Гермиона
Гермиона постукивает по рулю, произнося дезилюминационное заклинание, и мертвецы сразу теряют машину из вида, хотя и чувствуют запахи людей. Осторожно маневрируя, она медленно выезжает из толпы, стараясь никого не сбить, чтобы машина не застряла колесами в разлагающихся телах. И только позже, проехав несколько улиц, Гермиона замечает кровоточащее предплечье Драко. — Ты ранен, — взволнованно замечает она, глядя то на него, то на дорогу. — Не в последний раз, — саркастично отзывается он. — Брось, я не умру. Уверен, ты захватила свое гениальное зелье, так что я выпью его до того, как превращусь в ходячий труп. Гермиона тяжело вздыхает. Придется быть осторожнее, потому что брусники она захватила не так много, как хотелось бы, и ее листья быстро вянут, а в этих краях брусника не растет. Ее запасов хватит еще на два, возможно — на три раза. С другой стороны, яд только попал в организм Драко, так что ему понадобится совсем маленькая доза зелья. Ян и Томаш, потрепанные и уставшие, засыпают на заднем сидении, откинув головы на спинку. Драко напряженно смотрит на дорогу, сверяясь с картой и помогая Гермионе сворачивать в нужных местах, чтобы быстрее выехать из Праги. Они собираются сначала добраться до бабушки Томаша, а потом, оставив там ребят, уже отправиться в сторону Рима и остановиться неподалеку, чтобы продумать дальнейшие действия. Руна совершенно точно спрятана в Вечном городе или в Ватикане — но мест, где она может храниться, огромное количество. Как только они пересекают городскую черту, оказываясь на дороге, обрамленной деревьями и кустарником, Гермиона торопливо сворачивает на обочину и останавливается. — Мы недостаточно далеко, — Драко ставит точку на карту, морщась. Весь его рукав пропитан кровью. — Достаточно, — напористо возражает Гермиона и достает из носка бисерной сумочки. — Снимай куртку. У меня вся наша одежда. Может быть, достать твой джемпер? Драко криво улыбается, глядя на нее. — Мне нравится, когда ты возишься со мной так, словно мы вместе кучу лет. Но от джемпера не откажусь. Кстати, чем ближе мы будем к Риму, тем станет жарче. У нас есть какая-нибудь летняя одежда? Гермиона кивает, потом хмурится и отводит взгляд. — Ты, кажется, не захватил ее с собой. У меня есть летние футболки, но они остались от Гарри. — Я боялся, что ты скажешь «от Уизли», и меня сразу стошнит, — Драко стаскивает окровавленную куртку с погонами. — Постираем и оставим на всякий случай. Кто знает, вдруг она еще пригодится. Если до Рима в городах живут только мертвецы, то есть шанс найти не разграбленный магазин одежды. Мода у магглов странная, но для поиска рун подойдет. Гермиона выдавливает из тюбика заживляющую мазь и осторожно прикладывает смоченный тампон к укусу, мельком скользнув взглядом по Метке, потом отмеряет из колбочки зелье и протягивает Драко. Тот выпивает его залпом и возвращает ей склянку. — Гадость, — признается он тихо, оглядываясь на спящих Яна и Томаша. — Я не мог его бросить, понимаешь? Тогда, в Выручай-комнате, у меня не было желания спасать ни Крэбба, ни Гойла. Я, конечно, впервые там увидел смерть — не от рук Лорда, а смерть человека, которого я знал так много лет, пусть он и заслужил ее. Но когда я увидел Томаша в толпе мертвецов, я понял, что он мне нужен. Не знаю, способен ли я на дружбу. Гермиона осторожно убирает зелье обратно в сумочку, нащупывая рукой специальное углубление. Мысль о том, что скоро они снова окажутся наедине друг с другом в палатке, и манит ее, и пугает. — Слушай свое сердце, — говорит она мягко. — Оно подсказывает нам правду, даже когда мы не хотим ее признавать. Томаш — отличный парень и, уверена, хороший друг. У вас еще будет время поговорить. Драко кивает и отворачивается, глядя сквозь стекло. На пустой дороге появляется мертвец, вышедший из леса, и Гермиона поспешно заводит машину. Она уже гораздо спокойнее справляется с вождением и невпопад думает о том, что после окончания войны нужно получить нормальные водительские права и доказать папе, что она не боится. Городок, где живет бабушка Томаша, находится на самой границе с Германией и называется «Железна-Руда». Драко долго ищет его на карте, пока проснувшийся Томаш не тыкает в него пальцем. — Примерно часа три с моими навыками вождения, — Гермиона прикидывает расстояние. — Предлагаю на середине пути остановиться и пообедать. С этими монахинями я и забыла, что завтракали мы все очень рано. В сумочке — сэндвичи и чай в термосе, который ей помогла сделать Парвати, и Гермиона посматривает на часы, уже предвкушая перекус. В подземном городе не было никакого аппетита, а сейчас, когда она смотрит на оживающую весеннюю природу и ласковое солнце, так и хочется выпить крепкого горячего чая. Они останавливаются на обочине спустя час и охотно принимаются за еду. Ян и Томаш уже разговаривают друг с другом как давние приятели, и Гермиона, отошедшая к машине за салфетками, бросает взгляд на Драко, сидящего между ребятами. Он выглядит спокойным и уверенным в себе, и от того желания быть выше всех, что так и проступало на его лице в школе, в окружении слизеринцев, не остается и следа. Все-таки люди могут меняться, если сильно захотят, если у них есть для этого возможности. Не каждое сердце и не каждая душа захотят стать другими. — Представьте, что еще полгода назад ни один из нас толком не знал другого, — Гермиона складывает мусор в бумажный пакет. — И как повезло, что мы выбрались из мертвого