Драко
В оставшееся до отбоя время он читает справочник по истории Чехии, слегка подправив его так, чтобы он не менял цвет. Рыцарь Брунсвик со своей красивой легендой им тоже не подходит, что окончательно убеждает Драко в необходимости обратить все свое внимание на святую Анежку. Ему удается выяснить, сверившись с картой города, что монастырь Анежки не разрушен и стоит на своем месте: по ту сторону Влтавы. Значит, им придется снова пересекать реку через мост и отпирать искореженные ворота, за которыми может стоять толпа мертвецов. Надо припрятать пуль. С десяток он уже спрятал в нагрудную сумку после сегодняшней вылазки, нужно стащить еще хотя бы столько же. Удивительно, но сегодня никто не пострадал: только на одного из парней обрушилась черепица, но ничего, кроме сотрясения, у него нет. К-200 касается его плеча, и Драко вздрагивает, неохотно отрываясь от страницы с биографией Анежки. — Тебе розовый билет передали, — К-200 лукаво улыбается. — Везет, сама лейтенант вызывает. Драко морщится от досады, глядя на номер, написанный на билете. Сначала он понадеялся, что Гермиона решила увидеть его лично, но потом понимает, что она ни за что не стала бы присылать ему эти унизительные билеты, когда у них есть зеркальце. Драко неохотно закрывает книгу, пометив карандашом место, где остановился, и проходит по коридору, ведущему из казарм в личные комнаты старших по званию. Что понадобилось Пэнси? — Ты извини, что пришлось прибегнуть к такой пошлости, — Пэнси пропускает его в комнату и запирает дверь. — Я про розовый билет. Но местное руководство считает такой метод разумным. Хочешь вина или фруктов? Мне они достаются из-за звания, кое-что тайно привозят гоблины и торговцы. Я как-то видела самого Берти Ботта, представляешь? Драко садится за стол и смотрит на Пэнси снизу вверх, впервые видя ее в обычной, не военной обстановке. Волосы спускаются чуть ниже плеч, под тонкой блузкой угадывается грудь, свободная плиссированная юбка доходит до середины икры. Драко смутно понимает, зачем он здесь, и только от этой смутности ему становится противно. — Ты сказал, что отец умер, а я так и не выразила сочувствие, — Пэнси садится напротив и отрывает веточку винограда. — Одному тяжело, я знаю. Пытаешься забыться, заняться чем-то своим, а мысли все равно лезут. Я тут даже роман крутила с одним офицером, ему потом мертвецы голову оторвали… Драко едва скрывает отвращение. Так значит, для нее эти билеты — ерунда. Пошлость, но позволительная, да и в чужих руках она уже была — что ей от него нужно? На ее сочувствие ему плевать. — Когда тебя увидела, почувствовала, что ожила, — Пэнси опускается возле него. — Понимаешь? И школа вспомнилась, и эвакуация, и все курсы, и как было здорово, и я, еще не такая потерянная, как после войны и перемен. И все завертелось, и… Она подается вперед и целует его, а ее ловкие пальцы касаются пуговиц на его рубашке, расстегивают их — настойчиво и обещающе. Драко сначала отвечает на эти жадные поцелуи, делая вид, будто они его увлекают, но потом мягко берет Пэнси за плечи и отстраняет. — Извини. Я сейчас — не в том состоянии. — Ты боишься, что у тебя никого не было, а у меня — были? — Пэнси снова наклоняется к нему и касается губами губ. — Я всегда хотела быть с тобой, правда… Драко поднимается, пытаясь сопротивляться — так, чтобы не оттолкнуть ее прямо, и Пэнси обвивает его руками, как деревце, прижимаясь всем телом и подталкивая в сторону кровати. Как бы выбраться из этой ситуации так, чтобы Пэнси не обиделась? В дверь настойчиво стучат, и Драко пытается сдержать вздох облегчения. Пригладив волосы, Пэнси размашистым шагом подходит к двери и приоткрывает ее: — Слушаю. — Срочное совещание у товарища полковника, мэм, — слышится голос одного из солдат. — Сейчас приду, — Пэнси с яростью захлопывает дверь и поворачивается к Драко, разводя руками. — Чтоб они все сдохли. Ладно, у нас еще будет время, правда? У нас есть еще три дня. Драко не отвечает, наблюдая, как она, невозмутимо сняв блузку и юбку и оставшись в одних чулках, проходит к шкафу и с презрительной улыбкой достает военную форму. Пэнси, разумеется, ставит на то, что его воображение сразу займется мыслями о том, что и как бы он хотел с ней сделать — и прочей пошлой ерундой — но он лишь невольно думает о том, что у Гермионы под ее уютным свитером и теплыми брюками тоже прячется обнаженное тело… Заставив себя перестать думать о Гермионе в каком-то совершенно удивительном для него ключе, он возвращается в казарму и ложится на кровать, взяв с тумбочки «Историю Чехии». К-200 тут же подсаживается рядом и вопросительно приподнимает брови. — Не вышло ничего, да? — Ты откуда знаешь? — У них срочный совет, у руководства. Мертвяков-то меньше не становится, наоборот — с каждым днем появляется все больше и больше. Они идут в огромный город, как одно тупое стадо, встречаясь друг с другом на дорогах. Нужно уходить отсюда в безопасное место, потому что без выхода на поверхность мы обречены. Питьевой воды уже начинает не хватать из-за плохой работы электричества. Провода нужно постоянно поддерживать в хорошем состоянии, а для этого необходим доступ в поверхности и к электростанции. Драко закладывает страницу пальцем, все еще ощущая поцелуи Паркинсон на коже. — И что они собираются решать? — Куда уходить и как, а пока что — провести масштабную операцию по борьбе с мертвецами, куда и нас с тобой отправят, через три-четыре дня. Уши у меня большие, я иногда ловлю полезные фразы. Боюсь, с этой операции немногие вернутся. Драко снова открывает справочник и углубляется в историю Анежки, карандашом отмечая попадающиеся важные факты. Его внимание привлекает переписка Анежки с какой-то известной святой Кларой, которая