Я больше не облажаюсь, старлей... (18+)

Чонгук и Юнги вместе на складе вооружения части проводят ревизию боеприпасов, когда Чона вдруг буквально складывает пополам, и он сдавленно шипит, сжимая грудь. Юнги подскакивает на месте и подлетает к стремительно бледнеющему мужчине: — Капитан, ты чего? Сердечко прихватило? Эй, Чонгук? Какого хера? Врача позвать? — Тэхён, — еле слышно выдыхает Чон, медленно выпрямляясь и на ватных ногах идя к выходу. Так вот как работают обоюдные метки? После первой течки Тэ прошло больше полугода, и теперь оба с уверенностью могли назвать себя счастливыми людьми. У Тэхёна постепенно восстановились цикл и чувствительность к запахам, естественный аромат тоже теперь, хоть и слабо, но пробивался, врачи давали хорошие прогнозы. Секс давно перестал быть общим испытанием для нервов, когда Тэ ждал очередную паническую атаку, а Чонгук боялся за каждое прикосновение… Помогали и походы на танцы, и умение разговаривать через рот. Несмотря ни на что, тот первый разговор после случившегося положил в их семье славную традицию обсуждать проблему, а не ждать, пока само рассосется или одному из них сорвет башню. Они едва чуть больше года вместе провели, Чонгук, черт подери, изнасиловал Тэ и ударил, но появление Чана и желание не портить друг другу жизнь окончательно, в конечном счете, привели к тому, что Тэ стал для капитана Чона самым близким и родным человеком, и Гук надеялся, что и он для Тэхёна важен. Впрочем, появление меток многое упростило. Ким перестал подсознательно бояться Чонгука, зная, что тот больше не сгорает от неконтролируемого гнева, сдулся, словно проколотый шар после срыва. Оба интуитивно чувствовали, когда партнер устал, раздражен или вовсе разозлен, старались не усугублять. И сейчас, спустя почти год семейной жизни, они по-настоящему притерлись друг к другу, секс приносил только взаимное удовольствие, перейдя из разряда «проблема» в разряд «я знаю, чем мы займемся, когда ребенок заснет». А ребенок и вовсе очень быстро привязался к ним и искренне полюбил. Чонгук не мог не принять родного сына, а Тэ ни словом, ни делом никогда не обидел мальчика, наоборот, став для него примером и опорой. Чан окончательно сплотил их, теперь оба спешили домой из военных казарм, зная, что там тепло и спокойно, их вкусно накормят, обнимут и поддержат, если что-то не так. Семьей они стали не только на бумаге, и сейчас Чон мог с уверенностью сказать, что любит мужа. Любит по-настоящему, как любят свою истинную пару, от которой нет секретов, с которой и физическая, и эмоциональная связь крепнет с каждой минутой… А потому чувствовать разрывающую нутро чужую боль было до безумия страшно. Что случилось, вашу мать? Почему Тэ так больно? И ответом на его безмолвные вопросы стала сработавшая в части тревога. Красный свет залил коридоры, противная сирена больно ударила по мозгам, и Чонгук, убеждая себя, что с ним все в порядке, и это не ему сейчас грудь выворачивает, рванул к Тэхёну, зная, куда бежать. Инстинкт привел его в тренировочный зал, куда уже примчались медики и где толпились перепуганные ребята из нового набора, совсем еще зеленые курсанты. — Тэ! — Чонгук растолкал нервно перешептывающихся пацанов, видя, что Тэхёна укладывают на носилки. Его форма была разорвана и обожжена, на груди тоже был ожог, еще, кажется, в тело впились несколько осколков. Чтобы Тэ накосячил на инструктаже? Да быть не может! У старлея все взрывалось только тогда, когда он сам этого хотел, другого не дано! Так какого дьявола тут случилось? — Что произошло? — рявкнул он на стоящий молодняк. Те вытянулись перед капитаном в струнку, и один из них, взволнованно откашлявшись, пробормотал: — Рядовой Чхве. Разрешите обратиться, капитан. Был стандартный инструктаж. Мы тренировались на муляже СВУ*. Офицер Ким объяснял нам способы обезвреживания. Потом он сказал заткнуться и валить из зала, дал команду «бегом!». Мы рванули вон, а затем прогремел взрыв. Кто-то начинил