·•════·⋆≼♚≽⋆·════•·
— У нас есть прекрасные браслеты, милорд. Розовое золото с очень изящной застежкой как раз для юной леди. — Нет, — ответил Сиэль, — Может быть, что-то... Я даже не знаю. С драгоценным камнем. — Конечно, — тонкое лицо мистера Уиттакера расплылось в гаденькой улыбке, и мальчик почувствовал, как нетерпеливый взгляд скользнул по его прекрасно сшитому пальто. Граф значил для этого человека только одно — толстый кошелек, а житейская вульгарность, скрывавшаяся за вежливым блеском в маленьких глазках ювелира, была весьма отвратительна. Мистер Уиттакер открыл вторую шкатулку, стоявшую на невысокой стойке в тихой дальней комнате, в которую он провел их ранее. В другом конце за тяжелыми портьерами было слышно множество оживленных голосов. — Дизайн «двойного сердца» сейчас особенно популярен, милорд. Возможно, рубин в драгоценной оправе... — Нет, — Сиэль отвел взгляд от стеклянной витрины. — Я не собираюсь дарить ей кольцо. — Ах, очень мудро с вашей стороны, сэр, — кивнул Уиттакер. — Будет лучше, если сама леди подберет правильный размер... И, конечно же, в нашей мастерской есть все необходимые инструменты, чтобы в дальнейшем изменить его, когда юная леди вырастет. — Не уверен, что это настолько уж серьёзная проблема, — произнес Себастьян спокойным пренебрежительным тоном. — Молодая леди, о которой как раз таки идет речь, уже практически взрослая, и ее пальцы вряд ли станут намного больше. — Проблема совершенно не в этом, — холодно ответил граф, не удосужившись даже повернуть головы, обращаясь к дворецкому. — И вовсе она не взрослая. Я просто считаю, что брошь будет более уместна. — Как скажете, мой лорд, — согласился демон, морщинистое лицо ювелира расплылось в понимающей улыбке. Когда мистер Уиттакер повернулся к стойке, открывая очередную обшитую мягким бархатом шкатулку с украшениями, Сиэль услышал короткий тихий смешок и низкий голос. — От вашего внимания, молодой господин, не ускользнул тот факт, что ваша невеста гораздо ближе к тому, чтобы стать женщиной, чем вы к тому, чтобы стать мужчиной. — Лиззи всегда была выше меня, — пробормотал мальчишка, невольно затаив дыхание, приглушенным голосом, предназначенным только для острого демонического слуха. — Сейчас не время дерзить. — Ох, господин, — удивленно прошептал Себастьян. — Я говорю вовсе не о ее росте. — Умолкни! Это не твое дело, — граф сжал тонкие губы. — Леди моего господина — это очень даже мое дело, милорд, — сказал дворецкий все тем же низким тоном, но Сиэль, не обратив на него никакого внимания, подошел рассмотреть содержимое в открытых ящичках. Какая откровенная наглость с его стороны! Значит, демон наблюдал за Лиззи? Заметил, как быстро она выросла с начала лета? То, как смягчились очертания ее детского тела, и как начали вырисовываться набухающие бутоны под тонким хлопковым корсажем. Под платьем она будет выглядеть как один из белокурых херувимов, нарисованных на потолке бального зала Манора. Коралловые соски, светлая кожа... Мальчик, конечно же, заметил. Однако у него перехватило дыхание лишь от одной мысли, что Себастьян тоже наблюдал за кузиной все это время. «Господь милостивый, да еще и сравнивая их друг с другом и пристально рассматривая его... Когда? Неужели в часы принятия вечерней ванны? Вот этими усыпляющими темными глазами, этими глазами, черт бы его побрал!..» И теперь зная об этом, графу все равно придется раздеваться перед дворецким. — Жемчуг, милорд, — сказал мистер Уиттакер. — Прекрасный символ невинности для юной Валентинки. — Никакого жемчуга, — Сиэль откашлялся. Он не мог начать думать обо всех этих вещах, только не сейчас. У Лиззи уже был жемчуг, длинные жемчужные нити. Они действительно красиво смотрелись на коже, такой же слегка раскрасневшейся и светлой, как и у ее брата. Определенный тип красоты семьи Мидфорд. — Опалы довольно популярны, сэр. Конечно, некоторые люди весьма суеверны по отношению к этим камням и не хотят держать их в доме из-за возникновения навязчивого страха неудач и проклятий. Безусловно, если вы сами сможете поверить во все это. Но я полностью уверен, что милорд выше подобных фобий... — Нет, — взор Сиэля переместился от ловких тонких рук ювелира на спокойное лицо демона, безучастно