города вместе. Ян качает головой, снова закуривая. — Не думай, что мертвецы больше не представляют угрозу. Везде, где есть жилье, вы можете на них наткнуться. Томаш нервно переступает с ноги на ногу. — А что, если… Бабушка и сестра теперь тоже — такие же трупы с вытаращенными глазами? Ян покровительственно похлопывает его по плечу. Он самый старший из них, хоть ему всего двадцать, но осознание все равно придает ему сил. — Брось переживать. Пока не доедем — не узнаем. Предлагаю вернуться в машину и узнать, не превратилась ли бабушка в кого-нибудь страшного. Дорога, ведущая к городку Железна-Руда, сворачивает с основного шоссе и превращается во второстепенную, но хорошую и ровную, по бокам которой то тут, то там встречаются группы домов. Драко разглядывает их настороженно, но до самого городка они не встречают ни одного мертвеца. — Сейчас направо, — подсказывает Томаш, и Гермиона медленно сворачивает на грунтовую дорогу. — Вон тот двухэтажный дом, обнесенный забором, видишь? Припаркуйся прямо сейчас. Если внутри территории мертвецы, нам будет проще добежать до машины. Забор — в два человеческих роста, сделанный из ромбовидной сетки, закрыт. Томаш надрывно кричит, и остальные, переглядываясь, следят за дорогой. Наконец в доме открывается дверь, и на невысоком крыльце появляются двое: девушка чуть выше Гермионы, светловолосая и стройная, в блузе и брюках, и пожилая женщина лет семидесяти в теплой вязаной кофте. — Это я! — кричит Томаш. — Бабушка, Тереза, это я! Обе, синхронно всплеснув руками, направляются к ним. Тереза оказывается у калитки через минуту и обводит всех радостным и изумленным взглядом. — Заходите скорее, — она смотрит на дорогу поверх их плеч. — Вы на родительской машине приехали? Как вас зовут? Представляясь и рассказывая, что с ними произошло, они все толпой поднимаются в дом, по очереди пожимая бабушкину дряблую, но невероятно теплую руку. Она тут же, переваливаясь как гусыня, ставит на огонь чайник и раскладывает на столе угощения. Гермиона с благодарностью берет горячий хлеб, вареные домашние яйца, ломтик ветчины, выпивает кружку ароматного чая и понимает, что ужасно устала. Все обсуждают необычное и неожиданное воссоединение и благодарят их с Драко, Ян подмигивает Терезе, но Гермиона только кивает или отрицательно качает головой, не в силах что-то отвечать. Важные разговоры откладываются до утра, и бабушка Элишка и Тереза помогают им расположиться в доме. Ян и Томаш занимают нижнюю комнату, а Драко и Гермионе достается комнатка в мансарде, уютная, пахнущая деревом и украшенная картинами с типично дачными мотивами. Их кровати стоят в разных частях комнаты, и Гермиона выбирает ту, что у окна. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она тихо, вернувшись из душа. — Покажи мне руку. Драко послушно стаскивает джемпер, оставаясь только в майке. Краснея, Гермиона легонько касается его руки, рассматривая укус. С помощью мази и зелья он уже едва различим. — Замечательно, — она устало вздыхает. — Знаешь, так здорово понимать, что то, к чему ты стремился, все-таки получилось. Что бы мы сейчас делали без этого зелья? Одна бы я не справилась, те маггловские справочники по вирусам очень помогли. Драко вешает джемпер на спинку стула. — Ты умница, — произносит он не менее устало. — Если кто и мог изобрести такое зелье, то только ты. И еще, разумеется, Северус. И… я смотрел на мертвые лица и думал: что, если бы я встретил среди них отца? Я был трусом, Гермиона, я не хотел, боялся поговорить с ним, потому что мы оба разочаровались друг в друге в какой-то момент, и я мог все исправить. Гермиона забирается под одеяло и закрывает глаза. Они в безопасности, среди людей, а не подчиненных с номерами на груди. И на некоторое — короткое — время можно забыть о мертвецах. На секунду она пытается представить, что бы почувствовала, увидев среди толпы трупы родителей. Или Рона. И по ее спине сразу пробегает холодок. — Давай поговорим об этом? — спрашивает она тихо. — Когда ты будешь готов. Я хочу узнать, что на самом деле происходило с тобой в школе. Драко тоже забирается под одеяло и смотрит на нее с благодарностью. — Останемся вдвоем — и поговорим. У меня есть одна идея, но не буду ее раскрывать, чтобы не было обидно, если ничего не выйдет. Скажу только, что нам нужны передышка и продуманный план. Рим — огромен, у нас нет никаких догадок и даже намеков, в Риме — гоблинская коммуна и еще драккл знает какой общественный строй. Они могут использовать пули. Нужно подготовиться так, словно мы едем сдавать Ж.А.Б.А по всем сферам жизни. Пожалуй, эта руна будет самой сложной, останется еще две, а потом уже можно будет ломать голову над последним ингредиентом. — И мы так и не встретили домовиков, — отзывается Гермиона, полностью соглашаясь с его словами об отдыхе. Им нужны хотя бы два-три дня покоя. Или неделя — без приключений и побегов. Драко не отвечает, и Гермиона, повернувшись лицом к окну, погружается в долгожданный блаженный сон.Драко
