Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

      Бонаэлль стремительно шёл по коридору замка наследника, стеля за собой шелка одеяний. Ему навстречу плыли громкие крики и плач. Позади фаворита, бормоча заверения в своей невиновности, семенил Вальхид с придатком в виде двух жирных евнухов. Последние причитали бабьими голосами, добавляя в общий шум резкие высокие ноты. Оказавшись у двери, ведущей в его гарем, Альбас-Кларэ толкнул дубовые створки, опередив бросившихся на помощь евнухов и, войдя внутрь, замер, обозревая представшую ему картину. В комнате с узкими окнами, обставленной с присущей гаремам крикливой роскошью, среди пухлых низких диванчиков, груды подушек, разбросанных на ярких коврах вокруг устроенного в центре мраморного фонтана, собирались его любимцы: семеро юношей и единственная представительница женского пола — эльфийка, всегда державшаяся в стороне. Проводя время в ленивой неге, рабы для утех играли в игры, слушали пение певцов-кастратов, наводили друг дружке красоту, заплетая в косы шёлковые ленты и боролись за внимание своего господина всеми доступными им способами. Иногда между юношами вспыхивали ссоры, наложники дрались, ревнуя к вниманию Бонаэлля, но конфликты быстро утихали, оставляя виновных без серьёзного наказания. Так было ещё вчера, но сегодня в гареме правила балом смерть. Пять изломанных тел с разорванными шеями, разинутыми в предсмертном крике ртами устилали пол. Бонаэлль медленно обвёл взглядом мертвецов, останавливаясь на каждом лице. Четверо лежали у диванов, пятый свисал с края бассейна, смешивая свою кровь с водой, в которой плавали золотые карпы. Длинные пряди русых волос колыхались в воде. Тошнотворный запах меди, тяжёлый, навязчивый забивал ноздри. Эманации чужих мук витали в воздухе, жаля осознанием ужаса, пережитого погибшими в последние мгновения их жизни. Бонаэлль опустил глаза на окровавленное тело, лежавшее у его ног. Рыжие волосы наложника, склизкие от крови, обвивали багровыми змеями разорванную клыками гортань. Он звал его Близ, по имени птички, живущей на его родине, обладавшей красивым голосом и красочным оперением. Красивый, гибкий, с копной рыжих волос и большими зелёными глазами, Близ был украшением его гарема. Ласковый, как котенок, не утративший живости и любознательности даже с рабским клеймом на плече. Он любил играть на лютне и целыми днями распевал песенки, которые сам же и сочинял. Бонаэллю нравился его голосок, сладкая кровь и жаркое тело. Он баловал Близа подарками, каждый раз вызывавшими у юнца взрыв неподдельной радости. На изящном запястье мёртвого Близа болтался подаренный им накануне рубиновый браслет. Наложник гордился его подарком и хвастался им перед остальными. Теперь он был мёртв, и остекленевшие глаза смотрели в вечность. Больше Близ никому не споёт. Между тел застыли задами кверху четверо евнухов в охряных шароварах и длинных рубахах навыпуск. С лысых макушек свисали тонкие косицы, унизанные деревянными бусинами. Бонаэлль прижал тыл ладони к носу. Запах крови не будил голод, порождая лишь позыв к рвоте. Вспомнив о наблюдавшем за ним Вальхиде, Альбас-Кларэ опустил руку. — Что здесь произошло? — выцедил он ледяным тоном. — Они пришли вчера ночью, когда господин отбыл в город. — Вальхид осторожно шагнул к Альбасу-Кларэ. — Охрана не сумела их остановить. Не посмела. Мой господин, — евнух опустил голову, сложив ладони над макушкой, — мы готовы понести наказание! — Понесёте, — мрачно выронил Альбас-Кларэ, — присоединившись к тем, кого не уберегли. Евнухи с косицами дружно взвыли. У двери повалились на пол, присоединяя свои мольбы о прощении, двое