Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

Стоявшие на крепостной стене хранили молчание. Когда Дэйлан, Мандрэг и Эмили взобрались наверх вслед за Андрэ, то застали у зубцов среди воинов Нэн с сыном, Фрогоса с Гросауром и Саймона с Амелией. Чуть сбоку, сложив руки на груди, застыл сумрачной тенью Ястреб. Все смотрели вниз. Над стеной висела насыщенная страхом тишина. Дэйлан подвёл Эмили к парапету и выглянул за зубцы. Рядом с ним встал Мандрэг. Эстег-Руа, не шевелясь, смотрел на протекавшую у подножья северной стены реку. Местные называли её Ланграан, что значило с языка дроу — Тихая. Беря начало в предгорьях Валленграйда, доходя до предгорий, река разветвлялась на несколько рукавов, один из которых нёс свои воды к далеким равнинам Гольмега мимо крепостных стен. Холодные, чистые воды неширокой речушки были прозрачны, как слеза. Так было всегда, но не этим утром, когда Тихая принесла под стены разорванные на части тела, что застряли в нагромождении камней неглубокой заводи, и окрасили воду в ржавую муть. Мандрэг отступил от стены, зажав рот ладонью. Ястреб успел шагнуть в сторону прежде, чем он принялся мучительно рвать, выворачивая желчь со дна пустого желудка. Ещё один из воинов гарнизона, такой же юный и впечатлительный, последовал его примеру, согнувшись под ноги Фрогосу. Гигант ругаться не стал, лишь с пониманием похлопал юнца по спине. Эмили, прислушиваясь к утробным звукам, склонила голову к плечу. Княгиня обрела возможность «осязать» окружавший её мир в новых красках, но то, что творилось внизу стены, расплывалось в непроницаемой сизой мгле. — Скажи мне, что видишь, — потребовала она, найдя и сжав руку Дэйлана. — Река принесла с гор изувеченные останки, — сказал он лишённым эмоций голосом.  — Чьи они? — Отсюда не разобрать, — проворчал Гросаур, уложив руку на рукоять заткнутого за пояс топора. — Значит, следует узнать больше, — решила княгиня. — Фрогос, собирай воинов, отправимся в горы. Я пойду с вами. Дэйлан, услышав её приказ, встрепенулся: — Останься в крепости, княгиня. — Я — хозяйка этих земель, дитя ночи, и должна знать, что происходит в моём доме. — Эмили… — он шагнул к ней, но она остановила его порыв воззвать к её рассудку взмахом руки. — У каждого из нас своё предназначение, князь. Я знаю, что ты хочешь оберегать меня, — она понизила голос так, чтобы услышал её только Эстег-Руа, — тобой двигают проснувшиеся в тебе инстинкты аймаса. Но моих обязанностей наша избранность не отменяет. Вампир уступил её воле. Кажется, он становится одержимым желанием защитить её и Мандрэга от всего на свете. Эмили была права. Будучи наследником рода Эстегов, он знал, что поступил бы так же. — Я пойду с тобой, — заявил он твёрдо. — Следуя своим инстинктам, — добавил без тени улыбки. Андрэ взялся сопроводить княгиню со стены и Эстег-Руа присоединился к Мандрэгу. Тот сплевывал остатки рвоты, вцепившись в штанину невозмутимого Ястреба, поддерживавшего его за плечо. Благодарно кивнув кровнику Верендейла, Дэйлан перехватил кузена за локоток. — Ты как? — участливо спросил он. — Мой желудок всегда был не слишком крепок. — Сабуа-Руа было отчаянно стыдно за свою слабость. — Толку от меня никакого, — признал он удручённо. Дэйлан потрепал его по волосам: — Для меня есть толк в том, что ты рядом, Манни. Эмили напомнила мне, что у каждого из нас своё предназначение и ему нужно следовать. — И каково моё предназначение? — кисло спросил он. — Это мы узнаем со временем. Иди к Джаверелю, расскажи остроухому о том, что мы здесь увидели. Мы с дружиной и княгиней отправляемся в горы, узнаем, откуда принесло тела. А ты помоги светлому исследовать останки. Мандрэг понимал, что кузен хочет оставить его в крепости, удержав подальше от опасности, но спорить не стал. — Будь осторожен, — сказал он, прежде чем уйти. Эстег-Руа заверил его, что на рожон лезть не станет. Вскоре во дворе собрался отряд из трёх дюжин воинов во главе с Бесстрашным. Подводы поселян, собиравшихся покинуть крепость, откатили обратно. Вести о страшном улове, что принесла с собой Тихая, облетели крепость