Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

Как только Эмили с Дэйланом перенесли в замок, командовать всем взялся Лаэт-Луг. От Нэн, едва ли не впервые, оказалось мало толку. Увидев сперва внесённого в дом Эстег-Руа, а затем и внучку с испачканным кровью лицом, двуликая закричала, и эльфу с Гросауром пришлось убеждать её в том, что княгиня жива и лишь пребывает без сознания. Появившийся рядом с матерью Эйган добавил свой рык в общую суматоху, требуя пояснить ему, «какого Князя Тьмы тут происходит». Лаэт-Луг, успокоив Верендейлов и челядь, велел Ли с Лансери сопроводить Андрэ с его ношей в комнату княгини, а вампира устроить на диване в библиотеке. Пока Эстег-Руа устраивали на подушках, эльф растворился в проходе между высокими стеллажами и вскоре вернулся с древней книгой в руках. За это время Гросаур успел рассказать Нэн и Эйгану о том, чему им пришлось стать очевидцами. Как только он закончил, вступил Валента. Фрогос важно кивал, подтверждая каждое его слово. Выслушав их рассказ, Нэн взмахом руки отпустила управляющего заниматься своими делами. Особо болтливым следовало закрыть рот и наврать с три короба, рассказав, что у Эмили с Дэйланом случился неожиданный конфуз во время тренировки по магическому искусству и оба попали под воздействие извратной* магии по недосмотру замкового мага. Джаверель, уложив книгу на стол и опустившись в кресло, изогнул бровь, но возражать против своей «вины» не стал. Были проблемы куда важнее слухов. Эльф поднял взгляд на сидевшего рядом с кузеном Сабуа-Руа. Мандрэг крепко сжимал безвольную руку старшего из Руа. Валента вышел за дверь и его сменил появившийся в библиотеке Андрэ. Дарэль стал глашатаем доброй вести, сообщив, что заботами Ли и Лансери Эмили была уложена в постель и благополучно погрузилась в сон. Нэн метнула взгляд на эльфа: — Я жду объяснений случившемуся, светлый, — потребовала она. Маг поморщился, будто у него зуб болел: — Объяснений следует требовать не от меня. Я мало что смыслю в вампирской инициации, а дети ночи не спешат открывать свои тайны. Может ты, Мандрэг, объяснишь, что же нам довелось лицезреть? Что такое этот ваш Каллеран-эррим? — Жажда крови, — скупо ответил Сабуа-Руа. — Это мы уже слышали, но яснее не стало. Щёки Мандрэга порозовели. Он повернул лицо к кузену, но пребывавший в отключке Дэйлан помочь ему ничем не мог. — Об этом не говорят с теми, кто не принадлежит к нашему народу, — Сабуа-Руа повернул голову к магу. — Каллеран-эррим — важная веха взросления вампира и означает, что источник открылся и дитя ночи способно творить магию. Обычно о приближении каллеран-эррима узнают заранее, по признакам в виде спонтанных выбросов родовой магии, странных повадках и желании испить кровь… Жажда не приходит к нам с рождения, лишь в каллеран-эримм открываются дёсенные мешки, выпуская клыки. Поскольку его приближение мы чувствуем заранее, эксцессов обычно не происходит. Подростка запирают внутри крепких стен и окружают защитой, а когда подступает жажда, помогают справиться с ней. — Каким образом? — вопросил Эйган. — Позволяют испить крови. Обычно сосудом выступает жрица или кто-нибудь из старших родственников — отец или брат. Как только жажда обращённого утихает, его обучают справляться с голодом и больше он опасности не представляет. К счастью, каллерран-эримм случается только раз за всю жизнь. Верендейл перевёл взгляд на Лаэт-Луга: — Если эта… жажда первой крови случается только с вампирами, то как она могла произойти с Эмили? — недоумевал оборотень. — Среди её предков нет детей ночи. — Ни одного, если верить книге рода, — подтвердил светлый. Выйдя из глубокой задумчивости, он, встрепенувшись, поднял глаза на Мандрэга. — А как у тебя самого прошёл Каллеран-эррим? Мандрэг поёжился. Воспоминания были не из приятных. — Все началось с беспокойства. Я не мог усидеть на месте. Моя кожа стала немилосердно чесаться, десна разламывало болью. Я сходил с ума от желания впиться зубами в живую плоть… — он в смущении замолчал, увидев отвращение на лице светлого. Эльф не