Холодными одинокими ночами

      Рей вела машину к мотелю. Правда, ее слегка заносило на поворотах, и тормозила она резковато, отчего пару раз его чуть не впечатало в приборную панель. Водитель из нее был не очень, но в конце концов до места она добралась.       Припарковавшись, Рей заглушила двигатель и встретилась с Беном взглядом. Ее глаза застыли на нем, после чего, сделав глубокий вздох, она посмотрела на красную дверь их номера. Похоже, спонтанная прогулка все-таки принесла ему очков. Его пара не выглядела, будто собиралась бежать куда глаза глядят. Уже немалый успех.       — Я все еще видеть тебя не могу, — бросила она, отстегивая ремень.       Ох. Бен заморгал, наблюдая, как она выходит из машины. Что ж. Успех отчасти.       Рей открыла ему, и Бен выпрыгнул наружу. Он поспешил за ней в номер и, как только дверь закрылась, сразу обратился в человека.       Он застонал и зашатался, с содроганием возвращаясь в человеческое тело. Господи… Ощущения всегда были погаными, если он умудрялся напортачить с волчьей личиной. Кости возвращались на свои места, будто вспоминая их не с первого раза. Такой себе опыт.       Еще Бен остался голым и грязным. Вздрагивая, он дотащился до ванной, пропустив мимо ушей едкое замечание Рей насчет его внешнего вида.       После душа немного полегчало — стало человечней как-то, ушли несуразные рефлексы. Бен вытерся и вышел в комнату, как был, без всего, и увидел, что Рей лежит на кровати, уставившись в телевизор. Она глянула в его сторону, выпучила глаза и, схватив подушку, спрятала в ней лицо.       — Да оденься ты наконец! — рявкнула она.       — Не хочешь перекусить? — поинтересовался Бен, подходя к комоду. Достав одежду, он посмотрел на нее за плечо. — Дальше по дороге есть закусочная.       — Давай. Без разницы.       Бен улыбнулся, натягивая боксеры.       — Не понимаю, почему ты стесняешься. Ты же видела мой член.       — Я не видела, я просто чувствовала это!       — Он тебе понравился?       — Нет, оно было маленьким и склизким!       Бен помрачнел, застегивая джинсы. Его член вовсе не маленький — и не склизкий. Она банально зубоскалила. Волчий мозг требовал немедленно потереться об нее, чтобы наглядно опровергнуть обвинения, но человечий не хотел терять доброе расположение, заработанное ее спасением.       Надевая футболку, Бен просто глядел на нее. Он хотел, чтобы его член ей нравился. Уф-ф, теперь это будет изводить его весь день — то, как она нечестно сказала, будто ей не нравится, хотя он прекрасно знал, что она лжет. Конечно, она заявила это специально. Все ей нравится. И он тоже ей нравится.       В этих мысленных дебатах с собой он скривил рот и приблизился к кровати, засунув руки в карманы. Рей по-прежнему закрывалась подушкой.       — Ты могла просто уехать, — сказал Бен. — Раз я тебе настолько противен.       Она глухо фыркнула.       — Я действительно хочу, чтобы мы поладили. — Он почесал в затылке. — Я не хочу, чтобы ты ходила вечно раздраженной и срывалась на мне.       — Тогда нечего было меня похищать!       — Ты — моя пара. Я не могу жить без тебя. Разве это не было очевидно, когда я спасал тебе жизнь?       Рей открылась, хлопнув подушкой по животу. Ее глаза сверкали — она взъерошено вскинувшись, как всегда. Надо признаться, это начинало раздражать. Да, он хотел ей понравится. Ему бы не составило труда завалить ее и обрюхатить, но все-таки он старался, чтобы она приняла это добровольно. Чем он плох? Он заботился о ней. Любил ее. Обеспечивал едой, безопасным местом для ночлега. Чего, черт возьми, ей еще надо?       — Как ты не понимаешь?! — прошипела Рей, садясь рывком, и Бен слегка отступил. — Да как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то взял и перевернул твою жизнь, указывал, что тебе делать, куда идти и упорно ждал, что ты будешь со всем соглашаться?! — Ее нижняя губа затряслась, в глазах заблестели слезы. — Ты объявил, что заставишь меня рожать детей! Мне восемнадцать — я не хочу никаких детей!       Бен заморгал, не зная, что ответить. Она швырнула подушку ему в лицо и унеслась в ванную. Дверь за ней шумно захлопнулась.