посылала ей Библию и бесконечные нежные письма. Что, если руна хранится среди этих писем? Драко быстро перелистывает страницы обратно, к монастырю Анежки, где она сама и была похоронена, но сразу натыкается на проблему: останки святой, похороненной в своей часовне, были перенесены из-за наводнения, а часовню замуровали, но найти, где она была ранее, можно. Драко откладывает книгу и снова изучает карту, пытаясь запомнить названия улиц и куда они ведут. Плохо, что этот район буквально кишит мертвецами, так что времени на ошибку у них не будет. — Слушай, — он поворачивается к К-200, который лениво листает утреннюю газету, посвященную «ура-патриотизму», — ты не знаешь, что стало с останками Анежки? Их нашли? К-200 пожимает плечами, потом задумчиво чешет затылок. — Там в каком-то году откопали ее вроде, в соседнем монастыре. Только не помню, точно ли это она или экспертиза так и не подтвердила найденное. Драко делает об этом пометку карандашом, потом еще раз произносит вслух заученные улицы. К-200 посматривает на него поверх газеты и замечает: — Слушай, ты умеешь водить? — Нет, но моя девушка умеет, — Драко произносит это с колебанием. Раньше это была фраза для прикрытия, но теперь она обретает совсем другой смысл. — Ты знаешь, где найти автомобиль, который сможет уехать из города? К-200 берет у него из рук карту и карандаш и, повозив тупым концом по глянцевой бумаге, ставит жирную точку. — Здесь точно стояла машина моих родителей, — говорит он тихо. — Мы накануне заправились, полный бак — я точно помню, потому что брал кофе на заправке. А наутро в городе пришел туман. Если мертвяки не испортили машину, на ней можно доехать как раз до моих бабки и сестры. Драко вглядывается в точку и чувствует, как от волнения холодеют кончики пальцев. Это совсем рядом с монастырем, в двух улицах от него. Гермиона справится, пока они будут раскидывать мертвецов, а там — прощай эта чертова община вместе с Пэнси. К его огорчению, Гермиона не появляется в зеркальце вечером, хотя Драко ждет целый час и пишет ей на поверхности сообщения — одно за другим. Видимо, она все еще работает над противоядием и так увлеклась, что забыла про время. Хмыкнув, Драко представляет себе ее серьезное, сосредоточенное лицо и взлохмаченные волосы. Она не отступится, нет. Она будет бороться до конца. Прождав еще с полчаса, Драко неохотно возвращается в казарму. К-200 уже спит, смешно шевеля губами во сне. На подушке Драко лежит записка, и он по почерку сразу узнает Паркинсон, хотя подписи нет. Она предлагает встретиться в библиотеке — как самом безопасном месте — и поговорить. Тоскливо думая о том, что завтра опять придется весь день мечтать о сне, Драко осторожно пробирается по узким коридорам в крыло, где находится библиотека. Сам город, расположенный на уровне бывшего метро, сильно запутан. Но пути заложены и туннели взорваны, чтобы не допустить проникновение мертвецов, и вместо этого созданы узкие неудобные переходы между отделами — станциями. Пэнси сидит на краешке стола. Она все еще в военной форме, но ее взгляд уже другой: не такой призывающий и взволнованный, как тогда, в комнате. — Ситуация неприятная, — произносит она сразу, как он заходит. — Если вам с Грейнджер нужно уходить, то придется делать это на следующей операции. Потом вылазки планируют прекратить на месяц или два. Руководство считает, что весну и лето мы сможем продержаться. Драко останавливается напротив нее и рассматривает бледное лицо. В библиотеке темно, только где-то далеко горит одна уцелевшая лампа. — Что будешь делать после того, как сдашь Грейнджер гоблинам? — Пэнси болтает ногами. Она точно так же болтала ими, когда они сидели на башне теплым осенним вечером на пятом курсе. — Вернусь в Лондон, к матери. Буду ждать новое задание. Пэнси хмурится. Драко кажется, что она в глубине души не верит его истории до конца. — Там война. Поттер и его дружки снова воюют против нас. С нетерпением жду, когда гоблины разрешат нам использовать против них оружие, которое здесь дорабатывается. Оно парализует магические способности, представляешь? Пока что — ненадолго, но скоро оно сможет парализовать на неделю, потом месяц, потом год! И — навсегда. Волшебники станут магглами, даже сквибы будут смотреть на них свысока. Ох, несладко тогда придется Поттеру. Драко скрещивает руки на груди, глядя на нее с сомнением. — Ты же понимаешь, что это может обернуться против нас? Хочешь, чтобы нас тоже парализовало? Гоблины добьются этого, я уверен, чтобы держать нас всех под контролем и безоружными. Обычная месть за все годы гоблинских войн и угнетения. Пэнси пожимает плечами, и Драко понимает, что ей все равно: Снейп, Темный Лорд или гоблины — главное, удобное и теплое место в безопасности. Она готова играть по любым правилам, лишь бы выигрывать. Ему не противно: такая позиция у тех, кто выживает. — Твой Лорд просто убивал всех неугодных — какая тебе разница? Здесь хотя бы сохранят жизнь, а там можно неплохо устроиться. Или это Грейнджер запудрила тебе мозги, что против гоблинов нужно сражаться? — Она пыталась, — Драко решает, что так слова прозвучат правдоподобнее. — Но мне плевать. Пэнси усмехается и спрыгивает со стола. — Я видела ее вчера, но забыла рассказать. Она сидела в библиотеке, листая очередной увесистый том — там было что-то про яды. Страшненькая такая. Волосы эти жуткие — в общем, сочувствую, что тебе приходится с ней возиться. Драко кивает, поглядывая на часы. — У нас завтра учения, я пойду, — произносит он тихо. — Никак не могу выспаться в этом чертовом подземелье, хотя мне не привыкать. — Я останусь, — Пэнси зажигает на столе лампу. — Хочу наугад взять почитать какую-нибудь книгу: мне так лучше думается. Спокойной