потрудился спрятать свои чувства. — Мне лучше не продолжать, — Сабуа-Руа решил прервать свои откровения, но его поддержал Андрэ. — Тебе нечего стыдиться своей сущности, — сказал молодой оборотень. — Это мерзко, — эльф был с ним не согласен. — Мерзко спариваться в зверином подобии, — с жаром парировал Дарель, — а мы, двуликие, это делаем! И детишек так зачинаем, веря в то, что так они будут более крепкими. — Правда? — изумился Фрогос. — Мог бы и помолчать, — проворчал Эйган неодобрительно. — Трепаться о наших обычаях было не обязательно. Андрэ упрямо выпер подбородок: — У каждого из нас найдётся то, что могут осудить другие народы. — У гномих растёт борода. Они заплетают её в косы и первыми красотками у нас считаются, — встрял Гросаур. — А мы оркине, что по сердцу пришлась, дохлую козу дарим, — подхватил Фрогос, — если она в её требухе измаралась, значит, можно подкатывать. Глотку не перегрызёт. Все уставились на Лаэт-Луга. Светлый с пафосом поджал губы. Знал, чего они от него ожидают. Признания в том, что и светлым «родовые причуды» были не чужды. — Нет у нас таких варварских обычаев, — заносчиво открестился эльф, — мы народ скромный и воспитанный! — Ври да не завирайся, — парировал гном, — у каждого есть то, чего чужакам не рассказывают. — Ладно, — сдался эльф. — В ночь цветения Страстоцвета не обремененные брачными узами юные эльфы, сняв с себя всё до нитки, бегают по лесу и любятся с тем, кого в темноте поймают, независимо от пола. Но я вам этого не говорил, — повысил голос Лаэт-Луг, услышав, как возбуждённо забубнили гном с полуорком, — иначе мои сородичи меня со свету сживут! — Я всегда знал, что вы, остроухие, те ещё извращенцы, — Гросаур степенно погладил бороду — гордость любого гнома и, как оказалось, гномих тоже. — Если вы достаточно наговорились о недостатках друг друга, может, вернёмся к прерванной теме? — сварливо встряла Нэн. — Откуда у Эмили могли появиться жажда крови и клыки? — Это не клыки дитя ночи, — сказал Мандрэг, вновь сосредоточив на себе внимание. — Они слишком тонки, — пояснил он, — и вогнуты, будто кошачьи. — Демонстрируя разницу, Мандрэг приподнял губу и выпустил наружу собственные клыки — ослепительно белые, слегка скошенные внутрь, чтобы крепче держать добычу. — Жутковато, — Андрэ, стоявший к Руа ближе всех, присвистнул. — Потрогать можно? Самый кончик? — По понятию детей ночи ты только что озвучил весьма неприличное предложение, — ехидно просвятил его светлый, — буквально высказав желание провести ночь с Мандрэгом. Причём себя предложил в роли вампирессы. Дарель залился краской. Сабуа-Руа кашлянул в кулак. Светлый был прав. К своим клыкам вампиры относились весьма щепетильно. Это было и оружие, и украшение, которое демонстрировали дамам, желая поразить их своей мужественностью. — Но, думаю, Манни рассказал нам не всё, — продолжил эльф. — И что же я скрыл? — удивился тот. — То, что получил нечто, что тебе не принадлежит. Отобранное у того, кто дал вам кров и пищу. Лаэт-Луг, не мигая, смотрел на младшего из Руа, уложив ладонь на лежавшую под его рукой книгу. Сабуа-Руа задело осевшей во взгляде светлого неприязнью. То, что маг недолюбливал детей ночи, секретом ни для кого не было, но в последнее время остроухий, казалось, изменил своё мнение. Очевидно, Мандрэг ошибался. Заметив, с какой опаской на него уставились остальные, Сабуа-Руа смешался. Нэн приподняла бровь, стоявший рядом с матерью Эйган опустил широкую ладонь на рукоять висевшего на поясе кинжала. — Ты рехнулся, светлый? — сухо полюбопытствовал Андрэ. — Думай, прежде чем подобными обвинениями бросаться. — О, я думаю, — заверил его эльф, — и жалею о том, что позволил Руа остаться в крепости. Под нажимом навеянного вампирской волшбой дурмана. Дети ночи такое умеют: успокоят разум ласковым словом, опьянят голосом, заставив очевидные вещи не замечать. А очевидным есть то, что все наши несчастья начались с того времени, как кузены в крепость пришли. Эмили — крауд отравил и зрения лишил, Эйган — двуликих своих потерял. А ведьма, ими