Это песенка о том, что не вернётся. Эта песня о счастливых временах. Песня «Два сольди»
Поезд.
Что может быть более душевным, романтичным и вдохновляющим, чем поезд? О, знали бы вы, мои дорогие, сколько тепла и радости мне доставляют воспоминания о тех временах, когда поезд дальнего следования уносил меня прочь, к прекрасным далям юга. Эти воспоминания до сих пор греют душу, но те времена уже безвозвратно канули в Лету. Поезд мчится, за окном проносятся пейзажи: горы, поля и равнины. Красота, безбрежная гладь, не тревожимая ни огнём, ни смертью, бушующими в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке. Что может быть лучше? Было непривычно тихо. Под строгим, приторно-добрым взглядом Шинобу даже Иноске и Зеницу сидели тихо, мирно. Лишь изредка порываясь сделать что-то некультурное, вульгарное, противоречащее Уголовному кодексу. Но все эти вероломные попытки быстро пресекались Столпом Насекомого. Стоит упомянуть, что катаны охотников находились ныне не при них, а в багажном отделении. Проблема с холодным оружием была очевидной, ведь истребители находились не в провинции, а уже недалеко от столицы Японии, и расхаживать здесь с оружием наперевес не рекомендовалось. Тем временем вагон пребывал в том самом состоянии, которое столь красочно описывалось путешественниками: мужчины играли в карты и пили коньяк, дети всё норовили улизнуть из-под чуткого родительского надзора. Где-то барышни читали свои трогательно-нелепые романы о любви и верности, а кого-то из них уже склонил в сон стук вагонных колёс, тёплый, чёрный чай и тот самый роман. Ресницы девушек чуть дрожали, указывая на то, что сейчас дамам видится какое-то сновидение. Пока Шинобу наблюдала за Иноске и Зеницу, остальная группа охотников занималась своими делами: Танджиро и Незуко отвлеклись на пару ребятишек, которые что-то усердно им лепетали, описывая замысловатые фигуры жестами рук. Филина, в свою очередь, смотрела в окно. Смотрела, как проносятся пейзажи, подобно тому как неумолимо летит время, унося старое и принося новое. Жестокая правда, однако, состоит в том, что старое очень редко сдаётся без боя. Зачастую, загнанное в угол, оно идёт на любую подлость, на всякую жестокость, лишь бы сохранить своё господство. У Филины, в отличие от других охотников, был более широкий обзор. Она понимала, что демоны и прочая мышиная возня, вся жестокость Мудзана и все трагедии истребителей — ничто по сравнению с теми колоссальными процессами, гремящими по всему миру! А жестокость демонов меркнет перед теми ужасами, на которые способны «люди» со звериным оскалом! Она их видела, однажды, лишь раз, но запомнила на всю жизнь. Ничего человеческого, ни грамма сострадания! В их глазах горела неутолимая жажда наживы и больше ничего! Вот настоящий враг, вот настоящие чудовища. Но кому до этого есть дело? Порой складывалось впечатление, что демоны — лишь отвлекающий манёвр, как та цветная тряпка, которая отвлекает внимание зрителя от ловкого трюка фокусника. Хоп, а вот и заяц! Только в нашем случае заяц заменён на парабеллум, который неизбежно будет пущен в ход кровожадным фокусником. А весь ужас предстоящего шоу скроет гром аплодисментов. Филина не была учёным. Она видела катастрофу, и не раз, но абсолютно не знала, как её предотвратить. Один мудрый человек однажды сказал: «Много мудрости — много печали». Истина! И вот она едет в поезде, размышляя о чём-то далёком, единственном, что поможет скрыться от безысходности и жестокости мира. Стучат колёса, играет гитара, и вьётся дымок папирос...***
Поместье в окрестностях Фудзиямы.
