Bon lver, St Vincent- Rosyln
В нос врезается резкий запах сигарет, смешанный с приглушенным запахом алкоголя. Яркое весеннее солнце бессовестно слепит сонные веки, делая похмельное утро еще хуже. Все что только может болеть — болит. Спину ломит, голова трещит по швам, рука затекла, коленка от чего-то жутко болит и пульсирует. Чонгук неохотно разлепляет глаза, замечая неладное. Вместо привычной комнаты автомобильный салон, а на месте кровати неудобные задние сиденья. Парень в непонятках оглядывает место пробуждения: на спинке переднего кресла весит его джинсовка, из кармана которой выглядывает телефон, а кроссовки разбросаны по полу. Гук замечает знакомую марку и облегченно выдыхает, пальцами зарываясь в чёрных волосах. Он не хуй пойми где. Это радует. Передняя дверь резко открывается, и Чонгук испуганно дергается, ударяясь затылком о дверь. Он болезненно стонет, хватаясь за место удара затекшей рукой, из-за чего становится ещё сложнее терпеть эту муку. В машину садится такой весь бодренький Ви с сигаретой в пальцах. Горький дым распространяется по всему салону, от чего Гук морщится ещё больше. — Проснись и пой, — слишком уж радостно заявляет Ким, оборачиваясь к Чонгуку. Младший не может сдвинуться с места, лежит свернувшись калачиком. От резкого удара начинает звенеть в ушах, — Вот это ты помятый, — удивляется Тэхён, получая в ответ испепеляющий взгляд. Гука сейчас лучше не злить. — Зато ты, будто не пил вовсе, — бормочит Чонгук и снова закрывает глаза, ведь так он не видит злорадного Ви. Чонгук изо всех сил борется со своим гневом, старается поговорить мирно. Без криков, —Почему я в машине? — Совсем крыша поехала?— Тэхён протягивает тлеющую сигарету младшему и молча засовывает её между его пальцев. Гук без каких-либо эмоций подносит её к губам и делает длительную тяжку. С дымом по телу расплывается легкое спокойствие,— Сам же вчера заперся сюда. — А ты где все это время был? — на удивление спокойно говорит Чонгук хриплым от сна голосом. Сигарета берёт своё,— Я что всю ночь здесь провёл? — А мне надо было тащить тебя до дома самому? — фыркает Тэхён. — Ты, блять, серьезно оставил меня здесь одного? Пьяного? — он отдает сигарету обратно и страдальчески садится, ощущая боль в теле еще ярче. — Не нуди, — Ви отворачивается от младшего, выкидывает окурок в окно и заводит машину, — С тобой ничего не случилось. Резкий звук движка слегка пробуждает, вытаскивая из омута. — Все болит, — чистейшая правда, — Юнги просил помочь с какой-то работой, — отчаянно выдыхает Чонгук, предвкушая самые скучные часы жизни в компании нервного брата, — Не помню с какой. — Ты сидеть нормально не можешь, какая тебе работа?— с долей сочувствия спрашивает Ким, поглядывая на шатающегося Гука. — Я отлично себя чувствую, — лютая ложь. — Пару секунд назад ты сказал, что все болит, — повисает неловкая пауза, — Я отвезу тебя домой. Без разговоров. — Отвези меня в ваш офис! — Чон со всей силы ударяет себя по колену, дабы казаться серьезнее, но только морщится от удара по больному колену. — А ты умеешь настаивать, — подмечает Тэхён, выезжая из парковочного места, — Пригодился бы в моей компании. — Так мы едем? — с великой надеждой спрашивает Чонгук, но тут же врезается в сердитый взгляд Ви, направленный на него через зеркало заднего вида. — Нихуя, зая. Пристегнись лучше. Чонгук уже привык. Он устал поправлять его прозвища, несмотря на недавнее знакомство с Тэхёном. "Зая" и "детка" уже не кажутся чем-то интимным, как казались ранее. Гук изрядно измотан и, на самом деле, ему не хочется никуда ехать. Даже слегка радует грубая настойчивость Кима, благодаря которой можно ничего не делать, а потом