Меч — вполне реальный, висящий над его головой на тонкой невидимой нити, покачивается на ветру, обещая… страшное.
«Тик-так, Серкан Болат. Выбирай, Серкан Болат. Ты не сможешь бежать от этого вечность…»
И ему придется выбрать, хотя так жутко. Раньше он всегда видел один четкий путь — наиболее правильный — отметая все другие варианты. Но теперь перед ним — развилка из трех вероятностей. И каждая манит по-своему, сулит счастье и радость, но… вдруг он свернет не туда? Вдруг его поворот станет той точкой, когда его жизнь покатится под откос?
И Серкан решается:
— Я пойду прямо.
***
Очнувшись от липкого сна, Серкан вздрогнул, успокаивая нелепо громко стучащее сердце. Это неправда, это все не всерьез, он в своей больничной палате, а не в пустыне, над ним не повисло никакое холодное оружие, и все хорошо. Все будет хорошо. Отойдя от своего кошмара, Болат откинулся на подушки, прикрыв глаза. Думать не хотелось, но мысли все равно возвращались на распутье из грез, будто опять заставляя его выбирать — на этот раз, правда, речь шла не о каком-то эфемерном пути, а о вполне реальном. Пути его жизни. Серкан сейчас почти как чистый лист — помнил лишь то, что по его скромному мнению было важно. А значит, спокойно. А значит, стабильно. А значит — безопасно. Так стоит ли что-то менять? А если и стоит, то на что менять? Какие варианты у него есть? Мужчина поморщился, осознав, что впервые в своей осознаной жизни он думает не о рабочих планах или о каких-то проектах, а о делах сердечных. То, что с работой все будет прекрасно, он и не сомневался — ни одна катастрофа и ни одна амнезия не даст ему сойти с проторенной дорожки. Он запросто на нее вернется, как только окончится период реабилитации. А вот с личной жизнью… назревал сильнейший кризис. Что он может? Он может снова вернуться к Селин. Почему-то Болат не сомневался, что девушка с распростертыми объятиями его примет, особенно, если он хорошо попросит — да, пожалуй, колье и цветы будут приятными аргументами. А еще он может попробовать понять, что с ним такого невероятного произошло за этот год, что он решил бросить подругу детства и погнаться за… госпожой Эмлой? Элой? Эдой. Да, ее зовут Эда. Сердце больно кольнуло, и Серкан поморщился, приложив пальцы к вискам — от сумбура в мыслях начинала болеть голова. Выбрав одну, он причинит боль другой. И если заставлять страдать Селин не хотелось из-за уважения к их общему прошлому, то упрямый глупый орган, качающий кровь, упорно не давал принять решение, от которого будет переживать Эда. А значит оставался один вариант. Один единственный вариант. — Селин, ты не могла бы приехать? Мне очень нужно поговорить с тобой. — Еду, — бросили на том конце провода.***
Меч покачивается на ветру, но нет ни единого порыва, что охладил бы его кожу. Скрывая глаза от солнца, он присаживается на песок, чтобы отдохнуть.
Почему он опять в пустыне? Почему вновь у перекрестка? Неужели его выбор неверный? Неужели он ошибся? Неужели?..
Почему ноги увязают в песке, что утаскивает его в самую глубину пучины… отчаяния? Он ведь сделал свой шаг, и не бывает неправильных решений.
Не так ли?