приглашенная, демона в своих комнатах заточила, неизвестно с какой целью в живых оставив. Думаю, что заговор очевиден. Сабуа-Руа потянулся встать. Обвинение светлого заставило нахмурить чело Нэн с Гросауром. Фрогос подошёл ближе к гному, настороженно следя за Мандрэгом. — Мы не знали, что задумала Айяра, — оправдался тот. — И Дэйлан изгнал её, как только узнал о демоне. Где же тут заговор?! У эльфа и на это было своё объяснение: — Вас раскрыли, вот твой кузен и разыграл праведный гнев. — Это неправда… — Сабуа-Руа замолчал, усмиряя вспыхнувшие гнев и обиду. Его не хотели слушать, уже сделав вывод об их вине. — Если нам больше не доверяют, мы уйдём, — сказал он. — Покинем крепость, как только Дэйлан придёт в себя. — А нас один на один с ассасинами оставите? — Джаверель недобро сощурился. — Ну уж нет. Каждый знает, что они делают с союзниками своих врагов. Вы убили лучших из клана, на остальных повис долг крови. Если мы не выдадим вас, то погибнем вместе с вами. — Джаверель, какая муха тебя укусила? — Андрэ выступил вперёд, но маг отрывисто произнёс короткое заклинание и двуликий застыл, словно ногами в смолу влип. — Расскажи, дитя ночи, — подстегнул светлый, — как ты с братцем своим спалил наёмников, что пришли погубить ваши семьи? Как двое подростков оказались сильнее обученных магов и убийц? Мандрэг опустил беспомощный взгляд на Эстег-Руа. Дэйлан смог бы всё объяснить, успокоить их подозрения, но Сабуа-Руа его талантом убеждения не обладал. — Дело не в нас, — прошептал он, облизав пересохшие губы, — это всё медальон Создателя. — Он повысил голос. — Моя мать велела, чтобы я всегда носил его на груди. Я и Дэйлан соприкоснулись и медальон ожил. Дальнейшего я не помню, знаю лишь то, что наша магия заставила вспыхнуть всё, куда дотянулся свет, что пролился из медальона. — На вас проклятье, — брезгливо выронил Лаэт-Луг. — И вы принесли его сюда, в крепость. От вас следует избавиться, иначе оно падёт и на нас. Эльф поднялся из-за стола, соединяя ладони. С губ мага полилось распевное заклятье. Сабуа-Руа в страхе огляделся. Все, кого он считал друзьями — стояли, наблюдая за эльфом. Только Дарель беспомощно дёргался в своём онемении. Поняв, что на их помощь рассчитывать не приходится, Манни взмолился: — Дайте нам уйти! Обещаю, что мы покинем земли предгорья и никогда больше сюда не вернёмся! — Ваш уход не спасёт нас от ассасинов, — отрезал светлый, не прекращая формировать заклятье в шар силы, — они всё равно войдут в крепость, чтобы отомстить княгине за то, что род Сао даровал вам свою защиту. Эйган, закрой дверь. Гросаур, Фрогос, задержите Мандрэга, если вздумает бежать. — Хочешь отдать их в руки палачей? — Дарель наконец сумел открыть рот и захрипел в протесте. — Ты с ума сошёл, светлый?! — Зато снимем ассасинов с нашей шеи. — Я вам этого не позволю! — Манни от мольбы перешёл к угрозам. Сабуа-Руа сжал кулаки, полоснув эльфа ненавистью из глаз. — Отпустите нас! Как же быстро друзья обратились во врагов! Но он скорее сдохнет здесь, схлестнувшись с Лаэт-Лугом, чем позволит им выдать себя и кузена убийцам, погубивших их семьи! Эльф закончил формировать сгусток силы в шар и насмешливо скривил рот: — Ты действительно думаешь, что сможешь противостоять магу десятого уровня? Сабуа-Руа сглотнул. Высшим был двенадцатый, он сам с трудом тянул на третий. И всё же, когда светлый поднял шар над головой, он сумел сплести слабенькую магическую сеть и растянул её перед собой. Лаэт-Луг, рассматривая его жалкое творение, лишь усмехнулся: — Себя защитил, — едко похвалил он, — а как братца своего защищать будешь? На двоих сеть свою убогую не натянешь. Манни рванул сеть до предела, пытаясь прикрыть их обоих, и едва не потерял сознание от пронзившей его голову боли. Светлый, не позволив ему прийти в себя, тут же метнул шар в братьев. Избавившись от бесполезной сети, Сабуа-Руа в отчаянном порыве выбросил перед собой раскрытые ладони, словно пытался словить заклятье мага голыми руками. — Аг-грхх маар-рр! — сорвалось с его губ заклинание, что пришло в его