Всю ночь ему снится мертвый отец — то бродящий в галереях школы, то идущий на него в мэноре, то мелькающий в огромной толпе. Драко сам не понимает до конца, хотелось бы ему встретить отца — хотя бы такого. Как бы он выглядел? Драко отгоняет эти мысли и тянется за часами, лежащими под подушкой. Восемь утра. Гермиона еще спит, уютно свернувшись под одеялом, и Драко, осторожно опустив ноги на старенький потертый ковер, бесшумно подходит к ее кровати и садится рядом, рассматривая ее лицо. Чувства делают человека уязвимым. Может быть, поэтому он и не позволял им проникать в свою жизнь. А может быть, никто, кроме Гермионы, и не вызвал бы в нем такие чувства. Если раньше он просто радовался, что рядом с ним — умная волшебница, своего рода партнер в нелегком деле, то теперь от понимания, какие трудности ждут их впереди, кончики его пальцев леденеют. С ней ничего не должно случиться! — Привет, — произносит Гермиона сонно, глядя на него из-под приоткрытых ресниц. — Привет, — отвечает он шепотом. — Я тут сижу, смотрю на тебя. Ничего? Она улыбается и, вытащив руку из-под одеяла, касается ладонью его волос. — Мягкие, — замечает она невольно, и от ее прикосновения у Драко по спине бегут мурашки. — Мне нравятся. Драко хмыкает и перехватывает ее руку, взяв в свою. — Такая маленькая ладонь, — замечает он тихо. — Совсем как у мамы. Женщины с такими ладонями самые красивые. Иногда посмотришь — а у девушки не ладонь, а лопатка для выкапывания мандрагор. Отвратительно. Гермиона смеется, но не отнимает руку, и Драко целует ее в самую серединку ладони. Она пахнет цветочным мылом и свежим бельем. Гермиона тут же смущается и отводит взгляд. — Ты когда-нибудь думала, что мир такой большой? — Драко кивает на незамысловатые картинки на стене. — Мы проехали столько стран, встретили столько разных людей — я раньше думал: как живут люди там, за горизонтом? Оказывается — точно так же, как и мы. Гермиона зевает, прикрывая губы краешком одеяла. — Нет. Но мне здесь так уютно и спокойно, что даже плохо представляется, что за забором бродят мертвецы и еще черт знает кто. Они спускаются вниз: Элишка и Тереза уже возятся на кухне, и Гермиона торопливо присоединяется к ним, чтобы помочь с завтраком, а Драко выходит на широкое крыльцо, где Ян курит, огорченно глядя на заканчивающуюся пачку сигарет, а Томаш счастливо подставляет лицо теплому солнцу. Участок у дома довольно большой, так что до забора примерно шагов тридцать в каждую сторону. — Бабушка говорит, что почти все соседи или погибли, или трупы, — Томаш указывает на дом в конце улицы. Драко мельком видит бродящего по участку мертвеца. — Им приходится выращивать овощи, а еще они иногда ходят в местный магазин за крупами. Кроме них, выжили еще две семьи, так что еды пока хватает. Этим летом буду помогать им сажать все, что поможет пережить зиму. Так что вы с Гермионой давайте, быстрее возвращайте мир обратно. — Я останусь с вами, — Ян с наслаждением затягивается. — Идти мне некуда, семья погибла. А вам пара лишних рук не повредит. — Здорово, — Томаш сияет и поворачивается к Драко. — А вы как надолго останетесь? — Завтра или послезавтра уйдем, — тот мельком смотрит на машину. — Вам ведь автомобиль не нужен? Мы можем его одолжить? Томаш пожимает плечами. — Мы вряд ли куда-то отправимся — уж слишком опасно. Если что, у одних соседей машина на ходу, так что забирайте нашу — вам она нужнее. Заправки я отмечу на карте, чтобы вы могли спокойно добраться до Италии и не заглохнуть. Судя по всему, туман прошел широкой полосой, а мертвецам бензин не нужен. Те, кто выжили, почти никуда не ездят — так что заправки должны быть полны топлива. — Спасибо, — Драко неуверенно — но пряча эту неуверенность — протягивает Томашу руку. Однажды он протянул руку другому человеку — и был отвергнут. Томаш яростно пожимает его ладонь и долго трясет. — Ты вытащил меня из этого дерьма, — произносит он весело. — Но я благодарен тебе не только за это, а за то, что в нашем чертовом мире еще остались хорошие люди. Ты и Ян — я давно не встречал таких душевных и настоящих парней. В школе было полно идиотов. Драко громко усмехается. — В любой школе полно идиотов, поверь. Иногда еще случается так, что идиот — это ты сам. Они смеются, улыбаясь друг другу. Драко помнит, как сначала слизеринцы смеялись над его глупыми шутками из уважения, а потом сторонились и смотрели свысока. Шестой курс прошел в тумане, поиске и отрицании, страхе за мать и полном отсутствии сна. После завтрака они садятся за прибранный стол и раскладывают карту, которую Томаш находит в комнате родителей. Карта подробно показывает дороги Германии и Италии: главные и второстепенные трассы. Кое-где указаны заправки, в остальных местах Томаш помечает места, где они теоретически могут быть. — Ехать до Вероны или Венеции недалеко, — Томаш прикидывает расстояние на глаз. — Думаю, с темпом Гермионы — часов десять или около того, если не делать остановок. Границы открыты, никакого контроля, как сами понимаете, не будет. Единственное — будьте осторожны на главных шоссе: народ хоть и сидит по домам, но мародеры наверняка есть. — На прошлой неделе приезжал бродячий цирк, — Тереза расставляет посуду на сушилку. Ян усердно ей помогает, протирая тарелки большим полотенцем. — У них дела совсем плохи, они потеряли животных и реквизит, спасаясь от мертвецов. Мы угостили их чем смогли, вид у них такой жалкий был. Правда, они направились в Прагу, от чего мы их категорически отговаривали. Может быть, они и свернули… Драко вспоминает стоящий на дороге фургон с выбитыми стеклами. Неужели циркачи погибли? Тот фургон как раз стоял недалеко от Праги. Гермиона предлагает взять курс на Верону, потому что в Венеции больше шансов наткнуться на неприятности, и Драко соглашается, но помечает на карте одну область недалеко от города, куда думает свернуть, если все пойдет по его плану. Им