***
Последняя неделя было для меня самой раздражающей. В понедельник стало ясно, что преподаватель по защите от тёмных искусств Сириус Блэк на занятия не явился. А когда я отчитался Макгонагалл, что отправил Блэка на лечение и восстановление после двенадцатилетней отсидки в Азкабане и бродяжничества в виде собаки в течение года, она на меня наорала, что я не имел никакого права этого делать без совета и разрешения директора школы. На что я лишь хмыкнул и подавил в себе желание показать ей средний палец. А так как Моуди ещё находился на лечении, то занятий по ЗоТИ ни у кого не было и заменить их было некем и нечем, поэтому у нас появились свободные часы, во время которых я навёрстывал пропущенные уроки. Возле кабинета профессора Флитвика, где я сдавал практический зачёт, меня перехватила Грейнджер. — Гарри, — заговорила она проникновенным голосом, вцепившись мёртвой хваткой в рукав моей мантии, — Гарри, нам надо поговорить. — Кому нам? — недовольно буркнул я, чуть отпуская свою магию в руны. — Что? Бойкот закончен, Грейнджер? Она дёрнулась, как будто её ударило током и недоумённо посмотрела на покрасневшие подушечки пальцев. — Почему ты бьёшься током? — растерянно спросила она, тряся рукой в воздухе. — Потому, — коротко ответил я и повернулся, чтобы идти дальше. — Погоди, не уходи. Я ещё не всё сказала. — забежав вперёд, загородила мне дорогу, но цепляться больше не решилась. Я остановился, но отошёл на пару шагов, сложив руки на груди и прищурился, глядя на неё. — Вы уже всё сказали, мисс Грейнджер. Сказали ещё тогда, когда назвали меня лжецом, мошенником и любителем дешёвой славы. И когда указали мне, что для таких, как я, нет места среди честных и благородных гриффиндорцев. Не думаю, что вам есть ещё что добавить к этому. — Гарри, — заламывая руки, она отвела в сторону взгляд, в котором я не приметил ни грамма вины, а лишь мимолётно мелькнувшее выражение досады (где тот такой послушный и внушаемый мальчик, которого нужно было лишь приласкать да приобнять, чтобы он словно щенок, заглядывал в рот в ожидании очередной порции ласки). — Ты не понимаешь… Всё не так как ты думаешь. — Неужели? А позвольте узнать, откуда вам известно, как и что я думаю, мисс Невыносимая Всезнайка? — мой голос так и сочился сарказмом — конечно, до Снейпа мне далеко, ну, по крайней мере, я на это надеялся — и холодно окинул её взглядом. — Так что простите, что не оправдал ваши стереотипы. — Я… Мы… Я не знаю, что тогда произошло. Мы все были как будто не в себе, словно весь здравый смысл стёрся. Всё было каким-то странным, как будто что-то подталкивало к такому поведению всех. — Это называется — зависть, Грейнджер. Банальная зависть слабого к сильному. Я сейчас тебе скажу одну вещь, а ты, если сможешь, опровергни её. Ты ненавидела меня с самой первой встречи, и не мотай головой, так оно и есть. Я же помню, как ты бросала на меня презрительные взгляды, когда я не смог ответить на вопросы Снейпа на первом занятии. Сначала ты считала меня обычным бездельником, не способным ни на что путное в этой жизни, а потом поняла, что даже ничего не делая, я всё равно сильнее тебя самой в несколько раз. Это тебя начало злить, потому что как бы ни старалась заучить наизусть учебники, но для исполнения заклинаний у тебя не хватает магии. — Ещё назови меня грязнокровкой, — подняв голову, обиженно произнесла девушка. Я вздохнул и покачал головой. — Не грязнокровка, вполне вероятно, что кровь у тебя чистая — как ни крути, но пара обезьян не могут родить человеческого детёныша. Не прими это за оскорбление твоих родителей, — останавливая её гневный выпад, я поднял вверх руки, — это просто пример. Но твои поступки и действия… Ты же читала в своих книгах такое выражение: В чужой монастырь со своим уставом не ходят и, наверняка знаешь, что это означает. Ты, ничего не зная о традициях и законах этого мира, попав в него всего три с половиной года назад, уже пытаешься перекроить его под своё мышление. И, к сожалению, такая