Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

      До Дня Пришествия Айяра не выходила из палатки, занятая подготовкой к предстоящему проникновению в Храм. Ещё накануне их компания увеличилась на двух новых соучастников. На зов Антониуса прибыли его помощники: братья-близнецы Брендиан и Джараш Майра-Инир — племянники и ученики Антониуса, одинаково высокие, черноволосые, с суровыми лицами и бархатными карими глазами. Антониус им доверял, но рассказал о задуманном, не разглашая того, с какой целью им надо попасть в Храм. Братья не подкачали: выражать удивление и протестовать не стали, о богохульстве не вспомнили и отправились к Храму вместе с Антониусом изучать входы и выходы на случай, если план Айяры осуществить не удастся. Сама Саведжа-Руа занялась подготовкой к ритуалу подселения в тело: установила по периметру стен внутри палатки камни-рангаш, создавшие купол, непроницаемый для магии извне, и, сев в центре у догорающих углей очага, надолго впала в транс, подготавливая дух к пересадке в чужое вместилище. Демон, кряхтя, опустился напротив ведьмы, поджал под себя кривые ноги и уставился на вольную жрицу, пристально изучая её злобным взглядом. Саведжа-Руа привязала его к себе невидимой глазу цепью: магические звенья, испускавшие зеленоватое марево, тянулись от его лодыжки к запястью вампирессы. Эманации её волшбы он ощущал как мурашки, бегавшие по коже. Его естество принимало любой вид магии, но тот, к которому обратилась Саведжа, был ему неведом. Вельзар Навулл был ещё молод по меркам демонов и любопытен. Пленившая его Айяра волновала его сейчас жаждой, далекой от алкания плоти — он желал получить её знания, оказавшиеся куда большими, чем он предполагал ранее. Айяра плела кружево магии столь тонкое, что оно почти не ощущалось в подпространстве, однако заклятье имело силу, вполне способную удержать от распада саму ткань мироздания, вздумай та разорваться. Заклятье имело лишь одну слабость — недолговечность. Секрет того, как преодолеть этот недостаток, был Айяре неизвестен. Таковыми были все переданные ей Хозяином величайшие из знаний: в них всегда имелись пустоты и недосказанности. Хозяин знал, сколь свободолюбивой была доставшаяся ему вампиресса, и ограничил её силу, желая владеть своей рабой вечно. Наблюдая за Айярой, дитя тьмы пытался в тысячный раз содрать свою печать. Выискивал в хитросплетениях её волшбы лазейку-выход, но не находил. Сдаваясь, карлик поскрёб зудевшее место, раздирая кожу обгрызенными ногтями. Демон вновь «благоухал», не забывая время от времени бесить Антониуса тем, что громко пускал газы и рыгал за столом. Айяра на его выходки внимания не обращала. Ноготь перечеркнул печать покрасневшей ссадиной, но контур проступил вновь. Карлик ругнулся. По губам сидевшей с закрытыми глазами Айяры проскользнула улыбка. Заметив её реакцию, карлик ощерил жёлтые зубы: — Что тебя рассмешило, ведьма? — Смешны твои потуги, — веки вампирессы поднялись, явив ему чистый изумрудный взгляд. В глубине зрачков вспыхнул и тут же погас рубиновый отблеск. — Печать тебе не снять. Ты понимаешь это, однако не сдаёшься. — Ты ведь тоже не сдалась, — огрызнулся он. — Верно, — согласилась она. Демон знал её тайну. — Расскажи мне, где обитал пять сотен лет после ухода властелина? Вопрос вызвал короткое замешательство на его перекошенном злобой лице. — Долго же ты ждала с этим вопросом. — Теперь я его задала, — Айяра, не меняя позы, шевельнула пальцами, и карлика подтянуло ближе. — И не думай увильнуть от ответа. Ты знаешь, что я распознаю твою ложь. Будешь врать — накажу. — Я тебе нужен, — он её не боялся. — К