учебный муляж взрывчаткой. Рядовой Ли вызвал медиков, а я позвонил в окружной госпиталь, уже едет машина. Если я могу высказать мнение… капитан, нужно вызывать военную прокуратуру. Это или халатность, что вряд ли, или умышленный теракт на территории части. — Ясно, Чхве, — отмахнулся от парня Чонгук, обращаясь уже к дежурившему сегодня в медсанчасти Сокджину. — Джин-хён, что с ним? Тэ сильно пострадал? — Пока не могу сказать. Несколько осколков, судя по затрудненному дыханию, зацепило лёгкое, но не знаю, насколько серьезно. Надеюсь, что не сильно располосовало. Без спецоборудования тут не обойдешься. Ожог не самый сильный, главное, чтобы осколки не зацепили ничего жизненно важного. Артерии не задеты на первый взгляд, но нельзя отрицать возможность внутреннего кровотечения. На нем броник был, частично помогло. Будем надеяться, что обошлось. Ты сам как? Сильно накрыло? — Ерунда. Чхве, беги, встреть медиков и проводи сюда! — отдал команду Чон, присаживаясь рядом с мужем и осторожно беря того за руку. Тэ был без сознания, дышал прерывисто и тяжело, изо рта тонкой струйкой шла кровь. — Есть! — курсант бегом вылетел из тренировочного зала. — Генералу Киму доложили? — спросил Чонгук, и ответом на его вопрос стало появление тестя и Юнги. Курсанты пересказали им свою версию случившегося, подтвердить ее было нельзя, пока Тэ не придет в себя. Вскоре приехали медики, и Чонгук осознал себя уже в госпитале, куда привезли Тэ. Его сразу же отправили в операционную, доставать осколки, которые не позволяли провести полную диагностику. Чон позвонил Чимину, попросил забрать Чана из школы. Чимин уже сам ждал ребенка, поэтому ему ничего толком не объяснили, что заставило парня волноваться еще сильнее. — Чонгук, езжай домой, — Сокджин присел рядом. Он, имея большой опыт полевой хирургии, конечно, не оставил друга в руках других специалистов и сам был и на операции, и на обследовании. — В который раз убеждаюсь, что Тэ родился в рубашке. Легкое зацепило не сильно, остальные осколки ничего важного не задели, ожог тоже скоро заживет. Он будет в порядке, слышишь? Но проспит либо до середины ночи, либо до утра. Тебе к нему пока нельзя. Поэтому просто езжай к сыну, хорошо? Я попрошу ребят тебя подкинуть до городка. — Спасибо, Джин-хён, — кивнул Чонгук. — Я съезжу домой, все объясню Чану, а потом вернусь. Не смогу сидеть дома, пока не увижу его и не смогу убедиться, что с ним все хорошо. — Я останусь здесь, — отозвался генерал Ким. — Если что, позвоню. Но если доктор Ким говорит, что с Тэ все будет в порядке, то я ему верю. — Доктор Ким! — один из врачей выскочил из кабинета и подозвал Сокджина. — Пришли анализы пациента Кима. Мы должны срочно скорректировать лечение! — Что случилось? — напрягся Сокджин, думая, что же он мог упустить? — Сам посмотри! — ответили ему. — Чонгук, извини, я сейчас… — Сокджин ушел в кабинет, и ни о какой поездке домой уже не было и речи. Он остался вместе с тестем ждать объяснений. Джин вышел через полчаса: — Отставить панику! Все в порядке. Тэ проходит лечение по части своей репродуктивной системы, его гормональный фон… в общем, некоторые препараты ему нельзя, поэтому мы их заменили. Не волнуйтесь, ничего страшного не случилось. Мы с доктором Пак назначим дополнительное обследование, возьмем еще несколько анализов. Единственное, Тэ, возможно, проведет в больнице чуть больше, чем я думал изначально. Чонгук, ты еще здесь? Генерал Ким, вам тоже нет нужды здесь сидеть. — Прокурорские приедут через четыре часа. Позвонили только что, — ответил отец Тэ. — Я вернусь в часть к этому времени. Нет смысла ехать домой. Побуду тут. Чонгук? — Джин, а что привезти Тэ? — спросил Чон, думая, что Тэ привезли сюда в разорванной форме. — Правильный вопрос, пошли, напишу тебе… — и Джин увел Чонгука в кабинет, откуда тот вышел с длинным списком того, что мужу можно, нужно и категорически нельзя. *** Дома его ждал Чан. Мальчик уже сделал уроки и разогрел в