***
— Селин, я буду двигаться дальше. Я не могу вечно быть в больнице. Блондинка кивнула, не отвлекаясь от набора смс на смартфоне — что-то по работе, она сразу предупредила, что будет отвлекаться. — И я принял решение дальше двигаться один. Телефон рухнул на пол, оглушив их громким хлопком. Девушка подняла глаза и немного отпрянула в неверии. — Серкан, ты совсем с ума сошел? — спросила она, пытаясь проморгаться, будто надеясь, что при должном усилии все пройдет. — Нет, так будет лучше. Это самый верный выбор. — Это дурацкий выбор, — буркнула девушка, скрестив руки на груди. — И от чего же ты пришел к такому великому решению, о, мудрейший? Серкан дернулся. Ему не нравилось, что подруга буквально поливает его ядом сарказма. Неужели она и правда не понимает? — Нет, серьезно? — блондинка встала и отошла к окну, вглядываясь в даль. — Как ты мог выбирать там, где есть только один выход? Я говорила с врачами, — она обернулась на мужчину, глядя ему прямо в глаза, — у них отличные прогнозы. Серкан, твоя память вернется рано или поздно, с помощью родных или без, но ты не будешь тем роботом вечно в своей «старой версии без обновлений», — она изобразила в воздухе кавычки, усмехнувшись. — Хорошая шутка, Эда бы оценила. Передай ей, как вернешься, ладно? — В этом и дело, — продолжил Серкан, сев поудобнее на кушетке. — Дело как раз в Эде и… — Серкан, — Селин подошла к мужчине и взяла его лицо в ладошки, всматриваясь льдисто голубыми глазами как будто в его душу. — Нечего здесь выбирать. Ты мне потом еще спасибо скажешь. Болат очень долго смотрел вслед своей… все-таки уже бывшей, что снова отошла к окну, опять что-то высматривая. — Я просто не хочу обидеть вас обеих. Девушка в ответ лишь больно-больно улыбнулась. — Я рада, что твоя самооценка на прежнем уровне, но — прости за такое унижение — ты говоришь, словно очень мне нужен. А это не так. Я уже научилась жить без тебя и без Эды в своей жизни. И впервые в жизни я по-настоящему счастлива, — она схватила сумку и быстро зашагала в сторону выхода, но в последний момент обернулась, будто что-то забыв. — Так что, сделай одолжение нам обеим — если тебе так хочется сделать какой-то «выбор», выбирай не ради кого-то, а ради себя самого.***
Горячий пустынный ветер царапает песчинками лицо до микроскопических царапин, и от безысходных слез кожу ссадинит. Но больнее всего сердцу и душе, ведь он так устал. Он же уже выбрал, отвяжитесь!..
А меч так и продолжает качаться на невидимом ветру, словно намекая — тик-так, часики убегают, Серкан Болат…
***
Последние несколько недель отразились и на Айдан Болат, хоть увидеть это было трудно — она хорошо старалась скрывать свое состояние, вновь погрузившись в вереницу мероприятий светской жизни. Выстроив хрупкие границы, она продолжила ярким вихрем влетать в самую гущу событий, защищая своего сына от сплетен, отвлекая внимание на себя. Настоящая львица, защищающая своего львенка. — Я понимаю тебя, сынок, — женщина склонила голову. — Я вижу, ты принял окончательное решение, взвешенное в какой-то степени. Я сомневаюсь, что оно принесет тебе счастье в итоге, но я — твоя мать, и я принимаю твой выбор, каким бы он ни был. Недолгое молчание. — Только… — Айдан замялась, аккуратно подбирая слова. — Я хочу попросить тебя об услуге. — Все, что угодно, мам. — Скажи Эде сам, — госпожа Болат прервалась, обдумывая следующую фразу. — Эта девочка… Ты не помнишь и поэтому совершенно не представляешь, сколько она сделала для нашей семьи. И все безвозмездно. Мне кажется, она заслужила узнать правду именно от тебя. Другого мужчина и не планировал. Он — человек слова, и не в его правилах бежать от трудностей. Даже если они — судя по его собственным ощущениям — разорвут сердце в клочья. Когда он наконец-то позвонил ей, брюнетка сидела дома. Он не мог не признать, что девушка была красавицей — молочно-шоколадные и такие яркие глаза, в которых блестел огонек любопытства и любви к жизни, обрамленные густыми длинными ресницами, миловидные черты лица, роскошные каштановые кудри. Болат