ты не единственная, от этого непонимание и вражда. Подумай об этом на досуге. Может что и дойдёт до тебя. Высказав это, я развернулся и намерился идти прочь, как меня остановил её властный окрик. — Гарри, ты не дослушал меня! — я досадливо вздохнул и опять повернулся к ней. — Что ещё? — Ты должен вернуться на факультет, — безапелляционно проговорила она. — Правда? Вот прямо-таки должен? — ядовито спросил я, взмахнув руками. — Грейнджер, ты помнишь, у кого и что я брал в долг? Она упрямо встряхнула лохматой головой, поправила упавшие на глаза волосы и осуждающе уставилась на меня. — Вот и я этого не помню, — развёл я руками и снова развернулся. — Из-за того, что ты не бываешь в гостиной факультета и в своей спальне, с факультета снимают каждый день по десять баллов, — нервно выкрикнула она. — О! Так значит, я должен вернуться на факультет не потому, что вы поняли свою ошибку, раскаялись и хотите попросить у меня прощения, а потому что доблестный факультет Гриффиндор лишается баллов? Это же сколько за четыре месяца получается? — Тысяча четыреста. И ещё сто за то, что ты не явился на святочный бал, — быстро ответила она. — Много, — состряпав сочувствующее выражение лица, участливо покачал я головой. — Но, если ты считаешь, что это каким-то образом должно меня обеспокоить, то ты в этом сильно заблуждаешься, Грейнджер. Мне это по барабану, — равнодушно пожал я плечами и наконец-то пошёл своей дорогой. — Ты не можешь быть таким эгоистом, — гневно выкрикнула она мне в спину и даже, кажется, топнула ногой. — Ошибаешься, Грейнджер, могу, — я, не поворачиваясь, помахал пальцами в воздухе, сверкая перстнем Главы Рода. — Теперь могу и буду. Эгоистом. У меня теперь другие приоритеты. Мне стало грустно после разговора со своей бывшей подругой. Она даже не попыталась опротестовать мои высказывания о том, что её гложет банальная зависть и от этого — ненависть и неприятие всего, что ей недоступно.***
Апофеозом всего стало нападение на меня близнецов Уизли. Это было в предпоследний день перед вторым туром. Я уже поднялся на третий этаж по лестнице, ведущей в моё прибежище, когда почувствовал удар, как будто об спину стукнулся мячик и отлетел. Я обернулся — связанные спиной к спине магическими путами, по ступенькам с испуганными воплями и клацанием зубов, катились Фред и Джордж Уизли и закончили свой экстремальный спуск у ног профессора Снейпа. С иронично приподнятыми бровями, будто вычерченными углём на бледном лице, сложив руки на груди, он с уважением в глазах, которого я ни разу не видел у него, смотрел на меня, пока я спускался вниз. Потом он присел на корточки возле стонущих близнецов и насмешливо произнёс: — Ай-яй-яй, мистер и мистер Уизли. Неужели вы забыли, что заклятия нападения бумерангом отскакивают от Мальчика-который-выжил? — Мы не хотели ничего плохого, — простонал один из них, выплевая изо рта кровь вместе с зубом. — Мы просто хотели поговорить с ним, — добавил другой, с шумом втягивая в себя льющуюся из носа кровь. — Просто поговорить? Предварительно связав его по рукам и ногам? — профессор нахмурился и его брови сложились домиком. — И вдобавок, предательское нападение на Кронлорда со спины представителей семьи, которая носит клеймо предателей крови и магии и имеет незавершённый долг жизни перед ним. Вы догадываетесь, чем вам это может грозить? — наигранно елейным голосом проговорил Снейп. — Кронлорд Поттер, вы не желаете что-то сказать по этому поводу? — встав с корточек и посмотрел на меня нечитаемым взглядом. — Я думаю, что этим должны заниматься соответствующие органы, — ответил я, равнодушно пожимая плечами. — Какие ещё соответствующие органы? — в унисон завопили близнецы, бесполезно дёргаясь в ещё сильнее стягивающихся путах. — Мы же ничего плохого не хотели! Гарри, мы просто хотели поговорить с тобой и сказать, что были против бойкота. Мы же к тебе, как брату… — Знаю я, как вы относитесь к своим братьям, — насмешливо хмыкнул я, — так что спасибо, не