when your kiss was young and cruel

Лили с Джеймсом шумно вваливаются в гостиную, тихо смеясь. Лили не успевает отдышаться — Джеймс снова целует её, прижав к стене. Он уже и забыл, сколько адреналина бурлит в крови, когда бегаешь от Филча без карты. Джеймс тянет Лили за собой, не разрывая поцелуя, а она улыбается ему в губы. — Снимите номер, — гундосо доносится из гостиной. Лили дёргается от неожиданности. Перси в последнее время срывается с цепи. Она становится одной большой грозовой тучей, Эрни каждую тренировку молится, чтобы на этот раз обошлось без громовых раскатов. Недовольство сходит с лица только когда она ложится в постель и закрывает глаза, а утром лицо вновь становится жёстким и серым. Гриффиндорцы обходят её стороной и все вопросы решают с Римусом. Джеймс, глядя на неё, теряет всякую тягу к безрассудствам — её взгляд порой прибивает к полу не хуже глаз Макгонагалл. — Ты прокурила всю гостиную, — Джеймс разгоняет руками дым и выдёргивает сигарету из её рук. — Поттер! — шипит Перси. У неё была ещё одна затяжка до середины. — Кончай, Перси, здесь тебе не курилка, — он открывает окно, впуская ночную прохладу. — Что случилось, Перси? — Лили опускается рядом и только сейчас замечает на её щеках тонкие полосы от слёз. — Спокойной ночи, Поттер, — гудит Перси, смазывая с лица остаток влаги. Джеймс за её спиной кривит лицо в гримасу. — Спокойной ночи, Лилс, — он целует Лили в щёку, перегнувшись через спинку дивана, поворачивается к Перси в поисках признаков враждебности на лице, и пока она его растирает, он легко ворошит ей растрёпанные волосы. — Спокойной ночи, мисс Зло. Перси одёргивает голову. Джеймс спешит укрыться в спальне, пока за негодующим взглядом не последовала подушка. — Это что вообще было? — говорит она, приглаживая волосы. — Джеймс на самом деле может быть очень приятным, — вступается за него Лили, стягивая пальто. — Мы об одном и том же Поттере говорим? О том самом, который мучает твоего несчастного Северуса? — Он давно перестал это делать. — Только потому, что Северус теперь может незаметно отравить ему стакан с тыквенным соком, и никто ничего не узнает. — Не говори ерунды. — Поттер на самом деле тот ещё засранец, и дружка себе выбрал такого же. — Перси, ты хочешь поругаться? — Лили суровеет. — Он только что назвал меня мисс Зло! — Ну, в последнее время ты и вправду много злишься, — Лили жмёт плечами и устраивается рядом. — Осторожно, Лили, от Поттера до Блэка один шаг. — Так вот в чём дело, — Лили кивает. — В чём? — Перси искренне недоумевает, собрав брови у переносицы. — В Сириусе. Перси издаёт нечленораздельный звук, похожий на вскрик ярости, и прячет лицо в напряжённых ладонях. В последнее время Сириус раздражает её так, как не раздражал никогда. Если они сталкивались в гостиной, коллапс был неизбежен. Гриффиндорцы немедленно спешили оттуда убраться, потому что баталия в любое мгновение могла превратиться в войну. Перси цеплялась ко всему: к пропущенным занятиям, к криво повязанному галстуку, к слишком громким разговорам с Марлин или Питером, к занятому любимому креслу. Словом, Перси цеплялась к самому существованию Сириуса Блэка, и он отвечал ей взаимностью. Слишком резкие духи, разносящиеся по всей гостиной, которая и без того была отравлена сигаретным дымом по её милости, мимо брошенный квоффл на тренировке, претензия на общее кресло — они почти достигают апогея конфликта в ничтожно короткий срок. Неразрешимой загадкой оставалось одно — как после очередной ночи работы над проектом утром не обнаруживалось трупов. — Ненавижу, — только и слышит Лили глухой ответ. — Вы в последнее время ужасно придираетесь друг к другу. Это из-за проекта? Перси продолжает прижимать ладони к лицу, чтобы не смотреть на Лили, потому что однозначного ответа она точно не даст. — Да, — наконец отвечает Перси, показывая краснеющее лицо, — то есть нет. То есть… Мерлин, Лили, это всё такая чушь! — Ты можешь мне всё рассказать. Я постараюсь помочь, — Лили придвигается ближе и гладит её по спине. Перси вздыхает и смотрит на подругу. — Как? Лили пробегает по ней глазами, коротко прищуривается, и её лицо озаряет. Она направляется к камину и протягивает руку в обнаруженный тайник Перси. — Римус говорил, ты нашла у Эрни фляжку с огневиски, но что-то я никак… — Римус, — Перси качает головой, — проверь под крайним правым подоконником. — Сколько ещё тайников у тебя есть? — Лили проходит мимо камина, присаживается у окна и действительно выуживает из незаметного углубления под подоконником блестящую флягу. — На то они и тайники, — Перси немного расслабляется, когда Лили протягивает ей открытую флягу. — Знаешь, старосты должны подавать