ночи. Не отвечая, Драко выходит из библиотеки. Черт! Как же его тянет в лазарет: Гермиона наверняка сейчас там, сидит у постели больного или возится в лаборатории с опытами. Они не виделись уже почти пять дней, и ему невыносимо хочется прикоснуться к ней. Вместо этого он снова возвращается в темную казарму и заставляет себя уснуть. Рукопашная борьба дается Драко плохо, и кажется, что все на все выпады и удары его руки реагируют с каким-то замедленным действием. В конечном итоге по баллам он остается в конце и получает неодобрительный взгляд Р-300. Зато в стратегии и стрельбе он — один из лучших. Наверное, невозможно быть хорошим во всем подряд. К-200 садится напротив него в перерыве и протягивает ему тампон с лекарством. Драко прикладывает его к синяку, с шумом вдыхая душный воздух. — Осталось три дня, — шепотом сообщает К-200, наклоняясь вперед. — Я стащил немного патронов, примерно штук пять еще вчера. Сегодня попробую стащить еще немного. — Нам нужно как можно больше, — Драко кидает тампон в мусорную корзину. — Никто не может сказать, сколько мертвецов встретятся на пути. К-200 понимающе кивает. Они еще с час тренируются, а потом идут на обед. Время тянется, и Драко так часто посматривает на часы, что начальник Р-300 делает ему замечание. — Хотел бы поскорее отдыхать — шел бы в сочинители. Они только и делают, что отдыхают, — замечает он ворчливо, — еще раз замечу, отберу часы. Драко чертыхается. Ему надоело постоянно жить по чьему-то указанию: сначала отца, потом Северуса, потом Лорда, теперь — сменяющихся начальников. Он хочет начать принадлежать самому себе и делать то, что сам считает нужным.Гермиона
Драко предполагает, что руна каким-то образом связана с перепиской Анежки и Клары Ассизкой — и Гермиона не может не согласиться, что в этом есть какой-то смысл. Кроме того, Драко считает, что им придется искать часовню, замурованную в шестнадцатом веке, так как оттуда ведет лестница в склеп, где Анежка была изначально захоронена. Что-то промелькнуло еще в его глазах, о чем он умолчал, но Гермиона и сама догадывается: та сторона реки кишит мертвецами. Как они справятся со всеми? Драко говорит, что с ними будет еще один парень. Трое — лучше, чем двое, но троих недостаточно, чтобы справиться с целой армией. Впрочем, другого выхода у них все равно нет. Гермиона отвлекается от мыслей об Анежке, в последний раз бросив взгляд на карту Праги, и возвращается к эксперименту с зельем. Корень девясила она измельчила так сильно, как могла, перемешала с хвощом и тысячелистником, но на всякий случай не стала класть листья брусники. Зелье должно настояться где-то полдня, и Гермиона нервно расхаживает перед ним, сама себе напоминая Снейпа и невольно думая о Гарри. Ее продолжает волновать то, что он не выходит на связь, но она успокаивает себя тем, что вне Азкабана туман может глушить их возможность связаться друг с другом. Яну становится хуже с каждым часом. Струпья, которые она убирала магией, уже больше не реагируют на нее, отчего Ян едва слышно стонет и ругается. Его кожа уже приобретает нездоровый, желтовато-зеленый оттенок, из горла часто вырывается хрип. Гермиона знает: времени у нее практически нет. Если Ян останется человеком к тому моменту, как настоится зелье, у него еще будет шанс. При условии, конечно, что она все сделала правильно. Гермиона стискивает пальцы. Еще никогда жизнь и судьба человека не зависели только от нее одной. Когда Драко смертельно ранили, ей помогал Роджер. А сейчас рядом нет никого, кроме Парвати, которая ничего не смыслит в сложных зельях. — Как вы? — она садится около Яна и касается его лба. Раскаленный. — Помираю, — отвечает тот хрипло, но улыбается. — Жду, когда уже наконец помру. Надоело мучиться. Гермиона прикладывает к его лбу компресс и внимательно вглядывается в глаза. Они уже начинают желтеть, и иногда лицо Яна приобретает мертвое выражение. — Я вас вытащу, — обещает она твердо. — Осталось немножко потерпеть. — Если вытащите, то просите что хотите, — он пытается усмехнуться, но выходит криво и страшно. — Пойду за вами хоть на край света. Гермиона быстро наклоняется к нему: — На край света — не стоит. А за пределы этого города — пойдете? — На поверхность? — в его глазах мелькает ужас. — Впрочем, если вы меня поставите на ноги, то куда угодно. У меня есть ружье и патроны. На некоторое время хватит. Гермиона кивает и, заметив взгляд проходящей мимо медсестры, делает вид, что поправляет одеяло. Оставшееся время она сидит возле Яна, рассказывая о своей жизни в Лондоне и о родителях. Он слушает внимательно, иногда сжимая ее руку горячей ладонью и кашляя. Царапины и укус на его шее вздуты так сильно, что Гермионе страшно на них смотреть, когда она перевязывает рану. За эти два дня в палате уже умерли два пациента и остался лишь Ян. Зелье настаивается к десяти вечера, и Гермиона с помощью Парвати осторожно переливает его в стакан. Ян уже не открывает глаз, тяжело дыша, и Гермионе приходится поднести стакан прямо к его сухим губам и приподнять голову так, чтобы он смог сделать глоток. — Теперь ждем, — произносит она шепотом, переглянувшись с Парвати. — Если через пятнадцать минут не подействует, значит, я все сделала неверно. — Откуда ты вообще взяла этот рецепт? — Парвати присаживается рядом. В белом халате она совсем не похожа на себя прежнюю. — Не припомню, чтобы мы варили хоть что-то подобное на занятиях. — Снейп научил, — Гермиона напряженно смотрит на лицо Яна, пока не меняющее выражение. — Мы по пути попали в Хогвартс. Парвати смотрит на нее как на сумасшедшую. — Снейп умер. — Как выяснилось, не до конца, — Гермиона тяжело вздыхает. Она рада, что Снейп остался жив, но испытывает к нему очень противоречивые