надо, прекрасно обойдусь без подобной братской любви. — Так что с ними делать, Кронлорд? — светским тоном, как будто обсуждая что-то незначительное, спросил Снейп, зная, что откат от магии за нападение на стоящего выше их по званию и положению, они могут получить вплоть до лишения магии. — Левитируем их сейчас в Больничное крыло, не хочу нести ответственность за потерю крови этих ушлёпков, — не глядя на корчившихся в попытках освободиться от магических пут близнюков, ответил я таким же спокойным и равнодушным голосом. — И пусть магия решает, какое наказание они заслужили. Забегая вперёд, скажу — связывающее заклятие с них сняли, но разделить на отдельные тела не удалось никому, даже величайшему и мудрейшему Дамблдору. Они так и остались прилипшими друг к другу спинами, как сиамские близнецы. Естественно, родители забрали сыновей из школы и младшекурсники, которые были подопытными «кроликами» этих горе-изобретателей, а так же мадам Помфри — именно ей приходилось возиться с последствиями экспериментов близнецов Уизли — облегчённо вздохнули. И что примечательно, никто даже не подумал, что я мог быть причастным к тому, что с ними произошло, все решили, что это очередной неудавшийся эксперимент самих братьев. Не знаю, может, я и смог бы снять с них проклятие, но зачем бы мне это надо было делать?***
После разговора с бывшей подругой меня не покидало чувство недосказанности с её стороны. Не может быть, чтобы Гермиону беспокоили только снятые баллы, впрочем, для неё это тоже было немаловажно. Но об этом мне могла сказать Макгонагалл или староста, но никак не четверокурсница, которая, по идее, и не должна знать, с кого и за что конкретно снимаются баллы или назначается отработка. Эта информация известна только деканам и префектам школы. Не думаю, что декан или старосты, зная наши с ней отношения, могли попросить об этом именно её. В последнее время я в перерывах между занятиями, неплохо стал общаться с Лонгботтомом и, как ни странно, с Томасом. Дин всё выспрашивал в подробностях меня и Невилла, как найти покровителя из волшебников для себя и для своего младшего брата, который в этом году поступил на первый курс на факультет Хаффлпафф, чтобы не стать рабами. Но это уже другой вопрос. Вернёмся к Грейнджер и её претензиям. А ещё меня стало беспокоить затишье со стороны Дамблдора, всем своим чутьём я чувствовал, что старик что-то задумал в отношении меня. А зачем бы ему надо было так упорно настаивать на том, чтобы я продолжал принимать участие в турнире? Даже правила ради этого изменили. Мне определенно нужно было с этим разобраться и узнать — что задумал этот старый интриган, а для этого мне нужна была информация. Отправив Добби следить за Гермионой, Роном и Джинни, а Лорда Блэка, который мог перемещаться на портрет своего предка, бывшего директора школы Найджела Блэка, висевшего в кабинете Дамблдора, понаблюдать за стариком, я уселся в кресло напротив камина, уютно потрескивающего дровами и задумался. Хочу я этого или нет, но я стал частью этого мира, а по воле Троих Высших Сущностей, да ещё и их орудием, которое они выбрали и, если я отступлюсь, то последствия будут крайне печальными не только для меня. Я вспомнил голос, непонятно откуда взявшийся у меня в голове и мягкий смех. Что тебя остановит? Ты — Избранный, у тебя нет выбора. И ты не можешь отказаться, ты даже не сможешь умереть, пока не выполнишь всё предначертанное тебе. Всё предначертанное мне! А что предначертано? Догадайся сам! Так, что ли? Лишь одно я уяснил, что я удостоен чести избавить магический мир Великобритании от жрунов магии и для этого даны способности демиурга, чтобы чувствовать этих паразитов, а начинать надо со школы Хогвартса, рассадника этих червяков. Я уже успел задремал, как, практически одновременно появились мои разведчики. Добби сказал, что Дамблдор пригласил «Грейнджи» и обоих Узли к себе в кабинет после ужина, а Блэк поведал, что в кабинете директора уже собралась компания: рыжие мужчина и женщина и потасканный мужчина, которого называли Римусом. Они вели беседу обо мне и Сириусе. Поблагодарив лазутчиков, я взял мантию-невидимку и попросил Хогвартс перенести меня в кабинет директора, так, чтобы никто из присутствующих меня не заметил.***