пример младшим ученикам, — Лили наблюдает за тем, как лицо Перси искажается после глотка. — Брось, Лили. Я же не курю на глазах у детей. А фляга вообще не моя. Эрни, кстати, до сих пор про неё не спросил. — К тебе сейчас вообще никто не подходит без крайней необходимости, — Лили делает глоток сама и вздрагивает. — Предусмотрительно. Они недолго сидят в тишине, ожидая, когда огневиски размягчит языки. Перси становится жарко, и она стаскивает халат, оставаясь в пижамной майке. — Нужен ещё глоток? — Лили болтает рукой. — Блэк меня поцеловал, — Перси машет рукой. — Опять? — Лили вся ошарашенно вытягивается. — Нет, тогда. — А. И ты до сих пор злишься? — Да, Лилс, я злюсь! — Это была всего лишь игра, Перси. — Я была вне её, Лилс! Третье лицо, понимаешь? — То есть сейчас ты не даёшь ему покоя именно из-за этого? — Я не даю покоя? Он цепляется даже к моим духам! Перси забирает флягу и делает ещё глоток. — Я ненавижу Блэка, Лилс. За то, что он меня поцеловал, а ещё больше я ненавижу его за то, что… — Перси замолкает, спотыкаясь. Она не может произнести это вслух, коснуться языком зубов и нёба и сказать наконец, в чём дело. — Мерлин, — изумлённо выдыхает Лили, — тебе понравилось? Тебе понравился поцелуй? Перси замученно стонет. — Да. Да, мне понравился поцелуй Блэка! И я ненавижу его за это! И себя я тоже ненавижу, потому что кто угодно, но только не он! — Перси, — Лили улыбается, утыкаясь лбом в её плечо, — ты слишком предвзято к нему относишься. Сириус на самом деле… — Тоже может быть приятным, как Поттер? — язвит Перси, косясь на привалившуюся к плечу подругу. — Но это чистая правда. Он на самом деле очень верный, и, если ты окажешь в числе его друзей, он никогда не отвернётся от тебя. — Я не хочу оказываться в числе его друзей, — возмущается Перси. — А чего ты хочешь? Перси не сводит с Лили глаз. Она бы очень хотела, чтобы ей не жгло грудь каждый раз, когда Сириус попадается на глаза; чтобы желание не слышать его громкий смех не выедало ей плоть; чтобы Сириуса не существовало вовсе. — Хочу быть Марлин, — Перси стыдливо прячет лицо. — Прости? — Иногда так хочу быть ей. В моменты, когда она рассказывает про их свидания, а потом говорит про поцелуи, я просто… — Представляешь себя? — Да. То есть нет. Я вспоминаю тот поцелуй и думаю, как он целует её. Так же или по-другому, в смысле лучше. — Сириус правда хорошо целуется? — Лили понижает голос до шёпота. Перси внезапно хихикает с такой перемены, а потом честно кивает. — Лучше, чем Эрни. Так… мягко и… — Перси замечает заинтересованный взгляд, — ну нет, Лилс, это уж слишком! Перси поднимается и Лили падает на диван. — Наверное, всё дело в том, что мне просто хочется всей этой романтической чуши, когда ты зацелованная и довольная крадёшься в гостиную. Как вы с Поттером. В этом-то всё и дело, точно тебе говорю. — Перси, — Лили ложится на спину, и Перси в её глазах становится перевёрнутой. — М? — фляга пустеет. — Может, тебе всегда нравился Сириус, а ты просто прикрывала это ненавистью? Перси замирает от изумления. — Нет, Лилс! В том-то и суть: он мне совершенно не нравится, понимаешь? Совсем! А ненависть — это слишком глубокое чувство, чтобы прикрывать им какие-то детские симпатии. — Торн, я клянусь тебе, если ты не перестанешь орать, я прокляну твой язык, — злой разбуженный Сириус стоит на последней ступени. Он растирает ладонью шею, запрокидывает голову назад, перемещая ладонь вперёд, к ключицам. Волосы растрёпаны, а белое тело попадает в кисею лунного света из окна. У Перси перехватывает дыхание. Хриплый голос Сириуса бесцеремонно забирается ей под кожу. — Если у тебя единственного из всей башни такой чувствительный сон, я ничем не могу помочь, — огрызается Перси. Лили выглядывает из-за спинки дивана. — Ты мёртвого из могилы поднимешь своими воплями. И кончай, наконец, делать из гостиной притон. Я чувствую запах огневиски даже отсюда. Перси подцепляет халат и перекидывает его через плечо, медленно направляясь к Сириусу. — Так расскажи обо всём Макгонагалл, Блэк. Пусть она разберётся со всем этим и облегчит тебе жизнь. Перси поднимается на последнюю ступеньку, равняясь с Сириусом. Он опускает на неё сверкающий взгляд, сжимая челюсть. Перси видит напряжение его скул, и невольно чувствует его тепло — Сириус всегда спал в одних пижамных штанах. — Это не мой метод, Торн, — хрипит он, глядя ей прямо в глаза. — Тогда придётся потерпеть, — и Перси уходит, нарочно задевая его плечом, кожа к коже. Лили из своего укрытия замечает, как Сириус вздрагивает, едва прикрывая глаза, и яростно выдыхает. Он поворачивается, чтобы бросить ей в спину очередную гадость, но Перси уже растворяется в темноте.