действительно нужна передышка. Домик остается за спиной, вместе со стоящими на крыльце провожающими, и Драко, подняв руку на прощание в последний раз, поворачивается в кресле, глядя на Гермиону. — Ты водишь намного увереннее, — замечает он. — В самый первый раз мы то плелись, то ехали рывками, я еще удивлялся, как магглов не тошнит при таком движении. А сейчас мне даже по душе машина — при условии, конечно, что за рулем ты. — Навык и опыт применим в любой области, — отзывается Гермиона, смотря по сторонам на перекрестке грунтовой и асфальтированной дороги. — Кажется, никого. Все равно непривычно видеть совершенно пустые дороги, все время ожидаешь, что свернешь за угол — а там оживленный поток. Драко кивает, откидываясь на спинку кресла, держа карту в руках. В машине тепло и пахнет чужими духами. У них с собой полно еды, и они снова остались только друг с другом. — Загадочная улыбка, — замечает Гермиона, поглядывая на него. — Что она означает? — Что нас теперь лишь трое: ты, я и дорога, петляющая впереди, — отзывается Драко довольно. — Парни, конечно, замечательные, но я давно так не мечтал остаться с кем-то наедине. Пора потихонечку думать об Италии. Что тебе приходит в голову, когда ты думаешь о руне в Риме? Гермиона задумчиво поджимает губы, глядя на шоссе. Мимо мелькают столбы и деревья. — Даже не знаю, с чего начать. Рим — огромен, его культурная ценность необъятна. Папы, Ватикан, средневековые палаццо, Медичи, фонтаны и статуи, Микеланджело, и Рафаэль, и многое другое. Руна может быть спрятана в самом неожиданном месте. И я убеждена: она очень хорошо охраняется. Где заночуем? В палатке? Драко смотрит на нее с сомнением. Теперь, когда на ней больше нет военной формы медика, она снова выглядит хрупкой в зеленом джемпере с коротким рукавом и рассыпанными по плечам волосами. — Что, если мертвецы или еще кто-то пробьется через защитные заклинания? Если мы не найдем никакой заброшенный дом, то остановимся в палатке, но пули, парализующие магию, не выходят у меня из головы. Попробуем наложить защитные заклинания, а потом пробить их с помощью пистолета. Дом, приглянувшийся Драко с шоссе, стоит чуть поодаль от него. Они паркуют машину за воротами и осторожно обходят участок. Тихо и пусто. На заднем дворе цветут какие-то ранние весенние цветы. Дверь в дом оказывается приоткрытой, и Драко заходит первый, делая Гермионе жест осторожно следовать за ним. Они проходят первый этаж и поднимаются на второй — и в спальне натыкаются на мертвеца-женщину. Драко уже поднимает палочку, чтобы снести ему голову, как Гермиона нервно дергает его за рукав. — Смотри! — шепчет она, указывая на парящего в конце коридора призрака, попавшего в ловушку, нарисованную на полу. — Они похожи! Женщина-мертвец и призрак. Что, если призраки — действительно неупокоенные души мертвецов и их нужно подвести друг к другу и соединить? Драко закатывает глаза. Мерлин, только Гермиона может беспокоиться на этот счет. Даже не пытаясь с ней спорить, он стирает заклинанием часть ловушки, и призрак, медленно поплыв им навстречу, останавливается напротив мертвеца, вращая пустыми глазами. А потом касается тянущего руки трупа — и оба исчезают в холодном белом свете. — Вот и ответ, — Гермиона взволнованно шагает по комнате. — Туман вырывает у человека душу, а тело продолжает функционировать. Варварство! Только почему туман подействовал не на всех? Может быть, у кого-то иммунитет к веществу, которое в нем содержится? Драко пожимает плечами. Туман никак не связан с поиском рун, и он не собирается ломать голову по этому поводу. Может быть, потом, когда они… Когда они — что? Он смотрит на Гермиону, шагающую по комнате, и сглатывает. Что будет после того, как они справятся с задачей? Кем они останутся друг для друга? — Предлагаю разложить палатку и попробовать, пробьет ли пуля нашу защиту, — Драко достает пистолет. Гермиона, бурча что-то себе под нос про нарушение прав человека и переход всяких границ со стороны гоблинов, достает из сумочки палатку и шепчет: — Воздвигнись! Сначала Гермиона применяет всю защиту, которую они использовали во время путешествия, и встает позади Драко. Он целится в самую середину невидимого щита — и стреляет. Пуля пробивает защиту, и та вспыхивает ярко-синими искрами. — А если удвоим? — Гермиона расстроенно вздыхает. — Сначала я наложу заклинания, а потом — ты. Двойную защиту пуля не пробивает, застревая в щите, но это все равно не успокаивает Драко, хотя Гермиона разумно замечает, что они-то знают, где стоит палатка и куда стрелять, в отличие от возможных преследователей. Палатка в любом случае невидима для посторонних глаз. После обеда они медленно осматривают дом, проверяя, нет ли на кухне запасов крупы или других продуктов. Гермиона тихонечко выдыхает, глядя на развешенные на стене фотографии. — Тебе тоже кажется, что мы словно подсматриваем за жизнью чужих людей? Драко кивает, глядя на улыбающихся людей на снимках: семья на пикнике, семья катается на лодке, семья путешествует — мать, отец и ребенок. Что с ними стало? Почему в доме осталась только женщина? — Они коллекционировали фигурки, — Гермиона кивает на полку со статуэтками котов. — Наверное, у них свой кот был. Или кошка. Драко вдруг поднимает на нее глаза. — У тебя же рыжий жмыр был, кажется. С дурацким именем. Куда он делся? — Он у родителей, — Гермиона сразу сердится. — И у него не дурацкое имя, его зовут Живоглот — Глотик! И он первый