— А вот и наши самые юные участники, — с улыбкой приторней сахарной ваты, от которой меня не хило так покоробило, произнёс Дамблдор, когда в кабинет зашли мои бывшие друзья. — Присаживайтесь, дорогие мои, — старик указал дрожащей рукой на диван. Дождавшись, когда гриффиндорцы усядутся, он позвал хогварского домовика и попросил принести всем чай. — Римус, что слышно о Сириусе? — Ничего не слышно, — печально покачал головой Люпин. Выглядел он не очень, впрочем, как всегда. — Я не смог его найти. На письма он не отвечает, совы возвращаются с нераскрытыми посланиями, и побратимская связь тоже не работает, — огорчённо ответил оборотень. — Это плохо, Римус. Очень плохо, — с наигранным сочувствием пробормотал Дамблдор, — Сириус сейчас сломлен после стольких лет Азкабана, и ему нужна наша поддержка. Боюсь как бы он чего не натворил. Люпин устало пожал плечами и развёл руки в стороны — типа, понимаю, но ничего не могу поделать. — Гермиона, ты поговорила с Гарри? Выяснила что-нибудь про Сириуса? — Я попыталась поговорить с ним сегодня, но он стал таким самовлюбленным и заносчивым. Сказал что ему плевать на баллы, на факультет и в принципе на школу. А про Сириуса я не успела спросить, — виновато понурилась примерная ученица. — Ну как же так, девочка моя, — осуждающе покачал головой Дамблдор, — это же было основным твоим заданием — узнать, где Гарри спрятал своего крёстного. Ведь я же позволил тебе пользоваться библиотекой Блэков, а без него мы в дом на Гриммо попасть не сможем, о это значит и до Блэковской библиотеки не доберёмся. — А я вообще не понимаю, для чего нужно было устраивать весь этот фарс с бойкотом и травлей, — вдруг произнёс Рон. — Чего мы этим добились? — Да, мой мальчик, здесь вы немного переборщили. Достаточно было просто показать Гарри своё недовольство его поведением, чтобы он прочувствовал, что значит остаться без поддержки друзей, а потом бы он извинился перед вами и всё осталось бы как и прежде… — А теперь, Альбус, боюсь, что он для нас недоступен, — печально сказал Артур Уизли. — Коротки у нас руки, чтобы тягаться с Кронлордом. — Ничего, не переживай, Артур. Гарри мальчик добрый. У меня появилась отличная идея, как заставить Гарри, вернуться к нам. — Альбус, а как же теперь быть с нашим опекунством? Ведь Поттер может всё узнать. — испуганно округлив глаза, спросила миссис Уизли. — И с нашей договорённостью по поводу женитьбы Гарри на нашей Джинни? — Я приказал Кэрроу сделать так, чтобы Гарри не смог ничего добиться, даже если он подаст в суд на вас за то, что вы не исполняли обязанности опекунов. Вы же знаете, что Кэрроу и её брат были приверженцами Волдеморта, так что они у меня на крючке. А на счёт женитьбы… Вашей дочери самой не мешало бы постараться. — А что я могу сделать? — возмущённо взвизгнула рыжая мартышка, всплеснув руками, — Он нигде не появляется, ходит только на занятия. Я его сама пригласила в Хогсмид, он отказался. И ещё оскорбил меня, — громко всхлипнула она. — Вы так и не нашли место, где он живёт? — Нет, директор, не нашла. Рональд мне не помогает совсем. — Да, я считаю, что мы должны оставить Гарри в покое, — твёрдо сказал Рон. — Он был моим первым и единственным другом. Даже братья и вы, мама с папой, не относились ко мне с таким вниманием, как Гарри. Я и так стал предателем, больше не хочу. Клянусь своей магией, что ничего не буду делать того, что может навредить Гарри. И мне плевать — нравится вам это или нет. Мне противно находиться среди вас, — он поднялся с дивана, где сидел между Гермионой и сестрой и, чеканя шаг, вышел из кабинета под изумлённое молчание присутствующих. А в воздухе раздался звук лопнувшей струны — оборвалась ещё одна нить, тянущаяся от старого кукловода к марионетке.