чувства. Слава Мерлину, ей больше не придется иметь с ним дела. — Так что он попил моей крови и нервов за всех отсутствующих первокурсников. Парвати улыбается, и в этот момент Б-201 машет Гермионе, стоя в дверях лазарета и прося подойти. Неохотно поднявшись, Гермиона идет к ней и с удивлением и досадой замечает стоящую в нескольких шагах от двери Паркинсон. — Оставьте нас, сестра, — замечает та властно, и Б-201 тут же исчезает обратно в палате. Гермиона смотрит на Паркинсон с любопытством, гадая, как складываются их отношения с Драко сейчас, после всего, что он пережил — они пережили. Паркинсон выглядит взрослее — наверное, из-за формы, — но в ее взгляде все то же высокомерное презрение, которым она одаривала ее в школе. — Говорят, ты готовишь лекарство, — Паркинсон выдавливает из себя слова. — Как успехи? — Узнаем через десять минут, — отвечает Гермиона спокойно. — Как ты здесь оказалась? И что тебе нужно? — Драко сказал, что конвоирует тебя в Рим, — Паркинсон презрительно щурится. — О, я с удовольствием помогу ему в этом нелегком задании. Уверена, гоблины выбьют из тебя всю дурь относительно твоих якобы способностей, Грейнджер. Грязнокровки не имеют права прикасаться к магии. Из Рима такие, как ты, не возвращаются. Гермиона приподнимает брови, глядя на нее насмешливо. — Это все? Мой пациент на волоске от смерти. Или у тебя есть действительно полезная информация? Паркинсон дергает плечом. — Утром третьего дня начнется масштабная операция наверху, и для Драко это — последний шанс уйти отсюда. Я жду тебя у входа в библиотеку в восемь утра, одетую и собравшуюся. Не придешь — все равно приведу силой. Палочка у меня при себе. Гермиона разворачивается и быстрым шагом возвращается к Яну. Чертова Паркинсон! Хоть бы она не увязалась с ними, чтобы проверить, действительно ли Драко правильно выполняет задание. — Смотри, — Парвати касается пальцем кожи Яна, и Гермиона присматривается. — Работает! Ты гений. Гермиона отрицательно качает головой и, выбежав в лабораторию, возвращается обратно с листьями брусники. — Слишком быстрое действие, — торопливо замечает она и, приоткрыв Яну рот, запихивает туда листья. — Организм может не выдержать. Главное, чтобы не было реакции на бруснику. Они обе напряженно наблюдают за изменениями: Ян вытягивается, морщится, слегка хрипит, но струпья исчезают, кожа приобретает розоватый оттенок, раны на шее затягиваются, оставаясь едва видимыми шрамами. Парвати берет стетоскоп и осторожно прикладывает его к груди Яна. — Чисто, — произносит она шепотом. — Жидкость из легких исчезла. Гермиона с облегчением приглаживает торчащие во все стороны волосы. Последние две ночи она почти не спала, читала справочники и соединяла ингредиенты, постоянно смотря на часы без особой надежды на успех, но с огромным желанием спасти жизнь. Кажется, получилось. Остальные медсестры кругом встают возле кровати, затаив дыхание. Ни один укушенный и зараженный пациент до этого не выживал. — Я умер? — Ян приоткрывает глаза и вопросительно смотрит на Гермиону. — И вы умерли? — Я же обещала, — она улыбается. — Вы практически здоровы, еще день отлежаться — и можно вернуться к обычной жизни. Ян недоверчиво касается лица, груди, ног, потом пытается сесть — Парвати помогает ему подложить подушку — и наконец спрашивает: — Так я не умру? — Нет, Н-400, вы не умрете, — Парвати ободряюще похлопывает его по плечу. — Я принесу вам куриный бульон. Девочки, пройдемте со мной. Медсестры уходят, неохотно оставляя Гермиону наедине с Яном, который не сводит в нее глаз. Гермиона понимает, что он чувствует: она уже видела такой взгляд у Драко, когда тот впервые пришел в себя после ранения стилетом. Она тогда вообще не спала — боялась оставить его одного, уходила в свою комнату и возвращалась. — Вы волшебница? — Ян подозрительно хмурится. — Не отпирайтесь, я знаю. Вы колдовали надо мной иногда. Впрочем, не отвечайте: я готов идти за вами куда угодно. Что там творится в городе? — Мне нужно уйти утром третьего дня, — Гермиона понижает голос. — Если вы согласны, тогда завтра после обеда, как мы вас выпишем, постарайтесь убедить командира, что вам нужно на поверхность. Мы с номерами М-169 и К-200 собираемся оторваться от группы в районе Карлова моста. Нам нужно на ту сторону. Ян удивленно приподнимает плечи. — На ту сторону? Там полно мертвецов. — Есть важное дело. Но если не хотите рисковать — ваше право, оставайтесь здесь, может быть, так будет лучше. Ян отрицательно качает головой. Его спутанные жирные волосы и изможденное лицо выглядят уже не такими пугающими. — Смерть приятнее, чем жизнь здесь. Я выполню вашу просьбу, а вы тогда останьтесь со мной до завтра. Если руководство узнает о вашем достижении, оно представит вас к медали. Отпирайтесь. Нет ничего хуже, чем медаль, врученная идиотами. Гермиона тихо смеется. Время потихонечку движется к полуночи, и, глядя на Яна, она все время возвращается мыслями к Драко. То желание ответить на его поцелуй выросло из чувства заботы и нежности, которое она впервые испытала к нему как раз тогда, после страшного ранения. Она совсем не замечала это чувство, но оно росло; впервые она осознала его, когда Драко встал между ней и Зверем — никто не защищал ее так яростно, даже Рон. А потом — та ночь в холодной палатке и горячее дыхание на ее шее. Нет, она ответила на его поцелуй не внезапно для самой себя, и это не было случайностью. Драко сердито разглядывает ее в зеркальце. Они не виделись два вечера, и Гермиона с удовольствием рассматривает черты его лица. — Я справилась, — Гермиона радостно улыбается. — Правда, один ингредиент пришлось дать в живом виде, но это неважно. — Я не сомневался, — он закатывает глаза. — Если тебе что-то взбрело в