сознание неведомо откуда и в следующее мгновенье между Руа и светлым поднялась от пола до потолка стена ярого белого огня. Влетев в пламя, шар эльфа вспыхнул и тут же исчез. В библиотеке поднялась суматоха. Подневольные зрители их схватки, спеша оказаться как можно дальше от жара, в панике отхлынули назад. Гросаур затянул за книжные полки Дареля, Фрогос ломанулся туда же, опрокинув стул. Эйган запихнул мать за кресло и закрыл собой. На своих местах остались стоять только Лаэт-Луг и онемевший от изумления Мандрэг. Каждый со своей стороны стены из огня. — Превосходно! — с восторгом выдал эльф, глядя на устроенное Мандрэгом светопреставление. — Что и требовалось доказать! А теперь гаси, — деловито завершил он. Сабуа-Руа смотрел на своё творение широко распахнутыми глазами. В зрачках дитя ночи танцевали белые всполохи. — Погаси его, Мандрэг! — Джаверель нахмурился, отступая на шаг назад. Эйган заплевался ругательствами, грозя оторвать Сабуа-Руа уши, как только тот закончит испепелять библиотеку. Насчёт последнего двуликий был прав лишь отчасти. Огонь не двигался с места и пока лишь изрядно подпортил балки потолка да прожёг широкую борозду на каменных плитах пола, но жар становился всё сильнее. — Гаси-и? — выцедил Мандрэг, подняв немигающий взгляд на эльфа. — Чтобы ты нас убийцам на блюдечке преподнёс, гад светлейший?! — Никому я вас преподносить не собирался, — отмахнулся от его обвинений маг. — Разозлить мне тебя нужно было, бестолочь кровососущая, чтобы магия твоя заработала. Только так открылась бы правда. Мандрэг его не слушал. Текущая в его жилах волшба глушила все попытки разума собрать мысли воедино. Ожившее древнее боевое заклятье выжирало его источник, чтобы тут же наполнить его силой огня. Дитя ночи стал неотъемлемым элементом нескончаемого магического круга и разорвать его Сабуа-Руа было явно не по силам. Поняв, что порождение Мандрэга вот-вот выйдет из-под контроля, светлый побледнел. — Эйган, — бросил он через плечо, — уводи всех из библиотеки! — А как это поможет? — мрачно отозвался двуликий, поняв, что маг дал маху. — Если эта штуковина преспокойно камень жрёт, то какие стены её удержат? Джаверель опустил глаза вниз. Верендейл был прав: огонь плавил камень, будто песок. Эльф с досадой выругался. Похоже, он переоценил свои возможности и недооценил Мандрэга. За дверь выбрались только Нэн с Андрэ. Внука Белая Волчица утащила за руку едва не волоком. Эйган, Фрогос и Гросаур остались стоять у порога, не иначе как собираясь запечатлеть в памяти героическую погибель эльфа. Зная, что сам заварил эту кашу, светлый засучил рукава и сделал осторожный шажок к Сабуа-Руа. Тот светился от внутреннего жара, собравшегося в глубине глаз двумя раскалёнными углями. Волосы Руа причудливыми медно-красными протуберанцами окружали его голову. — Манни, — Лаэт-Луг чувствовал, как опаляет его ресницы, а лёгкие лишаются кислорода, — я не враг тебе. Я не обидел бы ни тебя, ни Дэйлана и не отдал бы вас ассасинам. — Не ты от них бежал из ночи в ночь, — прошипел вампир,  — не ты оглядывался на каждый шорох за спиной, не ты боялся глаза сомкнуть в ожидании ножа, что перережет твоё горло так же, как всей твоей родне! Догадку свою решил проверить, светлый? — Сабуа-Руа пошевелил пальцами и стена огня взвыла, будто живая. — И как тебе такая замена моей сети убогой? На какой уровень потянет, маг? — На двенадцатый, — смиренно признал остроухий, — да только это не твоя сила, а одолженная. И надолго её не хватит, как и тебя, дитя ночи. Неужели не видишь, чем завладел? Подумай хорошенько, подчинялся ли тебе огонь раньше? Сомнение, мелькнувшее на лице Мандрэга, эльфа воодушевило. Хоть что-то из его слов доходило до воспаленного разума Сабуа-Руа. — Лучшие из магов вашего народа с трудом справлялись с огненной магией выше пятого уровня, — торопливо продолжил он. — Стихия воздуха, воды, льда — ваш конёк. Ты же первородный огонь из самых недр земли сумел вызвал, что был подвластен только магам сурра! Мандрэг буравил его тяжёлым взглядом. Окончание фразы эльфа