кастратов, которым было поручено охранять гарем фаворита. Их вопли и мольбы отскакивали от его сознания. Они были для него так же мертвы, как и его любимцы. — Господин, — Вальхид не разгибал шеи, — позволь мне вступиться за них. — Думай, как сберечь свою голову. Я не сказал, что ты исключен из списка. Вальхид задрожал, но просить пощады не стал. Знал, что его унижение прощения ему не заработает. — Мой господин справедлив и милосерден, — смиренно согласился он, — прошу лишь о быстрой смерти… — А какая смерть была дарована им?! — проорал Бонаэлль, зажигаясь яростью. Альбас-Кларэ, крутнувшись к нему на каблуках, вцепился железными пальцами в толстую шею евнуха. Вальхид приподнялся на носки «курносых» туфель, не делая попыток защититься. — Была ли их смерть милосердной?! — прорычал он. — О чём они молили своих убийц, пытаясь уйти от погибели?! Что кричали, когда им рвали глотки?! Умоляли о помощи?! Они получили её?! — Господин, — просипел Вальхид, дёргаясь под его рывками, как большая мягкая кукла, — мы не могли причинить вред убийцам. Кальдер-Руа неприкосновенны! — он захрипел, закатывая глаза. Евнухи дружно взвыли дурными голосами, предчувствуя, что попадут под горячую руку фаворита следующими. Не доведя экзекуцию до конца, Альбас-Кларэ отшвырнул от себя главу гарема, кривя рот. — Здесь пять тел. Где Азимель и эльфийка? Вальхид поднялся с пола, держась за шею. Один из евнухов метнулся к нему, чтобы помочь, но он отмахнулся, зашипев на подхалима не хуже вампира. — Парня и остроухую близнецы забрали с собой, — сказал он сипло и тут же повалился на ковёр, заверяя фаворита в своей готовности принять смерть от его «милосердной руки». Выслушивать его причитания Бонаэлль не стал. Князь потемнел лицом и стремительно направился к выходу. Вальхид, всплеснув руками, поднялся на ноги. — Его высочество Эммануила зови! — крикнул он одному из охранников и побежал следом за фаворитом, молясь всем богам, чтобы Альбас-Кларэ дело всей жизни своего отца не загубил из-за презренных рабов. Бонаэлль пролетел по коридорам, пугая прислугу. Попавшийся ему на лестнице поваренок с корзиной был отброшен к перилам, как пушинка, одним взмахом руки. Помидоры, золотистый лук и кабачки запрыгали по ступеням лестницы, вслед за мальчишкой. Вальхид нагнал князя у двери ведущей в спальню Элоизы. Бонаэлль, остановившись, опустил веки. Внутри спальни пребывали четверо живых. Два маячка жизни едва теплились. Глава гарема мужественно попытался перегородить ему вход, умоляя прислушаться к голосу разума. Альбас-Кларэ убрал его в сторону, оставив на плече евнуха глубокие отпечатки ногтей. Фаворит уже знал, что защищающих заклятий на спальню наложено не было. Кальдер-Руа либо были самоуверенно беспечны, либо ждали его появления. Более вероятным был второй вариант. Недаром в живых были оставлены Азимель и эльфийка, которой он так и не удосужился дать даже кличку. О том, что фаворит принца звал их на своё ложе чаще других, узнать от продажной прислуги было просто. Бонаэлль выцедил короткое заклинание и створки двери распахнуло будто под порывом ветра, едва не сорвав с петель. Спальня была погружена в полумрак. Окна, затянутые плотными шторами цвета винных ягод, перекрывали доступ лучам солнца. Единственным светлым пятном были белые простыни на широком ложе под балдахином. Две тёмные фигуры поднялись с постели, разворачиваясь ко входу. Азимель. Его Альбас-Кларэ увидел первым. Белоголовый был распят на кровати, широко раскинув ноги, лицом в подушки. Светлая лежала на полу, на боку, скрутившись в комок. Оба были обнажены и не шевелились. Тени выбрались в свет, вперед выплыла Алоиза. Длинное