моменту, когда понадобишься, я восстановлю твою целостность. А до этого вытащу наружу из сосуда и буду поджаривать в магической клети, сжимая прутья до тех пор, пока жар не начнет кромсать твои бока. — У меня нет боков, — буркнул он, уступая. В клетку не хотелось. — Я не знаю, где обитал, моя память сохранила лишь последний день, когда император совершил переход из Гольмега с кучкой приближенных, дабы поднять Завесу в месте исхода. Остальных он бросил умирать. Война была проиграна, мор косил дроу, как поселянин рожь, и властелин совершил свою последнюю великую волшбу. Глаза Айяры на мгновенье остекленели. Те времена она помнила, как и Вельзар. Из памяти вампирессы не уходило ни одно из воспоминаний, став её проклятьем. — Расскажи мне об исходе, — велела она. Карлик равнодушно пожал плечами. — Это ничего тебе не даст. Я всё равно не вспомню, где провёл последние пять веков. Я был погружен в сон, из которого вышел уже в зачарованном лесу. В день, когда император покинул Эдморию, мы с братьями были заперты в подземелье, куда всегда возвращались после выполнения приказов властелина. Нами занимались маги императора. Они не были подвластны мору, так как не являлись дроу. Дракониров не брала ни одна хворь. Мастеров-дроу убрали от нас, как только на площадь вынесли первых мертвецов, дабы предать их огню. Мы были слишком ценными и никто не знал, могут ли дроу заразить фамильяра. — Умирали только дроу, — задумчиво произнесла Айяра. — Это поняли уже потом. В свой последний день рядом с властелином мы вдруг почувствовали, что творится великая магия. Мои братья и я — заметались в клетках. Заклинания сотрясли сами основы мироздания. Великая жертва крови была принесена, и мы поняли, что Завеса была вновь поднята. И на сей раз не щель для проникновения одного. И как только она была поднята, император и те, кто были им избраны, покинули Гольмег через портал к месту Великого Исхода. — Значит, Завеса была поднята не в императорском дворце? Карлик фыркнул: — Глупые смертные… По-вашему, Завеса открывается, где пожелает вызвавший это явление маг? Сообщать о том, что никто в Эдмории вообще не знал толком, что же такое эта Завеса, Айяра не стала и заюлила: — Многие из нас считали, что да. — Тогда «многие из вас» — дурачье, — напыщенно выплюнул карлик. — Завеса требует магии высочайшего порядка, такого, о котором большинство ваших магов и не мечтали. А также особого места. — А жертва крови? — Она должна обладать величайшим могуществом и быть величайшей жертвой. Заклятье это не имеет себе равных по силе. — И таким могуществом обладал только император и Второй Айшар, — еле слышно выронила жрица. Карлик поджал губы. — Ты думаешь, что знаешь всё, ведьма, но некоторых тайн не знают даже братья-Творцы. — Расскажи мне о Втором Айшаре. — Жемчужину прятали от глаз всех, кроме императора и кучки доверенных евнухов. Только однажды я лицезрел их обоих, императора и Айшара, державшихся за руки… Демон замолчал, ждал, что она продолжит расспросы, но жрица погрузилась в размышления. Его прервало появление в шатре Антониуса с племянниками. Оглядев Айяру с карликом, чернокнижник снял с плеча кожаную котомку и поставил её у очага. — Жрецы уже начали обход стен Храма, — сказал он неторопливо. — Скоро они придут в лагерь. Я решил отбить одну овечку от стада и привести сюда. Скажу, что моя родственница больна и не может выйти из шатра, предложу за пророчество двойную плату. Подозрений такая просьба не вызовет. Чем проще план, тем лучше. — Эту часть я оставляю на тебя, — согласилась Айяра. Антониус присел на корточки рядом с Саведжа-Руа. — Последний раз спрошу — ты не передумала? — пытливо вопросил маг. Вампиресса, улыбнувшись, потянулась, чтобы погладить его по щеке. — Я не могу передумать. Он уложил ладонь на её руку. — Кто из них? — спросил он так тихо, что она поняла его лишь по движению губ. Жрица некоторое время молчала, прежде чем ответила: — Старший. — И Даноэ знает?.. На сей раз молчание Айяры было длиннее. — Нет, — она опустила его руку. — И ты будешь молчать о том, что узнал, пока не погаснет свет жизни в твоём теле. Он кивнул: — Клянусь тебе в этом памятью моих предков. Вампир, поднявшись, скользнул кончиками пальцев по её щеке и вернулся к племянникам. Те возились у большого сундука, вытаскивая наружу стопки книг и всё необходимое для предстоящего ритуала. Саведжа-Руа ещё некоторое время сидела, уставившись в пространство. В памяти заснежили воспоминания о далёком дне, когда на её руки уложили младенца, рождённого в долгих муках, что едва не стоили ей жизни. Этот день был самым радостным и самым горьким для неё. С маленького розового личика дочери на неё смотрели глаза Даноэ, и её сердце, израненное предательством, пронзила боль острого отчаяния. Она не могла оставить ребёнка рядом с собой. Даноэ искал её по всей Эдмории, выслеживая, как хищник добычу. Но искал не для того, чтобы найти и вернуть в свои объятия. Теперь каждый из них стоял на противоположной стороне, приняв покровительство двух заклятых великих врагов — двух братьев-Творцов. Эдморию сотрясали восстания, мир-континент готовился к войне, что должна была смести власть дроу, как приливная волна. Она выбрала не лучшее время, чтобы привести свою дочь в свет и не того отца, которому с гордостью могла бы представить дитя. Айяра чувствовала бушевавшую в девочке силу, подаренную кровью отца и матери. Она была первым дитя, рожденным от союза детей ночи и драконов — извечных врагов вампиров. Неслыханное чудо и почти святотатство. Потому она совершила то, чего не должна была совершать, пойдя на грех, не позволенный ни одной матери. На седьмой день после рождения дочери, которой она дала имя Даэрани*, Айяра запечатала её источник силы необратимым заклятием тёмной магии крови, лишив её магической силы, и отобрала у дочери право на долгую жизнь. А после, не сумев перебороть собственное раскаяние, отдала искалеченное дитя на воспитание жрицам. Больше они при жизни Даэрани так и не увиделись. Айяра знала о дочери всё, та же о ней лишь то, что её мать умерла в родах. Даэрани прожила лишь век — почти ничего по меркам как вампиров, так и драконов, но связала свою судьбу с таинственным наследником князей земель Рокотца-Руа, от которого родила сына Бастиана. Прожив в браке пять лет, Даэрани овдовела, но через десять лет вдовства приняла брачное предложение князя Сабуа-Руа, которому родила ещё одного сына Марцела — деда Мандрэга. Бастиан, унаследовав княжеский титул отца, произвёл на свет дочь Гвенору, что стала матерью Алоизы, будущей княгини Эстег-Руа. Оба рода не дали боковых ветвей и прямыми потомками Даэрани стали Дэйлан и Мандрэг. Айяра незримо присутствовала в жизни всех своих потомков, но решилась соприкоснуться только с правнучкой Алоизой, с удивлением узнав, что её старший сын носит на себе знаки аймаса. Её правнучка стала одной из четырёх матерей, которым было предначертано привести в мир могущественных магов-предвестников. Рождение Мандрэга, а затем и наследницы князей Сао с теми же знаками на теле, Айяру уже не удивило. Единственным, кого ей так и не удалось отыскать, был последний из квартета аймасов. Все её попытки узнать, кем же был таинственный четвёртый, закончились неудачей. Но оснований не