со скоростью ветра, и встревоженный люд поспешил укрыться за стенами домов. У ворот кучковались оборотни, обступившие Верендейла. Спустившись со стены, Эстег-Руа направился к двуликим. Эйган мрачно слушал цедившего сквозь зубы Ястреба. Когда вампир подошёл к оборотням, те расступились. Большая часть воинов направилась к казармам, где поселили соплеменников Верендейла, остальные остались стоять рядом с вождём. — Держись рядом с Эмили, — буркнул Дэйлану оборотень, берясь за луку седла своего коня. — Теперь моя племянница — твоя забота. — Рад, что ты мне доверяешь, — выдал Эстег-Руа с иронией. — Дело не в доверии, вампирэ. Ты сумел весьма доходчиво объяснить, что никому не позволишь её обидеть. Но если не уследишь, — вожак двуликих поднял себя в седло, — будешь иметь дело со мной. Не дожидаясь его ответа, Эйган направил коня к воротам. Эстег-Руа последовал за ним. У открытых створок их ожидали Гросаур, Фрогос, Эмили, братья Дарели, Ксанфа и Амелия. Нэн стояла рядом с внучкой. Белая Волчица собиралась отправиться вместе с отрядом. Гном убеждал её не делать глупостей. Нэн сухо напомнила Бесстрашному, что не ему принимать за неё решения. Княгиня поставила точку в разговоре, сказав, что их спор не ко времени и оба замолчали. По просьбе Эмили Нэн осталась в крепости, и отряд ступил на земляной тракт. Дэйлан сразу поравнял Мориона с жеребцом Сармарель. Путь к северной стене проделали в настороженном молчании — отряд передвигался со всеми предосторожностями. Гросаур зорко следил за тем, чтобы его воины держали строй. Двуликие скользящими тенями рыскали между камней, выглядывая возможную опасность. Эстуг-Руа принялся изучать окрестности с помощью магии, отыскивая метки жизни, но через некоторое время бросил это занятие, постоянно натыкаясь на оборотней, что сбивали его с толку. Магия не отличала своих от чужих. Когда они прибыли к заводи, гном подал знак спешиться. Дэйлан помог Эмили покинуть седло нервно приседавшего задом Горного Ветра. Морион, вторя собрату, бил копытом. — Ауккарика волнуются, — заметила Сао, оказавшись на земле. — Недоброе чуют. — Зверя, — отозвался он, глядя на выброшенное на берег неподалёку от них изломанное тело: остались лишь часть плеча с грудиной и культя руки. — Так искалечить может только зверь. — Подведи меня, — попросила Сармарель, морща нос. Запах разлагающейся плоти, который не чувствовался с вершины крепостной стены, в этом месте просто сшибал с ног. Дэйлан исполнил её просьбу. Они подошли к заводи. Рядом с сидевшим на корточках Гросауром толпились воины. Гном рассматривал клыкастого серого мертвеца. Заметив Эстег-Руа с Сао, Бесстрашный ткнул подхваченной с земли палкой в разбухший труп. — Орк, — уверенно опознал он. — Грудину разорвало, внутренности, видать, падальщики выжрали. Эстег-Руа присел рядом с останками, что застряли в камышах. — А этому отрубили голову, — сказал он, повысив голос, — мечник был опытен. Снёс головешку одним чистым ударом. — Не всем так повезло, — Эйган вытянул из ряски за длинную косу то, что было верхней частью туловища орка. — Вот этому мешку тухлятины свернули шею. — И кто мог такое сделать? — подала голос Эмили. Верендейл перевёл взгляд на племянницу. — Узнаем, когда найдём место, где они нашли свою смерть. — Значит, двигаемся дальше, — Эмили, посчитав разговор законченным, направилась к большому, пышущему жаром пятну, что было Горным Ветром. — Отряд слишком мал, — запоздало высказал свои опасения гном. —  А мы в бой вступать не станем, — утешил его Верендейл, — сделаем разведку и вернёмся в крепость. Всё равно упрямицу нам не остановить. С ним согласились, и отряд двинулся вверх по течению Тихой. *** Лаэт-Луга Мандрэг нашёл в его покоях, размещённых на втором этаже господского дома. Светлый занимал две смежных комнаты, одна из которых служила эльфу спальней, а вторая рабочим кабинетом. Подойдя к двери, вампир почувствовал, что эльф творит магию высшего порядка, и торопливо отпустил взмахом руки сопровождавшего его служку. Мальчишка принадлежал к человеческому роду и был напрочь лишён магического