платье на запах из эбенового шёлка, расшитое вкраплениями гиацинтового бисера, струилось по обнажённому телу, оставляя открытым ноги, лишённый волос лобок и высокую полную грудь. То, что он сперва принял за гранатовое ожерелье, свисавшее с её шеи, оказалось каскадом кровавых капель. Длинные клыки вампирессы сверкнули в хищном оскале. С подбородка принцессы сорвалась капля крови, добавив к «ожерелью» новое гранатовое зерно. Манфред, одетый в длинный халат на голое тело, присоединился к сестре. Грудь принца покрывал тот же «рисунок». — Наэлле, — протянул он, притянув к себе сестру, — ты решил к нам присоединиться? — Я пришёл забрать своё, то, что не принадлежит никому из вас. — Какой жадный, — промурлыкал принц, поцеловав сестру в плечо. — Не хочет делиться своими игрушками. — Вы убили моих наложников. — Жалких рабов, — Элоиза ухмыльнулась, не спуская глаз с искажённого гримасой ярости лица Альбас-Кларэ, — неужели ты обиделся, князь? — Приобретёшь себе новых. — Манфред по-хозяйски прошёлся ладонью по обнажённой груди принцессы. Присутствие Бонаэлля их не смущало. Наследники Белириана были лишены стыда. — Рождённые из одного чрева… — Альбас-Кларэ с отвращением задрал губу. — Боги проклянут вас. — Какой моралист! — с издевкой поделился с сестрой принц. — И это говорит нам тот, чьим задом торгует собственный родитель. — Я подставляю зад не своему брату. — Может потому, что братец не может надеть на твою голову корону? — бросила Элоиза. Оторвавшись от брата, принцесса подплыла к нему, покачивая округлыми бёдрами. Альбас-Кларэ не сдвинулся с места, когда её пальцы цепко ухватили его за подбородок. Лишь задышал чаще, вдыхая густой аромат крови, сочащийся, казалось, из самих её пор. В глазах фаворита расцвело отвращение. Элоиза, вот кто был главным в их паре, вдруг озарило его. Жестокая, просчитывающая каждый их шаг, принцесса Руэрнага была ещё более беспринципной, чем Алиссандра. Осознание того, что перед ним стоит опасный хищник, послало по спине Альбаса-Кларэ холодный озноб. В отличие от него, вампиресса просто пытала жаром. Жаром магии, бурлившей в её крови. Как он не почувствовал её силу раньше? Манфред, вот кто скрывал способности сестры. Бонаэлль опрометчиво считал более сильным в их паре внука Белириала. Способности к магии у того были, но не шли ни в какое сравнение с мощью источника сестры, скрытого аурой принца. И тот подпитывал её через наложенное заклятье. Вот только вопрос, знал ли глупец-принц о том, что Элоиза через физический контакт тянет из его источника силу? Бонаэлль оцепенел, боясь пошевелиться. Принцесса не должна была почувствовать его собственный дар. Природа одарила князя талантом, позволявшим чувствовать силу дара у других и предупреждать его воздействие, если требовалось. — Моего ты не отберёшь, — он шагнул назад, освобождаясь от её захвата. — Возвращайся в Руэрнаг и забери своего брата. Эммануила ты не получишь, как и Морриган. — Неужели? — она склонила голову к плечу. — И кому же они достанутся? Сынку захудалого князя? — Главное, чтобы не тебе, волчица! Манфред за спиной Элоизы хохотнул. Принц уселся на подлокотник кресла, привалившись спиной к высокой спинке и бесстыже ласкал вставшую плоть. — Кажется, тебя только что оскорбили, сестрица. Нам следует наказать полукровку, напомнив об уважении к королевской крови. — Не сегодня, милый. — Элоиза качнула головой, не спуская глаз с фаворита Эммануила. — Ещё придёт время. И ты поучишь политесу языкатого князюшку кнутом. А пока, — она отступила, приглашая его издевательским жестом к двум полумёртвым телам, — можешь забрать своихпадаль. Всё равно толку от них уже не