понимал, почему он мог обратить на нее внимание. Но все вокруг твердили, что дело было далеко не во внешности, и он не мог поверить, что такая — по рассказам — сияющая девушка могла завладеть его мыслями. Усталый взгляд скользил по его лицу, силясь найти подсказки о теме разговора — он не стал ничего сообщать Эде по телефону. Такие новости лучше говорить прямо — да и он обещал матери поступить по совести. Хоть и видел, как ей тяжело. Чувствовал, как и сам готов сорваться. Но разум твердил — ты на правильном пути, Серкан. Посмотри, как ей больно. Посмотри, как больно тебе. Вспомни, как больно было Селин. Ты принял верное решение — так ты защитишь всех. — Прежняя я убежала бы от тебя, сея вокруг истерику и разруху, — начала девушка после его монолога. — Но за эти несколько недель, пока от тебя не было вестей, я сильно повзрослела, Серкан. Хоть ты и не видишь разницы. Она замолчала, но мужчина не торопил ее, проникаясь уважением к собеседнице. — Я принимаю твой выбор. Мне плохо от него, однако, я принимаю его, — она на секунду замолчала. — Но… я не могу, выше моих сил смолчать, я должна спросить. Ты уходишь к ней? Болат сразу понял, в чем дело. Селин. — Дело не в ней. Я останусь один. Не хочу мучить никого, ни тебя, ни ее, ни себя, — в тысячный раз произнес он заученную скороговорку. — Твое право, — Эда вздохнула облегченно и обреченно. — Только нам необходимо решить вопрос с компанией, — она быстро обрисовала ситуацию в нескольких словах, закрыв информацией некоторые пробелы в его голове. — В итоге, я — твой полноценный партнер, Серкан. Но видеть тебя я пока не могу… мне очень тяжело. Есть предложения? — Я могу выкупить твою долю, — мужчина предложил не задумываясь, вливаясь в рабочую колею. — Я не уверена, что хочу ее продавать, — девушка задумалась. — В конце концов, это хороший козырь, я ведь все еще не окончила университет. Долгие переговоры, затрагивающие многие аспекты их сотрудничества. Потом, вспоминая об этом времени, Серкан понял, что уже с этого момента он круто изменил свою жизнь. Именно здесь Эда начала отдаляться от него, скрывшись за стеклянной перегородкой чисто деловых отношений. Они обсудили несколько важных аспектов, и с трудом, но он все же уговорил девушку принять его финансовую помощь в оплате последних семестров. Взамен она согласилась остаться временной управляющей Стамбульского офиса холдинга и будет поддерживать его компанию «ArtLife» на плаву, являясь на все необходимые совещания с инвесторами и потенциальными заказчиками, пока он сам проходит реабилитацию. Она ему не особо нужна, но врачи передали, что было бы неплохо провести пару тестов и оценить работоспособность мозга, поэтому впервые в жизни Серкан решился на отпуск — не без настойчивых тычков со стороны Эды, конечно же. Само собой, мужчина не стал бы так вот вникуда отправляться, оставив свое детище на хоть и ответственного, но все же непонятно кого, поэтому они договорились, что временно он будет держать связь с секретарем госпожи Йылдыз. А после… после они встретятся. И тогда решат, как им поступить дальше. Дни сменялись днями, и после месяца постоянного проживания в больнице, помогая Серкану морально (и даже профессионально: после увольнения Атакан и заменявшей ее «пигалицы» — так в разговорах тет-а-тет звала ее Эда, с которой блондинка плотно сдружилась, пока решала имидж-проблемы компании друга — ни холдинг, ни ArtLife не обзавелись нормальным пиарщиком), Селин засобиралась домой. К таким решительным встряскам привыкший к новой рутине Болат готов не был. — Может, останешься? — попросил он ее как-то перед отъездом, пока они болтали о детстве и веселых днях в школе. — Зачем? — удивилась блондинка, закидывая в рот какой-то орешек из их общей тарелки. — Ради меня? — Серкан… — Разумеется, не как любимая девушка, — тут же открестился Серкан, — как друг. Селин дернулась, застыла, бросив на него холодный и слегка презрительный взгляд. — Серкан, — процедила девушка, не на шутку разозлившись, — ты в курсе, что помимо тебя у меня есть