Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

      В комнате с плотно закрытыми шторами окнами царила скорбь. Фигуры, перемещавшиеся у широкого ложа, обменивались короткими фразами и вновь расходились. Присутствующие деликатно отводили взгляд от сидевшего в углу Дэйлана Эстег-Руа с плотно поджатыми губами и горестно надломленными бровями. Так он просидел всю ночь и последовавшее за нею утро, не отрываясь от лежавшего на постели Манни. Кожа того не отличалась по цвету от простыней. Белые как снег волосы разметались по подушкам, а грудь едва поднималась под слабыми толчками сердца. Тонкий шрам у виска да синяки, расцветившие скулу, были единственным, что разбавляло владычество белого. Сила источника в Мандрэге иссякла, унеся с собой способность к быстрой регенерации. Сабуа-Руа умирал, исчерпав себя до донышка, чтобы даровать Дэйлану шанс уничтожить тёмного мага. Кузен спас его во второй раз. Руки Эстег-Руа потянулись к лицу, пальцы впились в глаза. Он хотел бы выдавить их, только бы не видеть, как уходит последний, кто связывал его с погибшим родом. С губ князя вампиров сорвался протяжный стон. Тени у кровати застыли и одна из них повернулась к страдальцу. Джаверель, подойдя к Эстег-Руа, осторожно дотронулся до его плеча. — Рано отчаиваться, Дэйлан. Он опустил руки: — Его источник пуст, не осталось даже жалких крох, которые он имел. А без источника ему не выжить. — Манни уже был спасён однажды, — напомнил маг, — нужно лишь отыскать способ повторить чудо. — Эльф знал — пустота источника была смертельным приговором для дитя ночи, Мадрэга ожидало неминуемое угасание, но опускать рук было нельзя. — Выбирай — рвать на себе волосы и отпустить его, или же искать способ исцеления. Что скажешь, князь? По губам вампира скользнула горькая ухмылка — князь, властвующий над развалинами. — Искать способ, — выбрал он. — Знать бы только как. В первый раз его спасла Айяра. — Ты ошибаешься, — Лаэт-Луг покачал головой, — Манни не ушёл за Грань потому, что не утратил волю к жизни. Эстег-Руа жадно слушал, готовый ухватиться за любую, самую слабую надежду. — Мне нужно поговорить с Эмили. — Он поднялся на ноги и, подойдя к кровати, склонился к кузену. Погружённый в магический сон Мандрэг выглядел не краше покойника. Слабое дыханье вырывалось сквозь приоткрытые губы, еле слышимое, почти незаметное. — Я не позволю тебе умереть, — поклялся Эстег-Руа и решительно покинул спальню. Эльф опустился на стул, размышляя о том, что же опустошило источник Сабуа-Руа. Старейшины двуликих в один голос утверждали, что огонь Ояккуме никак не мог привести к такому результату. Артефакт должен был защитить Мандрэга, а не обречь его на погибель. Не меньше забот, чем Манни, принесли и обратившиеся оборотни: вернуть их в человеческое подобие пока не удавалось. Лаэт-Луг тщетно ломал голову над поиском подходящего заклятья, что могло бы рассеять дурман тёмного мага. Помочь ему в этой задаче могла Аловенна, но эльфийка исчезла, отправившись в погоню за тёмным магом и его спутником. Светлый разрывался между Мандрэгом и оборотнями, пребывая на ногах без сна уже вторые сутки. В не менее тяжёлом состоянии, чем Манни, находился и Ястреб. Он единственный сумел совершить оборот, вернув себе человеческий облик, и сейчас боролся за жизнь в окружении кровников. Дэйлан обнаружил Сао в саду. Княгиня утешала взволнованных матерей, что пришли услышать последние новости из уст хозяйки. Нэн стояла рядом с внучкой. Слухи о тёмном маге, что творил свои бесчинства в Зачарованном лесу и предгорье, разнеслись по всей крепости, и Эмили без устали поддерживала дух своих людей. Заметив Эстег-Руа, Белая Волчица, наклонившись к внучке, сообщила ей о его приближении. Щёки девушки