Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

      Друзз ожидал появления хозяйки крепости во дворе. Угнездившись на перевёрнутой колоде, жрец Энайе-Даан крошил сухой ломоть хлеба, выуженный из висевшей на боку котомки, кормя кур. Птица, топорща перья, рылась в пыли у его босых ног. Неподалёку от Друзза стоял Гросаур с несколькими дружинниками. Кривой Клык, утоляя своё любопытство, затесался в их компанию. Оборотень не отрывал глаз от жреца, чьё появление взбудоражило всю крепость. Увидев приблизившуюся к нему процессию, состоявшую из Сао, двух братьев Дарелей и увязавшегося за ними Валенту, Друзз поднялся, и, стряхнув крошки с длинного балахона, оперся на свой посох. — Приветствую тебя, госпожа дома, — первым заговорил жрец. — Пришёл просить у тебя крова и защиты, хлеба и воды. Услышав традиционное приветствие, обязывавшее принять путника, не отказав в жилище и пище, княгине не оставалось иного выхода, как ответить в том же духе. — Будь гостем в моём доме, уважаемый. Друзз послал ей лёгкий поклон, пряча улыбку. Нервозность в голосе Эмили, несмотря на гордо поднятый подбородок, скрыть не удалось. — Благодарю тебя, госпожа, — жрец глянул за спину княгини. — Могу ли я осмелиться просить ещё кое о чём? — Это о чём же? — встрял в разговор старший из Дарелей, становясь ближе к кузине. Храмовник ему доверия не внушал. Жрец в сторону молодого двуликого и головы не поворотил. — О разговоре, — ответил, глядя на хозяйку крепости. — Важном как для дома твоего, госпожа, так и всех земель, что лежат по эту сторону гор Валленграйда. А может и всего мира, — добавил весомо. — Что-то больно много народа в последнее время о мире печётся. Голос Эстег-Руа заставил Эмили, встрепенувшись, моргнуть. Вампир, подойдя ближе, встал за её плечом. — Давненько не виделись, Друзз-жрец, — угрюмо поздоровался дитя ночи. — Снова загадки пришёл загадывать, или на этот раз честно на все вопросы ответишь? — Ну, на все не на все, а какой понравится, может и не оставлю без ответа, — с усмешкой отозвался жрец, устраивая и вторую руку на посохе. — Но пожалели бы старика, ногам моим отдохнуть надобно, да и от кружки воды не отказался бы. В горле пересохло. Дэйлан изогнул бровь. Уж кем-кем, а стариком жрец не выглядел. Бодрости было в жилистом теле хоть отбавляй, но вампир отступил в сторону, пропуская всю процессию к дому. Управляющему Андрэ успел шепнуть на ухо приказ разыскать Нэн с Верендейлом, чтоб и те жреца пришли послушать. Эйган в доме появился, когда жрец успел и лицо от дорожной пыли умыть, и миску каши съесть. Пока Друзз трапезничал, остальные ожидали его в библиотеке, устроившись кто в креслах, кто на своих двоих, подперев стену. Последним к компании присоединился Джаверель. На эльфе Друзз и застрял взглядом, едва переступил порог библиотеки. Остроухий, удивлённый его вниманием, нахмурился, но выяснять, чем так приглянулся гостю, не стал. Пройдя к окну, жрец сел в кресло лицом к остальным. Дэйлан сверлил непрошенного гостя прищуром. Дитя ночи чувствовал бурлившую в том силу, куда большую, чем было положено смертному, но не удивился новому умению видеть то, что раньше его глазу было скрыто. События последних дней научили Эстег-Руа ничему не удивляться. Друзз принялся вертеть головой по сторонам, осматриваясь так, словно восстанавливал в памяти знакомые, но подзабытые знания о месте, в которое его закинула собственная воля. — Я вижу здесь не всех, — произнёс он, закончив оглядки. — Отсутствуют двое из тех, кого я был намерен застать в крепости. Где твой кузен, дитя ночи? — Отдыхает, — сухо буркнул Эстег-Руа, — и не думаю, чтобы ему была интересна встреча с тобой. Друзз усмехнулся — дружелюбием вампир и не пах. — Теперь ты за него и все решения