голову, оно обязательно должно получиться. Так этот Ян жив? Получается, зелье можно использовать в качестве антидота? — Да, я взяла немного с собой в колбочке, — она понижает голос. — Ян отправится с нами. Думаю, лишнее ружье и патроны будут необходимы по ту сторону реки. Кстати, сегодня приходила Паркинсон, наговорила гадостей и сказала, что будет ждать меня в восемь утра через два дня. Драко поджимает губы. — Когда мы расправимся со всей чертовщиной, никто не посмеет больше говорить тебе гадости. Даю слово. Она больше ничего не сказала? — А должна была? — Гермиона смотрит на него с подозрением. — Между вами что-то произошло? Драко отводит глаза, и кончики пальцев у Гермионы сразу холодеют. Что Паркинсон от него нужно? — Ничего — к ее сожалению. Гермиона фыркает. Ну да, разумеется, такая взрослая Паркинсон, со звездами на погонах, не смогла увлечь собой человека, за которым бегала со второго курса. Иногда прошлое нужно отпускать и взрослеть, но люди иногда взрослеют выборочно, а часть их души остается полна детских обид. — Мы совсем скоро увидимся, — Драко произносит это с такой интонацией, что у нее по спине бегут мурашки. — Держи палочку наготове, потому что тебе, возможно, придется отбиваться от охранной группы, чтобы оторваться от них. Будь осторожна: пули парализуют магические способности, и гоблины разрабатывают их, чтобы с их помощью вести войну в Лондоне. Честно говоря, даже боюсь представить, что из этого выйдет, если у них получится. — Нам нужно торопиться с поиском рун, — Гермиона нервно переступает с ноги на ногу, думая о Гарри и оставшихся в Лондоне друзьях. — Судя по масштабам производства, они близки. Да и уверена, что после последней вылазки они как раз собираются остаться под землей и заняться вооружением. Мне и до этого казалось, что этот город не так прост, а ты подтвердил мои мысли. Они еще с полчаса обсуждают Анежку и возможные предметы, которые связаны с ее жизнью и захоронением, а потом позади Драко раздается какой-то шум, и он исчезает. Гермиона некоторое время ждет, но на поверхности зеркала не появляются даже слова, и она с огорчением возвращается обратно в спальню. — Ты оставишь мне рецепт? — Парвати сидит на краешке своей кровати, уже переодевшаяся в длинную ночную рубашку. — Я бы смогла спасти еще несколько человек прежде, чем вернусь в Лондон. Гермиона устало забирается под одеяло. — Ты все-таки собираешься вернуться? — Как только закончится разработка оружия, — Парвати садится около нее, шепча: — Тогда я смогу рассказать вам, как с ними сражаться. Хочется быть полезной, Гермиона. — Рецепт я оставлю, но девясила не так много, а чтобы его добыть, придется подниматься на поверхность и спускаться к реке. Ты помнишь, как он выглядит? Сейчас он еще не цветет, но ближе к концу апреля у него появятся желтые цветы. И держи рядом бруснику: зелье действует так быстро, что тело не успевает за изменениями, так что может случиться перегрев органов. Я вычитала это в справочнике, кстати. — Искренне не понимаю, почему Снейп тебя не любит, — Парвати качает головой и поднимается. — Я слишком много знаю, — отзывается Гермиона насмешливо. — А это позволено только ему. Кроме того, на ком-то нужно компенсировать свои внутренние комплексы. Я самая подходящая кандидатура, лучше только Невилл и Гарри. Парвати смеется, и ее смех на минуту напоминает Гермионе о тех временах в гриффиндорской спальне, когда они болтали обо всем и ни о чем после учебного дня. Рядом тогда еще были Джинни и Лаванда. Как же было весело и беззаботно! Но тогда она не знала ничего про Драко — ничего настоящего. Вопреки всем трудностям, она бы не вернулась сейчас назад, потому что сейчас в ее жизни зарождается что-то действительное важное. Паркинсон придирчиво осматривает ее, кривя губы. Под ее глазами — синяки от частого недосыпания, как и у всех остальных, и на несколько секунд Гермионе становится ее жаль. — И никаких выкрутасов, Грейнджер, — произносит она, жестом приказывая следовать за собой. — Ты идешь в третьем отряде как медик. Попытаешься сбежать — получишь пулю. Тебе следовало получить ее уже сейчас, но командование уж слишком обрадовалось твоему зелью. Знали бы они, кто ты на самом деле. Гермиона громко хмыкает. — В чем твоя проблема, Паркинсон? Мы не в школе, где я стояла тебе поперек горла своими оценками. В чем причина такой неприязни? В Битве за Хогвартс мы не пересекались, потому что ты успешно эвакуировалась. — Причина в твоем существовании, — Паркинсон усмехается. — Надоело, что магглорожденные приезжают в Хогвартс и хватают там звезды с неба. Магия вам не принадлежит. — Но мы же не сами решаем, — возражает Гермиона сердито. — По-твоему, я сама приехала к замку, постучала в ворота и попросила взять на учебу? Мне пришло письмо — точно так же, как и тебе. Мое имя было вписано в книгу — точно так же, как и твое. Я не выбирала быть волшебницей. Магия выбирает, Паркинсон. Вся эта чушь про чистую кровь — действительно чушь. Ты уже достаточно взрослая, чтобы это понимать. Паркинсон не отвечает, и оставшийся путь до места сбора войск проходит в напряженном молчании. У входа в большой зал Паркинсон останавливается, глазами находит нужный отряд и жестом указывает на него. Гермиона замечает Драко сразу: он стоит с краю, высокий и стройный и сильно повзрослевший за эту неделю, разделившую их. Ее сердце бьется чуть сильнее, когда она встает рядом с ним под пристальным взглядом Паркинсон. Драко делает вид, что не обращает на нее никакого внимания, но стоит им развернуться и направиться к выходу наверх, как его рука находит ее руку и крепко сжимает. В их отряде — Ян и парень, который тренировался в паре с Драко, и еще три человека, от которых им придется