покрылись лёгким румянцем. Отряхнув пышные юбки, Нэн предложила женщинам отправиться на кухню замка, чтобы угоститься бодрящим сладким вином, её предложение было с охотой принято. Княгиня осталась наедине с Эстег-Руа. Дэйлан опустился на колено у ног княгини. — Мне нужна твоя помощь. Её рука коснулась его головы: — Я не знаю, что тогда произошло, Дэйлан, — сказала она, зная о чём он завёл разговор. — И не думаю, что причиной выздоровления Манни была магия сурра. Он закрыл глаза, отдаваясь ласке. Пальцы девушки погрузились в волосы, даря ощущение умиротворения, но внезапная мысль, вспыхнувшая в сознании, заставила вампира открыть глаза. Эстег-Руа, отстранившись, потянулся к вороту рубашки и нащупал выступавший над кожей шрам в форме ромба. Ощутив его волнение, Эмили склонила голову к плечу. — Дэйлан?.. — Я знаю, что нам нужно, — он, поднявшись, крепко ухватил её за руку. — Идём со мной. Вампир повлёк княгиню к дому. Оба спустились в подземелье. Приведя Сао в их жилище, Эстег-Руа, оставив девушку стоять у порога, подошёл к столу. Подняв шкатулку с резным рисунком на стенках, он откинул крышку и вытянул наружу скромный амулет из синеватого металла. Сао, прислушиваясь к его действиям, вскинула голову. Она видела то, что не мог увидеть никто, кроме неё. Над макушкой Дэйлана вдруг возникла ослепительно яркая точка, что быстро разрослась в оранжевое свечение, охватившее дитя ночи в кокон. Дэйлан обернулся на её слабый возглас. Княгиня стояла, защищая незрячие глаза ладонью. — Ты видишь его? — в волнении спросил он. Она кивнула: — Что это? — Амулет, принадлежавший семье Манни с незапамятных времён. Мать Мандрэга считала его оберегом. В ночь гибели наших родителей он спрятал его на моей груди, прежде чем нас поразило смертельное заклятье. Он сохранил нам жизнь. И этот амулет был на Манни, когда вы увидели мир с двумя лунами. Эмили опустила руку. — Думаешь, он поможет нам вызвать магию, что подарила твоему кузену выздоровление? — Он должен помочь, — вампир вернулся к девушке. — Больше я ничего придумать не могу. Дэйлан надел на неё амулет. Оберег лёг на её грудь, наградив холодным укусом металла. Сао рефлекторно потянулась снять оберег и тут же опустила руку. Лишить его надежды она не могла. Они вместе вернулись в дом и поднялись в спальню Манни. Велев всем покинуть покои, Дэйлан с Эмили подошли к кровати. Лаэт-Луг остался, не отрывая взгляда от амулета, свисавшего с шеи княгини. Изумление свтелого сменилось тревогой. — Что вы задумали? — хмуро спросил эльф. — Попытаться повторить то, что вернуло Мандрэгу его силу, — ответил ему Эстег-Руа. — С амулетом Предтечи? — светлый изломал тонкие брови. — То, чем вы так опрометчиво решили воспользоваться, может принести как пользу, так и вред в неумелых руках. — Тогда расскажи нам то, что знаешь об амулете. — Даже в Круге Девяти об этих оберегах знали сущие единицы. — О Круге Девяти говорила и Айяра. — О Круге она знала больше, чем кто-либо из ныне живущих. Айяра сама входила в него. Круг Девяти был создан сподвижниками Бейлора Храброго для борьбы с магами Властелина. Одним из Девяти был и Алариус Ясноокий. — Айяра не настолько стара. Возраст властен как над твоим народом, так и над моим, — возразил Дэйлан. — Никто не смог бы прожить столько лет. — Ты многого не знаешь о той, кто помогла появиться на свет вам троим. Та, что зовёт себя Айярой Саведжа-Руа, — старше любого из известных мне разумных существ. — И как эта правда об Айяре может помочь нам спасти Манни? — Никак. — Тогда пока что это меня не интересует. — Вы не должны использовать амулет без особой на то необходимости. А возможно, и вообще не должны использовать его, — зачастил маг, — подобной силе лучше быть под замком. В