***

— Это всё бесполезно! — Перси захлопывает очередную книгу и откидывает её от себя. Фолиант приземляется с грохотом. Она взвивается со стула, хватается за сигарету и раскрывает окно. Апрельская ночь медленно заползает внутрь, неся в руках прохладу и запах новорождённой весны. — Потому что ты только и делаешь, что вопишь и куришь, — зло отзывается Сириус, взглядом вспарывая ей позвоночник. Лучше не становится, всё внутри воет с каждым новым взглядом. — Ты даже не пытаешься сосредоточиться, — Перси подпирает руку с сигаретой и затягивается глубже, чтобы забить дымом неприятное жжение. Кажется, если она ещё раз взглянет на Сириуса, случится взрыв. — Потому что это невозможно, — Сириус резко поднимается, ножки стула неприятно скрежещут по полу. Перси не успевает затянуться снова, как он оказывается за её спиной, задевая лопатки грудью, и выдёргивает белый дымящийся тубус из пальцев. — Блэк! — лицо Перси страшно перекашивает от неуёмного негодования, когда Сириус бросает в камин целую пачку вместе с окурком. — Меня тошнит, я не хочу травиться вместе с тобой, — цедит он, наблюдая за фырчащим пламенем. Отсвет огня мягко высвечивает его точёные черты лица, пожираемые раздражением. — А меня тошнит от тебя. Куда предпочитаешь выброситься? — А ты? Они буравят взглядом друг друга, прошибают насквозь, ранят так глубоко, что острие копий торчит на той стороне тела. Перси тяжело дышит и смертельно белеет. Сириус что есть сил сжимает кулаки. — Это невыносимо, Блэк, — сдаётся Перси, и воинственные плечи её опадают. Ладони устало ползут вверх по лицу, волосам и шее. Сириус не отдаёт себе отчёт в том, как жадно он следит за их траекторией. Перси падает на стул, подбирает ноги и опускает подбородок на колени. — Ещё один день, и кто-то из нас отправится в Азкабан, — Сириус запускает пальцы в волосы и возвращается на место, осушив при этом кубок воды. — Я не хочу там гнить. — Как и я. — Пора устраивать перемирия по ночам, — Перси тянется к календарю, — сколько времени у нас ещё осталось? Исключаем полнолуния, в следующем месяце их аж два, в эти дни тоже не… — Полнолуния? — Сириус подозрительно прищуривается. На каждое полнолуние у него была своя легенда, чтобы избежать объяснений, почему он не принимает ночной бой. — Ага, полнолуния. Я не могу заставлять тебя заниматься всякой чушью — не в обиду Макгонагалл, когда Римусу нужна помощь. Я ещё не совсем закончилась как человек. Сириус замирает. — Торн? Перси отрывается от календаря и переводит взгляд на него. Чистый, невинный, ничего не понимающий. — Объяснишь? — Не делай вид, что не понял. Я знаю, что Римус — Лунатик, Поттер — Сохатый, Питер — Хвост, а ты — Бродяга. И пока ты не свалился со стула или же не покусал меня, скажу: Римус рассказал мне сам. Я начала замечать изменения в его поведении: когда он стабильно злился перед полнолунием, а после сутки отлёживался, и решила узнать, что с ним происходит. Я думала, ему нужна помощь. Оказалось, что лучшую помощь, помимо изобретения лекарства, он уже получил. Сириус сжимает переносицу и прикрывает глаза. Не справившись с эмоциями, он вскакивает на ноги, опрокидывая стул. — Блэк, — Перси недовольно тянется за стулом. Сириус оборачивается с тем же намерением, и пальцы его падают на ладонь Перси. Он бросает в неё неприятный взгляд. Перси спешит одёрнуть руку. — Ты злишься на Римуса за то, что он рассказал не только свой секрет, или за то, что он рассказал его мне? — Перси зябко кутается в халат, вдруг резко уменьшаясь. — Всё сразу. Сириус отходит в центр гостиной и принимается возбуждённо по ней