни, я не сделаю ничего плохого, слышишь? Если что, я тут же прекращу, ладно? — Да, — выдыхает Тэ и делает, как попросил Чонгук. Внизу болезненно ноет, а потом он чувствует, как чужие ладони медленно ложатся на его талию, сжимая почти невесомо, а головку члена обхватывают горячие губы. Такой же горячий язык обводит ее, словно конфету, и это более чем приятно, Ви не сдерживает стона, а Гук на миг отстраняется, довольный реакцией, и тихонько шепчет: — Я давно этого не делал и делал только для одного человека, наверное, растерял былой навык. Но стоит наверстать. Скажи, если что-то не понравится, ладно? — и возвращает язык и губы на член, слизывая капельку смазки. Вкусный. Вишенка самая настоящая… Чонгук с каждым разом умудряется пропустить член все глубже в рот, потом и вовсе получается расслабить горло. Тэ так и не открывает глаза, не сдерживая стонов, и Гук решает попробовать кое-что еще. Он продолжает придерживать мужа за бедро одной рукой, а второй тянется ко входу: там немного влажно. Значит, ему на самом деле нравится. И альфа осторожно вводит один палец, чувствуя, как Тэхён тут же напрягся. Он выпускает член из горла и тихо шепчет: — Только один палец. Позволь кое-что показать тебе. Это не будет больно. Тэ немного расслабляется, Чонгук снова накрывает губами его член, стараясь найти пальцем небольшой бугорок. Это удается, судя по тому, как вздрагивает Тэхён, шепча: — Черт, я сейчас… Чонгук снова двигает пальцем, чувствуя, как пульсирует член во рту, и отстраняется ровно настолько, чтобы не закашляться. Он глотает чужую сперму, пошло облизываясь, Тэ смотрит на него немного смущенно, тяжело дыша. У него в голове все еще легкий туман, ноги ватные от пришившего тело удовольствия. Он дрочил, бывало, конечно, но такого не чувствовал. То, что делал Чонгук, на самом деле оказалось классным. Наверное, если и дальше они будут вот так постепенно сближаться, у них скоро получится наладить отношения в постели. — Ты в порядке? — голос Гука немного хриплый, он медленно встает, думая, что если бы не был пьян, немного испуган, удивлен (и далее по списку), ему опять бы понадобилось дрочить. Тэ просто невероятен. Вот таким он хотел его видеть после секса: с красноватыми пухлыми губами, блестящими глазами, румянцем на щеках, пытающегося отдышаться от накатившего оргазма. Никакой больше боли, крови, слез и ненависти. Никогда… — Да, кажется, да, — еле слышно шепчет Тэ. — А ты? — Все отлично. Боже, какой же ты красивый, ты бы знал! — Гук мягко целует, не намекая на продолжение, и Тэхён отвечает, сам обхватывая руками шею мужа. Они немного целуются, принимают душ и без сил падают на кровать, ставя будильник. Спать им часа четыре, но оба удовлетворены, Чонгук привычно обнимает мужа и не удерживается: — Тэ, ты же пришел в душ не потому, что боишься, что я сорвусь снова? — И поэтому тоже, — признается Ви, но тут же добавляет: — Но еще потому, что не хочу ждать и бояться. Когда сделаешь, уже не страшно ведь. Еще мне хотелось почувствовать, как это, когда все добровольно… Я понимаю, к чему ты спрашиваешь. Мне не было противно. Я старался не думать о том, что было до этого. И мне, правда, было очень хорошо сейчас. Надеюсь, больше таких приступов не будет. Я тоже хочу все наладить. Если есть хоть маленький шанс стать счастливыми вместе… — Есть, — Гук целует его в висок. — Только не делай того, чего не хочешь? Ты можешь мне сказать. На этот раз я услышу, о чем ты просишь, обещаю! Ты замечательный, правда. Теперь я хочу тебя еще сильнее, хотя думал, это невозможно… а сейчас нужно немного поспать, иначе не выполним приказ. — Какой? — зевает Тэ, устраиваясь в объятиях Чонгука. Умеет же кролик быть уютным… — Не косплеить зомби на свадьбе, пугая гостей, — смеется Чон, сжимая свое счастье покрепче. Его надо удержать во что бы то ни стало. Тэхён, пожелав доброй ночи, замирает в теплых руках, постепенно трезвея. Что он вообще вытворил? Но, прислушавшись к себе, он понял, что не жалеет. Да, сейчас еще не все идеально, но близко к тому: — Спи, Снежок… – бормочет он, прежде чем провалиться в спокойный сон. — Я удалю эту картинку, — уже засыпая, шипит Гук. Нет, не удалит. Ему нравится. Но он в этом не признается ни за что. Ни под какими пытками… Ну, или, возможно, утром, когда его разбудят минетом.