Столовая была огромна. И столь же огромным был аппетит Кайгаку, базировавшегося с недавнего времени здесь. В пищу шло всё: мясо, рыба и сладости, фрукты и овощи. Воистину, неутолим был аппетит бывшего охотника. Кайгаку перебирал в голове целый ворох воспоминаний. Что было до его преображения? Жалкая, бессмысленная жизнь. А у кого-то лучше? Поразительная штука! Определённо, когда весь спектакль подойдёт к концу, надо будет куда-нибудь уехать. Какой живейший потенциал! Кайгаку оторвался от еды. На какое-то время голод утих. Это уже неплохо. Любопытно, а демоны испытывают это же чувство? «Ты слышишь меня, мальчик?» Кайгаку резко встал, обнажив клинок. — Что ещё за шутки, мать вашу? Послышался ехидный смех. «А ты забавный...» Кайгаку активно вертелся вокруг своей оси, пытаясь определить источник голоса. Казалось, что он совсем рядом, прямо над ухом... В голове. — Ясно, — опустил меч. — Поехала крыша. Просто прекрасно. Зато теперь смогу почувствовать себя на месте старика. Только тот хотя бы на старости лет из ума выжил... «МОЛЧАТЬ!» Сложилось впечатление, будто в голове разорвалась бомба. Бывший охотник сложился пополам от нахлынувшей боли. «Могу уверить, что я не иллюзия и не шутка. Скажем так, я твой сосед. Насовсем». Кайгаку схватился за голову. — Пошёл на хуй из моей головы! Голос в голове потерял и намёк на игривость. «Ты дурак, мальчик. Ты сам выбрал свою судьбу. Мог бы остаться подыхать под деревом с перебитым позвоночником, но ты этого не сделал. У тебя был выбор». Боль новыми волнами стала накатывать на бывшего ученика Шихана. «Смирись мальчик. Цена не уплачена и на йоту, а твои страдания ещё не начинались!» Боль отступила, и Кайгаку упал на колено, тяжело дыша. Блять!***
Пригород Токио.
Генри стоял у края скалы, глядя на бескрайние морские просторы. Он с детства любил море. Совсем мальчишкой он попытался сбежать из дома, чтобы попасть на корабль. Тогда его рвения никто не оценил, и после хорошей трёпки его пыл слегка поутих. О, сколько он мечтал о море. В дивных рассказах и повестях видел он картины ледяного простора Балтики, убаюкивающей нежности Адриатики и гордого покоя Чёрного моря. Он представлял себя, стоящего на носу галеона, чей трюм набит до потолков золотом и хлопком, кровью и потом рабов Африки и Индии. Воображение рисовало юноше пейзажи далёких стран, купола дивных городов, шпили древних замков и крепостей. Волны разбивались о рифы и накатывали с новой силой. Брызги взлетали вверх, и в лучах Солнца появлялась радуга. За то время, что Генри вернулся в мир живых, он успел пролистать небольшую книжонку, в которой описывались опыты какого-то английского физика, пропускавшего свет через призму. В результате появлялась радуга. Поразительно! Генри развернулся и пошёл в направлении города.— Выходи скорее, На бойню поживее. Ищем мы сердечко, Где же то местечко? Мы найдём, что прячешь ты, И отнимем вмах! Ты пустышкой оказался, В дураках остался! Ищем, ищем мы по свету Вещи нам дороже нету. Я пустышкой оказался, Следующий кто?
***
Токио.
Наши «гости Восточной столицы» шли по широким улицам Токио. Со всех сторон их манили лавочки, магазинчики и прочие заведения, в которых можно было не по собственной воле оставить круглую сумму денег. Поселились наши герои в небольшом отельчике, где на дневное время суток оставили своё оружие, дабы не провоцировать жандармов. Со стороны Токийского залива дул ветер, принося хоть какое-то разнообразие в затхлый городской воздух. Итак, улица. Разумеется, перед искушением посетить некоторые магазины наши герои не смогли устоять. Для начала жертвой их визита стал небольшой ресторанчик, где геройской смертью пало полдюжины порций удона. Подкрепившись, наши герои приметили крайне занятный магазинчик. Нет, у этого заведения не было яркой вывески или броского названия. Напротив, было заведение скромно как внешне, так и внутренне. Они бы и не заметили эту лавку, если бы не Незуко, которая с каким-то несвойственным упорством утягивала их в его сторону. Внутри всё навевало какую-то тоску. Смутные воспоминания, ненужная ностальгия. Это была антикварная лавка. Внутри не было ни покупателей, ни