верить в пророчество, высказанное оракулом Лиашшенаассаас, у неё не было. Пророчество Предтечи говорило о трёх отмеченных знаками предвестников, призванных сыграть свою роль в битве Творцов за Эдморию. О том, какая роль была отведена четвёртому из них, Айяре узнать не удалось. Мог ли четвёртый изменить расстановку сил? На чью сторону станет он или она, если не соединится с остальными аймасами? Четвёртого следовало найти, но как отыскать того, на кого не указали руны древнего предсказания? Оставалось надеяться, что сама судьба приведёт его к остальным аймасам. В своё время. Антониус вернулся с племянниками, ведя за собой высокого худого жреца с жиденькой косицей, одетого в серый балахон с капюшоном. В руках храмовник держал посох с набалдашником из необработанного куска хрусталя. Войдя в шатёр, жрец огляделся. Айяра поднялась. Карлик остался сидеть на земле, с любопытством следя за их действиями. Когда Антониус отдал приказ племянникам схватить храмовника, тот запоздало поднял посох, но Айяра опередила его заклятье, выбросив руку перед лицом. Ярко-синие нити оплели руку жреца, вырвали посох и бросили его на утоптанную землю. Майра-Инир, шагнув за спину жреца, дотронулся до его затылка, и храмовник, закатив глаза, обмяк. Подхватив обездвиженное тело, братья отнесли его к установленным у стены лежакам и уложили на один из них. Антониус обернулся к Саведжа-Руа: — Времени у нас немного, — сказал он, — если не передумала, следует немедля приступить к обряду. Айяра подошла к карлику. Демон смотрел на неё, кривя тонкие губы в язвительной усмешке. — Если ты ошибёшься, меня просто выбросит обратно в мой мир, — сказал он, — а вот тебя, ведьма… — Я знаю, что тогда со мной произойдет, — спокойно перебила она, отправив на землю свой плащ. — Я могу спасти тебя от полного разрушения, уведя в Извечную тьму, в мой мир, — вкрадчиво предложил он, наблюдая за тем, как она расплетает шнуровку на платье. — Я сумею сохранить искру твоей души, если ты это позволишь. Вампиресса усмехнулась, обнажив высокую полную грудь с тёмными ореолами сосков. — Чтобы пить мою силу, пока я не иссякну, тёмный? Уж лучше полное разрушение, чем рабство. — Ты когда-то приняла его добровольно. — Больше этой ошибки я не повторю. Избавилась от одежды, Айяра переступила платье, оставшись совершенно нагой. Лишь между грудей сверкала на молочной белизне кожи янтарная капля амулета. С ним Саведжа не расставалась. Амулет жил своей жизнью, перекатывая в своих недрах золотую тягучую каплю света. Маслянистый взгляд карлика прошёлся по телу вампирессы. Возраст был не властен над Саведжей. Братья-вампиры деликатно отвернулись. Антониус осмелился только на один взгляд и в глазах мага мелькнула застарелая тоска. Ощущение собственной старости на фоне её вечной молодости было словно отрезвляющая пощёчина. Переборов смятение, Майра-Инир посмотрел на карлика. Наглец, в отличие от него, с бесстыдством рассматривал ведьму. Антониус скрипнул зубами. Когда всё закончится, он-таки выпросит наглеца для своих опытов. — Тебе тоже следует снять одежду, — сказал он, обратившись к вместилищу тёмного. Глаза недомерка сверкнули ядовитым весельем: — Так жаждешь увидеть мой тощий зад, кровосос? — Только и мечтаю познакомить его со своим сапогом, — не задержался с ответной колкостью Майра-Инир. Карлик, хохотнув, сбросил одежду. Айяра, натиравшая кожу красноватым маслом из горшка, обернулась к карлику. Глаза жрицы прошлись по искореженному телу вместилища. Демон скривил рот. Жалкого отростка, болтавшегося между кривых ног, он скрывать не стал. Хотя вместилище, вдруг ощутив стыд, так и