***

      Невозможно просто так игнорировать волчью половину мозга. Бен привык на нее полагаться — она никогда не позволяла скатываться в сожаления, свойственные людским мыслям и чувствам. И Голос был громким — если волк хотел быть услышанным, ты его слышал.       Однако Бен заставил себя не слушать — на какое-то время. Позыв выволочь Рей из ванной и оттрахать жалил сильно, но вместо этого он вышел из номера — размять ноги и добыть что-нибудь на обед. Надо оставить ее в покое, хотя бы ненадолго. Да, это претило ему, но в глубине души он осознавал: женщина, считающая себя обиженной, вряд ли захочет общаться с ним прямо сейчас.       Понятно, почему она злится и сопротивляется. Случившееся — не какая-то операция на мозге. По-хорошему, его это не должно волновать, как и ей пора бы смириться с положением дел. Все было бы куда проще, будь она волчицей. Но вышло так, что она — человек, а у людей другие потребности и желания.       Бен сжал губы в плотную линию. Ожидание не может длиться вечно. Пора спариться с ней. Он уже слишком взвинчен. Выхода нет.       Закупившись сэндвичами, Бен не торопясь вернулся в мотель. Успело стемнеть. Он предоставил Рей достаточно времени, верно? Он приложил все усилия, но находиться вдали от нее так долго смерти подобно.       Он помедлил в дверях, поджал губы. Вот бы обсудить все это с Анакином.       Зазвонил телефон. Бен нахмурился, опустил взгляд на карман и перехватил пакет с сэндвичами другой рукой, чтобы ответить на звонок.       — Да?       — Бен. Это твоя мать.       Он закатил глаза, но живот неприятно свело, как всегда, когда звонила Лея. Хроническая мигрень, должно быть.       — Что? — буркнул он.       — Привези эту девушку сюда в гости. Я бы хотела познакомиться с ней. — Лея помолчала. — И у меня есть для тебя деньги.       — Серьезно? Как-то похоже на западню.       — Не неси чушь. Я знаю, что запечатлением нельзя управлять, и оно нерушимо. Я всего лишь хочу, чтобы ты дал ей больше времени.       — Какая сумма?       Лея ухмыльнулась.       — Достаточная.       — Сколько?       — Достаточная, чтобы ты купил дом, и чтобы бедная девочка обрела хоть какую-то стабильность в жизни.       — Рей хочет путешествовать, — возразил Бен. Повернувшись, прищурился, глядя через парковку. — Она не хочет быть запертой в четырех стенах.       — Что же, если ты собираешься приступить… к размножению с ней, а, зная тебя, я уверена, ты уже этим занялся, ей понадобится крыша над головой. Она не превратится в волка и не сможет жить в пещере до конца жизни, подобно тебе, Бен.       — Ей не нравится сидеть на одном месте. Она хочет посмотреть…       — Нет, не хочет. Ей нужна стабильность. Тебе нужна стабильность.       Бен заскрежетал зубами. Стабильность — не более чем синоним тюрьмы. Ты работаешь по восемь часов, пять дней в неделю, отсиживая зад в бездушной офисной клетушке, пока твоя пара с щенками томится одна дома. А еще платишь налоги, копишь на старость, запихивая волчью суть в идеально ровную коробку человеческого существования.       Рей мечтала не об этом. Она хотела увидеть горы. Ничего страшного, если в этом начинании компанию им составит парочка детенышей. Как только она поймет, что ее никто не ищет, то успокоится.       — Ладно, — решил Бен после затянувшейся паузы. — Мы отправимся к тебе завтра.       — Договорились. На днях звонил твой дед, но я сказала, что понятия не имею, где ты.       — Спасибо.       Лея замолкла, но не заканчивала разговор. Бен стоял, рассматривая дорогу, раскачивающиеся на ветру деревья, и ему тоже не хотелось вешать трубку.       — Надеюсь, ты не… — судорожным вздохом она явно маскировала неудобство и раздражение. — Принуждал ее.       — Нет. Еще нет.       — Я настоятельно рекомендую тебе сопротивляться этому желанию.       — Она привыкнет. Ни к чему тянуть время.       — Это жестоко.       — Именно так заведено в брачный сезон в Денали, — пожал плечами Бен, потирая рот. — Дедушка говорил…       — Меня не волнует, что он говорил. Эта девушка не волчица — она даже не пожила толком. Она не понимает наших обычаев, так что тебе нужно пойти ей навстречу.       — Она поймет.       — Не смей причинять боль этой бедняжке, Бенджамин! Ей всего восемнадцать, и она не подписывалась на это.       От ярости закололо в затылке. Он никогда бы не причинил боль Рей. Причинить боль самке значит бить, отталкивать, отказывать в пище и защите. Спаривание — часть жизни пары, сопротивление самки, неловкость — тоже часть этого. Пусть она будет немного недовольна, но с опытом близости это пройдет.       Честно говоря, чем больше ждешь, тем хуже будет. Пора с этим кончать.       Бен оборвал звонок. Постоял еще немного, сжимая телефон в кулаке, и испытал странное приторное возбуждение внутри. Надо заканчивать. Он не хотел ненависти Рей, но рассудил: как только стресс по поводу первого раза схлынет, она расслабится.       В номер он вошел без стука.       Свет не горел, но телевизор работал, отбрасывая белое мерцание на кровать. Рей валялась на животе, спиной к нему, укрытая одеялом.       Бен захлопнул дверь и запер ее на ключ. Достаточно просто содрать ее легинсы и приступить к делу. Необязательно воплощать в жизнь фильм ужасов. Он не отнимет у нее много времени.       Рей пошевелилась, когда он поставил сэндвичи на столик у двери. Может, для начала ее покормить? Потом, разозлившись, она откажется от еды, а ее сытый желудок в его интересах. Ему важно, чтобы она хорошо питалась.       — Принес еду, — голос прозвучал незнакомо, грубо и напряженно. Бен прочистил горло. — Сэндвичи.       Рей не ответила. Подождав, он взъерошил рукой волосы. За размышлениями что делать дальше, вдруг услышал, как она шмыгнула носом.       — Я звонила Ункару.       Она произнесла это так тихо и слабо, как если бы недавно плакала. В Бене вспыхнула злость — звонила? какого хрена? — но секунду спустя прошла. Он кивнул, почесал подбородок, ожидая, что еще скажет Рей. Но она молчала.       — Что он сказал? — спросил тогда Бен.       Ответом ему была тишина. Наверное, что-то нехорошее. Наверное, стоит наведаться к той халупе и разобраться с Ункаром.       Бен развернул сэндвичи и расставил напитки, неторопливо накрывая на стол, стараясь не спешить и надеясь, что эти звуки выманят Рей из постели. Ей и правда лучше сперва подкрепиться. Весь день просидела без крошки во рту.       — Почему я никому не нужна?       Он отвлекся от раскладывания салфеток и поднял голову. Она лежала, отвернувшись — маленький комочек под одеялом. Он наблюдал и ждал.       — Ты нужна мне.       Рей хмыкнула. Вытянула ноги.       — Ты какие сэндвичи взял? — спросила она приглушенным подушкой голосом.       — С индейкой и ветчиной.       — Я хочу с ветчиной.       — Ладно.       Она перевернулась на спину. Глаза были красные, опухшие — очевидно, проплакала дольше, чем ему казалось. Шмыгая носом, потерла лицо и медленно села. Но вдруг громко всхлипнула. Да, надо вернуться в Бар-Харбор и убить Ункара.       Бен протянул ей сэндвич с ветчиной, и она пробормотала тихое «спасибо». Он следил, как она ест, и опустился на расшатанный стул за столом. «Пойти навстречу»… как это правильно сделать?       — Меня бросила мать, — выпалил Бен.       Рей перестала жевать. Она нахмурилась, устремив на него свои ореховые глаза. Ну… это была старая семейная история.       Он почесал в затылке.       — Она тоже не хотела меня. Бросила у дедушки, когда я был ребенком.       — Поэтому ты такой болван?       — Ага.       Уголки ее губ тронула улыбка — это немного утешило. Дожевав сэндвич, она перевела взгляд на телевизор.       — И нам придется вернуться к твоей… стае? — уточнила она. — К дедушке, такому же болвану?       — Да. Если запечатляется один из нас, это происходит со всеми.       — В смысле?       — В стае мы все делим поровну.       — Что значит «делим поровну»?       Рей снова смотрела прямо на него. Ее глаза были широко раскрыты, и Бен понимал, что врать не имеет смысла.       — С волчьими самками трудно сладить. В стае только самцы, поэтому, когда запечатляется один, трофей разделяет вся стая. Это сближает нас. Как коллективный разум. — Ее глаза округлились, и Бен попытался оправдаться: — Я отказался. Я сказал Анакину «нет». Я ни с кем не буду делиться тобой. Ты моя.       Спустя секунду раздумий она кивнула, хотя не выглядела шибко убежденной. Ее внимание переключилось на сэндвич, и она задумчиво откусила кусочек. Что ж, ей нужно было узнать.       Какое-то время никто не произносил ни слова. Бен занялся своей порцией, глядя в телевизор из-за стола, пока Рей смотрела с кровати. Она уже не плакала. Ее волосы растрепались, спадая на плечи, но Бен боролся с позывом забраться на кровать и погрузить в них руки.       — Если это коллективный разум, разве он не может заставить тебя вернуться?       Бен моргнул, выходя из раздумий. Отвлекся.       — Э-э… — Поерзав на стуле, он сощурил глаза. — Нет. Я разорвал связь, когда покинул стаю.       — Ты уверен?       Нет. Уверенности не существовало. Если Анакин объявится, то может заставить его вернуться в стаю. Они будут драться. При лучшем исходе Бен не пройдет испытание и покинет их вместе с Рей. В худшем победит и станет альфой. От этого не сбежать.       — Я никому не позволю забрать тебя, — увильнул от прямого ответа Бен.       — Обещаешь?       — Да. Только больше не убегай. Я не смогу тебя защитить, если не буду знать, где ты.       Кусая губы, Рей коротко кивнула. Хорошо. По крайней мере, в этом они достигли взаимопонимания.       Она заправила волосы за ухо.       — Снова пялишься.       — Ага, — отстраненно откликнулся Бен.       Она посмотрела на него. От ее головы исходил свет, подобно нимбу. Но это был всего лишь телевизор. Всего лишь телевизор.       — Можешь расчесать мне волосы, — внезапно разрешила Рей и закатила глаза. — Наверное.       В мгновение ока Бен оказался у кровати. Он залез позади нее на одеяло, садясь у изголовья так, что Рей оказалась между его колен. Она наклонилась вперед.       Его пальцы, дрожа, окунулись в ее волосы. Разгладив их до кончиков, он повторил жест, слегка касаясь ее спины. Руку охватило покалывание — жар поднимался к локтю, отдаваясь в грудь и горло. Бен никогда не употреблял запрещенных веществ, но теперь готов был спорить, что ощущения схожи.       Через несколько минут Рей откинула голову. Под сердцем Бена нарастала тяжесть: давление и кромешное пекло. Он бездумно расчесывал ее пряди, раз за разом, а потом нагнулся к ней.       Рей взвизгнула, едва он обхватил ее руками. Сначала просто обнял — пожалуй, слишком крепко, потому что она захрипела, и он ослабил хватку, зарываясь лицом в ее волосы. Он вдыхал и выдыхал ртом их аромат, прижимаясь к ней как можно теснее. Эта девушка была такой теплой и мягкой… Так сладко пахла.       Бен поцеловал ее в висок. Рей цеплялась за его руки, пытаясь разомкнуть их на талии, неубедительно увиливая от поцелуя, поэтому он поцеловал ее снова, скользнув рукой между ее бедер.       Рей уперлась спиной ему в грудь, схватилась за его бедро. С ее губ сорвался хныкающий всхлип, и Бен с тихим «ш-ш-ш» просунул ладонь под поясок ее легинсов. Он удержал ее, не давая отдернуться, когда пальцы нашли там тепло и влагу. Она взмокла. Была готова. Скользкая, влажная и мягкая.       