продавца, а за витринами были выставлены самые разные «гости из прошлого»: часы времён Рикардо, музыкальные аппараты, радовавшие зажиточных граждан во второй четверти девятнадцатого века, и прочее. Возникало странное чувство дежавю, чувство узнавания, будто эти вещи когда-то уже были видены нашими героями. Жуткое ощущение. Охотники разбрелись по лавке. Среди разного рода безделушек выделялся инструмент более прикладной. Меч периода синсинто. Такие уже давно не делали, ещё со времён эпохи Мэйдзи. Камадо стоял напротив причудливого экспоната — стеклянной бутылки, в которую неведомым образом поместили модель корабля. Причём у мастера, оный не изменил тщеславию, написав своё имя на сём творении, недостатка в таланте явно не наблюдалось: корабль самым главным образом походил на настоящий. Казалось, что в паруса дует ветер южных широт, а само судно качает морская волна. — Здравствуйте, — послышался робкий детский голос из-за угла. Затем из своего укрытия показалось и остальное человеческое существо. Девочка лет десяти. У неё были светлые волосы, карие глаза и по-детски трогательная улыбка. — Вам что-то приглянулось, господин? Камадо оторвался от антиквариата и, переведя взгляд на девочку, улыбнулся. — Здравствуй, — ответил он, сделав приветственный поклон. Девочка под действием дружелюбной ауры охотника осмелела, оглядела с интересом его хаори и начала диалог с той детской непосредственностью, на которую способны, как это ни странно, только дети. — Красивое, — перевела взгляд на руки Камадо. — Господин, у вас руки в мозолях. Вы, наверное, много работаете? Танджиро почесал затылок, формулируя корректный ответ. — Да, можно сказать и так. Я занимался продажей угля, — взгляд охотника погрустнел. — Моя семья его делала. Девочка просияла, не заметив переменившегося настроения гостя. Детям свойственно не замечать подобные вещи. Для них нет пока запретных тем. Они часто делают больно, сами того не ведая. — Здорово! Мой отец тоже уголь делает! Он работает на шахте и очень устаёт. Танджиро было хотел продолжить разговор, как из-за двери, ведущей в соседнюю комнату, послышались шаги. — Дорогая, зачем же ты отвлекаешь господина. Иди ко мне. Извините, если она доставила вам неудобства. Из двери вышел пожилой человек. Волосы его давным-давно посеребрила седина, всё лицо было изрублено морщинами, а карие глаза потускнели, выцвели и походили на два мутных окуляра. — Ой, простите, пожалуйста, — проговорила девочка и побежала к дедушке. Танджиро вежливо поздоровался. — Что вы, она нам нисколько не мешает. Филина недовольно фыркнула и шепнула охотнику: — Говори за себя. Танджиро покраснел от стыда. — Филина! — возмутился истребитель. Старик либо не услышал, либо сделал вид, что не услышал, решив не смущать юного Камадо ещё сильнее. — Моё имя Танджиро. Это Иноске, Зеницу, Филина, Незуко и госпожа Шинобу. Продавец поклонился и сказал: — Рад познакомиться. Моё имя Таро, это моя внучка, Судзуки. Скажите, я могу вам чем-нибудь помочь? Танджиро замялся, понимая, что было невежливо заходить в магазин только для того, чтобы посмотреть товар, а не покупать. Танджиро в каком-то смысле повезло и не повезло. Юный охотник стеснялся денег. Нет, не подумайте, он знал цену деньгам, но всё же, когда речь заходила о них, он будто терялся, смущался, чувствовал себя не в своей тарелке. В разговор вмешалась Филина. — Да можете, — уверенно, будто так и было задумано, проговорили охотница. — Нам, пожалуйста, вон ту статуэтку. Филина указала пальцем на одну из трёх ничем не примечательных статуэток, на ту, что была чуть подороже двух соседних. Расплатившись и попрощавшись с продавцом и его внучкой, охотники вышли из лавки. — Зачем тебе эта безделушка? — задал резонный вопрос Танджиро. Охотница закатила глаза. — Я просто физически не вынесла бы страдальческого вида этой девчонки. Хорошо хоть дедуля додумался помолчать. Танджиро непонимающе посмотрел на собеседницу. — Что ты имеешь в виду? Филина посмотрела на него, как на законченного простака. Такое ощущение, что это она всю жизнь прожила в Японии, а не он. — Неважно, — отмахнулась истребительница.***
Трущобы.
