Af Cassiel

Не бойтесь жизни. Поверьте, что жизнь достойна того, чтобы ее прожить, и вам будет дано по вере вашей. Уильям Джеймс

      По-хорошему, во всей этой истории я появился вообще случайно. Как и во многих других событиях, меня тут не должно было быть. Но, к сожалению, моя профессия и, отчасти, скверный характер наложили отпечаток на то, что я обожаю совать нос не в свои дела.       Бытие агентом Федерального бюро расследований открывает очень многие двери и ещё больший объём документации. Поэтому неудивительно, что, когда я первый раз увидел Ксански, я просто загорелся возможностью вытащить о нем всю информацию, имеющуюся в штатах.       Это кажется вам странным и, вероятно, незаконным? Ну, может быть да, определенно да, иногда. Но чаще всего мне удается прикрываться расследованиями. Если же кто-то в упор спрашивает: «Ты, конечно, извини за вопрос, Райс, но это тебе зачем?», - приходится что-нибудь, да соврать. А уж за годы службы агентом Николас Райс научился лгать так, как никто другой.       Узнавать людей и о людях можно с натяжкой назвать моим хобби. С натяжкой потому, что делаю я это только по отношению к тем, кто мне интересен, и это скорее одержимость, чем хобби. Если человек мне нравится – я соберу на него досье, в котором будет все. Мой интерес может пить чай в каком-то кафе, даже не зная, что я сижу через дорогу, едва наблюдая за его движениями, пока читаю историю его бракоразводных процессов. В нашем мире ничто не имеет такого большого значения, как информация. Кто владеет информацией, владеет не только миром, но и сердцами.       Какая основанная причина конфликтов? То, что партнер не знал о чем-то из прошлого другого. Тот, кто вслепую случайно давит на больные мозоли, обречен на провал в отношениях. Со мной такого нет, не может быть. Я всегда на три шага впереди, обойду все ваши острые углы.       Рождение, детство, юность, молодость – я составлю целый трактат о вашей жизни, если я вас выбрал. Причем эта книга будет так совершенна, что люди подумают о вашем собственном авторстве.       Зак захватил мое внимание сразу же. Как только я впервые вошел в отдел, изъять у Киркманна дело, первый, кого я увидел после пухлогубой девахи в канцелярии, был Ксански. Он выплыл из своего офиса, с папкой под мышкой, словно персонаж из старого фильма, слишком монохромный на фоне разноцветности реальной жизни. Высокий, могучий и непоколебимый, с отточенными движениями, без тени сомнения. Этот черно-белый мужчина однозначно знал, что он на своем месте, прочно стоял на ногах и источал такую уверенность и силу, что я невольно присел, или, правильнее сказать, ноги подкосились. Проходя мимо меня, он не сошел с пути, это мне пришлось его пропустить. Один взгляд, который он метнул, унизительно ленивый, безынтересный, но тяжелый, как смотрят на ползающих под ногами раздражающих муравьев, не прожег, а одним махом рассек мой нервный столб, отключив мозг. Полагаю, я очень позорно выглядел, стоя посреди коридора и хлопая глазами вслед этой прямой волевой спине, но в тот момент я уже почувствовал, что мой новый интерес абсолютно точно этот человек.       Я поднял все, сходил с ума от любой ниточки, которая привела бы меня к истории Ксански. Но он не только выглядел угрожающей загадкой, он на самом деле был ею.       Самое первое упоминание о нем в официальных документах отталкивалось от четырнадцати лет. Всего более раннего будто не существовало. Я буквально на уши поставил всех своих знакомых и моих должников в ФБР, но абсолютно ничего. Пустота. Словно он так и родился, подростком. Меня это злило и восхищало. В голове не укладывалось, чтобы человек сумел так замести следы о своей детской жизни, что даже правительству не за что было зацепиться.       Так или иначе, Зак появился в Нью-Йорке в свои четырнадцать лет. Совсем один. И сразу же взял быка за рога.       На самом деле, его дальнейшие действия вызывают только больше вопросов. Первым делом он пошел в полицию. Мне удалось найти того копа, который работал в тот день. Престарелый мужчина на пенсии не удивился моему вопросу и сказал: «Я предполагал, что когда-нибудь ФБР могут спросить об этом, но удивлен, что так поздно». На мой вопрос о пояснении, он поведал следующее:       «Парень просто вошел в отдел, подошел к нам и сказал: «У меня нет никаких документов. С кем я могу решить этот вопрос?». Мы переглянулись и стандартно спросили, где его родители, на что он ответил, что у него нет абсолютно никого, как нет ни свидетельства о рождении, ни паспорта. Помню, он очень по-взрослому нахмурился и отметил: «Полагаю, я беспризорник». Мы попросили его назвать свое имя, фамилию, год рождения и подождать, а он послушно уселся в углу. Клянусь, мистер, я никогда не видел такого, чтобы в глобальной правительственной базе на поиск по имени был ответ «не найдено». Поэтому мы позвонили в суд и омбудсмену по правам детей. Дальше за ним пришли из опеки, и продолжения истории я не знаю».       Мой дальнейший поиск вывел меня на понятную зарегистрированную информацию. По делу Ксански состоялось заседание об установлении факта рождения, с участием городского комитета опеки и уполномоченного по правам детей. В результате недолгого процесса мальчик получил документы с указанным местом рождения в виде Нью-Йорка. Далее, из-за несовершеннолетия, его прибрал к себе детский дом. Беглый медосмотр тоже не показал ничего особенного, и парень стал полноправным жителем большого яблока.       Парочка воспитательниц дома того периода времени ответили на мои электронные письма. Обе они сходились в том, что Закария не был похож на остальных детей. Тихий, самодостаточный и покладистый для учителей, он избегал общения со сверстниками, а все короткие контакты с ними заканчивались драками и медпунктом, причем сначала для него, а позже для всех остальных. Легко закипающий, мрачный, но внутри глубоко одинокий – такую характеристику дали обе женщины. Одна из них отдельно упомянула, что, хоть он и раскрылся со временем, сбрасывая скорлупу, но стойко боялся прикосновений и просил не трогать его, на что та «согласно кивнула и сократила контакт с ним до минимума». Его называли невероятно способным, не вундеркиндом или еще кем-то, нет, но Ксански обладал высокой обучаемостью, и, несмотря на, как мне сказали, «весьма посредственный» уровень знаний, смог наверстать упущенное за весьма короткое время в три года, осваивая и то, что полагалось ему по возрасту. Тройки быстро переросли в четверки, а под конец своего проживания в приюте он добавил в табель приличное количество баллов «отлично». С этими знаниями Закария благополучно вышел в мир и успешно выдержал экзамен в полицейскую академию.       Это вся информация о Ксански до его поступления на учебу в органы, и она заставила меня задуматься.       Он вел себя очень зрело, по-взрослому. Маленький мальчик в огромном мегаполисе не растерялся, вероятно, спрашивал у людей на улице, как ему попасть в полицию и без тени сомнений, слез и страха прошел сложный этап регистрации. Это не просто достойная похвалы осведомленность и твердость личности, это показатель какого-то невероятного присутствия духа. Лично у меня вся эта история порождает один вопрос: дети всегда дети, а мальчики вдвойне, так что могло такого произойти в детстве этого человека, что заставило его так рано повзрослеть? После всего этого времени наблюдений за ним, ответа до сих пор нет. Ни единой записи, ни единого упоминания. Ничего. Даже у него дома.       Известно только то, что Закария Ксански начал свой путь в городе как таинственный одержимый самообразованием мальчишка, в кровь дерущийся с другими на заднем дворе приюта.