микроволновке еду: — Дядю Чимина опять тошнит, я не стал ему надоедать, отец, — объяснил Чан. — Тебе разогреть обед? Чонгук не знал, сможет ли в себя что-нибудь впихнуть после случившегося, но потом подумал, что их с Тэ связь — дело обоюдное, и он не поможет, если будет загоняться. — Я сам, малыш, кушай. В школе все хорошо? — Да, я справился со всеми заданиями. А что с папой? Дядя Чимин, сказал, что случилось что-то плохое… это правда? — Чану было почти восемь, и мальчик оказался очень смышленым. Поэтому из разговора Юнги и Чимина сделал верные выводы. — Чан, Тэ в больнице сейчас. Мы пока не знаем, что именно случилось. В части был взрыв, Тэхён спас курсантов, но сам пострадал. Он будет в порядке, к нему пустят утром, — Чонгук вздохнул, принимаясь за еду. Тэ еще вчера приготовил кимчи тиге, ттоки и пянсе, все было безумно вкусным, но приходилось буквально вталкивать в себя обед. — Мы все очень перепугались за него, но Сокджин сказал, что папа скоро будет здоров, хотя и проведет некоторое время в больнице. Я завтра подам прошение о внеочередном отпуске. Все равно в части будет разбирательство, этого взрыва не должно было быть. С курсантами-новобранцами работают на муляжах, а среди муляжей оказалось настоящее взрывное устройство. И как оно там оказалось — очень большой вопрос… — Кто-то специально его подложил? Но зачем? — Чан тоже волновался, поэтому катал пигоди по тарелке. — А мне можно завтра с тобой к папе? — Я не знаю, Чан. Такого не было раньше. А к Тэ утром вместе поедем. Ты справишься с уроками? Мне нужно будет вернуться в больницу и, возможно, в часть. Но вечером я буду дома. — Я уже большой, справлюсь, — кивнул мальчик, все-таки доедая рисовый пирожок. — Главное, чтобы папа поскорее поправился. — Это точно, сынок, — Чонгук обнимает сына, моет посуду и уже собирается в больницу, когда его вызывают в военную часть. *** Прокурор, господин Ли Минсок, вызвал всех инструкторов, у кого был доступ к учебным муляжам. В кабинете у генерала Кима сидели уже Юнги, Хосок и еще несколько офицеров. — Капитан Чон, ждем только вас, — Чонгук мог бы поклясться, что прозвучали слова прокурора крайне ехидно. — Мы пытаемся выяснить, у кого из присутствующих был мотив для преступления. Однако, судя по показаниям сослуживцев, Ким Тэхён ни с кем не конфликтовал, на хорошем счету здесь. Тогда я подумал о личном мотиве. Я выяснил, что вас свели в рамках программы правительства, затем вы оба пытались подавать рапорт о расторжении брака. Не вышло по закону, решили избавиться от мужа радикально? — Что? — Чонгук понял, что это дело может остаться не раскрытым. Этот прокурорский идиот хорошо бы писал мыльные детективчики для особо впечатлительных омег. — Во-первых, мы с Тэхёном все разногласия давно разрешили, и в нашей семье все в порядке. Это тоже могут подтвердить сослуживцы и друзья. Во-вторых, муляжей в тренировочном зале целая коробка. Как я мог знать, какой именно из них выберет Тэхён для занятия? У него своя программа тренировок для новобранцев, по работе со взрывчаткой именно он разрабатывал курс. У меня совершенно иная специализация, я отвечаю в основном за силовые тренировки, в то время, как Тэ ведет саперное дело, тактическое планирование… в общем, как и полагается боевому разведчику. У меня нет ни мотива, ни соответствующей подготовки. Тем более, начиненный взрывчаткой муляж мог взять не только Тэ, там и другие офицеры работают. Тот же Мин Юнги. По идее, в зале камеры есть, можно посмотреть, кто брал муляжи кроме ответственных за обучение офицеров. Я не думаю, что это кто-то из наших… — Расслабьтесь, капитан, я просто должен был проверить и исключить личные мотивы. Налицо диверсия. Саперы разобрали остальные муляжи, в шести из оставшихся девяти муляжей обнаружен заряд. Или покушение готовили или теракт. Камеры уже отсматривают, есть пара подозрительных моментов. Остается под вопросом причастность самого Ким Тэхёна. Как он смог понять, что в муляже есть