Его средний палец проник в нее одним плавным движением. Рей напряглась, ее нутро сжалось вокруг него, но затем, когда он сделал несколько поступательных движений, чуть разомлела. До него донесся ее аромат: легкий, дразнящий, совсем непохожий на тяжелый смрад течки. Он был лучше. Без примеси отчаяния, но полный желания. Желания для него одного, а не всякого, кто случайно бредет мимо.       Бен вытащил палец и засунул его в рот, тщательно обсасывая, чтобы как следует запомнить ее вкус. От него будоражило десна, и эти мурашки распространялись по челюсти и щекам. Рот наполнился слюной, ему хотелось пробовать его без конца.       Рей нерешительно заерзала.       — Может, мне следует… может, тебе нужно побыть одному?       Бен перевернулся, увлекая ее за собой. Она пискнула, оказавшись зажатой под ним, но ему понравилось ощущение ее хрупкого тела, прильнувшего к нему. Не в силах перестать водить языком по зубам, он оставил Рей распластанной на спине, а сам поднялся с постели.       Молча повернул ее, дав свесить ноги с края кровати. Взялся за ее легинсы — Рей попыталась вырваться, но вернуть ее на место не составило труда. Бен встал на колени на пол, откидывая мешающие тряпки в сторону.       — Что ты… — открыла рот Рей.       Бен погрузил лицо между ее обнаженных бедер. Она потрясенно втянула воздух, но он едва ли обращал внимание.       — П-подожди, — взмолилась она. — Я не хочу… я не…       Бена мало волновал ее лепет. Она заскулила, ее бедра сжали его голову, и хоть он не на все сто был уверен в том, что делает, он сосредоточился на тех местах, прикосновения к которым заставляли ее дергать его за волосы. Иногда ее бедра стискивали его, и она прерывисто вздыхала — может, кончала, но он не спрашивал.       Через какое-то время Рей перестала упираться. Ее пальчики слабо цеплялись за его пряди, ноги охватывала дрожь.       Бен облизнул губы, отстраняясь. Внутри копошилось возбуждение, и он шатко поднялся на ноги. Рей наблюдала за ним из-под ресниц, а он смотрел на нее. Влажную, податливую. Провел языком по зубам. На передний край сознания выходила новая, непререкаемая нужда.       Он расстегнул ремень, медленно шагнул к Рей и встал между ее колен. Она вяло замотала головой, попыталась сдвинуть ноги.       — Я не хочу… не хочу ребенка, — выдавила Рей. В ее глазах застыли слезы, дыхание осеклось где-то в горле. — Пожалуйста, не заставляй меня.       Что-то глубоко внутри всколыхнулось от ее слез. Он нетерпеливо перевернул ее на живот, лишь бы не видеть их, и Рей ударилась в рев, пробуя отползти. Он дернул ее обратно к себе — раздраженный рык вырвался из груди, инстинкты опережали мысли. Ни к чему тянуть время. Ни к чему.       Множество импульсов разрывали голову на части, но их голоса заглушил ее плач. Бен неподвижно навис над ней, как в ступоре от подкатывающей странной тошноты. «Просто покончи с этим». Рано или поздно придется ее поиметь. Когда он пытался покрыть волчиц, они всегда рычали, огрызались, готовые впиться ему в горло. Это одно и то же.       Сердце бешено заколотилось в груди. С каждым ударом горячий, густой туман, застилающий разум, рассеивался, и Бен нерешительно отступил, сжимая челюсти.       Поправил штаны. Вскипевшая кровь обжигала — он знал, что должен сделать, но эти ее слезы мешали… мешали оставаться твердым. Что-то было не так. Обычно такого не случалось… Раньше он и убивал, и пожирал плачущих людей. Но то, что происходило здесь, с ней, не приносило того удовольствия.       Бен развернулся и ушел, не бросив взгляда в ее сторону. Нужно что-нибудь убить. Сейчас.