Наступила ночь. Но в этих богом забытых местах люди не заметили разницы. Что такое тьма? Страшная сказка? Жуткая быль? Скорее, первое. Может ли эта иррациональная, метафизическая, абстрактная тьма напугать рабочего, умирающего с голода, солдата, кормящего тифозных вшей, мать, потерявшую сыновей на войне, смысла которой так никто и не понял? Вспоминаются здесь слова Фрейда, отказавшего от своей методы, ибо страхи подсознания — ничто перед ужасом реальности. Пожалуй, здесь он был прав. Молодой человек шёл по извилистым улочкам трущоб. Одет он был в парадную форму офицера японского флота. Выглядел он так вызывающе, что казался издёвкой над нищими и голодными бедняками. Они шарахались от него, кидая вслед завистливые взгляды. Но одна дама подошла ближе. Обычная проститутка. Что толкнуло её на этот путь? Нищета? Следующий за ней голод? Болезнь? Не так уж и важно. В мире, где всё продаётся и покупается, любой товар найдёт своего покупателя. Любой, будь то честь, справедливость или тело. На лице молодого человека расцвела клыкастая улыбка.***
Окраины Токио. Ночь.
Ближе к ночи поднялся шторм. Пришедшая с Тихого океана буря шумела, рвала и метала. На фоне этого захватывающего зрелища разворачивалась картина, походившая больше на сцену из какой-то трагической пьесы: молодой человек, одетый в военную форму, склонился над девушкой. Отдалённо эта сцена походила на что-то драматическое. Однако, на самом деле сцена была скорее гастрономического смысла. Молодой человек ел девушку. Причём, что особенно интересно, ел он её без особого энтузиазма, словно это было некое рутинное действие, не вызывающее особых эмоций. К месту действия приближалась известная нам компания. Их внимание поразительно просто было привлечь. Пара трупов, да разве это размах?! Вот помнится, как он в своё время резал индейцев в Северной и Южной Каролине, как вёз тонны золота и хлопка на Туманный Альбион. А здесь какая-то пара трупов. Пустяк! — Танец жалящей осы: Истинный взмах, — Шинобу за мгновение преодолевает расстояние между охотниками и монстром, делая один удар точно в сердце. Из доклада Томиоки Столпы узнали, что существо было создано из человека и демона, по крайней мере это было самое разумно предположение. Значит, яд должен на него подействовать. И случилось страшное. Он подействовал. Молодой человек посмотрел на меч, торчащий из груди. На лице его отразилось ни то удивление, ни то усмешка. — Эх, дорогуша, я же — бессердечная тварь, — приторно-слащаво проговорил юноша и одним лёгким взмахом руки отправил Столпа Насекомого в свободный полёт. — Ребятки, я командовал флотами, вырезал народы за сотни лет до вашего рождения! И вы рассчитываете меня убить? — в ней начали сходиться тучи. Раздался гром, а в свете пролетевшей секунду назад молнии сверкнуло лезвие палаша. — Смешно! Землю сотряс очередной удар грома. Генри явно наслаждался положением дел. О, он любил такую погоду. Грозы вызывали в его душе настоящий праздник. А перспектива покрошить в капусту охотников просто не могла оставить его равнодушным. Внезапно его лицо исказила гримаса боли, а кожа начала покрываться трещинами. — А? Голова лопнула, как переспелый персик, а тело с глухим звуком рухнуло на землю. Танджиро подбежал к Столпу Насекомого. — Госпожа Кочо, вы в порядке? — взволнованно проговорил истребитель. — Вот и всё, — сказала Шинобу, пряча меч в ножны и отряхивая хаори. — Зло повержено! Я, конечно, берегла этот яд для особого случая, но ничего не поделаешь. Охотники уже собирались уходить, как вдруг сзади послышался звук, похожий на бульканье или чавканье. Существо начало вставать, а голова