своя жизнь? Которую я заслужила, наконец-то отвязавшись от тебя, и которую я, несмотря на все наше общее прошлое и твои нынешние проблемы, не могу вот так бросить, чтобы стать твоим носовым платком, — увидев его попытки возразить, она пресекла их взмахом руки. — Ну, давай, убеди меня еще, что ты хочешь моего присутствия не для того, чтобы я была твоим якорем. Девушка фыркнула. — Я себя нашла не на помойке, прошу заметить. Я — дипломированный специалист, наследница семьи Атакан. И да, я любила тебя — люблю тебя. Но я не хочу сходить по тебе с ума без надежды на что-то, как это было все прошлые годы. И именно поэтому мне нужно уехать. Помолчав немного, она добавила, смягчившись: — Я не отказываю тебе в дружбе, Серкан. Но на расстоянии, — она шутливо помахала смартфоном в руке. — Ну, знаешь это чудесное изобретение — интернет? И Болат тоже рассмеялся в ответ. В конце концов, он остался один на один со своим здоровьем и работой — как он всегда того и хотел, как это было и раньше, до аварии и новостей о забытом годе жизни. Звонки Селин, маме, Лейле, а после, когда он и его психолог решили, что он готов к плотному общению — Пырыл, Энгину и секретарю Эды, Мелек (мозг всегда поправлял его на как-то более привычное Мело, но он вовремя прикусывал язык, придерживаясь подчеркнуто вежливых обращений) составили его рутину. Новую рутину. Оазис безопасности и стабильности, все как он любил. Диалоги со всеми шли по привычной накатанной схеме — справиться, как друг у друга дела, поболтать о нелепицах типа погоды, нырнуть в рабочий режим, попрощаться и договориться о дате следующего звонка. Повторить. В больнице все тоже шло по четкому расписанию: подъем, водные процедуры, завтрак, тесты, свободное время, обед, сеанс с психологом, свободное время, ужин, свободное время, отбой. — Вам больше не снится сон? Это было чем-то новеньким. — Пардон? — переспросил Серкан. — Ну, тот сон, о перекрестке, — мягкая улыбка врача вселяла спокойствие, хоть и от сбитой рутины Болату было не по себе. Тот почесал затылок в задумчивости. — Нет, не снится. Вроде бы… Я не помню свои сны, — признался мужчина. — Я сделал выбор, они какое-то время продолжались, но потом все пропало. — А что вы выбрали, если не секрет? Серкан снова загрузился. А секрет ли? — Путь прямо, — решился он. — Что для вас значит этот путь? Правильны вопросы задает мозгоправ, понял Болат, осознав, что не задумывался. А что, если у этих поворотов был смысл? Не символический, а вполне реальный, к которому подталкивало его бессознательное? — Я всегда знал, еще с детства, — начал говорить он, но губы шевелились сами собой6 будто бы и не Серкан говорил об этом, будто бы это чужие мысли, а он — отстраненный вольнослушатель этого откровения, — если заблудился — иди прямо. Даже если ты в глубокой чаще, по пути прямо ты всегда выйдешь на какую-то дорогу. Меньше шансов заплутать. Для меня, путь прямо — это ясность. — И вы готовы? — К чему? — К ясности? — Мне уже предельно ясна моя жизнь, — фыркнул Серкан. Мужчина в белом халате опять знакомо наклонил голову, словно кидая пациенту вызов. — Вы ведь знаете, — начал психолог, — что я уже как пару недель подписал вашу характеристику и дал добро на выписку. И ваши лечащие врачи со мной согласны — вы восстановились полностью, мозг в порядке, опухоль, которую они подозревали, исчезла. Конечно, понаблюдать за здоровьем будет не лишним, но это уже можно будет сделать потом. Когда вы снова начнете жить. — Но я живу… — Живете ли? — Я работаю, общаюсь с друзьями. Все прекрасно. И мужчина, сидящий напротив Серкана, как-то мудро, понимающе и… словно он о чем-то знает, улыбнулся: — Но живете вы абсолютно без движения вперед. И я сейчас не о пробежке.***
Нить, державшая меч, протяжно и надрывно стонет, прежде чем порваться. Меч, рухнув вниз, отрезает отходные пути. Серкан остается один на один со своим перекрестком.
«Тик-так, Серкан Болат, тик-так…»
— Но ведь я же уже сделал свой выбор, — недоуменно шепчет Серкан.
И властный голос с небес приказывает:
— Тогда иди.