свалить все на него. Хотя Чонгуку с трудом верится, что сам Юнги сейчас в состоянии на что-то кроме сна. — Ты правда убиваешь ради денег? — Чон устремляет заинтересованные шоколадные глазки на Кима, молча ведущего машину, — Я знаю таких, но ты на них не похож. — Хочешь сказать, что я делаю это ради удовольствия? — Ви все бы отдал, чтобы больше не заводить ни с кем эту тему, но она каждый раз настигает его, — Я ненавижу это дерьмо. — Мне всегда казалось, что в фильмах все гораздо красочнее: эпичные драки, лужи крови, куча жертв. Но ведь в реальности все не так? — как же он ошибается. — Как раз все так, — слишком спокойно выпаливает Ким, — Просто я предпочитаю убийства на расстоянии. Пачкаться не мое. — На расстоянии? — Чонгук кладет руки на спинку водительского сиденья, слегка пошатываясь из стороны в сторону. — Ну знаешь, устроить автокатастрофу или... — Тэхён внезапно замолкает, задумываясь на мгновение, — Почему ты вообще спросил? — Не знаю, — Чонгук растерянно пожимает плечами, — Ты же не просто так начал это делать? — Деньги правят миром, Гук-и, и я, как не странно, их поданный, — с грустью говорит Ким и глубоко вздыхает. — Да ладно? Это самая примитивная причина. —Моих родителей убили преступники, — повисает ещё более неловкая пауза, чем обычно. Теперь Чонгука грызет не любопытство, а совесть. Такого поворота он точно не ожидал. Становится стыдно, —Доволен? Тэхён давно утонул в своих страданиях и сожалениях. Выплыть на сухой берег, где его ждет спокойная жизнь не выходит. Как бы он ни хотел. Изо дня в день его постигает все та же картина: открытая на распашку дверь и окровавленные родители на пороге. А дальше только горькие слезы, что посещают его по сей день. Смириться с этим что-то невероятное, что не поддается никаким объяснением. Это ярлык на всю жизнь: "Тот самый сирота из Тэгу". — Боже, Тэ.. — ему хочется сказать это как можно спокойнее, но выходит слишком тихо и подавленно. Горло словно что-то придавило, отняв способность громко говорить. Чонгук даже не успевает договорить, как Тэхён ударяет его по руке, — Ауч, не так же сильно, ещё и по больной руке. Ким достает из кармана телефон и быстро что-то печатает. На лице прежняя невозмутимость. Он молча отдает телефон Чонгуку, в заметках которого написано несколько строчек: "Пожалуйста, без моего имени, в машине прослушка. Чтобы ты не задавал тупых вопросов: я делаю вид, что не знаю, потому что это единственный способ подавать ложную информацию одному ублюдку. Надеюсь я ответил на все, детка. И давай больше не будем заводить прeдыдущую тему" Чонгук коротко кивает и печатает снизу: "Прости"Сметана band- Очки-сердечки
Белая простынь небрежно скомкана по всей кровати. Одеяло неровно укрывает обнаженные тела. Ровное дыхание идеально вливается в звуки просыпающегося города, что слышны из открытого окна. Сквозь щели закрытых жалюзи пробиваются лучики солнца и красиво ложатся на стены комнаты. Из коридора слышатся шаги маленьких лапок, коготки которых тихо шаркают по полу. Щенок проходит в спальню и комочком ложится рядом с кроватью. Юнги сонно приоткрывает глаза, замечая рядом спящего Чимина. Хоть убей — не помнит. Накатывает резкое отвращение к самому себе. Хочется залезть в голову и раскопать те самые воспоминания о ночи с парнем, на котором держится жизнь Мина. Но алкоголь берет свое. Трахаться по пьяни то же самое, что принимать наркотики — смысла никакого. Старший лениво кладет руку на чужую талию, прижимая хрупкое тельце ближе. Юнги утопает в блондинистых волосах Пака, тычется носом, вдыхает родной аромат. Он проводит ладонью по плоскому животу, на котором еле заметно выделяются кубики пресса. Мин ценит