понял, что крыса Рона не так проста, между прочим. А что с твоим филином? — Мертв. Его убили, когда пришли за нами в мэнор, — Драко скользит взглядом по гостиной. — Как и всех остальных сов. Гермиона сочувствующе сжимает его руку. Драко думает, что весь этот дом — типичный дом типичной семьи — теперь пуст и одинок. Они смеялись, сидя в этой гостиной, пили чай, готовили, читали или не читали — а потом пришел туман. Наверное, они многое не успели. — Мне бы хотелось, чтобы каждый день был наполнен каким-то смыслом, — произносит он тихо, когда они входят в детскую. — Чтобы знать, что ты живешь не зря. Гермиона берет в руки фигурку какого-то странного существа, потом внимательно рассматривает учебники, стоящие на пыльной полке. — Ты с ума сойдешь, если будешь постоянно думать о смысле каждого дня. Это, знаешь, преступники перед казнью могут считать дни и в каждом видеть великий смысл для себя, а так — жизнь длинная и удивительная, просто самое важное — быть в гармонии с миром, быть с тем, с кем хочешь быть, любить свою работу, иметь право выбирать и ничего не бояться, и вечером возвращаться туда, где тебя ждут. Драко берет в руки странное существо, у которого двигаются руки и ноги. — Это кто? — Трансформер. Из мультфильма, — Гермиона машет рукой. — Я потом свожу тебя в кино, но на что-нибудь поинтереснее. — Обещаешь? — спрашивает он тихо, глядя в ее глаза. — Да, — отвечает она после небольшой паузы. — Обещаю. Пойдем в палатку и начнем искать что-нибудь интересное по Риму? Я кое-что стащила из Праги, пока никто не видел, так что у нас есть карта и путеводитель. Но на этом — все. Можно посмотреть здесь — обычно у людей есть всякие книги по искусству, даже если они их не читают. Посмотри, а я пока заварю нам чай. Драко возвращается в предыдущую комнату и изучает книги в большом застекленном шкафу. Действительно, он находит две энциклопедии по искусству и берет их с собой. Из одной выпадают заметки, написанные мелким почерком. Драко поднимает их и кладет на письменный стол не читая. — Отлично, — Гермиона быстро просматривает оглавление, поставив на скатерть чашки с ароматным чаем. — По Италии не так много, но нам сейчас не приходится выбирать. Какие у нас города на пути? Может быть, заедем и сразу зайдем в книжный и за одеждой? Сделав глоток, Драко неторопливо разворачивает карту и ведет пальцем по шоссе. — По дороге у нас только один большой город — Мюнхен, — произносит он с сомнением, чувствуя, как тепло разливается по телу. — Но кто знает, что нас может там ждать? Гермиона разводит руками и подвигает поближе вазочку с печеньем. Она сладкоежка, но упорно это отрицает. — Драко, нам нужны книги. Энциклопедии не дадут много, нам нужна информация конкретно по Италии, и чем больше — тем лучше. Микеланджело, Рафаэль, Джотто, Папы, итальянская аристократия — все это огромный пласт культуры, двумя главами не обойдемся. И в этих землях прошел туман — кроме мертвецов мы вряд ли кого-то встретим. — А бродячий цирк? — Драко откидывается на спинку стула. — Они могли растерять животных. И люди, живущие группами, тоже небезопасны. Гермиона пожимает плечами, и Драко понимает, что она права. Они и так постоянно рискуют, так что сейчас не время прятаться. Только он боится за нее, и этот страх мешает ему идти на риск. За вечер они набрасывают первый, примерный, список: Ватиканские музеи и архивы, самые большие и старинные базилики и фонтаны со статуями. Но это лишь набросок, и он далеко не полон. Несмотря на усталость, Драко не спится — все время кажется, что через защитный щит кто-нибудь прорвется, хотя они запечатали и входную дверь в дом, и в комнату. Гермиона, словно вторя ему, ворочается с боку на бок. — Не понимаю, то ли жарко, то ли холодно, — произносит она ворчливо. — А может, мне просто не уснуть, зная, что мы внутри чужого дома, где еще недавно все были счастливы и собирали фарфоровых котов. Наверное, холодно. Драко задумчиво отзывается, все еще думая о Риме. — У меня тепло. И тогда Гермиона выбирается из-под своего одеяла и опускает ноги на пол. Ее глаза блестят в темноте. — Пустишь? Драко не сразу понимает, что она хочет, и только спустя несколько мгновений отодвигается, откидывая одеяло. Гермиона ложится рядом, положив свою подушку под голову, и сонно зевает. Драко накрывает ее одеялом и обнимает — как тогда, ночью, когда они бежали от Зверя. Она едва заметно вздрагивает и произносит: — У тебя холодная рука. Драко улыбается, обнимая ее еще крепче, и Гермиона поворачивается к нему. Их лица оказываются слишком близко друг к другу, и Драко едва удерживается, чтобы не поцеловать ее в губы. Гермиона смущенно прячет лицо на его груди, и он обнимает ее за плечи. — На самом деле, мне страшно. — Мне тоже. — Правда? — в ее голосе слышится облегчение. — Раньше казалось, что я со всем справлюсь. Так странно: могу приготовить почти любое зелье, знаю так много заклинаний, за спиной поиск крестражей — а мне отчаянно хочется просто быть рядом с тобой в палатке, и чтобы Рон, и Рим, и гоблины были далеко, и чтобы никому не пришлось ничего объяснять. — И не за что сражаться, — Драко вдыхает запах ее волос. — Но нам придется сражаться, Гермиона, чтобы снова стать свободными, чтобы помочь людям. Мне тоже страшно — от неизвестности, от того, что я не знаю, к чему нас все это приведет. Придется просто шагать дальше, пока мы можем. Как только уедем из Мюнхена, у нас будет передышка, даю слово. Она не