И он идет. Просит его выписать и подготовить документы. Собирает вещи и заказывает билет на ближайший самолет до Стамбула.Несколько вечностей спустя…
— Я очень рад выступать здесь, перед вами, и вручить эту престижную премию в качестве почетного гостя. Это большая честь для меня, — произносит мужчина со сцены, вглядываясь в темноту зала, слившуюся в огромную массу. Мужчина красив — великолепно подогнанный синий костюм-тройка, легкая небритость, добавляющая шарма, модная стрижка. А главное — харизма. Он уверен в себе, он знает, кто он и чего он стоит. И он действительно польщен — он нисколько не врет, искренностью пропитаны его слова. — В какой-то степени я даже горд тем, что мне сегодня предстоит. Вы знаете, — вдруг откровенничает мужчина, за чем пристально следят журналисты, зная, что такая информация на вес золота, — наш победитель — мой бывший партнер по бизнесу. Ее поддержка мне очень помогла в тяжелый период восстановления в моей жизни, и я благодарен Аллаху за то, что следил за ее развитием с самого начала, пока она была еще студенткой. Позвольте вручить премию и поздравить с победой мою коллегу, владелицу бюро ландшафтной архитектуры «Stars and Landscapes» — Эда Йылдыз, дамы и господа. Зал взрывается бурными аплодисментами, и к сцене движется хрупкая худенькая девушка, чья улыбка по яркости может заменить все светильники в помещении. Светло-зеленое платье плотно обнимает фигурку как вторая кожа, подчеркивая смуглый оттенок и оттеняя водопад волос цвета темного шоколада. Серкан Болат, стоявший на сцене, тоже не может сдержать улыбки. Он восхищается ей как женщиной и как профессионалом — хоть они давно уже не делят акции холдинга его отца, они продолжают сотрудничать в совместных проектах, которые ценятся по всему миру. Союз его педантичности и ее креативности ценится многими заказчиками и специалистами, но сегодня сияет только ее звезда, светило ее таланта. По окончании официальной части на банкете они снова встретились, болтая и обнимаясь как давние знакомые. — Как твои дела? — любопытствует Эда, отпив немного из своего бокала. — Потихоньку, Эда, спасибо. Твои как? — Все в порядке, спасибо. Я рада за тебя, — она вдруг неловко запнулась. — Ты не подумай, я правда рада. — Я верю тебе, — кивает Серкан, скупо улыбаясь. — Ты бы не стала мне лгать. Подходят репортеры, желающие задать какие-то вопросы, и их разговор ненадолго прерывается лишь затем, чтобы потом продолжиться. — Как Селин? — снова первая вопрошает девушка. — Скоро должна приехать повидать своего племянника. Названного, конечно — они с Пырыл все же не сестры. В любом случае, это, скорее всего, будет ее последний приезд в Стамбул перед декретом. — Неужели?! Это чудесно! — неверяще восклицает она. — Да, — подтверждает мужчина, — мы все рады за нее, она очень много пыталась зачать малыша. — Аллах милостив. Снова недолгое, но вполне уютное молчание. — А где твой кавалер? — словно невзначай спрашивает Болат, одновременно желая и не желая знать ответ. — Он сегодня занят, тоже что-то по работе, — уклончиво отвечает Йылдыз. — И отпустил тебя одну? — Я не перед кем не отвечаю, Серкан Болат, — карие глаза горят таким знакомым своеволием, вызывая отголоски воспоминаний. — И правда, чего это я, — добродушно усмекается Серкан. И вновь они замолкают. — Скажи, а… — осторожно начинает Эда, словно тоже боится правды, — к тебе так и не вернулись воспоминания? Мужина молчит, обдумывая свои слова. — Вернулись, — нехотя отвечает он. — Однажды врезался со всей дури в шкаф, и они вернулись. Но… — тянет он с надеждой, — это ничего между нами не меняет, понимаешь? Конечно же, она все понимает. — Надеюсь, ты счастлив в своем выборе, — кивает она, соглашаясь. — Прощай, Серкан. — До свидания, Эда. Эда, сморгнув непрошенные слезы, улыбается на прощание и ныряет в гущу толпы, купаясь в лучах славы и признания. Серкан долго смотрит вслед своей бывшей во всех смыслах — бывшей девушке, бывшей невесте, бывшей партнерше. Прислушивается к своим ощущениям и понимает, что внутри у него только виски и отстраненность. Никаких сожалений. Мужчина, запрокинув голову, допивает то, что было в его бокале, и дает знак водителю. Пора собираться домой. Там его уже заждался любимый телескоп, к которому он отчего-то давно не притрагивался, новехонькая книга, первая пара страниц которой запала в душу, и преданный пес. И никакие неожиданности не постучат в его дверь.