стоявшего возле стойки. Отсутствующий взгляд рубиновых глаз был устремлен на довольно грубоватый ковер. — Не опалы, — в жизни Элизабет не должно было быть и тени проклятия. Она жила в трепетном солнечном свете. — Ну, тогда вот эти сапфиры тоже очень хороши. И это также еще один признак романтики, сэр. Они олицетворяют верность и... — Нет, — рука графа в перчатке сжала серебряное кольцо на большом пальце. — Я знаю, что представляют собой сапфиры. Это что, воробей? — Ох, — редкие седые брови Уиттакера нахмурились. — Это синие птицы, милорд, — на небольшом подносе лежали эмалированные брошки, они были практически прозрачные, как лазурное небо. Грациозные маленькие птички с раздвоенными хвостиками. — Но, сэр, они очень распространены. Импорт из Америки. Только стекло, краска и серебро. Вообще никаких камней... — Синие птицы счастья, — медленно произнес Сиэль. Крохотные птички, играющие в залитом солнцем саду, и гоняющиеся друг за дружкой по пышным кустарникам сирени и вейгелы. — Я возьму одну. — Конечно, но вы... — выражение полной растерянности на его лице смотрелось довольно комичным. Должно быть, Уиттакер ни капли не сомневался, что такой знатный клиент купит бриллиантов по меньшей мере на тысячу фунтов. — Заплати за это, Себастьян, — мальчишка развернулся на каблуках и вышел из комнаты, протиснувшись сквозь тяжелые портьеры. Он прошел через переполненный ювелирный магазин, совершенно не обращая ни на кого внимания.·•════·⋆≼♚≽⋆·════•·
Солнце стояло довольно низко, отдавая тусклым рассеянным светом, когда экипаж вновь вернулся в поместье. Время уже близилось к вечеру — холодный воздух пробирал до костей. Запах дыма разносился по округе. Он так устал от непрекращающегося промозглого ветра. В этом году это особенно сильно ощущалось на юге, на продуваемых лондонских улицах, и на бескрайних бесплодных холмах у Ренбурнского работного дома. Поднимаясь по каменным ступенькам к главному входу, Сиэль слегка поежился под тяжелым пальто. Снова дома. Всегда было приятно осознавать, что он все еще стоит здесь, окруженный вековым лесом у самой окраины Лондона. В его кабинете, единственной уютной комнате проклятого дома, было спокойно и тепло. Кожаное кресло придвинули ближе к огню, и сейчас взгляд графа был устремлен на позолоченный циферблат часов. На коленях покоился раскрытый томик стихов, между страниц которого лежал графитовый карандаш, и мальчик всячески пытался делать вид, будто не сочиняет что-то старательно в своей голове. И не потому, что так решил Себастьян. В конце концов, это был достойный вызов. Что-то, на чем можно сконцентрировать свое внимание. Всего лишь нужно наличие рифмы и ритма. В поэзии существуют правила, и ему просто необходимо следовать шаблону. Быть может, это не так уж и сложно? Но сейчас его мучила сильная мигрень, и Сиэль подавленно вздохнул. Живот опять скрутило жуткое раздражающее волнение, которое не давало забыться беспокойным сном по ночам и слишком часто будило на рассвете, всего раскрасневшегося, вспотевшего и твердого. Годы кропотливой работы ушли на всяческие старания, чтобы хоть как-то спастись от тягостных мыслей, каждый раз вытаскивая себя из кромешного ада в голове, и теперь это тело вновь предало его: будило липкими кошмарами или вот этим. Он неизменно испытывал абсолютное унижение от собственных потребностей. Это был совершенно неправильный вид голода. Поначалу потребовалась всего пара любопытных резких движений пальцами, чтобы уменьшить болезненное напряжение, и вернуться в обычное умиротворённое состояние. Первые несколько месяцев пролетели весьма безмятежно. Однако, чем более возбужденный становился эксперимент, тем быстрее приходило осознание того, что он не просто преодолевает постоянный дискомфорт, а это на самом деле перерастает во что-то иное. Но Сиэль был довольно хорошо осведомлен, как лучше всего можно было освободить свой разум от навязчивых мыслей. Одна-две поездки со своим дворецким по грязным переулкам Ист-Энда, и «Цепной пес» имел четкое понимание о безудержном человеческом распутстве и животном удовлетворении. Беззубые старые проститутки с выцветшими волосами и поразительно чистые молоденькие бабочки, прелестные мальчики в корсетах и ярко накрашенные девушки