принимаешь? Дейлан уложил руку на рукоять свисавшего с ремня меча. Не угрожая, просто успокаивая себя прикосновением к оружию. — Говори, зачем пришёл, жрец. А мы твою сказочку послушаем и решим — верить в неё или нет. — Сказочку, говоришь? Что ж, с неё и начнём. — Друзз, откинувшись в кресле, сплёл руки на животе. — Сказка будет поучительной. — А нужна ли нам твоя наука? — проворчал Эйган. — Нужна, — заверил гость. — Послушать её стоит, чтобы понять то, что седыми веками нам было завещано. А началось всё во времена тёмные и величественные, в кои правил Эдморией великий властитель дроу, не казавший никому своего лица, и было у него… — Друзз пожевал губу, — скажем так — двое слуг, равных в своей силе. Один из них брал ветер под крыло, второй был подобен ночной тени. И оба соперничали за право быть первым из первых на службе своего хозяина. Но властитель не спешил отдать первенство ни одному из них, и ненависть слуг друг к другу становилась всё сильнее. Каждый из них принялся лить в уши повелителя яд на своего соперника. Дитю ночи вероломством и хитростью удалось убедить властелина, что соперник готовится убить его и захватить власть. И тогда повелитель лишил своего верного слугу и его потомков свободы и запер в тёмном холодном мире, на века погрузив в великую печаль и обиду. — А что же второй слуга? — Дейлан знал, что за сказку рассказывает жрец. О древней вражде вампиров и драконов только дурак не знал. Друзз усмехнулся: — Второй — возвысился и совершил то, в чём обвинял своего соперника — предал властителя, и тот пожал плоды своей веры в лжеца… — А я слышал другой сказ, — перебил Эстег-Руа. — О том, что оба слуги пали жертвой вероломства своего повелителя, который умело стравливал их между собою и породил ненависть, что переросла в войну. — Вампир, оторвавшись от стены, расплёл руки. — Не знаю, что тебе нужно от нас, храмовник, но уж лучше расскажи нам, чего бояться теперешнему. Прошлое — отжито, и ошибок в нём не исправить. — Прошлого не изменить, — согласился жрец, — но на то и дана нам память, чтобы исправить учиненную несправедливость. — Учиненную не нами, — не сдавался Дэйлан. — С тем спорить не буду, — Друзз поднял руку, призывая к миру. Дверь открылась, прервав их разговор. В библиотеку вошла Нэн, приведя за собой Валенту. Оглядев присутствующих, Белая волчица опустилась в освобожденное для неё Андрэ кресло, рядом с внучкой. Управляющий скромно застыл за её креслом. Сложив руки поверх пышных юбок, Нэн устремила взгляд на Друзза. — Мастак ты сказки рассказывать, жрец, — сказала она, обнаружив, что некоторое время стояла у двери, подслушивая происходящее, — да только не так уж безгрешен был бравший под крыло ветер. И в справедливости своей Создатель каждому воздал по его заслугам. В глазах храмовника на мгновенье заклубилась ночь. Кем она себя возомнила, смея перечить ему? — Что ж, — проскрипел он, подавив порыв совершить оборот, развернув перед ничтожными двуногими свою мощь, — оставим прошлое водам, укрывшим его под своей толщей. Теперешнее и будущее наша забота. — Верно, — поддержала она, — и позаботиться о нём предстоит тем, кому теперешнее принадлежит по праву рождения. «Я знаю, кто ты, Друзз, — произнесла про себя двуликая, зная, что будет услышана, — и не позволю тебе навредить». «Ты не выстоишь против меня, отойди в сторону и не мешай!», — ответил ей тот, кто носил имя Даноэ Араль Нааз. Сармарель и Эстег-Руа обеспокоенно хмурили брови, ловя эманации противостояния и ярости, заискрившие в пространстве. — Теперешнее — наследие прошлого, госпожа, — голос Друзза излился злой иронией, — и негоже забывать об уважении к тем, кто пришёл в этот мир раньше нас. — Как и старшим забывать о том, что каждому поколению править своим