оторваться. На поверхности на удивление тепло — за прошедшую неделю март подобрался к середине, так что на земле кое-где уже пробивается редкая трава, а на деревьях зеленеют почки. Их отряду дается отмашка следовать по направлению к мосту, но не доходить до него, а свернуть в соседний квартал для уничтожения мертвецов. — Империо! — произносят Драко и Гермиона одновременно, резко разворачиваясь, и солдаты, застигнутые врасплох, только тянутся к ружьям и тут же, вытянувшись по струнке, уходят в заданном направлении. — Магия, — усмехается Ян, не без удивления глядя на палочки. Парень, стоящий рядом, с номером К-200 на груди, делает круглые глаза. — А отпирались, мэм, что волшебница. Гермиона улыбается и переводит взгляд на Драко. Они стоят в маленьком переулке, закрытые от всех старинными домами. — Какой у нас план? — Перебираемся на ту сторону, страхуем друг друга, — он сосредоточенно смотрит на дорогу, ведущую к мосту. — За рекой сразу — налево, за мной. Я вызубрил карту наизусть, так что проблем с поиском монастыря не будет; если что, Томаш поможет. Как только найдем то, что нам нужно, — бежим к машине. Ты за рулем, Гермиона, как всегда. Она не успевает спросить, где они нашли автомобиль, Драко решительно берет ее за руку и ведет за собой. — Держись возле меня, — произносит он тихо. — Мертвецы опасны тем, что могут разделить нас. Держись за меня. Гермиона краснеет, глядя в его серьезное лицо. Мерлин, как ему идет военная форма! Больше, чем всем остальным. Она ускоряет шаг, чтобы успеть за ним, держа палочку в руке. Около моста никого нет, только несколько уже убитых мертвецов и уничтоженных призраков, попавших в ловушку. Томаш и Ян идут следом, держа ружья и пистолеты наготове. Самое главное — не попасться своим. Первую половину моста они проходят без происшествий и не торопясь, чтобы не привлекать внимание призраков, парящих низко у воды. Около ворот Драко останавливается, и Гермиона замечает его обеспокоенный взгляд: по ту сторону бродит с десяток мертвецов, еще с десяток ходят чуть подальше, у церкви святого Франциска, в которую они хотели попасть неделю назад. — На счет три: раз, два, три… Бомбарда! — выкрикивают они одновременно, и ворота, поддавшись, распахиваются на них с такой силой, что все едва успевают отскочить. — А теперь — бежим! Гермиона чувствует, как привычно громко бьется сердце, когда она бежит с Драко рука об руку. — Нужно было закрыть ворота! — произносит она, ловя воздух ртом. — Теперь вся толпа двинется на ту сторону! — Именно, — Драко глазами ищет правильную улицу, на мгновение остановившись. — И это немного отвлечет их от нас. Чем меньше мертвецов пойдут за нами, тем лучше. У тебя не осталось зелья, которое стирает запах? — Немного, — Гермиона качает головой. — Там нужны ингредиенты, которые в Праге не найти, но того зелья, что есть, хватит только на одного, и оно у меня при себе. Осталось с того дня, когда мы пытались переночевать во дворце. Мертвецы, сперва направившиеся на мост, сворачивают в их сторону. С соседней улицы к ним добавляется еще с полсотни трупов, но Драко, помедлив секунду, уверенно сворачивает в переулок. — Здесь получится свернуть к монастырю? — спрашивает он у Томаша на ходу. — Я не перепутал улицы? — Нет, все верно, — Томаш оказывается справа от Гермионы, и она с интересом рассматривает его худое лицо. — Раньше здесь был только служебный вход, но сейчас это неважно. Только ворота могут быть закрыты. Они проникают на территорию монастыря и, заперев за собой ворота, вздрагивают, слыша, как в них ударяют мертвые кулаки. Если скопится огромная толпа — железо не выдержит, но они уже будут внутри. Гермиона смотрит на план монастыря, разложенный Драко, и чувствует уколы совести: пока она возилась с зельем, он занимался и военным делом, и поиском информации по руне. — Монастырь большой, — Драко постукивает пальцем по плану здания. — Мы здесь, войдем в здание через боковой вход и окажемся ровно посередине. Беда в том, что нам придется пройти через кельи. Ян усмехается, глядя на план поверх его плеча. — Мертвые монашки — это, по крайней мере, смешно. — Мы прикроем, а вы ищите то, что нужно, — Томаш блестит глазами. — Главное нам — успеть уйти отсюда до того, как толпа опрокинет ворота. Нас четверо, и от нас пахнет за милю, а парни по эту сторону моста давно ничего не ели. В монастыре тихо и сыро; в галереях, идущих внутри сада, висит паутина, плиты покрыты мхом и хвощом. Когда они отворяют дверь в само здание, то ощущают запах ладана и свечей, так и не покинувший помещение. Большой зал, предназначенный для еды, встречает их гулким эхом. Где-то по сторонам слышится шорох, и Гермиона, затаив дыхание, идет по плитам вслед за Драко, внимательно оглядываясь. Первую монахиню они встречают в следующем же зале: она идет на них, жадно вытягивая вперед руки и что-то мыча. Драко сносит ей голову заклинанием, но тогда из соседних келий появляются другие служительницы, все одетые в форму католических монахинь. Одна из них хватает Драко, но Томаш тут же выстреливает в нее, и она падает, другая догоняет Яна, и Гермиона, прицелившись, попадает взрывным заклинанием ей в шею. В узком коридоре между кельями они оказываются почти что в ловушке, и Томаш кричит: — Бежим! Их слишком много! С трудом преодолев коридор, они спускаются по лестнице в часовню Девы Марии и запирают рассохшуюся от времени дверь. — Если что — можно разбить окно, — Ян указывает на треснутые стекла. — Тогда мы окажемся во дворе. Драко быстро осматривает часовню, обходя ее по всему периметру, и Гермиона снова чувствует себя неловко, потому что не понимает, что именно нужно искать, и просто ходит за ним по пятам. — Что ты ищешь? — Что-то, похожее на замурованную