будет. — Эй, — принц, бросив баловать собственный член, приподнялся, — в пацаненке ещё есть кровь. — Я найду тебе другой сосуд. — Он сладкий. — Знаю. Мы найдём слаще. А объедки пусть достанутся шакалу, возомнившему себя львом. Альбас-Кларэ проглотил оскорбление, не произнеся ни звука. Обойдя принцессу, фаворит подошёл к кровати. Азимель лежал лицом вниз. Оказавшись вблизи, он увидел страшные раны на его шее. Раба не жалели, поглощая его кровь, не собираясь оставлять в живых. На простынях между широко раскрытых ног алели пятна крови. Азимель не пошевелился, даже когда он, склонившись над ним, позвал его по имени дрогнувшим голосом. Манфред совершенно бесшумно соскользнул с кресла и прильнул к спине Бонаэлля, заставив его разогнуться. — Ты зря отверг моё предложение, — прошептал он ему на ухо, сжав плечо. — Всё могло сложиться по-иному. Ты сам виноват. Князь сцепил зубы, сбрасывая его руку. — Я не прощу, — приглушённо пообещал он. — Лучше уступи и отойди в сторону, — Кальдер-Руа его вызов лишь насмешил. — Мы всегда получаем то, что хотим. — На этот раз придётся разочароваться. Альбас-Кларэ толкнул его и поднял Азимеля на руки. На выходе он велел топтавшемуся рядом Вальхиду забрать эльфийку и растворился во тьме коридора. Манфред закрыл дверь за евнухом сам, после чего вернулся к опустившейся в кресло сестре. — Ты добилась, чего хотела, сестрица, — сказал он, садясь у её ног, — князь объявил нам войну. Может, хоть теперь скажешь, зачем тебе был нужен этот кровавый пир? Чего ты добиваешься? — Хочу, чтобы он потерял голову, братец, — задумчиво ответила вампиресса. — Пусть начнёт делать ошибки и помнит, что я стою за его спиной. — Слишком много усилий ты тратишь на столь никчемный объект. — Не думаю, чтобы тебе не понравилось рвать глотки его размалеванным шлюхам вместе со мной. Он сморщил нос: — Они бегали от нас, как кудахчущие куры от лисиц. Никто даже не подумал защищаться. Это было скучно, сестрица. — Но их кровь была вкусна. С этим он согласился: — Вкусна и свежа. — Значит, нам удалось совместить приятное с полезным, — она склонила голову к плечу, прислушиваясь к собственной магии. — Сюда идёт Эммануил. Поднимайся, тебе нужно сделать ещё одно дело. И, будь добр, уложи свой член. Он, поднявшись, с усмешкой развёл руками. Его строптивый детородный орган жил своей жизнью. — Может, сама его успокоишь? — Если хочешь, могу лишить тебя его раз и навсегда. Элоиза не шутила, и он, ворча, запахнул халат. Страх подействовал отрезвляюще, выпуклость под тканью исчезла. — Что от меня требуется? — спросил он недовольно. — Полосни меня по лицу. Он воззрился на сестру, округлив рот. Осознав, что она задумала, принц понимающе хмыкнул. — Вот, значит, как… — У нас мало времени, — перебила она, поднимаясь,  — Вальдер-Руа уже близко. Он должен увидеть следы нападения его взбешённого фаворита, потерявшего разум от ревности. Будь жесток ко мне, — она шагнула к брату, — не жалей. Принц нервно сглотнул. Короткий взмах — и Элоиза зашипела от боли. Кровь полилась по её лицу, орошая ковёр кровью. Принц Руэрнага обнял сестру. Элоиза, подвывая от боли, уцепилась в его плечи. Дверь спальни распахнулась, впуская внутрь наследника Алиссандры. *** Бонаэлль велел отнести пострадавших рабов в свои покои, нарушив установленное наследным принцем строгое правило, требовавшее от него держать своих любимцев в пределах гарема. Несчастных едва успели омыть от крови и перевязать раны, когда Эммануил объявился на пороге опочивальни фаворита с лицом темнее ночи. Князь, сидевший на постели рядом с Азимелем и эльфийкой, не пошевелился, продолжая вливать свою кровь из прокушенного запястья