заряд? — Да у Тэ чуйка на такие вещи. Много раз во время войны это нас спасало, — вклинился Хосок. — А если серьезно, возможно, его смутил вес. Муляж без заряда значительно легче. — Я попрошу всех остаться в части до выяснения обстоятельств, — решил прокурор. В итоге пришлось вновь звонить Чимину, чтобы присмотрел за Чаном, а к Тэ поехать не получилось. Уже к утру нашелся «мститель». Им оказался младший брат бывшего командира Тэхёна Ли Миндже. Пацан вбил себе в голову, что лейтенант Ли погиб, спасая Тэ, и тот виноват в его смерти. В общем, не совсем ясно, как он прошел психиатрическую экспертизу перед зачислением в армию. Когда его задерживали, выглядел он слетевшим с катушек. Чонгука же от глупости удержали Хосок, Намждун и Юнги, которые вцепились в него, словно клещи, не давая ему ушатать мудака Ли прямо на месте, иначе бы этот урод не дожил до суда. — Да успокойся, командир! — шипел на него Намджун. — Он ответит, сядет по полной программе. Тэ жив, скоро поправится. А ты на зону хочешь от него подальше? Кто нам только что про счастливый брак лечил? Уймись… — Отпусти. Я в норме, — наконец, выдохнул Чонгук. Если бы взглядом можно было убивать, Сонхён был бы мертв уже сейчас. — В больницу поеду. Вдруг он ночью в себя придет? — Домой езжай, в порядок себя приведи. Тэ после операции, тебя к нему такого красивого не пустят, — проворчал Юнги. — А лучше, поехали вместе, я тебя за руль не пущу. Тэ мне потом башку оторвет, если ты встрянешь куда. Хотя я до сих пор не понимаю его мазохизма и того, как вы умудрились снюхаться… Все, погнали, капитан. Чонгук принял душ и вырубился на несколько часов. Утром его разбудил Чан, который уже собрался к папе. Чон впихнул в сына завтрак, сам тоже наскоро перекусил, и они поехали в госпиталь. Оказалось, что Тэ еще не просыпался, и вот-вот придет в себя. На них нацепили халаты и бахилы, разрешив пройти в палату и подождать. Тэ был облеплен датчиками, грудь перевязали, и ран видно не было, хотя следы ожогов немного проступали из-под повязки. Омега был бледным, но дышал уже сам, без трубки и дополнительного оборудования. Джин сказал, что это хороший знак. Тэхён очнулся с тихим стоном почти через час нахождения Чонгука и Чана в палате и пробормотал: — Гребаная пидерастия, какого хрена? — А что такое «пидерастия»? — тихонько спросил Чан. — Папа бредит, не надо такое запоминать, — тут же отозвался Чонгук. — Тэ, как ты? Что ты помнишь? — Чан? Чонгук? — Тэ осторожно повернул голову. — Мне снится, что я в больнице? Правда, ноет все так, будто меня осколками накрыло. Блядь… меня и накрыло, да? — Да. Тэхён, ты как? Врача позвать? — Медленно соображаю. Отходняк после наркоза. Помню, что на занятии объяснял ребятам принцип работы СВУ с часовым механизмом. Подумал, что что-то не так. Странный запах и вес. Когда датчик не отключился после перерезки нужного провода, я понял, что дело дрянь. Надеялся, что успею обезвредить, время на таймере было еще, но рвануло раньше. Даже отскочить толком не успел. Откуда в муляжах взрывчатка? — нахмурился Тэхён. — Я в тот момент не успел ничего понять и даже подумать об этом… — Привет из прошлого, Тэ, — Тэхён даже сквозь приглушенные наркозом инстинкты почувствовал раздражение Чонгука. Даже не так, ярость. — То есть? Но ответить ему не успели. В палату вошел Сокджин в сопровождении еще одного доктора, которого Чонгук вчера уже видел. Лечащий врач Тэ. — Очнулся, боец? — пропел Сокджин. — Тэхён, пока ты тут не вскочил, не принялся стрелять сигареты со скуки, отжиматься, чтобы не терять форму и не занялся прочими глупостями, которыми привык заниматься в лазарете, я должен тебе сообщить две новости. Во-первых, тебе повезло, у тебя ожог мягких тканей, осколочные ранения мягких тканей, легкое задело едва, чистая удача, а во-вторых, беременность удалось сохранить, так что ты счастливчик. Лекарства для тебя подобрали, ребенку не повредят. Но у тебя диета, постельный режим, минимум нагрузок, даже