часовенку внутри часовни, — Драко ощупывает восточную стену. — Судя по справочнику, там должна быть ниша… Черт, я не помню, где она. Достанешь книгу? Рассохшаяся дверь часовни вздрагивает: монахини обрушиваются на нее изо всех сил. Магия выдерживает, но сдержать двери надолго она не сможет. Ян и Томаш стоят напротив, держа ружья наготове. Гермиона лихорадочно листает страницы, заметив, что справочник не меняет цвет, а значит, Драко смог исправить ее ошибку. Сотая, сто двадцатая… есть! — Северная стена! — восклицает Гермиона. — Где здесь север? Я никогда не умела определять стороны света без палочки. — Кажется, нашел, — голос Драко раздается из-за колонны. — Но здесь невероятно узкий проход, а дальше — неизвестность. Дверь не выдерживает напора и распахивается, Гермиона, сунув справочник под мышку, посылает заклинание в монахинь, Ян и Томаш выстреливают, и несколько тел заваливают порог двери, мешая другим войти. — Встречаемся у ворот, — Гермиона бежит к колонне. — Уходите через окно, а я обрушу потолок. Она дожидается, пока Ян и Томаш, выстрелив несколько раз в самых ближних к ним мертвецам, а потом — в стекло, выпрыгивают в сад, и обрушивает дверной проем, отрезая мертвецов от часовни. Драко ждет ее в самом начале узкой винтовой лестницы, спускаясь по которой, Гермиона касается обеими плечами холодных стен. — Какого размера была эта Анежка? — ворчит она, ударяясь головой о низкие своды. Позади них раздается шум, и под ноги и в спину им летят камни. Видимо, вход в потайную часовню был запрещен, и тот, кто нарушит запрет, сам окажется в ловушке. Последние ступени проносятся как одна, и Гермиона, вцепившись в руку Драко, снова летит вниз, больно обдирая руки и бока об острые ступени. Они падают на каменные плиты в полной темноте, и следом приходит тишина.Драко
— Люмос! — произносит он, кашляя, и палочка освещает крошечную комнатку и Гермиону, сидящую напротив него на полу. — Ты вся в ссадинах. — Ты тоже. Они рассматривают друг друга несколько секунд, оба осознав, что впервые остались наедине с той самой минуты во дворце. Драко достает из кармана платок и протягивает Гермионе: — У тебя кровь на губах и на щеке. Она тянется к нему рукой, но Драко, вдруг передумав, сам осторожно прикладывает платок к ее царапинам. — Хорошо бы достать бадьян, на нас живого места нет. Руки и ноги целы? — Да. Твои? — Тоже, — Драко поднимается и осматривает часовенку, больше напоминающую склеп. Тень пляшет на стене, и он кажется сам себе куда выше, чем в реальности. — Тут ничего толком нет. Какая-то фреска, ваза, старый алтарь и какой-то покрытый пылью ящик. И самое главное — я не вижу выхода отсюда. Лестница завалена до самого верха, а это метров десять тяжелых камней. Даже если мы их трансфигурируем, по ту сторону могут оставаться монахини, потому что часовня наверху ведет в библиотеку. Среди служительниц наверняка была парочка своих Грейнджер. Гермиона хмыкает, поднимаясь на ноги. Вид у нее действительно ужасный, и она специально держится невозмутимо, чтобы не показывать боль. Она внимательно, шаг за шагом осматривает часовню, служившую одновременно молельной и комнатой для отдыха. В дальней стене есть небольшое углубление, где, видимо, стоял стол или кровать. Они осматривают углубление по дюймам, и наконец Драко нащупывает какой-то подвижный камень. — Нажимай глубже, как бы внутрь, — Гермиона замирает. — Я читала, что так работают потайные механизмы…. Не уверена, что они существовали в тринадцатом веке, но… Что-то в стене щелкает, и в нише открывается небольшое окошко, словно каменный сейф, и внутри лежат книга, четки и готическое распятие. Драко уже протягивает к ним руку, как в часовне вдруг поднимается штормовой ветер. Драко прижимает Гермиону к себе, оказываясь в эпицентре шторма, и пытается понять, что они должны сделать, чтобы заполучить себе руну. Бежать им некуда. — Мы пришли с добром! — кричит Гермиона, цепляясь за его куртку. — Мы не враги! В центре вихря, почти рядом с ними появляется призрак худой девушки в монашеской одежде. Она протягивает к ним руки и что-то шепчет, указывая на книгу. — Попробуй ее взять! — Драко чуть отодвигается, чтобы Гермиона смогла дотянуться до ниши. — Боюсь, она не позволит мне дотронуться до ее реликвий, потому что я мужчина. Думаю, она и появилась здесь из-за меня. Ни один мужчина не имеет права нарушать ее покой. Он напряженно смотрит, как Гермиона дрожащими руками касается покрытой пылью Библии в золотом окладе, украшенной драгоценными камнями. Библия заложена засохшей розой — такие цветут на юге Италии. Несколько секунд Гермиона не может справиться с замысловатой застежкой, но, когда она открывает Библию, та начинает светиться уже знакомым им обоим синим светом. — Я не могу прочесть руну, она перевернута, — Гермиона с трудом поворачивает книгу к себе, едва не выронив ее из рук. Призрак монахини все еще плачет, заламывая руки. — Мерлин святой, я не помню… Покорность — нет, не то! Смирение! Вот оно — смирение! Руна вспыхивает синим светом и гаснет. Призрак монахини, поклонившись им, исчезает вместе с книгой, и в руках у Гермионы остается только кусочек ткани с руной — и высохшая роза из Ассизи. Ветер стихает, и они снова остаются в крошечной часовне, заваленной камнями. — Тут должен быть проход, — строки справочника прыгают у Драко перед глазами. — Проход существовал в тринадцатом веке, чтобы Анежка могла выходить сразу в библиотеку, но потом был замурован. Скорее всего, он напротив лестницы. Попробуем найти дверь? Алохомора! Дверь оказывается заложенной кирпичом, который сначала они не заметили в тусклом свете палочки. За дверью темнеет узкий коридор, а за ним — светлым пятном виднеется библиотека, в которой ходят