временем, — встрял в разговор Дэйлан и тут же, вздрогнув, обратился лицом ко входу. Сидевшая в кресле княгиня зеркально отразила поворот его головы и поднялась из кресла. Присутствие Мандрэга оба ощутили за мгновение до того, как тот появился в библиотеке. И вид, который тот имел, разом всколыхнул волнение. Из носа молодого вампира, заливая белую рубашку, лилась кровь. Бледное лицо искажала судорога боли. Дэйлан едва успел подхватить его прежде, чем тот упал на пол. К ним поспешили на помощь и бестолково захлопотали, пытаясь вернуть Мандрега в сознание. Друзз, подойдя ближе, зычно велел дать ему место и жреца послушались, отхлынув приливной волной назад. Закатав рукава балахона, жрец разорвал завязки рубашки, обнажив грудь молодого вампира, и сложил руки крест на крест у его сердца. С губ Друзза полилось речитативом заклятье на языке, который был известен лишь одному присутствующему, и эльф, округлив глаза, уставился на затылок жреца со смесью страха и благоговения. Язык, состоявший из одних шипящих и щёлкающих звуков не звучал под небесами Эдмории уже пять столетий. Дэйлан, держа Мандрега у себя на коленях, с отчаянием следил за тем, как на щеках Сабуа-Руа медленно проступает слабый румянец. Завершив своё странное «песнопение», жрец опустил руки. Кровь остановилась, оставив на его лице и одежде подсохшие багровые следы. Длинные ресницы Сабуа-Руа, затрепетав, открыли серую муть взгляда. Он поднял руку, отыскивая Эстег-Руа, и тот поспешил мягко сжать его пальцы. — Я здесь, Манни, — успокоил он. Сабуа-Руа глубоко вдохнул — теперь можно было не бояться. Рядом с Дэйланом с ним не случится ничего дурного. Он потянулся к его щеке, но опомнившись, опустил руку. Слишком много глаз следили за ними, не позволяя интимности прикосновения. — Что с тобой случилось? — спросила княгиня, опустившись рядом в ворохе юбок. Сабуа-Руа слабо мотнул головой. Рассказать о том, что неожиданно проснулся, глотая хлынувшую носом кровь, отравленный жутким кошмаром, в котором умирал, сгорая в огне, значило признать собственную слабость и неспособность победить страх смерти. Этого он позволить себе не мог. — Нужно уложить его в постель, — Друзз поднялся с колен. — И приготовить отвар из ягод медунници и оямонна. Он поддержит силы и даст ему спокойный сон. Сабуа-Руа отвёл взгляд от лица жреца. Тот словно зрел в его душу и увидел на дне страх. Дэйлан поднял кузена на руки, не слушая заверений Мандрега в том, что сможет идти сам и вынес из библиотеки. Княгиня двинулась за ним следом, увлекая остальных. Остался лишь Джаверель. Глубоко погрузившись в свои мысли, эльф встрепенулся, только услышав хлопок двери. Оглядевшись, светлый двинулся к камину, снимая с шеи длинную золотую цепь, к которой крепился медный ключ. Остановившись у кованой решётки, маг опустился на колени и, пачкаясь в золе, потянул на себя один из камней портала. За камнем открылось углубление. Сунув внутрь руку, Джаверель вытянул испачканную в саже шкатулку и устроил её на коленях. Поворот ключа в замке открыл его взору чёрный бархат дна, на котором лежали пузырёк с порошком, кинжал с плоским широким лезвием и каплевидный амулет из янтаря. Разложив свои сокровища по карманам туники, эльф вернул шкатулку в тайник и покинул библиотеку. Оказавшись в коридоре, светлый повернул в сторону спален, когда его окликнул Фрогос. Полуорк стоял у кухонь и поманил его к себе взмахом руки. — Показать тебе кое-что хочу, — без предисловий сказал Фрогос, и не дожидаясь его согласия повернул к выходу из дома. Эльф с неохотой последовал за ним. Выйдя на улицу, оба вышли в сад, а оттуда по тропе добрались до вросшего в землю старого дома, покрытого потрескавшейся черепицей, принадлежавшего ещё отцу Фрогоса. После