соединении с силой аймасов… — Если не можешь помочь, остроухий, то тебе лучше замолчать, — грубо перебил Эстег-Руа. — Амулет не был предназначен для созидания! Это боевой артефакт! Его предположение Дэйлана насмешило: — Думаешь, я бы не опознал боевую магию? — Ты не имел дела с подобной магией, как и те, кто обучал тебя! Древнейшие из писаний светлых говорят о том, что два таких амулета были выкованы в самом сердце мироздания и отправлены в наш мир, дабы отыскать Бойцов в грядущей войне. Творцы не могут войти в Эдморию самолично, им нужен Боец, каждому свой, и этот амулет — их оружие. Только избранник может управлять его магией и их сражение решит, кому из Творцов достанется Ожерелье миров. — Поскольку ты не в состоянии спасти Мандрэга, я согласен принять помощь даже от Творца, — процедил Эстег-Руа, — какой бы из них не согласился нам помочь! Лаэт-Луг покачал головой: — Несколько дней назад я нашёл птицу, которую оживила та же магия, что вернула Мандрэгу его силу… мёртвой. Тельце было высохшим, её жизнь была мнимой от самого начала. — Манни живой. — Я знаю, — кивнул эльф. — С твоим братом дела обстояли по-иному, но отмеренное ему здоровье было кратковременным. И без сражения с тёмным магом Сабуа-Руа рано или поздно вернулся бы к своему прежнему состоянию. Он лишь ускорил процесс, даровав тебе поддержку в борьбе с врагом. В сознании Дэйлана мелькнуло воспоминание о седине, обнаруженной в волосах Мандрэга. Светлый ему не лгал. Сердце Эстег-Руа сжалось от мучительного страха. Все его попытки спасти кузена были обречены на провал. Злость затопила его ярым жаром. — Тогда зачем, — выдохнул он, — ты сказал мне искать выход? Обнадежил, зная, что спасения нет? Когда ты собирался рассказать мне о птице? Лаэт-Луг, устыдившись, отвёл взгляд. Дэйлан поднял голову. — Я не собираюсь сдаваться. А ты уходи. От тебя всё равно нет никакого толка. Спорить с ним Лаэт-Луг не стал и покинул опочивальню. Как только дверь за ним закрылась, вампир повернулся к Эмили. — Ты со мной? — бросил он глухо. Вместо ответа она протянула ему руку, и он благодарно сжал её пальцы. Сняв амулет с шеи, княгиня отдала его Дэйлану. — Одень его на Манни. Он был на его груди, когда я случайно дотронулась до него и мы увидели свой дивный сон. Он послушно выполнил требуемое и оба замерли в ожидании. Время шло, но ничего не происходило. — Мне жаль, — Сао покачала головой. — Похоже, нам не хватает нужных знаний. — Или шара Айяры, — разочарованно вставил он, — которого у нас нет. Манни — вся моя семья, — выплеснулся Эстег-Руа с горечью, — я не могу отпустить его! Без него ничего уже не будет прежним! Княгиня закрыла глаза, почувствовав, как сжалось сердце. Дэйлан не сказал ничего обидного, он был честен с ней, но слова дитя ночи осыпались на неё стеной из жалящих осколков. Сао потянулась к его щеке, прошлась кончиками пальцев по губам, запоминая и прощаясь с мечтой быть единственно нужной. — Манни не умрёт, — сказала она тихо, — если ты его не отпустишь. Что ты знаешь о силе магического брака? О древнем ритуале Единения Душ? В его глазах мелькнуло ошеломление. Он знал, о чём говорила княгиня. Но то, что она предлагала, уже не практиковалось сотни лет. Брачный обет вампиров — в его высшем магическом понимании даровал великую жизненную силу, но и делал зависимыми супругов друг от друга. Будто два сосуда с жидкостью, они дополняли друг друга, разделив одну жизненную энергию на двоих. Дэйлан отвернулся, уходя от взгляда. Сармарель знала о том, что Мандрэг испытывал к кузену. Знала, и была готова отступить от собственного чувства, не спросив, чего хочет сам Эстег-Руа. Взгляд синих глаз потемнел. Он знал, что она предлагает единственный путь если не спасения, то отсрочки