чутья — опасности не ощутил, в отличие от дитя ночи. У Мандрэга даже волосы на затылке дыбом встали от близости к тому могуществу, что скручивало в воронку само пространство за стеной. Хотя магия детей ночи и отличалась от магии светлых эльфов, уровень способностей к магическому созиданию у обоих народов был примерно равен. Сабуа-Руа без труда определил, что Джаверель сейчас сосредоточил вокруг себя тончайшую сеть сложных настроек, зачем-то усиленно изучая высшие магические сферы. Он осторожно постучал в дверь. Давление ярившейся за стеной магии несколько стихло, свидетельствуя о том, что Джаверель не утратил связи с реальностью. Лаэт-Луг контролировал своё творение и постепенно свечение силы погасло. Дверь открылась, явив за порогом усталого и чрезвычайно бледного Джавереля, одетого в штаны и длинную мятую рубашку. — Чего тебе? — спросил ушастый не слишком дружелюбно. Мандрэг, задетый сухим приёмом, насупился: — Пришёл послушать, как ты прощения у меня просить будешь, — буркнул он. — За что именно, подсказать? — Не надо, — отказался эльф. Светлый отступил назад, пропуская его внутрь. Ступив через порог, Мандрэг с любопытством огляделся. Джаверель впускал к себе далеко не каждого. Сабуа-Руа попал в покои эльфа впервые. Внутри не было никаких излишеств: рабочий стол, уставленный книгами, пара кресел. У камина размещался диван, накрытый пледом. У окна высилась птичья клетка, накрытая плотной бархатной тканью. Мандрэг прикипел было к ней взглядом, но эльф отвлёк его, спросив, не хочет ли он присесть. Вампир развернулся к магу, намереваясь рассказать ему о том, что произошло на реке, но Лаэт-Луг заговорил первым: — Не могу понять, — растерянно произнёс маг, — даже паутину сплёл для Второго ока — и ничего. Пусто! Словно вымерло всё! — О чём ты говоришь, светлый? — озадачено спросил Сабуа-Руа, оглядев его с ног до головы. Джаверель выглядел странно. Ушастый стоял на каменном полу босиком, обычно тщательно уложенные в косу волосы струились по спине спутанными волнами. Остроухий встрепенулся, избавляясь от туманившей глаза пелены. — Я должен подумать, — выдал он кому-то невидимому, и наконец вспомнил о своём госте. — Приношу свои извинения, маэ гри*, — сказал эльф высокопарно. — Надеюсь, ты поймёшь, почему я был вынужден так поступить с тобой. Я был обязан проверить свою догадку об обмене дарами. — Не пойму, — сухо буркнул Мандрэг, — учитывая, что я едва не спалил замок вместе со всеми, кто для меня важен. — А я в их число вхожу? Сабуа-Руа поджал губы. Светлого бы он спалил, особо не огорчившись. Устыдившись своей кровожадности, Мандрэг порозовел щеками. — Ладно, — снизошёл он, — считай, что ты прощён. Но в следующий раз… — Не уверен, что ваш обмен дарами носит постоянный характер, — бесцеремонно перебил светлый. — Вы ещё не прошли полной инициации. И пока вам лучше её не завершать, пока я не разберусь, на каких магических принципах основывается ваша сила. Что её приводит в действие, а что глушит. — Глушит? — Попробуй вызвать огонь, дитя ночи. Даже самый махонький. Ну, давай же, — нетерпеливо подначил маг, ухватив его за руку. — А кто меня остановит, если я сам вспыхну? — Не вспыхнешь. Обещаю. — А не пошёл бы ты, остроухий, со своими обещаниями, туда же, куда и с проверками… — он попытался вырвать руку, но Джаверель вцепился в него как клещ. — Маленький огонёк, — напористо повторил Лаэт-Луг, — и я отвечу на любой из твоих вопросов. Мандрэг открыл было рот, чтобы отказаться, но предложение Лаэт-Луга вдруг показалось ему слишком заманчивым. Была лишь одна загвоздка — он понятия не имел, как вызвал огонь в первый раз. — А если я и сам не знаю, как это у меня получилось? — хмуро спросил он. — Если в тебе всё ещё есть сила сурра, то вызвать огонь для тебя никакой сложности не составит. Только пожелай, чтобы он появился. Мандрэг послушно сосредоточился на своём источнике. Он прикрыл веки и велел огню возгореться, но приоткрыв один глаз, убедился, что у него ничего не вышло. Светлый разочарованно смотрел на его пустую ладонь. — Может, попробовать с заклятьем? — неуверенно