в туалет ближайшие дни не встаешь, понял? — Ребенок? — шепчет Тэ. — Джин, ты о чем вообще? Я был у врача недавно… — Тэ, мы тебя проверили и перепроверили. Даже те осколки, что в тебе с войны сидели, пришлось доставать, мало ли что… Срок маленький совсем, три недели. Поэтому лежи на жопе ровно, доктор Чхве проследит. — У нас будет ребенок? — как в тумане повторил Чонгук, еще не веря своим ушам. — Сам в шоке, — пробормотал Тэхён. — Он не заметил никаких изменений, разве что небольшая слабость, которую он списал на усталость и отсутствие отпуска. — Значит, все получилось? — Получилось… — повторил Чонгук, улыбаясь. — Я вчера чуть не потерял вас двоих… Тэхён, можешь злиться, сколько влезет, но на службу ты в ближайшее время не вернешься, слышишь? Черт возьми… — Отставить панику, кролики, — улыбнулся Тэ. — Чонгук, мы обсудим это, когда я выйду отсюда. Док говорил, что не факт, что удастся сохранить первую беременность, но я не идиот, чтобы рисковать нашим сыном. Надо будет уйти в длительный отпуск — уйду. — У меня родится братик? — спросил Чан, аккуратно беря Тэ за руку. — Надеемся, малыш, — ответил Тэ. — Чан, пообещай мне больше не прогуливать школу, хорошо? Я тут не умираю и не собираюсь после больницы первым делом идти к твоему классному разбираться с прогулами. — Он точно не умирает, — пробормотал Чан, и все впервые за это утро облегченно расхохотались. Чонгук и Тэ все еще переваривали новость, капитан грешным делом решил, что он все еще спит, и ему снится эта палата, но анализы были реальными, будущий ребенок был настоящим, и сейчас его снова накрыло волной паники и злости на новобранца Ли. А если бы не обошлось? Если бы не спасли? Он бы тогда точно спятил, если бы снова потерял свою пару. Тэ, словно чувствуя его панику, потянулся к его ладони, слабо сжимая ее в своей: — Эй, Гуки… перестань, ладно? Все не так плохо, как могло быть. Я сам идиот, надо было проверить муляж. Мне и в голову не могло прийти, что подобное может быть. Как обычно, я сначала, как командир, подумал не о себе, а о личном составе. Я, правда, не знал о ребенке. В анализах был скачок гормонов, но док решил, что это побочка от лекарств. Прости меня… — Это не твоя вина… просто я хочу свернуть шею мудаку, который это устроил! Я тебя люблю, Тэ, когда почувствовал, что с тобой что-то случилось, думал, свихнусь, — Чонгук сжал его руку покрепче, потом склонился и почти невесомо поцеловал: — Просто будь осторожен, ладно? Теперь особенно. — Сам знаю, крольчонок, — пробормотал Тэ, чувствуя, что его снова вырубает от препаратов. — Я посплю, а потом ты мне расскажешь, кто устроил этот пиздец. — Пап, а что такое «пиздец»? — спросил Чан. — Пиздец, сынок, — это крайне негативное стечение обстоятельств, например, как завал годового теста в школе. Но учительнице лучше не говорить это емкое сокращение, — ответил Тэхён, засыпая. — Это тоже не запоминать, отец? — Ага, лучше не надо, — шепчет Чонгук на автомате. — Нас скоро будет четверо, малыш. — Вы же не вернете меня назад? Ребята говорят, что когда в семье рождается ребенок, приемного возвращают в интернат… — тихо бормочет Чан, опуская глаза. — Так это приемных, а ты мой родной сын. Это раз. Тэ скорее всех голыми руками придушит, чем позволит тебе вернуться в детдом… Чан, это даже не обсуждается, слышишь? Ты наш сын. И твой брат тоже. Мы тебя очень любим и не станем любить меньше вне зависимости от того, появятся ли у нас с Тэ еще дети. Я очень хочу, чтобы у тебя был братик. Мне с моим не повезло, но все же это круто — быть не одному, — Чонгук обнимает сына и повторяет: — Мы никому тебя не отдадим. И когда твой брат родится, его тоже. Не слушай этот бред. А те, кто возвращают детей в интернат, просто мудаки! Блин, это тоже не запоминай! Чан, конечно же, запомнил все, но решил не повторять эти слова в школе. Родителей расстраивать не хочется. А братик — это, и правда, круто. Он будет помогать папе. Главное, чтобы Тэхён скорее поправился.