смерти своего родителя-человека в нём жил полуорк, время от времени позволяя пригреться рядом особо понравившейся ему бабёнке. Впрочем, последнее время Фрогос гнал от себя всех, кроме Гросаура, и была тому причина. О ней и зашла речь, как только они добрались до порога. — Никогда таких спокойных малышей не видел, — полуорк застрял у порога, не спеша войти в дом, — лишь спит да ест. А ещё смотрит на меня своими странными зеньками. И где это водятся голубоглазые орки? Я свой клык готов поставить на то, что когда в первый раз её увидел, очи у неё были черны, как ночь! — Не пойму я, о чём ты речь ведёшь? — светлый раздражённо сдёрнул полу туники с колючего куста. — Сам глянь, — буркнул он. — И скажи мне, видал ли ты такое прежде. — Фрогос распахнул дверь и боязливо отступил в сторону, впуская его внутрь. Эльф вошёл внутрь и огляделся. Дом Фрогоса состоял из двух небольших комнатушек, и Лаэт-Луг подивился тому, как же передвигался в этом мизерном пространстве громадина-полукровка. Взгляд мага прошёлся по дубовому столу с горой аккуратно сложенных стопкой глиняных мисок, паре крепких табуретов, лавке у стены и массивному сундуку, обитому железом, стоявшему под узким оконцем. На стене на крюках висело оружие: пара секир в рост самого эльфа, булава и двуручный меч. С печи, где устроил своё лежбище хозяин дома, свисал край набитого соломой матраца, укрытого шерстяным одеялом. — Там она, — прервал его осмотр бас полуорка. Толстый короткий палец ткнул в проём, ведущий в соседнюю комнатушку и эльф последовал в указанном направлении. Спаленку, в которой он оказался, ранее занимал отец Фрогоса. Здоровяк из ностальгии оставил здесь всё так, как было при его родителе. Включая старое кресло с облезлой волчьей шкурой и круглый стол, на котором лежало потертое седло и пустые ножны для охотничьего ножа. Не увидев ничего необычного, маг повернулся к стоявшему за его спиной Фрогосу. — И где же младенец? Тот вместо ответа неуверенно махнул в сторону кровати. Развернувшись, Джаверель направился к стоявшей на ложе корзине-колыбели, но та оказалась пуста. — А её там нет, — указал на очевидное Фрогос. — Так чего же ты мне голову морочишь? — выдал в сердцах остроухий и тут же запнулся, увидев поднявшуюся из-за изголовья кровати голенькую девчушку-оркиню, лет трёх-четырёх от роду. Округлив рот, Джаверель попятился назад, глядя на ребёнка. — Кто это? — Наш найдёныш, — мрачно выдал Фрогос шепотом. — Наш найдёныш? — эльф не отрывал глаз от оркини, слушавшей их разговор со слишком серьёзным для её годков выражением остроскулого личика. — Вы в крепость младенца привезли! — Привезли младенца. А сегодня утром я её вот такой уже нашёл. —  Уверен, что это тот же ребёнок? — А ты много, ушастый, в крепости детей орков видел? — вопросом на вопрос ответил Фрогос. — Ни одного, — растерянно признал он, забыв оскорбиться на «ушастого». В крепости кто только не жил, но вот соплеменников Фрогоса в наличии не имелось. — Есть и ещё кое-что, — полуорк придвинулся ближе, не спуская глаз с молчавшей крохи. — Вот это на шее малышки весело, видно, мать надела, — он протянул эльфу руку — на мозолистой ладони лежал кожаный шнурок с чёрным дырявым камешком. — Камень грунн, — объяснил он на его вопросительный взгляд, — то же, что и метка позорная. Я всё думал, как же мать её за станом оказалась? Почему не с племенем своим была. А как камешек увидел, так до разгадки и дошёл. — Не силён я в обычаях твоего рода-племени, Фрогос, — маг развёл руками, не спуская глаз с найдёныша. Малышка безмятежно рассматривала их своими дивными, словно летнее небо глазами. — Оркиня дитя своё нагуляла, — пояснил тот. — Имени отца та не выдала, вот камешек ей родня и одела. Чтобы каждый знал, что в подоле