смертного приговора для Манни, но от этого чувство разочарования не стало слабее. Насколько же мало она ценила то, что тянуло их друг к другу, если так просто отказалась от союза с ним? Слабый стон Мандрэга вырвал его из погружения в себя, обнаруживая, что Сао, не дождавшись ответа, покинула комнату. Он опустился на постель рядом с кузеном. Мандрэг поднял прозрачные веки и некоторое время смотрел на него тусклым, ничего не выражающим взглядом, прежде чем прошептал: — Дай мне зеркало. — Не нужно… — Дай… — шепот Сабуа-Руа прервался, разговор стоил ему немалых усилий. Уступив его упорству, он принёс зеркало и вложил его в дрожавшую от слабости руку. Сабуа-Руа долго смотрел на себя, не выпуская ни единой эмоции на лицо, прежде чем опустил зеркало и лёг набок, сворачиваясь в клубок. — Оставь меня, — попросил он еле слышно. Эстег-Руа оторопел. Никогда Мандрэг не гнал его от себя. В худшие времена они были рядом, черпая силу друг в друге. И вот теперь кузен не желал разделить с ним своё отчаяние. Приняв решение, Дэйлан поднялся. Подойдя к двери, он провернул ключ в замке и вернулся к кровати. Мандрэг продолжал лежать, отгородившись от него спиной. Надежда на долгую жизнь, поманив миражом, исчезла. Он слышал разговор между Дэйланом и Лаэт-Лугом. Как оказалось, он никогда не был здоров, ему лишь была дарована передышка перед концом. Манни закрыл глаза, давя ком в горле. Если смерть придёт за ним сейчас, он противиться не станет. Сабуа-Руа вздрогнул, почувствовав, как его отрывают от подушек. Дэйлан порывисто прижал его к груди. Он попытался отстраниться, но тот не позволил. — Не надо жалеть меня… — нервно выдохнул Сабуа-Руа. — Ты не нуждаешься в жалости. Отодвинувшись, Дэйлан поднял его лицо за подбородок. Серебряная изморозь взгляда, с тлеющей внутри болью, сплелась с безмятежной синевой грозового неба. Поднявшись на ноги, старший из Руа стянул через голову рубашку и отбросил её на пол, следом отправились бриджи и сапоги. Дэйлан предстал перед ним в полной наготе мускулистого, подтянутого тела. Родовое тату переходило на грудь с плеча, сужаясь в тонкое плетение на рёбрах и вновь взрывалось густой геральдической вязью у пупка. Призыв к магии вызвал тусклое свечение линий. Спустившись взглядом к его паху, Манни поспешно отвёл глаза. Так в открытую ему любоваться кузеном ещё не доводилось. Эстег-Руа, шагнув обратно, провёл тылом ладони по его щеке. — Я хочу поцеловать тебя, — хрипло попросил он. — Дэйлан… не надо. Эстег-Руа, не слушая, опустился рядом и приник к его губам. Мандрэг уложил ладони на его грудь, будто желал оттолкнуть, но так этого и не сделал. Вместо этого ответил на поцелуй. Сперва робко, а затем, сорвавшись, жадно и часто, попадая губами то в рот, то в щеку, то в подбородок, цепляясь за его плечи. Дэйлан уложил его на спину, раздвинул коленки и лёг сверху, породив в Манни дрожь истомы, что прошила того от пяток от макушки. — Зачем? — прошептал он, отлавливая взгляд кузена. Дэйлан склонился к его лицу: — Я обещал, что не позволю тебе уйти… Мандрэг, потухая, отвернулся и тут же затрепетал, услышав желанное продолжение: — …потому что ты в моём сердце, братец. Сабуа-Руа метнул на него испытующий взгляд, и, увидев, как в синеве взора разгорается желание, обхватил кузена руками за шею, подставляясь пьянящим губам, языку, пальцам. Теперь было можно, теперь всё было правильным. Позволив обоим утолить голод первой близости, Эстег-Руа принялся самозабвенно ласкать его, вылизывать нежную кожу шеи, ключиц, уха, а позже влажными поцелуями спустился к соскам Мандрэга. Обессилев от избытка эмоций, Манни крепко зажмурился, боясь, что если откроет глаза, происходящее окажется плодом его стыдных ночных фантазий. А в реальности