в синие губы Самшита. Вальхид, хлопотавший над эльфийкой, уже получившей свою порцию вампирского эликсира, увидев принца, поспешил повалиться на колени, ударив от усердия лбом в пол. — Вон! — прорычал наследник, выметая его рыком из спальни. Вальхида сдуло за пределы спальни и Эммануил провернул торчавший в замке ключ. Бонаэлль по-прежнему игнорировал любовника, занятый наложником. Чеканя шаг, принц подошёл к постели, глянул на два испоганенных насилием тела и грубо оторвал его запястье от губ Азимеля. Ухватив фаворита за шею, принц повалил его лицом на кровать и вжал коленом в шелка постели. — Раба! — согнувшись, взбешённо прошипел он на ухо фаворита: — Ты кормишь даром предков раба! Мерзкую презренную шлюху! — Пусти! — он умел шипеть не хуже, выпустив клыки наружу. Бонаэлль вывернул голову, обдав его вызывающим взглядом с мерцающей багровой сердцевиной. — Я делюсь даром с тем, с кем пожелаю! — Ты обезумел?! — он заломил его запястье, чувствуя, как тот продолжает вырываться, грозя вывернуть плечевой сустав. — Не сопротивляйся мне! Никогда ранее его покорный Наэлле не смел ему перечить. И никогда до этого не смотрел на него с такой ненавистью. — Подчинись! — он клацнул клыками у его шеи. Проступившая под кожей пульсирующая вена, сводила его с ума желанием вонзить в неё зубы. — Ты принадлежишь мне! — Я имею свою волю, — перед глазами Бонаэлля поплыли цветные круги от мучительной боли. Эммануил был сильнее, чистая кровь вампиров даровала ему силу намного большую, чем была дана от рождения полукровке, но Альбас-Кларэ ушёл за грань, утратив инстинкт самосохранения. — И я не твой раб! Он, рыча, выгнул спину, намереваясь сбросить его с себя, чего бы это ему ни стоило. Кость предплечья с жутким щелчком треснула, и князь пронзительно закричал. Эммануил с проклятьями выпустил его из хватки. Бонаэлль сполз с кровати, едва удерживая себя в сознании. Изумлённый его поступком, Эммануил отступил назад. Красная пелена ярости схлынула, сменяясь ошеломлением. — Зачем ты это сделал? — Я — свободный. — Альбас–Кларэ со стоном прижал к груди сломанную руку. — Но для тебя я не лучше них, — он мотнул головой в сторону рабов. Эммануил моргнул. Похоже, он совсем не знал своего фаворита. Альбас-Кларэ больше не казался ему покорной красивой пташкой, дышащей им, как воздухом. — Ты сравниваешь себя, наследника князя, со шлюхами? Ты лишился разума, Бонаэлль. Будь ты женщиной, я решил бы, что у тебя наступили лунные дни… — Они убили их! — закричал фаворит. — Не из-за голода, а чтобы причинить мне страдания! Чтобы показать, что я ничего не значу! Эммануил о случившемся в гареме фаворита узнал от прислуги, однако не был намерен выслушивать его истерику по поводу мёртвых рабов. Их жизнь, жизнь дичи, не была ценна. — Кальдер-Руа компенсируют твои убытки. Наберёшь новых любимцев, полных свежей крови. Это лишь полуденные тени. Они живут, чтобы даровать нам себя и умереть в безумии. Кальдер-Руа ведут себя, как дети, привыкшие пользоваться чужим, ты же учинил скандал, создав дипломатическую проблему. Князь, запнувшись, широко распахнул глаза: — Проблему? — Ты посмел угрожать им, пообещав, что предашь смерти за потерю рабов. Теперь я не сомневаюсь, что ты был не в своём уме, когда посмел поднять руку на наследницу Белириана. Благодари богов за наш дар, что лечит наши раны. Оставь ты столь уродливые шрамы на лице человеческой женщины — и она утратила бы свою красоту навечно. Поняв, в какую ловушку его загнали хитроумные близнецы, князь похолодел. — Я не дотрагивался до неё, — выдохнул он, забыв о боли в медленно сраставшихся костях, — я не посмел бы причинить им вред! — Я