предложил Сабуа-Руа. Вызвать магию можно было двумя путями — заклятием, что требовало от наделенного магическими способностями отменных знаний в плетении сложных формул настройки магических сфер, или с помощью приказа, отданного внутренней силе. С помощью последнего способа и творили истинную родовую магию, что давалась от рождения. Она была одновременно самой сложной и самой непредсказуемой. Пользоваться родовой магией мог далеко не каждый и учились этому годами. — Думаю, что заклятье не поможет, — Лаэт-Луг отпустил его руку. — Похоже на то, что дара сурры в тебе больше нет. Мандрэг и сам чувствовал, что он прав. Его внутренний источник не бурлил, рассылая по венам чужеродную силу. — И куда он делся? — Ушёл, как и появился. Так ты чего пришёл? — вспомнил маг. — Только за извинениями? Сабуа-Руа едва не шлепнул себя по лбу. О происшествии на реке он успел позабыть. Выложить то, что им довелось увидеть со стен крепости, много времени не заняло. Узнав, что Эмили отправилась вместе с дружиной в горы, эльф разразился бурными возмущениями. Заверения Сабуа-Руа, что Сао ничего не угрожает, светлого не успокоили. Лаэт-Луг заявил, что должен поговорить с Нэн, и отправился в спальню обуваться. Внимание Мандрега привлекло слабое чириканье. Вампир уставился на клетку. Ноги сами понесли его к окну. Сердце отчего-то гулко забилось в неясном ощущении тревоги. Отдёрнув ткань, он увидел сидевшую в клетке пичужку. Серый камышовник! Мандрэг подавился вдохом. Открыв клетку, он ухватил забившуюся пташку и растеребил пальцами пёрышки на хрупкой шейке. Две поджившие ранки от проколов кошачьими зубами были там, где он их запомнил. Выдержка подвела, когда его тронули за плечо. Сабуа-Руа, вскрикнув, отшатнулся в сторону. Камышовник жалобно пискнул, попав в хватку пальцев. — Птицу задушишь! — воскликнул стоявший за его спиной светлый. Мандрэг излучал ощутимые волны страха, смешанного с гневом. — Откуда она у тебя? Эльф не понимал его волнения: — Забрал из вашей конуры. В тот день, когда ты с Эмили отправились в своё путешествие в иной мир. Обнаружил на стропилах. Отдай мне её, дитя ночи. Вампир позволил ему забрать испуганную пташку. Лаэт-Луг запустил камышовника обратно в клетку, запер дверцу и повернулся к Сабуа-Руа. Тот стоял, стиснув кулаки. Светлый видел, как поднимались и опускались худые плечи. Эльф не успел задать вопрос, Мандрэг заговорил сам: — Птица была мертва, — заявил он уверенно. — Сульфус придушил её. Эмили принесла пташку ко мне, хотела, чтобы я пояснил, зачем кот упорно таскает ей мёртвых зверушек. — Может, эта была другая птица? — предположил эльф. — Что сумела сама запорхнуть в подземелье? — Мандрэг повысил голос. — Птица была та самая и мы с Эмили сумели оживить её!  — Это невозможно, — Лаэт-Луг поднял руку. — Некромантия подчиняется лишь магам двенадцатого уровня, а их можно на пальцах одной руки пересчитать. К тому же птица — не поднятая из мёртвого плоть, она действительно живая. Её сердце бьется, она ест и пьёт. И чирикает без конца, — эльф поморщился. — О подобной магии не знает ни один народ Эдмории. Мёртвое остаётся мёртвым. И это правило неизменно. — Я — умер, — закричал Мандрэг, срываясь, — моё сердце не билось, когда Айяра подняла меня, вернув жалкие крохи моей жизни! — Ты — иной случай, — Джаверель покачал головой. — Губительное заклятье не убило тебя до конца. Ты ещё был жив, когда Айяра заставила тебя вернуться с ледяных полей смерти. Эта магия была черна, как ночь, но ты не оживший упокоенный. — А эта птица — да, — Сабуа-Руа ткнул пальцем в клетку. — Была ли такая сила у аймасов? — Упоминаний о подобном нет. — Тогда как мы вернули птицу к жизни?! — Я не знаю. Но я отвечу на твой вопрос, если ты дашь мне время. Иного выхода у Мандрэга не было, поэтому он, подавив страх, кивнул. Эльф повёл Сабуа-Руа к выходу. Птичка под полотнищем издала нежное чириканье, как только дверь за ними закрылась. Камышовник, нахохлившись, прикрыл прозрачные веки. На дно клетки упало первое перо. маэ гри* (эльф.) — почтительное обращение к представителю знати у эльфов.