отвечает, прижимаясь к нему, и Драко закрывает глаза, продолжая ее обнимать. Они постепенно засыпают, и ночь проходит без кошмаров, а утром Драко просыпается один — и слышит, как в душе льется вода. Неужели ему все это приснилось? До Мюнхена — два часа на машине, но они преодолевают расстояние за три, никуда не торопясь и задержавшись на одной из указанных на карте заправок. Гермиона некоторое время размышляет, каким бензином лучше заправиться, попутно рассказывая Драко все, что она знает о топливе. Жизнь магглов понемногу затягивает его и уже не выглядит безумной, наоборот — удобной в некоторых сферах. Мюнхен встречает их тишиной: они паркуются у самого ближайшего торгового центра и, разнеся головы нескольким мертвецам, быстро проникают внутрь через разбитое окно. Забрав в книжном целую полку с искусством Италии, они переходят к магазинам одежды. Гермиона сразу идет в женский отдел, Драко же некоторое время ходит по мужскому, рассматривая скудный выбор летней одежды, и наконец выбирает несколько однотонных футболок, пару рубашек и летние светлые брюки. Качество, конечно, не то, что у мадам Малкин — но выбора все равно нет. Гермиона сталкивается с ним у примерочной. В руках у нее пакет с новой одеждой, и она прикладывает к себе по очереди два платья — голубое и желтое, и оба ей невероятно идут. — Какое? — Голубое, — Драко решает, что оно лучше смотрится с ее каштановыми волосами. — И еще тебе понадобится купальник, а лучше — два. — Что ты задумал? — интересуется она с любопытством, но он не собирается рассказывать о своих планах заранее. — Хорошо, подожди, я сейчас вернусь. В ожидании Драко смотрит на себя в зеркало: он выглядит более взрослым, чем осенью, более уверенным в себе. И в глазах нет затравленности. Но когда Гермиона возвращается с купальниками, Драко вдруг остро осознает, что он больше ничего не может себе позволить из того, что их окружает. У него нет мэнора, у него нет работы, денег — он еще беднее, чем Уизли, и сейчас эта мысль медленно начинает раздражать его изнутри. — Что такое? — Гермиона вглядывается в его глаза. — Что не так? — Я не могу позволить себе ничего, — он зло ударяет кулаком по зеркалу, но оно не трескается. — Надоело утешать себя тем, что мы якобы берем все ради общего блага. У меня за душой — три жалких сикля. Гермиона поспешно засовывает купальники в пакет к остальной одежде и берет его за руку. — Перестань. Мы вернем тебе мэнор и отстоим твои права на наследства. Когда гоблины перестанут заправлять миром… — Все будут снова тыкать в меня пальцем и плевать мне под ноги, как Пожирателю Смерти, — подхватывает он все так же зло. Гермиона смотрит на него укоризненно и огорченно. — Я не буду, — замечает она тихо. — А на деньги лично мне плевать. Разве тебе было плохо у меня в квартирке? Драко качает головой, потому что не знает наверняка, что сейчас происходит между ними. Им нужно отдохнуть и поговорить обо всем на свете — и он, через силу улыбнувшись, произносит: — Что теперь? — На втором этаже бывший супермаркет, — Гермиона с сомнением показывает на карту центра на стене. — Может быть, заглянем? Лишней еды не бывает, и еще нам нужны всякие мелочи по хозяйству, и для меня… Она густо краснеет, не договаривая, и идет к лестнице. Драко, хмурясь, идет вслед за ней, вытащив палочку. Женщинам вечно нужны какие-то мелочи… С другой стороны — он понятия не имеет, что у них закончилось. Быт, о котором он раньше и не догадывался, пожирает все: время, нежную кожу рук, одно за другим мыло — быт оказывается огромным Зверем, от которого не убежишь. Но Драко он не пугает — до той поры, пока он делит все заботы с Гермионой. Они разделяются: Драко идет в раздел сухих завтраков и батончиков, Гермиона — в хозяйственный, пробормотав, что им нужны зубная паста «и прочее». Минут десять проходят в тишине, и Драко неожиданно для самого себя углубляется в изучение видов итальянской пасты. А потом на другом конце зала — где должна быть Гермиона — раздается звук падения, вскрик — и Драко, уменьшив пакет заклинанием сжатия, засовывает его в карман. Осторожно прокравшись между рядами, он видит, как Гермиона, отступая, держит палочку против двух парней. — Наша территория, детка, — произносит один, усмехаясь. — У тебя есть права на эту точку? — Нигде не написано, чья эта точка, — вызывающе отвечает Гермиона, отступая спиной к стеллажу с салфетками. Один их парней делает резкий выпад, но Гермиона ловко отбивает заклинание, и он отшатывается, но другой делает неуловимое движение и создает магическое лассо — и накидывает его Гермионе на плечи. Но она резко разрезает его взрывным заклинанием — и парень оскаливается. Тогда из-за ее плеча, когда Драко уже поднимает палочку, появляется третий — и резко обрушивает на нее шквал заклинаний, а тот, кто бросал лассо — накидывает на нее магическую сетку. Точно такую же, какую они использовали против докси. Сетка, видимо, обжигает, потому что Гермиона морщится и шипит, но не выпускает палочку из рук. Драко уже прицеливается, но тут резкий удар в челюсть сбивает его с ног. Драко быстро стирает хлынувшую из носа кровь и произносит: — Гоменум ревелио! Покажись! — тень нависает над воздухом в шаге от него, и он произносит заклинание, снимающее дезилюминационное. Перед ним оказывается парень в плаще с капюшоном. — Имеешь некие познания, значит, — ухмыляется он и безуспешно пытается выбить у Драко палочку из рук. — Ничего, мы всякое видали, свой хлеб