принесла. Потому за вину свою и жила за пределами стана, на подачках у сердобольных соплеменников. На матери метки кунши были. Она из рода тех, кого у нас зовут «разговаривающими с духами», им с кем попало путаться не пристало. Берегут, как зеницу ока, — Фрогос пожевал губу. — Есть у моего народа одна легенда — о магараше… — Вместилище, — едва слышно перевёл Джаверель, холодея от внезапной догадки. — Верно, — Фрогос кивнул. — Сосуде для злого духа. Предки считали, что такое дитя, без души, лишь ведьма родить может. И растёт дитя не по дням, а по часам. А когда приходит время — за магарашем приходит его истинный хозяин, чтобы забрать вместилище и заселиться в него. — Всё куда сложнее, чем думает твой народ, — маг покачал головой, — не для злого духа этот сосуд рождён, а бери куда выше. О вместилищах у каждого народа своя легенда имеется. По-разному их называют, но в одном и том же все сходятся. Появление магараша ведёт к великой беде. Лаэт-Луг повернул голову к полуорку. Во взгляде мага плескался страх. — И таких вместилищ, Фрогос, должно быть два… Для братьев Творцов. *** Сабуа-Руа уснул, едва его голова коснулась подушки. Рядом с Мандрэгом остались Дэйлан с Сармарель, отпустив остальных заниматься своими делами. Последней спальню покинула Нэн, но выйдя в коридор, двуликая остановилась у порога, глядя на рассматривавшего стену с изображением древней битвы дракона и рыцаря Друзза. Волчица знала, что так увлекло жреца. — Он был прекрасен, — бросил ей, не оборачиваясь, Друзз, — Великий Даррхар-Матах. Первый из драконов, кто разорвал ткань мироздания и появился в небесах Эдмории. Нэн не отвечала, следя за тем, как он обводит пальцем тело громадного ящера, бьющего струей огня в щит воина. — Дроу утверждали, что он пришёл по зову мага-короля, чтобы служить ему, но лгали, как и о многом другом, — продолжил жрец, переводя палец на горбатый гребень, — Даррхар-Матах был порабощён обманом. Дети неба появились в Эдмории за века до того, как на её земли ступила нога первого дроу. Двуликая пожала плечами: — Каждый народ утверждает, что пришёл первым. А правда ведома лишь Создателю. — Создатель, — он пренебрежительно фыркнул, опуская руку, — что он знает? Сотворив миры, он покинул нас на произвол своих сыновей. Позволив рвать Творцам его творение в клочья, в желании выяснить, кто же из них достоин стать его наследником. — Аймасы доказательство того, что он всё ещё не забыл о нас, — возразила Нэн и тут же отшатнулась — Друзз оказался рядом с ней в один вдох. — Ты преувеличиваешь их значение, Волчица, — зрачки лже-жреца раздвоились, полыхнув пламенем, — они лишь ключ к двери. Средство, а не спасение. И им не остановить грядущую войну. Так зачем тянуть с неизбежным? — Я не отдам их тебе, — Нэн было страшно — от жреца несло жаром, скручивая волоски на висках и иссушая кожу на щеках, но желание отступить двуликая задавила на корню. — И не позволю погубить, чтобы покрыть мир прахом. Тебе не получить ни аймасов, ни Посоха. — Значит, он всё-таки здесь, — Друзз отступил назад. — Глупая гусыня — матушка Эстег-Руа не рискнула отдать Посох Создателя моим братьям-храмовникам и принесла его сюда, в место, где соберутся и аймасы, дабы исполнить своё предназначение! А я, как последний глупец, столько лет искал его в храме Истины! Великолепно, — он хлопнул в ладоши. — И ты продолжаешь утверждать, что можешь противостоять внесенному в их книгу судеб? Предначертанного уже не изменить, Волчица. — А я всё же попробую, — процедила она сквозь зубы. — И тебе никогда не узнать, где находится Посох. А без него тебе бесполезны как аймасы, так и твои знания. Улыбка на губах Даноэ поблекла. Нэн, подняв голову, толкнула его плечом и поплыла по коридору с видом королевы.