этот момент как никогда. Чимин остался. Не ушёл ранним утром, оставляя после себя холодное пустое место на кровати, от которого желание вскрыться посещает гораздо чаще и мучительнее. Мин касается длинной шеи Чимина губами, оставляя мокрый поцелуй на фарфоровой коже. Взамен тихий поддавленный стон. На лице Юнги проскальзывает ухмылка. Старший очерчивает острые ребра, переходя на чувствительные соски. Мин водит подушечками пальцев вокруг набухшей горошинки, вызывая у Пака прилив возбуждения, которое он отчаянно пытается скрыть. Блондин шумно выдыхает и льнет ближе к груди Юнги, желая слиться с ним в одно целое, только бы не расставаться больше никогда. Но что-то не позволяет. — Юнги.. — протяжно шепчет Пак, когда чужое колено касается его промежности. В ответ лишь низкое мычание, — Это была алкогольная слабость, не рассчитывай на что-то большее, — равнодушно произносит блондин, тем самым разрушая искру в глазах Юнги. Все будто исчезает. Слышно только собственное частое сердцебиение, которое как таймер отстукивает оставшиеся секунды, казалось недавно начавшейся счастливой жизни. Мин не хочет вспоминать все те разы, когда Чимин спал с ним не по пьяни. На трезвую голову отношение не строятся, но из раза в раз он делает это, после думая, что все будет хорошо: они будут счастливой парой без односторонней любви. Чимин ломает чувства, после того как очередной ночью ювелирно собрал их по крупицам. Рука на чужой талии медленно опускается в пустоту, которую Юнги сам для себя выдумал. Тактильная связь в миг обрывается, а взамен оставляет лишь угнетения совести, за один из многочисленных разов, когда Мин не сдержался. Последний раз, когда он не сдержался. — Серьезно? Напомни, какой раз ты сваливаешь на алкоголь? — Юнги нащупывает под кроватью футболку и слегка отряхивает перед тем как надеть. Ног касается мягкий комочек, что воодушевленно смотрит на Мина, высунув язык. Пытается умерить пыл. Это помогает. — А это не так? — Чимин слегка наклоняет голову к плечу. Пак слишком спокоен, для человека, который только что отверг не только Юнги, но и себя. Будто неведомое существо держит какие-либо эмоции на цепях. Они не хотят показывать друг другу свою слабость. — Ты.. — Мин теряет дар речи. В голове столько мыслей, но из-за растерянности не получается связать ни слова, — Просто забудь и уходи к чертям. — Мы же обещали не влюбляться, помнишь?— Пак агрессивно собирает разбросанные вещи с пола, после с грубой силой натягивает их на себя, — В ту ночь, когда ты был в ноль, а я по милости своей тащил тебя до дома. — По милости? Да ты сам ко мне кровать запрыгнул, — с каждым словом голос становится громче. Старший нервно поджимает губы, — И ты еще смеешь называть меня бесчувственной скотиной? — Это я скотина, потому что любил тебя больше жизни, а ты лишь трахался со мной! — блондина прорывает на слезы. — Если бы я хотел от тебя только секса, то не убивался бы сейчас в попытках что-то доказать, — Юнги переходит на истошный крик. Наворачиваются предательские слезы. Держать себя в руках становится труднее, — Забудь к хуям все мои слова. У тебя самые обычные глаза! И твой ебучий запах меня только душит! — старший снимает с вешалки яркий клетчатый кардиган и пихает его в грудь Чимина, —А твоя самая глубокая душа оказалась не глубже лужи, — цедит Мин, твердо смотря в глаза напротив. —Когда я говорил, что люблю тебя — я врал...— напоследок бросает блондин, перед тем как уйти. "...врал самому себе, но так и не поверил" В квартире снова пусто. От Чимина остался лишь приятный запах парфюма, которым насквозь пропиталась постель. —Прости, — шепчет Юнги, прикладывая ладонь к холодной входной двери.