с капризно надутыми губами в расшнурованных сапогах. Мужчины со спущенными до колен штанами ублажали себя, наслаждаясь расплывчатыми тенями между улицей и таверной, не удосуживаясь даже оглядываться на прохожих и ни капли не стыдясь своих болтающихся обнаженных набухших органов. Человеческое откровенное вожделение во всей своей мерзкой жаждущей наготе. Граф знал достаточно. И знал, насколько это опасно. Неукротимое желание и смерть шли рука об руку по улицам Лондона, и Сиэль видел все это. Множество папок с пропавшими детьми в кабинете офицера Абберлайна и трупы шлюх в морге внизу. Клетка цвета слоновой кости с пустыми маленькими лицами в подвалах поместья Кельвина, блестящая в моментально рассеивающемся рубиновом пламени. Мальчик перевернул страницу, судорожно сглотнув вязкую слюну. Граф бы не стал обо всем этом думать, если бы не жестокая цена за всю эту гнусную похоть. Думать о цене удовлетворения потребности. Пульс плотских желаний ощущался повсюду. Было унизительно осознавать, что он не в силах избежать настолько человеческой слабости, и это так несправедливо. Как будто Сиэль сам просил об этом, сам хотел испытать подобное чувство, что и те мужчины из тёмных закоулков. Будто хотел, чтобы к нему прикасались. Однако полностью игнорировать ситуацию было нельзя. Проще быстро разобраться с проблемой, как с любой другой, и постараться забыть о случившемся как можно скорее. Но медленно нарастающий жар, томное дразнящее удовольствие, которое так сладко покалывало кончики пальцев, создавали подспудное ощущение опасности. Ему это понравилось. Идеальное примитивное удовольствие от временного освобождения и тишина в уме, теле. Блаженный покой. Граф вновь посмотрел на циферблат. Когда дверь кабинета наконец открылась, он отчетливо почувствовал, как внутри что-то сжалось, завязалось тугим узлом в груди. — Чай, господин. И пирог с ревенем. — Все ли готово к завтрашнему дню? — Сиэль закрыл книгу, прикрывая глаза, и откинул голову на мягкий бархат кресла. — Да, милорд. Подарок леди Элизабет запакован и лежит на вашем столе. Цветы уже заказаны, и к завтраку в дом Мидфордов будет доставлена корзина шоколадных конфет. Юная леди прибудет сюда незадолго до полудня, чтобы отобедать в оранжерее, и леди Фрэнсис сообщила, что она и ваш дядя также будут присутствовать. Меню... — К черту меню! Тетя Фрэнсис приедет? — мальчик открыл глаза. Дворецкий стоял рядом с креслом, протягивая изящную чашечку, и Сиэль почувствовал, что у него едва хватит сил дотянуться до нее. — Да, господин. Кажется, я упоминал об этом на прошлой неделе. Без сомнения, явный недостаток сна влияет на вашу память, — согревающий голос Себастьяна звучал почти оскорбительно нежно. Мог ли он догадаться о снах с безжалостным пламенем, кинжалом и пулей, которые каждый раз заставили его господина просыпаться в поту и страхе? Раскрашенные лица, покрытые багряной кровью. Фарфоровые конечности рассыпались в порошок под тяжелым каблуком демона и гулким выстрелом из пистолета. Кровь растеклась по рубашке барона. «Я мог бы быть заключен в ореховой скорлупе и считать себя повелителем бесконечности, если бы только мне не снились дурные сны». Видят ли демоны сны? Сиэль не звал Себастьяна этой ночью, лишь прижал холодную пистолетную рукоять к груди и загнанно дышал. Он не станет звать его. — Если вы предпочитаете, чтобы ваша тетя не присутствовала... — Все хорошо, — граф поудобнее устроился в кресле и, не поднимая взгляда на дворецкого, взял чашечку. Ему незачем было смотреть на эти выразительные черты. Длинные ресницы и тонкий широкий рот. Темные пряди волос. Вопросительный изгиб точёных бровей на красивом лице этого мерзавца. Расплывчатые очертания нечеловеческой привлекательности. — Я вижу, вы работаете над своим стихотворением, — краткая пауза, — ...