не отдадим. Вы приходите и забираете, а мы дохнем от голода. Чувствуя, как кровь пульсирует в висках, Драко медленно поднимается, наблюдая одновременно сразу за четырьмя окружившими его — один из них держит в руках кончик магической сетки, подталкивая Гермиону в спину. Когда такая же магическая сетка сжимает его легкие, обжигая кожу, Драко делает вид, что выпускает палочку — Гермиона отчаянно мотает головой при этом жесте, а нападающие усмехаются. — Отлично, — произносит тот парень, что ударил его. — Мы вас не тронем, только продадим в соседний город на рудники, как продали тех, кого поймали до вас. У них там гоблинам нужна любая рабочая сила. Драко мгновенно опускает руку в карман — и, вытащив пистолет, хладнокровно стреляет прямо в грудь того, кто держит Гермиону. Заорав и согнувшись, тот выпускает магическую сетку из рук, и она мгновенно исчезает. Гермиона тут же обезоруживает еще одного, а Драко, перебросившись парой боевых заклинаний с нападающими, использует темно-магические — те, что они узнали от Северуса, — и остальные парни оказываются связанными. — Я не могу колдовать! — орет тот, кого коснулась пуля. Она не ранила его, она исчезла внутри его рыхлого, полного тела. — Он что-то со мной сделал! — Уходим, — Драко окидывает Гермиону внимательным взглядом. — Слышишь рычание? Там, похоже, толпа мертвецов. Сбежалась на наш шум и запах. Они выбегают через аварийный выход, уворачиваясь от тянущих к ним разложившиеся руки мертвецов и перепрыгивая через трупы с оторванными головами, лежащие на лестнице. Машина, к счастью, стоит на улице — невредимая, ждущая их возвращения. Гермиона разворачивается так лихо, что Драко вжимается в кресло и вцепляется в ремень безопасности. Они выезжают из города, не обращая внимания на мерцающие светофоры и знаки с ограничением скорости, и возвращаются на трассу. Несколько долгих минут проходит в тишине. — Если что, я стащил пасту, — Драко вытаскивает из кармана уменьшенный пакет и возвращает ему нормальные размеры, а потом заглядывает внутрь. — Ты что больше любишь: тальятелле или спагетти? Гермиона на секунду отрывается от дороги, смотря на него недоуменно. Она взъерошена и бледна, и ее одежда местами прожжена. — Ты сейчас серьезно? — Абсолютно, — отвечает он невозмутимо, и они, переглянувшись, громко смеются — от души. Растрепанные, обожженные, с кровью на рубашке, все еще капающей из носа — они смеются, глядя друг на друга. Драко чувствует, что несмотря на опасность, в которой они оба были еще двадцать минут назад, это один из счастливых моментов его жизни.Гермиона
— Что он имел в виду про рудники? — Гермиона смачивает ватный тампон в бадьяне и прикладывает к разбитому носу и губе Драко, когда они сворачивают на обочину. — Честно говоря, даже знать не хочу, — он кривит губы. — Ты успела взять что-нибудь в супермаркете? Гермиона кивает. На самом деле она не любит долго торчать в магазинах и выбирать продукты, так что к тому времени, как перед ней из ниоткуда появился тот парень в кожаной куртке, она уже сложила в сумочку все необходимое и просто смотрела состав крема для рук. — Все не напрасно, так или иначе, — замечает она тихо. — Не попади мы в Хогвартс, не стащи ты пистолет с пулями — где бы мы сейчас были? — Ребята опытные, — Драко кивает, беря тампон у нее из руки и еще раз прикладывая к губе. — Черт, жжется. Видела, как они ничуть не удивились нашим заклинаниям? Повезло, что мы вырвались от них. Хотя, конечно, убивающее могло сработать и через сетку. Гермиона отводит взгляд. — Я не уверена, что готова убить даже самого отъявленного подонка. Знаю, ты скажешь, что это глупо, но знать, что ты отнял жизнь, все равно что стать дементором… Кстати, я давно не связывалась с Гарри. Драко хмурится. — Плохо. Не то чтобы я мечтал увидеть Поттера и узнать, как там его дела, но он единственный из всей вашей компании, кто внушает мне хоть какое-то доверие. Хотя бы потому, что умел влезать за других во все передряги, рискуя собой. То есть в Азкабане его уже нет? — Скорее всего, а туман или Купол глушат нашу связь, — Гермиона протирает боковое зеркало от пыли. — Только вот неизвестно: Гарри на свободе или в другой тюрьме. Как вспомню, сколько сотрудников пыталось меня задержать… И все они под действием или заклинания или наркотика. Драко пожимает плечами, и Гермиона переходит к другому зеркалу, чувствуя, как внутри нее скребется чувство вины, расцарапывая грудную клетку. Она ведь не разорвала отношения с Роном; он думает, что у них все по-прежнему, наверное, ждет ее возвращения и переживает; разумеется, он обижен. А она целовалась с Драко, сама пришла к нему ночью, потому что ей стало страшно — правильно ли это? — Что? — она натыкается на его подозрительный взгляд. — Об Уизли думаешь? — он недовольно сжимает губы. — Всегда, когда о нем думаешь или говоришь, у тебя сразу такое страдальческо-жертвенное выражение появляется. Мол, нерадивая мать бросила своего подопечного на съедение волкам. Гермиона не отвечает, обходя машину и протирая заднее стекло. Передохнув, они продолжают путь и решают заночевать до пересечения итальянской границы, заприметив небольшой домик у реки и перевернутую лодку. В доме никого не оказывается, ни мертвого, ни живого, и, окружив машину и дом защитой, они проходят внутрь и раскладывают палатку. Гермиона бросает на Драко очередной мимолетной взгляд, понимая, что он тоже хочет определенности, и рано или поздно ей придется