видел раны. Ты располосовал ей щёку до самой шеи. А насколько ты ревнив, я знаю сам. Куда делась девица, которую я приласкал в купальне? — Я отправил её на кухню. — Сохранив жизнь? — Ей дали десять ударов по пяткам. — Он говорил правду. — Эммануил, я не трогал Элоизу. Я был зол, но не безумен. Я никогда не лгал тебе, — он потянулся к наследнику, — клянусь тебе своими предками! Я не посмел бы сказать тебе неправду! — Никогда? — Вальдер-Руа сощурился. — Я связал свою жизнь с твоей, твоё величие или падение станут и моими! Кальдер-Руа обхватил в ладонь его подбородок, заглядывая в блестевшие влагой глаза князя. — Если ты солжёшь мне, я убью тебя, — сказал он с нежностью, что требовала совсем иных слов. — Предашь меня, и я велю четвертовать тебя и прослежу, чтобы ты ощутил каждый оттенок боли. Почувствовав дрожь, что прошла по его телу, Эммануил хмыкнул. Альбас-Кларэ имел мужество не опустить взгляд. — Я не солгу тебе, мой принц. Выпустив его подбородок, Вальдер-Руа подхватил князя на руки и понёс к дивану. Опустив фаворита на мягкие подушки, наследник бросил взгляд на рабов.— Они так дороги тебе? — спросил он. Бонаэлль был осторожен в своём ответе: — Они со мной давно. — Он знал, что его привязанности к рабам наследник бы не оценил. — Больше никакого дара крови, пусть их лечение продолжат лекари, а не ты. — Как скажет мой господин… — Вот именно, — властно перебил его Вальдер-Руа, — господин твоей души и тела! Если они так важны, их поставят на ноги. Отныне в твоём гареме будут только эти двое. Пока безумие не высушит их сознание, других ты брать не станешь. Утеха твоего тела — моя обязанность, а не их. К тому же с остроухая тебе не интересна. Никогда не понимал, зачем ты продолжаешь держать её в своём гареме. Бонаэлль отвёл взгляд. Эммануил знал больше, чем он хотел бы. Эльфийка действительно познала его плоть в себе лишь с десяток раз. — А Кальдер-Руи? — тихо спросил он. — Они мне нужны, вскоре мы отправляемся с ними в поход. Ты знаешь, что лишь им известно место, где запел Камень Страж. — Близнецы полны лжи, — загорячился фаворит, вскидывая голову, — они оболгали меня, ожидая, что ты положишь мою голову к их ногам! — Я всё ещё могу её туда положить, — Эммануил сложил руки на груди, — дабы уладить конфликт. Ты покушался на члена королевского дома. А я дал обещание матери, что сохраню их в целости и сохранности. К счастью, Элоиза с Манфредом согласились не сообщать о членовредительстве, если я сам определю меру твоего наказания. Бонаэлль обомлел: — Но я невиновен… — Здесь важнее то, что считают они, а не ты, — перебил наследник, — ты будешь наказан, независимо от того, виновен или нет. Того требует высокая политика. Надеюсь, тебя утешит то, что ты страдаешь за Морриган. Эммануил расплёл руки и вытянул из кармана пузырёк с жёлтой маслянистой жидкостью. Опознав масло вербены, что останавливало регенерацию у вампиров, Альбас-Кларэ в страхе забился в ворох подушек. — Не надо, — прошептал он, севшим голосом. — Я должен показать им, что ты был наказан должным образом. — Эммануил, прошу тебя… Вальдер-Руа его мольбы оставили равнодушным. Принц шагнул к дивану. Альбас-Кларэ отчаянно застонал, когда наследник, ухватил его за горло. Князь закрутился, пытаясь отодрать его пальцы здоровой рукой, но их силы были не равны. Выпустив длинные когти на правой руке, наследник с силой полоснул его по лицу, разрезая мышцы до кости и повреждая глазницу князя. Истошный вопль Альбаса-Кларэ пронёсся по замку Арилорр-наар, захлебнувшись в плаче. Возлежавшая на своей постели в объятиях брата Элоиза, держа у лица окровавленный платок, удовлетворенно улыбнулась.