норовило захватить контроль хотя бы над одной конечностью, чтобы прикрыть срам. — Что? Не нравлюсь? Сама мне такое непотребство выбрала. Вампиресса, оставив его выпад без внимания, откинула на спину рыжую гриву волос. — Намажься маслом, — велела она. Карлик принюхался, пахло травами и чем-то приторно сладким. — Это ещё зачем? — Нам придётся довериться магии огня, так что если не хочешь получить в добавку к горбу ожоги, делай, что велят. Вельзар, помедлив, просеменил к столу и потянулся к горшку. — Хоть вонять перестанет… — проворчал Антониус. — Я всё слышу, — демон плеснул на впалую грудь, поросшую редкими клочками волос, целую горсть пахучей субстанции. — Что не может не радовать, — язвительно выдал Майра-Инир, помогая Айяре натереть спину и плечи. Её близость волновала, но теперь он был сосредоточен на предстоящем испытании. Карлик, покосившись на них, усмехнулся: — А мне спинку натрёшь? — Когда всё закончится, отдай его мне, — попросил Антониус. Саведжа-Руа обещать ничего не стала. На демона у неё были свои планы. Закончив покрывать себя маслом, Айяра приказала карлику лечь на койку справа от пребывавшего в беспамятстве жреца. Забраться на высокую койку ему удалось не сразу: кривые ноги слушались плохо, руки были слишком слабы. Один из близнецов шагнул к нему, намереваясь помочь. Демон обдал его предупреждающим взглядом и молодой вампир шагнул обратно. Наконец, оба легли на койки. Антониус, проверив камни-рагнаш, наполнил два кубка тёмным варевом и поднёс кубок карлику. Демон, поморщившись, сделал осторожный глоток. — До дна, — сказал вампир и отошёл к Айяре. Вампиресса, опустошив кубок, отдала его Антониусу. — Если наш план провалится, ты должен прибыть в крепость Сао и рассказать о том, что удалось узнать мне, — распорядилась она, пока колдовской отвар не подействовал. — Я теперь смертна, моя жизнь оборвётся без возрождения в водах Извечного озера. Расскажи им о пророчестве оракула и не оставь без своей помощи. Джаверель силен, но твоего опыта у него нет. — Я выполню твою волю, — пообещал он. — Грядёт война, Антониус, ты должен помочь аймасам выжить. Они — единственная надежда нашего мира. Я верю, что аймасы не гибель, а спасение Эдмории. Её уверенности он не разделял, но спорить не стал. Айяра сжала свой амулет. Антониус, повторив её жест, сел на утоптанную землю. Айяра активировала камни-рангаш коротким заклятьем, Антониус влил свой голос в речитатив заклятья и открыл лежавшую перед ним книгу заклинаний. От него требовалось обеспечить непроницаемость заслона, что лёг сейчас ровно до границ стен шатра. Всё остальное зависело от таланта Айяры. Антониус забубнил первые строки, к нему присоединились его племянники. Сев за спиной дяди, они уложили ладони ему на плечи. Мгновенье — и всех троих окутала незримая аура единения сил. Тело рыжеволосой ведьмы внезапно выгнуло дугой, она уперлась затылком и пятками в жёсткую поверхность лежака и захрипела, выплескивая из себя слова заклинания на языке, понять который мог лишь карлик. Но демону было не до перевода, его выкручивало так же, как и Айяру, вместе с ними сотрясало и жреца. Из амулета вампирессы вырвался наружу язык огня. Призрачное пламя охватило всех троих, укутав в алый кокон. Антониус принялся выкрикивать защитные заклинания. Глаза близнецов закатились, но оба всё ещё удерживались в сознании, щедро делясь силой своих источников с дядей. Вспышка, провал во тьму и снова свет… Айяра раскрыла глаза, вернее, глаза раскрыл пленённый ими жрец. И в сером тумане его так и не проснувшегося сознания Саведжа-Руа была не одна. Даэрани* - Светозарная на языке вампиров.