сказать ему и самой себе об их отношениях. Сейчас, конечно, еще не поздно повернуть назад, но ей не хочется поворачивать. Все внутри ее сердце восстает против правильности, в которой она пытается себя убедить. Чувства не могут происходить из разума и ощущения вины. — Тебе не кажется, что дом внутри — больше, чем снаружи? — Гермиона, сбегавшая за курткой в машину, задумчиво касается стен. — И здесь странно пахнет. — Похоже на заклятие расширения, — Драко тоже осматривается. — Но для чего его применяли? Гермиона молча указывает на торчащие за диваном рожки. — Гигантский слизень! — шепотом произносит она. — Клянусь, еще две минуты назад его здесь не было. — Пространство внутри пространства, — Драко вынимает палочку. — Стоило нам переступить порог и использовать магию, как мы попали во внутрь дома — настоящего дома, а не оболочки-прикрытия для магглов. Нужно убираться отсюда как можно скорее… Только я не вижу никакого слизня. Гермиона делает шаг и переводит на него взгляд, но перед ней — огромная пустая комната. — А я не вижу тебя, — шепчет она нервно, замечая еще трех слизней, ползущих к ней навстречу и оставляющих позади себя огненный след. — Что происходит? — Мы в двух пространствах, ты сделала движение — и попала в параллельный мир, — в его голосе слышится паника. — Возвращайся. Гермиона судорожно делает шаг назад, но Драко не появляется, и слизни продолжают наступать. И тогда она вспоминает слова Терезы про бродячий цирк, и по телу пробегает ледяная волна ужаса. Они могли везти каких угодно существ под прикрытием цирка. Вполне вероятно, что здесь базировался не цирк, а контрабандистский притон. На юге их всегда много. — Я не вижу никаких отверстий в воздухе, — произносит Гермиона отчаянно. — Попробуй разрезать пространство кинжалом: я отойду к камину, ладно? Слизни, повернувшись, направляются к ней, и Гермиона достает палочку, используя против них заклинание сжатия. Слизни превращаются в крошечных улиток, жалостливо пища. Около камина раздается приглушенное рычание, и на ковре, у потухшего огня, уже лежит огромная кошка — то ли леопард, то ли лев. Она обрушивается на Гермиону молниеносным рывком, прижимая к полу и впивается длинными когтями в грудь. Гермиона с трудом удерживает палочку и, изогнувшись и превозмогая боль, выкрикивает: — Остолбеней! Леопард, покачнувшись, падает прямо на нее, скользнув когтем по щеке. Тяжело дыша, Гермиона выбирается из-под кошки и несколько секунд сидит на коленях, пытаясь прийти в себя. Ее джемпер весь в крови, и от боли тяжело дышать. Она с трудом достает из сумочки заживляющую мазь. Тут же ее окружает стайка диринаров, выпорхнувшая из-под стола, но Гермиона шикает на них, так что они разлетаются в разные стороны. Поднявшись на ноги, она подходит к окну, еще ощущая боль от призрачных когтей: их машины — нет. Дом и его окрестности — полностью измененная реальность, в которой остался Драко. — Ты меня слышишь? — кричит она, крепко сжимая палочку. В ответ — тишина. Ей чудится голос Драко, но она не понимает, откуда он может исходить. Что-то больно кусает ее за ногу, и Гермиона, опустив глаза, видит окружившую ее толпу чизпурфлов, щелкающих клешнями. Взвизгнув, она забирается на диван и швыряет в чизпурфлов заклинание обездвиживания. — Что случилось? — голос Драко раздается откуда-то сверху. Теперь она слышит его отчетливо: наверное, он использовал Сонорус. — Тут чизпурфлы, — Гермиона с отвращением разглядывает упавших вниз панцирями существ. — Я их терпеть не могу, они такие противные... Единственное, их панцири очень ценные, я попробую взять пару с собой для противоядий. Их ни в Косом переулке нет, ни в Лютном. — Они под запретом уничтожения, — голос Драко идет сверху. — Ты их тогда в порошок перетри сразу, иначе потом окажется, что ты нарушила очередной чертов закон. Гермиона пожимает плечами, с отвращением потянувшись к лежащему рядом с ней чизпурфлу. Эти существа — вредители, причем второго, не самого безопасного класса. Она прячет два панциря в сумочку, оставив всех остальных существ дергать клешнями. Обездвиживающее продержится еще часа два, а потом они останутся на свободе. — Ты в порядке? — в голосе Драко все еще слышится паника. — Да, — она решает, что сообщать про нападение кошки ему необязательно. В конце концов, она осталась жива вновь благодаря везению. — Стой, — голос Драко застает ее на пути в следующую комнату. — Там красные колпаки. — Откуда ты знаешь? — Тут на столе — брошенная карта дома с комнатами и существами. Видимо, циркачи-контрабандисты сами боялись тех, кого перевозили, а для прикрытия убедительно играли в цирк. Тут целые схемы для акробатов и жонглеров. С магией это не очень сложно… Я честно пытаюсь найти вход: должно быть или заклинание или какая-то потайная дверца. Гермиона замирает у дверей, оглядываясь. Комната выглядит совершенно естественно и обычно. Наверное, она попала в случайный разрыв материи, который может произойти, если его разорвет или магия, или очень сильное существо… — Драко! — кричит она отчаянно. — Осторожнее! Словно в ответ на ее слова откуда-то сверху раздаются грохот, злобное рычание и приглушенный вскрик Драко. А потом сзади себя она слышит странное дыхание — но никого не видит. Поддавшись порыву страха, Гермиона с силой толкает дверь, ведущую к красным колпакам, — и тут же запирает ее за собой. Красных колпаков внутри нет — только спящий старик, чьи черты ей кажутся поразительно знакомыми.