мертвецы. — Выпей зелье, — Драко успевает взять Гермиону за руку, прежде чем она шагает в коридор. — Я знаю, что его хватит только на тебя. Мне так будет спокойнее. — Что, если оно пригодится потом? — шепчет она, глядя на него нерешительно. — Что, если… — Ты должна выбраться из этого чертового города, — Драко сердито поджимает губы. — И добраться до машины, чтобы спасти ребят. За воротами монастыря — армия трупов. Я сразу сказал, что из нас четверых один человек точно должен уйти — ты, и парни это знают. Гермиона смотрит на него с мгновение, потом вдруг чуть приподнимается и порывисто целует. Драко отвечает на поцелуй так, словно больше в его жизни ничего не ждет. Он еще не понимает, что это значит между ними, кто они теперь друг для друга, к чему их приведет это желание быть рядом — но он ни секунды не сомневается в искренности своего чувства. Он много лгал в жизни. Он знает, что такое ложь. — Я боялся, что ты примешь все за ошибку, — тихо произносит Драко. — Думал, что ты решишь, что все неправильно… — Я пыталась, — она улыбается, делая шаг назад. — Но глядя на раненого Яна, вспомнила, как лечила тебя у Роджера, как ты защищал меня от Зверя. Там все началось, а может — еще раньше. Я не считаю то, что чувствую, ошибкой. — Тогда выпей зелье, — сурово замечает он, и Гермиона, вздохнув, вытаскивает из кармана пузырек. — Отлично. Теперь — вперед. За библиотекой будет зал для приемов, а справа в нем — дверь во двор. Надеюсь, мы сумеем проскочить незамеченными хотя бы до ворот и оставить этих дамочек за дверьми. В библиотеке их едва не ловят в ловушку несколько монахинь: уходя от двух, они сворачивают к стеллажам на противоположной стене и почти сталкиваются с шестью библиотекаршами. Гермиона успевает дернуть Драко за рукав, так что хищные челюсти одной из монахинь кусают воздух вместо его лица. Они пытаются расшвырять монахинь боевыми заклинаниями, но работает только взрывающее и отсекающее голову. В зале для приемов мертвецов еще больше: петляя и уворачиваясь, они пробегают через зал и, распахнув дверь, с облегчением запирают оставшихся монахинь в здании. Ян и Томаш уже ждут их у ворот — не тех, в которые они входили, но это никак не облегчает ситуацию. — Их там не меньше сотни, — Драко смотрит в глазок на калитке. — Нужно сначала отвлечь их внимание, чтобы хотя бы выйти отсюда. Машина в двух улицах от нас. Гермиона сжимает губы. — Я пойду первая. — Исключено. — Они меня не чувствуют, забыл? — Гермиона берется за витиеватую ручку калитки. — Я расчищу путь насколько смогу, дойду до машины и вернусь за вами. Как найти автомобиль? Томаш вытаскивает из нагрудного кармана помятую фотографию, на которой он стоит рядом с родителями около белой машины «Шкода», а потом протягивает Гермионе ключи. — Номера восемь-тэ-пять, она между двумя красными джипами, если их не украли. На заднем стекле дурацкая наклейка с рыжим котом. Как выйдешь из ворот, повернешь налево до перекрестка, оттуда — направо и еще раз направо. Драко нервно смотрит, как Гермиона тянет ручку калитки на себя и, осторожно приоткрыв, быстро проскальзывает в самую толпу мертвецов, стараясь двигаться им в такт, только в противоположном направлении. Толпа ударяется в скрипящие ворота, и Гермиона исчезает из виду. — Дьявол, — Драко шумно выдыхает. — Ненавижу ждать и быть беспомощным. — Она справится, — Ян достает из кармана сигарету и закуривает. — Упорства и храбрости ей не занимать. Повезло тебе с ней, парень. Драко мельком поднимает глаза на его лицо, потом поворачивается к Томашу. Тот тоже нервно ковыряет носком ботинка старый гравий и постоянно посматривает в глазок. — Нашли вы, что искали? Вас не было чертовых полчаса, — Ян сплевывает. — Мы уж думали — все, оторвали вам головы эти мертвые бабы. Томаш порывался бежать и спасать вас, еле удержал. — Нашли, — Драко нащупывает в кармане зеркальце, и его тут же озаряет простая мысль. — Дурак! Я же могу с ней связаться… Гермиона отвечает не сразу, но спустя минут десять они все втроем видят ее довольное лицо и очертания машины за ее плечами — Завожу, ребята, — произносит она решительно и поворачивает ключ. — Мертвецов полно, несколько раз видела призраков. Когда я подъеду, отгоняйте как можно больше существ, чтобы успеть забраться в машину, ладно? Буду через две минуты. Драко защелкивает зеркальце и вынимает стащенный пистолет. Ян растирает окурок ногой и проверяет, достаточно ли патронов, а Томаш поджимает губы, бледные от волнения. Все сразу идет не по плану: Гермиона с трудом въезжает в толпу, вторая толпа преследует ее с других улиц, и, когда она сигналит, им троим не удается выйти одновременно, из-за чего Ян, отстреливаясь, сразу оказывается в плотном кольце, Драко идет следом, зажав в левой руке пистолет, в правой — палочку, Томаш замыкает, следя за их спинами — но не за своей. Они с трудом прорываются к машине, Ян садится назад, ударив одного мертвеца в челюсть, а другом снеся голову выстрелом и чуть не попав под зубы третьего, Драко уже открывает дверь, когда краем глаза видит, как под натиском трупов спотыкается и падает Томаш. Множество рук смыкается и тянется к нему, и Драко бросается на помощь, слыша, как что-то кричит Гермиона. Томас, лежащий на брусчатке, успевает отстрелить головы нескольким мертвецам и покрыться их кровью, так что на несколько секунд трупы теряют его из поля обоняния — и сразу переключаются на Драко. Вталкивая напуганного Томаша с машину, Драко чувствует, как руку выше локтя пронзает острая боль. Он раскидывает мертвецов взрывным заклинанием и садится рядом с бледной и взъерошенной Гермионой. — Едем, — мрачно изрекает он, зная, что на его руке — кровавый укус и яд в это самое мгновение проникает в его кровь.