медленно восстанавливалась. — Быть не может, да такой дозировки яда никто не переживёт! Голова, вспомнилось Танджиро, была похожа на рыбью, как тогда, на корабле. — Ахаха! — послышался булькающий смешок. — Не льсти себе. Что, не можешь перерезать шею? Ха, услуга, которую я с радостью окажу вам всем! Ни один из вас не уйдёт отсюда живым! Преодолев двадцать метров за секунду, Генри врывается в битву с безумным боевым азартом. Пожалуй, тем азартом, с которым безжалостные конкистадоры охотились на туземцев, тем азартом, который охватывал доблестных солдат и офицеров, убивавших рабочих на ленских приисках. Пожалуй, именно такой азарт. Азарт человека, наслаждающегося своей работой и не видящего ничего предосудительного в ней. — Власть Мамона! — поднимает клинок вверх. Остатки человеческого облика сгинули, уступив место жуткому облачению. Глаза существа, словно причудливые микроскопы, исследовали каждый взмах клинков охотников, каждое движение. — Аааа! — то, что когда-то было Генри Уайтхаусом, взмахнуло лезвиеподобными когтями, готовясь обрушить на охотников неописуемую ярость. Вдруг буря будто утихла, казалось, на мгновение, но его хватило, чтобы существо прозрело. Было решительно непонятно, что произошло, но монстр отступил на шаг и, выругавшись шипящим голосом на диалекте старой Англии, проговорил: — Я бы с вами ещё поиграл, но меня ждёт работа! После чего помчался прочь. В сторону Токио. Дело дрянь. — За ним! Охотники пустились в погоню. Генри двигался удивительно проворно для такого, казалось бы, неповоротливого существа. Складывалось впечатление, что он парил над поверхностью земли. — Дыхание Сумрака. Второй стиль: Холодное равнодушие! Меч охотницы описывает горизонтальную дугу, пуская во врага переливающийся пучок энергии. — Ааа, что делать? Я к нему не приближусь! Такой урод! На бегу Генри обернулся, зло сверкнув глазами. — Ах ты паскудыш! — Шинобу и Филина сумели обогнать его, перегородив дорогу. — Прочь с дороги болваны! — взревел монстр, подняв клинок. — Или я выброшу ваши изувеченные тела в Темзу! Генри поднял меч, но удара не последовало. На лице монстра промелькнуло удивление и, опустив взгляд вниз, он увидел два клинка, торчащих из груди. — БОСС ИНОСКЕ НАНОСИТ УДАР! — Да как же вы меня заебали! — одним движением монстр хватает стоявшего у него за спиной Иноске и отшвыривает в сторону. На прощание тот успевает вытащить свои мечи. Истребители окружили монстра, готовясь отразить любой удар. Монстр посмотрел в небо. — Какого хрена этим дерьмом должен заниматься именно я?! Если ты такой умный, так подними свою задницу и помоги мне! Охотники непонимающе переглянулись. С кем он разговаривает? Подул ветер, а в небе калейдоскопом засверкали молнии. Послышался рёв и громкие хлопки огромных крыльев. С сияющего красками неба ударило несколько молний, нацеленных на охотников. В свинцовом море на мгновение показался силуэт гигантской птицы. Крылья отражали свет молний, и возникало ощущение, что её оперение состоит из металла. Голова походила на мяч с огромным круглым ртом, внутри которого во множество рядов умещались зубы, создавая подобие мясорубки. Существо спустилось и начало махать крыльями, при этом оставаясь на месте. Ветер усилился и перерос в настоящий ураган, угрожающий унести наших героев в небытие. — Я, пожалуй, пойду. До свидания, дефективные! Шинобу повернулась к своим спутникам. — Камадо, Филина, остановите его! Зеницу и Иноске останутся здесь и помогут сдержать Это! — Будьте осторожны, госпожа Шинобу! Охотники разделились. Позади Танджиро и Филины послышался оглушительный визг существа. Битва началась.***
Токио.