Дэйлан метил его щекочущими прикосновениями, заставляя ловить открытым ртом каждый глоток воздуха. Подчиняясь рукам брата, он позволил снять с себя рубаху и, приподняв бёдра, пропустить под спину валик подушки. Перекатившись на бок, старший из Руа прошёлся ладонью по его впалому животу, обхватил пальцами вставший во всей красе член кузена и прошептал, что страшно не будет. От его слов и умелых движений руки Манни заскулил и потёк, пачкая кулак старшего Руа предсеменем. — Нарихх арам таэрр, — певучей скороговоркой выдал Дэйлан заклятье очищения. Мандрэг затрепетал. Того, что последует, он не представлял себе даже в самых смелых мечтах, но послушно обхватил себя под коленками, раскрываясь и позволяя скользнуть его пальцам внутрь тела, готовя к предстоящему соитию. Добившись нужной податливости тугих мышц, Дэйлан навис над ним и призвал силу, заставившую засветиться родовые тату на обоих Руа. — Я, Дэйлан Моэрган Эстег-Руа, беру тебя в младшие супруги и клянусь защищать ценой своей жизни… — торжественно изрёк он прежде, чем кузен осознал важность услышанного и уперся своим естеством между его ягодиц. Понимание того, что произносит Эстег-Руа, заставило Мандрэга обеспокоенно шевельнуться. — Что?.. Погоди… — … отныне ты — плоть от плоти моей, — продолжил Эстег-Руа, повышая голос, — я — плоть от плоти твоей, и узы наши нерасторжимы, во имя Великой Ночи! Опознав формулировку брачного обета Единения душ, Манни с запоздалым испугом ухватился за его плечи, пытаясь остановить кузена, но тот одним толчком сплавил воедино их тела, и он подавился вдохом, выгибая позвоночник до хруста. Никакое заклятье не могло избавить от боли, лишь уменьшить её, и Мандрэг на мгновение лишился возможности дышать. Клыки Эстег-Руа вошли в хрупкую шею, сорвав с него безмолвие, плеснув под своды сиплый вскрик. Именно так брали в младшие мужья у детей ночи: без жалости метя на ложе. Испив крови супруга, Эстег-Руа, не прекращая толкаться в его бёдра, располосовал собственное запястье клыком и вжал руку в губы младшего. Устоять перед соблазном Сабуа-Руа не смог. Обряд единения растворил их друг в друге, одарив его безумным голодом, и он, взвыв, запустил в руку Эстег-Руа выступившие из десенных мешков клыки. Размеренные движения старшего супруга больше не приносили ему муки, вместо этого внутри неуклонно нарастало возбуждение, а толчки рассылали по телу волны сорвавшего выдержку удовольствия. Сабуа-Руа застонал, не отрываясь от живительного источника, сверкая на супруга серебром из глаз. — Отныне и навеки, — прохрипел окончание клятвы Эстег-Руа, следя за потерявшим разум младшим. Манни извивался под ним ужом, яростно насаживаясь на член. По напряжённым мышцам спины старшего Руа катился пот. Впав в неистовство разбуженной страсти, его супруг был ненасытен, терзая его тесной плотской глубиной. Дэйлан сорвался первым, излив в него семя с громким рыком. Сабуа-Руа последовал за ним, содрогаясь до сухих спазмов, скуля и царапая его спину спонтанно отросшими ногтями. Свечение родовых тату постепенно гасло среди беспорядочной мешанины меток аймасов, вспыхнувших на коже обоих в кульминационный момент. Завитки родовых тату на груди новоявленных супругов, горевших алым цветом, стянуло в причудливый рисунок невиданного на землях Эдмории цветка с узкими остроконечными лепестками. Таким же, каким обзавелась в то же самое мгновенье метавшаяся на влажных смятых простынях своего ложа Эмили Сармарель. Знаки аймасов медленно бледнели на коже княгини. Разорванная до паха ночная рубашка, скомканная между ног, открывала её грудь до самых сосков, выставляя напоказ пламенеющий цветок. Прибежавшая на крики подруги Лансери со смесью благоговения и страха смотрела на брачную