милорд. — Едва ли. Просто небольшой эксперимент. Классические любовные стихи в литературе. — Мне любопытно узнать о ваших наблюдениях, молодой господин. — Могу ли я сравнить тебя с летним днем? Ты более прекрасна и скромна, — Сиэль пожал плечами. — Безусловно, — губы Себастьяна изогнулись. — Английский сонет имеет свое особое очарование, милорд. Классическая форма. Правда, по сравнению с современными поэтами, звучит несколько напыщенно. — О, ты так думаешь? — мальчишка старался, чтобы его голос прозвучал невинно. — Ты собираешься оскорбить лучшего английского писателя. Пожалуйста, продолжай. Я жду с величайшим нетерпением. — Ох, нет, — дворецкий удивленно приподнял бровь. — Нисколько. Шекспир был мастером пятистопного ямба, господин, и никто не мог отрицать его умения, — демон помолчал. — Это ритм, понимаете? Не вальса, не резкий «нырок» головы плывущей птицы, а чего-то более сильного, смелого, столь неустанного. Самый естественный ритм; стопа с ударением на втором слоге. Он размеренно движется в крови каждого человека. — слуга склонил голову, и в глубине его глаз вспыхнул странный яркий огонек. — Ямб — это ритм вашего сердца, милорд. И еще один. Еще два. Три. Четыре. И снова... — Так и есть, — сказал он наконец. — Это так, не правда ли? — Сиэль пристально посмотрел на него. — Мое возражение заключается не против формы, а против эпохи. Возможно, вам следует сбалансировать свои наработки с небольшим оттенком современной любовной поэзии. Вы сказали, что не любите сентиментальность, — на этот раз улыбка Себастьяна была мимолетной и лукавой. — Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный... В голосе демона проскользнула легкая французская хрипотца, и он, казалось, задел самые краешки напряженных нервов графа. Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный. Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, — Неумолимая, как беспощадный зверь! — Я ползу, как клуб червей на труп?.. Твоя холодность желанна, — Сиэль уставился на него, нахмурившись. — Что это, черт возьми, такое? — он слегка улыбнулся. — Бодлер, юный господин, — Себастьян протянул тонкий желтый томик и поклонился. — Один из французских декадентов. Он изысканно изобразил всю красоту человеческого «падения». Граф взял книгу, лениво перелистывая страницы. — Вряд ли это подойдет для моих целей. Это... Совершенно неприлично. Так... — мальчик сделал паузу на слове, которое привлекло его внимание. Дьявол. — Это Дьявол дергает за ниточки и заставляет нас танцевать, — медленно перевел он. — Омерзительные вещи привлекают нас; каждый день мы шагаем все дальше в Ад, бесстрашно спускаясь во тьму, заполненную смрадом, — Сиэль резко закрыл книгу. Его руки были холодными, влажными, и он судорожно согнул пальцы. — Это должно быть что-то подходящее для Лиззи, раз уж я собираюсь сделать все должным образом. — Если вы все таки собираетесь сделать все должным образом, — растягивая каждое слово, повторил Себастьян с насмешкой, — Это должно свидетельствовать о вашей натуре, господин. Работа должна отражать своего создателя. — Ты считаешь, я не найду свою музу в Шекспире? — мальчишка поджал губы, встретившись с холодным взглядом напротив. — Я думаю, вы вероятнее найдете ее в своей искренности, милорд, — дворецкий вновь повернулся к чайному подносу. — А теперь ты обвиняешь меня во лжи! Помнишь, кто здесь хозяин? Сейчас я не в настроении. — Не во лжи, не совсем так, господин. Только по поводу вашей помолвки и лишь толика самообмана, — демон осторожным движением подал тарелку с кусочком пирога. Сиэль даже не посмотрел в его сторону, взяв протянутую выпечку. — Не припомню, чтобы спрашивал твоего совета. — Не уверен, что вы когда-нибудь признаетесь, что действительно нуждаетесь в чьих-либо советах. Если позволите, мой лорд... — Себастьян покорно ждал. Граф откусил кусочек пирога с ревенем, не удосужившись ответить. Не было совершенно никакого смысла поощрять самодовольного ублюдка и его бесстыдную наглость, однако Сиэлю, как он сам признался, было крайне любопытно. — Благодарю вас, господин. Я просто считаю, что вы ожидаете слишком много от своей помолвки. Чересчур много и отнюдь не достаточно, — дворецкий медленно склонил темноволосую голову. Мальчик по-прежнему молчал, не поднимая своих глаз. — Вы не обычный ребенок, милорд, и вы... — Я вовсе не ребенок, — сталь в голосе. Если дьявол собирается читать ему нотации... — Очень хорошо, господин, — пауза, — Вы не обычный смертный, и ожидаете найти обыкновенное счастье. Вы будете крайне разочарованы, юный господин. — Я не ищу счастья, — отрезал он. — Я ищу мести, а пока, возможно, щепотку кровавого мира и покоя. С