протолкнуло в мозг слабое осознание того, к чему клонит светлый. — Сурра… — повторил он, — родовой дар Эмили. Лаэт-Луг кивнул, смахнув с плеча горячую искру. — Уж не пойму и сам, каким способом, только Сао получила от тебя дар дитя ночи, а ты в обмен заполучил дар, оставленный ей предком сурра. Сейчас в тебе бурлит её сила, а не твоя. — Обмен дарами, — удивленно подал голос стоявший у двери Эйган. Эльф подтвердил, не оборачиваясь. — То, что произошло между вами, когда ты и Эмили отправились в общее видение, слило ваши источники. Не знаю как, но на время вы обменялись дарами предков. А возможно, смогли смешать оба дара в одно целое. Об этом я читал в одном из древних трактатов, — он качнул головой в сторону стола с оставленной им книгой, — подобное уже случалось с аймасами, но обмен дарами никогда не проявлялся так полно. — Как такое может быть? — голос Мандрэга сливался с треском огня. — С аймасами никто не знает, чего ожидать. Такие как вы появлялись не часто и лишь в часы опасности для Эдмории. С вами общепринятые законы не работают. Вы способны всё поставить с ног на голову. Опусти стену, Манни, ты не сможешь перекачивать силы сурра через себя вечно. Ты одолжил их у Эмили, но ты не истинный потомок огненных элементалей. Их магия рано или поздно испепелит тебя! Сабуа-Руа не ответил. Мандрэг напряженно хмурил лоб, прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Манни? — обеспокоенно позвал эльф. — Я не могу, — по лбу дитя ночи, в отличие от эльфа, который, казалось, высох, как пергамент, пот катился градом, — источник не закрывается. Уходите отсюда! Сабуа-Руа перешёл на крик и вздрогнул всем телом, когда его плечи обхватили цепкие пальцы. Мандрэга притянуло к крепкой груди затылком и успокоение хлынуло на него живительным бальзамом. Пятерня Эстег-Руа накрыла его живот у пупка, где бушевала сила сурры. — Не бойся, — голос кузена вырвал его из тошнотворного ужаса, затопившего сознание. — Дэйлан… — Я здесь, братец. — Я тут влип. — Вижу, — голос старшего из Руа был спокоен и сосредоточен. — Доверься мне, — его руки уверенно поднялись к запястьям Мандрэга. Он знал, что должен был сделать. — Готов, братец? — Готов к чему? — Передать его мне, — ответил он и, скользнув по тонким кистям Мандрэга, погрузил руки в пламя. Сабуа-Руа ахнул, следя за тем, как стена огня жадно стягивается к их рукам, выгибается и принимает форму большого вогнутого щита. — А теперь отпусти его, — скомандовал Дэйлан. Мандрэг, завороженный метаморфозой огня, его не услышал. Эстег-Руа повторил приказ, уйдя голосом в вибрирующие ноты. Сабуа-Руа, обмякнув, опустил руки. Щит гудел и потрескивал: белый, нестерпимо яркий. — Исчезни, — властно произнёс Эстег-Руа и щит с громким хлопком растворился в воздухе, обдав их напоследок волной горячего воздуха. Дэйлан поднял глаза на эльфа. Щит напитал его источник, восстановив целиком и полностью. Словно и не кормил Эстег-Руа своей кровью голодную обращенную. — Даже умереть спокойно не дадут, — пробормотал он в слабой попытке шуткой унять собственное ошеломление. — Что это было, остроухий? — Обмен дарами, — кисло отозвался тот, разглядывая борозду в камне пола. След останется в память о пережитом навеки. — Похоже, дитя ночи, ты только что получил весьма грозное оружие. — И какое же? — Щит сурра. Не знаю, надолго ли, но он признал твоё право командовать им. — Светлый поднял к нему полный подозрений взгляд. — Как ты понял, что нужно делать? — Я поступал так, как подсказывал мне разум, — он пожал плечами, — Это ты мне скажи, светлый, откуда я знал, как совладать с заклинанием? — Если бы мне был известен ответ на твой вопрос, давно бы Верховным магом звался, — проворчал светлый. — Впрочем, я сейчас самый сведущий в этом вопросе, поскольку обитаю бок о бок с тремя аймасами, что простым смертным мозг выносят. — Думаешь, нам легче приходится? — сухо изрёк Дэйлан. Светлый, устыдившись, качнул головой, признавая его правоту. извратная магия* — неудачное заклинание, в результате которого получали вовсе не то, чего желали.