Генри зловещей тенью пролетал над окраинами Токио, будто один из десятка воронов, кружащих над полем боя. Охотники гнались за ним, но им явно не хватало скорости. Филина, скорее всего, смогла бы нагнать его, но это было чревато преждевременной кончиной истребительницы. — Он бежит в город! — кричал Танджиро, едва поспевая за своей спутницей. Голос Филины звучал неразборчиво. — Сама вижу, спасибо за ценное наблюдение! — с сарказмом ответила охотница. Донёсся ответ. — Не за что! «Идиот». Охотники бежали на пределе своих сил, но их врага питала явно не человеческая, а какая-то иная сила. Жестокая и мерзкая. С каждой секундой Генри всё дальше и дальше отдалялся от преследующих его истребителей. — Чёрт! — процедила сквозь стиснутые зубы Филина. Враг скрылся из вида. — Шевели своей задницей, мы не должны его упустить! Блять, где он? Тем временем Генри уже прибыл к месту назначения. Этим местом оказалась знакомая нам антикварная лавка. Была уже ночь, и все люди давно спали. Луны не было видно из-за облаков, и от этого город становился ещё более неприветливым. Да, центр города был ярко освещён, его огни задорно и похабно «подмигивали» путникам. Но совсем иными были его окраины: обитель убийц и проституток. Эти небогатые кварталы походили на зеркало, тёмное, без капли света, без толики оправдания. Здесь не было места абстрактному свету. Свет мерк перед куском хлеба или крышей над головой. Здесь люди рождались, проживали жизни, которые ничего не стоили, и умирали. Генри, подобно воде, которую так любил, обтекал препятствия, продвигаясь по улочкам и подворотням. С иронией он замечал, что та рыбная вонь, которая от него исходила, прекрасно дополняла смрад, царящий в этом, как он его окрестил, гадюшнике. Вот в поле зрения показалась убогая постройка. Лавка и место жительства одновременно. В одиноком окошке горел свет. Старик совершал какие-то манипуляции над дешёвеньким колечком из такого же дешёвенького серебра. А деньги нужны. Скоро явятся те ублюдки. А ещё ведь надо есть и пить... Раздался стук в дверь. Так стучат люди, которые считают своей собственностью даже грязь у себя под ногами, даже воздух. На пороге стоял молодой человек, одетый в парадный костюм с красным галстуком. — Здравствуйте, — посетитель приподнял цилиндр. — Мистер Таро, я прав? Владелец лавки кивнул. — Да, вы правы. Но, боюсь, лавка уже закрылась. Вы могли бы... Незнакомец шагнул вглубь помещения, оставляя позади себя шлейф рыбной вони, брезгливо осмотрелся и заговорил голосом выдающегося обманщика. — Мистер Таро, я уверен, что это не займёт много времени. К тому же уверяю, ваша учтивость не останется незамеченной. Незнакомец опёрся о тумбочку, и в свете масляной лампы сверкнула пара колец с драгоценными камнями. Старик вздохнул и произнёс: — Чего же вам угодно? Молодой человек улыбнулся. — Коммерческий интерес, пара пустяков. Мне сказали, что вы весьма компетентны в вопросе ценностей, — со значением проговорил незнакомец, рассматривая попавшую на глаза вазу. — Скажем... Драгоценных камней. Старик развёл руками. Вид его стал гордым. Он важным голосом доложил: — Шестьдесят лет — не один день. За шестьдесят лет можно многому научиться и кое-что узнать. Покажите мне любой драгоценный камень, и я скажу вам сколько он стоит, какой он воды, сколько в нём карат. Назовите мне любого ювелира, и скажу вам сколько стоит он, — слышится печальный вздох. — А ведь когда-то было всё не так... Незнакомец закатил глаза, отдав должное своему терпению, хлопнул в ладоши и подошёл к старику. — Прекрасно. Тогда я предлагаю вам небольшую поездку. Не сомневайтесь, вы получите свою награду, — незнакомец протянул руку. Таро с недоверием посмотрел на посетителя. В глазах молодого человека появилось что-то хищное, звериное, но всё же протянул свою руку. И вот... — Дедушка, что случилось? Девочка протёрла слипающиеся глаза, непривыкшие к яркому свету лампы. Перед ней стоял дедушка, а рядом с ним - какое-то омерзительное нечто и протягивало к её любимому дедушке подобие руки, склизкое, сочащееся смердящей жижей. Испугавшись, она закрыла рот руками, заглушая крик. Незнакомец поднёс указательный палец правой руки к губам. — Тебе стоит уйти, девочка, а то худо будет, — повернулся обратно к Таро. — А нам пора в путь, — поднялась рука. Генри вздрогнул и повернул голову. В его левом боку торчала катана, которую держали трясущиеся детские руки. Из глаз девочки ручьями текли слёзы, но в то же время в них отражалась готовность идти до конца, каким бы он ни был. — Судзуки! — старик