меня хватит, можешь быть свободен, — голова Сиэля гудела от раздражения. — Несомненно, милорд, — но дворецкий не ушел, а только присел у камина, чтобы подбросить еще немного угля в угасающее пламя. Выпечка была восхитительной, терпкий кислый ревень и сладкий густой заварной крем таяли на языке. Оказывается, он проголодался даже больше, чем ожидал. Неужели это был вкус миндаля? Если бы только все его желания могли быть удовлетворены куском пирога. Сиэль посмотрел на демона, который сидел, преклонив колено, у камина. Рубиновый отсвет пламени отбрасывал резкую тень на холодный профиль. Грудь, так привычно застегнутая на все пуговицы, находилась достаточно близко, чтобы можно было хорошенько пнуть и не промахнуться. «Что это... — граф слизнул глазурь с десертной вилки, — За особенный взгляд?» — Вы выглядите довольным, господин. Надеюсь, пирог вам понравился? — Ты напрашиваешься на комплимент? Твоя заносчивость отвратительна, — мальчишка не оглянулся. — Всегда приятно видеть вас довольным, мой лорд, — Себастьян повернулся к огню и поставил на место лопатку. — Жаль, что лишь одни сладости не могут вас удовлетворить. Будущее могло бы быть гораздо проще, если бы это было так. — М-м-м, — осторожно произнес он, — пожалуй, — Сиэль сглотнул и отложил вилку. Чертов подонок сегодня был чрезмерно проницательным. — Если хотите, я принесу одеяло, милорд, — Себастьян все еще стоял на коленях у камина, колеблясь. — Я в порядке, — граф потянулся за чашкой чая, стоящей на небольшой оттоманке рядом с ним. — Мне не холодно. — Ваше тело не согласно, — демон внимательно посмотрел на него. — Гусиная кожа, юный господин, и вы едва оправились от последнего приступа. Видите ли, если вы умрете от пневмонии, это будет совсем некстати. Себастьян переместил свою руку. Сиэль подскочил от неожиданности, и чай выплеснулся на блюдце. Мальчик посмотрел на свое колено широко раскрытыми глазами. Дворецкий провел пальцем в перчатке по обнаженной коже между шортами и плотным шелковым гольфом. Совсем легонько, но от этого прикосновения пробежали сладкие мурашки по бедру. — Не смей, — быстро и холодно. Дрожь пульсацией распространялась по всему телу, и ему пришлось сжать острые коленки вместе. — Не прикасайся ко мне, — он отвел взгляд от бледной шагреневой кожи и подтянул скрещенные ноги ближе, подальше от руки Себастьяна. Граф поставил на поднос капающую чайную чашку. Изящные пальцы на ободке блюдца слегка подрагивали. — Это входит в мои обязанности, господин, — голос был низким, с явной примесью осторожности. Нет, скорее, любопытства, черт бы его побрал! Он должен знать, что перешёл все границы. — Ну так выполняй их, не прикасаясь ко мне! — Сиэль встретился с ним взглядом, почувствовав, как дыхание перехватывает от растущей ярости. О-о-о, демон определенно знал, очень хорошо знал об этом. И все же имел наглость смотреть на него с таким выражением... — Ах, — Себастьян медленно встал. — Значит, вы намерены научиться завязывать собственные шнурки, милорд? — Замолчи! — мальчишка тяжело дышал, — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Предупреждай меня, прежде чем делать нечто подобное. — Разумеется, милорд. И если я сперва предупрежу вас, то, как я понимаю, мне будет позволено прикасаться к вам, как заблагорассудится? — демон по-прежнему звучал беззаботно, но в пристальных темных глазах не было и капли теплого юмора. — Убирайся! — сказал граф на тон выше, не до конца контролируя свой голос. — И принеси мне новую чашку. — Как прикажете, молодой господин, — Себастьян учтиво поклонился. Шаги по ковру были бесшумны. И как только дверь закрылась, Сиэль ахнул, задыхаясь, невольно вздрогнул и обхватил руками живот. Это была всего лишь рука на его колене, окровавленный палец, а он едва мог дышать. Все выглядело настолько нелепо. Холод, как холод от леденящего страха. Но это не страх. Мальчик сделал еще один глубокий вдох. Смехотворно. Граф почувствовал иррациональный приступ усталого смеха, который так и не сорвался с его губ. Как будто он мог контролировать свои чувства. Как будто он когда-нибудь хотел обыкновенного счастья. «Ямб — это ритм вашего сердца, милорд». — О, ты просто идиот! — прошептал Сиэль. В камине тихонько потрескивали угольки.