бродить. Перси ждёт, когда ветры в его груди утихнут хотя бы на короткое мгновение. — Блэк, я… — её голос звучит будто бы виновато. — Как долго ты знаешь? — Сириус оборачивается. Глаза полыхают. — Когда я угрожала тебе перед первым матчем, я ничего не знала. Но уже на хэллоуинской вечеринке мне было всё известно. — Как Римус мог доверить это тебе? — Ничего обиднее в жизни не слышала, Блэк, — на лице у Перси проступает огорчение. — Он не имел права говорить о нашем секрете с кем бы то ни было! — Лили знает? Сириус тушуется. — Да. — Держу пари, из-за неё ты так не злился. Конечно, Лили у нас почти что ангел, она-то точно надёжнее любого из нас. — Ты обижаешься, Торн? Ты прямым текстом заявляла, что ненавидишь меня. Как я должен реагировать на то, что тебе известен мой самый большой секрет? Что ты в любой момент можешь запросто сообщить об этом? — Я, может, и ненавижу тебя, но Римус мне очень дорог. Вы трое самостоятельно освоили анимагию. Вы, которых никто в жизни за учебниками не видел. Как нужно любить человека, чтобы сделать для него такое? Да, я невыносима, Блэк, порой так, что меня хочется убить. Это мне досталось от матери. Но меня действительно восхищает то, что вы делаете для Римуса. Когда Лили говорила ей о верности Сириуса, Перси уже об этом знала. Перси просто не хотела этого принимать. — Я никому не скажу ни о Римусе, ни о вас. Могу дать непреложный обет, чтобы ты был спокоен. — Оставь себе, — Сириус останавливается, пробегает пальцами по волосам и смотрит на Перси. Теперь совсем другую. Теперь навсегда искажённую до тех пор, пока глаза его не прояснеют. — Значит, ты сохранишь секрет только ради Римуса, — уточняет он, возвращаясь на остывший стул. — Знаешь, Блэк, — тихо отвечает Перси, — есть великая ненависть. Такая, из-за которой сгорают города. Но для такого чувства нужно и самому быть великим. Великим должен быть и тот, кого ты ненавидишь. Ты уж прости, но ни ты, ни я не можем претендовать на величие. Моя ненависть не смертельна. Мы закончим Хогвартс, пройдёт время, мы, может быть, встретимся на свадьбе у Поттера и Лилс, но у нас больше не будет поводов, понимаешь? Это забудется. Нельзя разрушать человеческую жизнь ради того, что может пройти. Сириус смотрит на её размягчившееся лицо, блестящие влагой глаза и медленно скользит к губам. У него в груди рождается сполох, а по венам разбрызгивает искрами. Желание поцеловать Перси прямо сейчас жжёт ему губы. — Римус и правда странно на всех влияет, — наконец произносит он, — как будто делает людей человечнее. — Да, — Перси слабо улыбается и не знает, что ещё сказать. Она трёт глаза, полные песка, и давит зевок. — Иди спать, Торн, — велит Сириус как-то покровительственно. — Проект сам се… — Без тебя над душой сосредоточиться будет проще. Да и Соха… Джеймс сказал, Эрни тебя сегодня измотал. — Можешь называть Поттера Сохатым, если тебе будет удобнее. А Эрни я просто наконец-то довела. Он, может быть, мстит мне за свою пропавшую флягу, а может, я и правда перегнула палку. — Иди, Торн. Кубок важнее. Перси снова кутается в халат, чтобы не позволить рукам рвануться к лицу Сириуса для благодарного прикосновения. В противном случае их потом пришлось бы отрубить. Перси улыбается. Сириус ведёт бровью и прячет глаза в книгах. — Блэк, — Перси оборачивается на последней ступени, приваливаясь к стене. Сириус вскидывает голову. Взгляд его невольно растекается по оголённой шее. — Я всё равно буду к тебе цепляться, когда посчитаю, что ты неправ. В конце концов, меня пока ещё никто не сверг. Но обещаю делать это только днём. — Аналогично, Торн.