попытался приблизиться к внучке, но незнакомец схватил его рукой за шею, не давая сдвинуться с места. — За храбрость хвалю, — с лица молодого человека будто ветром сдуло всё веселье. Он вытащил клинок и смотрел, как кровь стекала по его поверхности. — Но это не поможет. Я уже мёртв. Очень давно мёртв... Генри поднял клинок, готовясь поразить невинность, ребёнка, ту, кто меньше всех, находящихся в этой комнате, заслуживала такой участи. — Десятый стиль: Дракон Перемен, — дверь пролетела над головами всех присутствующих, как фанера над Парижем. Водяной дракон пролетел комнату и ударил прямо в грудь Генри. Лицо иностранца выражало недоумение. — Мальчик, ты забыл? Я уже утонул, — бросил катану на пол. — Хочешь узнать моё мнение? — берёт в руку масляную лампу. — Живи с огоньком! Со всего размаху Генри бросает лампу в сторону каких-то химикатов, призванных помочь человеку в деле частичной реставрации предметов старины. Вспыхивает неоновое пламя, и жуткая вонь заполняет помещение. Подобно голодному зверю, огонь бросается во все стороны, начиная своё дело, исполняемое им со времён святой инквизиции. Генри, схватив потерявшего всякую связь с реальностью старика, бросается в окно, попутно разбив в мелкую крошку пару несущих стен. Здание, если эту рухлядь можно так назвать, начинает рушиться под неумолимой силой всемирного тяготения. — Филина, спаси Судзуки! Я за ним! — крикнул Танджиро, исчезая в окне. Пламя вспыхнуло с новой силой. — Да что ты говоришь! Кто же сомневался, что именно мне выпадет такая честь! Какая, блять, неожиданность! — выкрикивая ругательства, Филина искала ребёнка. Филина пробиралась через горящие комнаты, закрыв рукавом лицо. Завеса дыма, словно саван, укрыла всё вокруг. От жара лопались сосуды с химикатами и гибли безделушки. Нашлась Судзуки под столом, сжавшаяся в калачик. — Идём б... быстрее! — ни с того ни с сего вспомнила о манерах истребительница. К чему это, в такой ситуации останется загадкой даже для меня. Они выбежали из дома. Казалось, что во всём свете не сыскать более пьянящей вещи, чем свежий воздух, пропитанный морской свежестью и трущобной вонью. Оказавшись «на свободе», Филина оглянулась, и не самые лестные слова застряли у неё в глотке. На пороге стояла чёрная фигура, приветливо машущая нашей героине. Развернувшись полубоком и растопырив руки, тень прокричала: — Ничего не напоминает? — с насмешкой кричит оно. — Не стесняйся, заходи на огонёк! Здесь тебе всегда рады! — Да кто ты, чёрт возьми, такой?! Тень выпрямилась, отряхнула дорогой костюм и спокойно ответила: — Мы ещё встретимся, обязательно встретимся. Это ведь неизбежно. Неизбежно, как могила! Тень «сложилась пополам» от хохота, который оборвал обрушившийся потолок. Всё было похоронено под горящими обломками.***
Берег Токийского залива.
Остановился Генри у самого края берега. Вдали виднелись корабли, разные корабли. Стоящие на якоре, уходящие в дальние страны или, наоборот, спешащие к родным берегам. Глаза Генри сверкнули рубиновым светом. Водная гладь заколебалась и вскипела, совсем как в сказке, в очень страшной сказке. Со дна стали доноситься звуки: свист, крики, шипение и треск. А потом был свет... Жёлтый свет... Мерзкий свет... К пугающим звукам прибавился смех. Утробный, пошлый, паскудный смех. Водоворот раскрыл свою пасть, как монстр из древних мифов. — Пора, — равнодушно проговорил Генри. Всего один шаг остался. — Стой! Отпусти его! — на бегу крикнул охотник. Генри повернулся вполоборота и напоследок сказал: — Поворачивай, охотник. Внизу лишь тонны дерьма и участь хуже смерти. Поворачивай, ибо эшафот предпочтительнее «Последнего приюта». Уайтхаус шагнул вперёд и скрылся в Жёлтой Бездне. Скажите, друзья, найдётся ли среди вас презренный, который усомнится в Танджиро, рискнёт произнести предположение, да отсохнет его лживый язык, что юный охотник послушает «доброго» совета? Я сомневаюсь. Камадо прыгнул в Бездну, и дверь захлопнулась.***
Окраины Токио.
Охотники были изранены, утомлены и практически без сил. Существо же приняло к этому моменту более человеческую форму. Форму Кристофера Уайтхауса. — Видимо, Генри наконец таки выполнил свою работу. До скорой встречи, дети. До очень скорой встречи. Обернувшись птицей, старший наследник рода Уайтхаус исчез в рёве грома и блеске молний.***
Отель.
Незуко сидела на кровати в номере, где её и оставили. Она с тревогой смотрела в окно, в бурю. И в рокоте бури ей слышалось что-то зловещее, а сердце предчувствовало беду. Где же её братик? Где все остальные?