метку, украсившую плечо наследницы Сао. Дрожащие пальцы княгини прошлись по цветку, ловя последние отголоски оргазма. — Не говори никому, — Эмили, тяжело дыша, подняла себя на локтях. — Ты должна молчать. Лансери растерянно кивнула. — Понимаешь ли ты, что произошло? — спросила она, понизив голос. — Я слепа, но знаю, что обзавелась брачной печатью. — Теперь Дэйлан твой супруг по всем законам детей ночи. — Как и Манни, — княгиня без сил опала обратно на постель. — Священная клятва была принята богами. — Тройственный союз, — Лансери покачала головой. — Но… как? — Таковым было желание Дэйлана. Хотя он и сам не знает, что натворил. — По её искусанным губам проскользнула слабая улыбка, обнажившая выступившие из дёсен клыки. — «Отныне ты — плоть от плоти моей, я плоть — от плоти твоей и нерасторжимы наши узы, во имя Великой Ночи». Когда он произносил клятву, в его сознании была я и Манни. Мы оба оказались слишком дороги для него, чтобы он выбрал только одного из нас. Лансери вздохнула. Если о случившемся узнает Нэн, крепость ждут великие потрясения, а Эстег-Руа — неприятности, которых он и представить себе не мог. Верендейл была старомодна и предпочитала браки, заключаемые по старинке: с согласия старших родственников, долгой помолвкой и пышным свадебным торжеством, и лишь с одним женихом и одной невестой. Тройственные союзы были редки и бытовали лишь среди знати вампиров и эльфов. — Тебе лучше уйти, — ноздри Сао нервно дёрнулись, — я чувствую, как бурлит кровь в твоих венах. — Прорезавшиеся клыки холодили нижнюю губу. Амелия с опаской отступила от кровати. — Я смогу принести крови с бойни, — неуверенно предложила она. — С голодом я справлюсь сама, — соврала Сао. — Иди. Мне нужно остаться наедине и привести себя в порядок. Лансери, поколебавшись, уступила. Сев в ворохе смятых простыней, Эмили спустила босые ступни на пол. Каменные плиты встретили её холодом, что помог встряхнуть накатившую слабость. Поднявшись с кровати, она избавилась от рваной рубашки. Внутри всё ещё пылал жар разделённой на троих страсти. Её сознание было крепко связано невидимой нитью с сознанием обоих Руа: Манни спал, Дэйлан дремал рядом. Она видела отголоски мелькавших в его сознании образов. Эстег-Руа вспоминал своё детство — мать с отцом и маленькую сестру. В мыслях не было боли утраты, только тихая грусть и смирение с прошлым, которого нельзя было изменить. Княгиня усмехнулась. Её муж и не подозревал пока, что обзавёлся в одну ночь сразу двумя супругами. Глубоко вдохнув, Сао повела плечами. Проснувшееся в ней естество зверя требовало охоты и крови. Магия могучим потоком текла по венам, наполняя силой предков-сурра и дарованных ей по магическому браку новых способностей детей ночи. Что получили в эту ночь от неё в дар оба Руа, они узнают позже. Эмили расплела спутанную косу, пустив по спине волны волос. Из открытого окна доносились звуки подступившей ночи, слышались трель сверчков, ночное уханье совы, шелест крыльев выбравшихся из пещер в горах летучих мышей. Княгиня слышала великое множество звуков, недоступных человеческому уху. Великая музыка Ночи. Раньше её красоты она не замечала. Эмили шагнула к окну, ладони прошлись по упругой груди, скользнули по животу, огладили бёдра, коснулись влажного места между ног. Она была красива. И ей было, что предложить обоим своим мужьям. — Арг шира асс, — заклятье, произнесённое на языке предков сурра, далось с лёгкостью, что уже не удивляла. Сао глубоко вдохнула и совершила оборот. Перед окном застыла громадная белая кошка с изумрудным огнём в зрячих глазах. Ударив себя хвостом, двуликая вспрыгнула на подоконник. Высота второго этажа преградой к свободе для неё не была. Сурра совершила прыжок и растворилась во тьме.