Без сожалений

Дни летели весело и беззаботно, незаметно складываясь в недели и месяцы. Игры с приятелями сменялись уроками, в которых Мо Сюаньюй неизменно преуспевал, вызывая зависть тетушки и братца, сдержанное одобрение деда и неизменное восхищение матери. Как-то дед даже пригласил одного странствующего заклинателя провести целую зиму в поместье Мо, чтобы тот научил его старшего внука, чему сможет. Пожилой заклинатель казался А-Юю смешным и жуликоватым, но именно он вырезал для него тренировочный меч, показал, как с ним упражняться и исправно проводил каждый день тренировки. Юноше он казался ужасно неуклюжим, но упражняться с мечом было весело, и он проявлял завидное усердие. Еще старик показал ему, как изготовлять талисманы (половина из которых не работала, а половина работала через раз), и познакомил с медитацией, которая никакого впечатления на мальчика не произвела и практиковал он ее только для того, чтобы перейти к чему поинтересней – упрямый дед отказывался начинать занятия без этой вступительной части. Когда по весне заклинатель распрощался с семейством и двинулся дальше, Сюаньюй даже расстроился. Впрочем, тренировки с мечом он не забросил, и если кому в деревне требовалось отвадить крыс или еще что по мелочи, на сторону не обращались – нарисованные молодым господином Мо иногда прямо на стенах талисманы работали всегда. Случись в этих местах адепты какого-нибудь прославленного ордена и повстречайся им на стене приземистого курятника цепочка выведенных киноварью знаков, они непременно признали бы высочайшее качество талисманов и подивились бы тому, что за мастер согласился работать в таком месте. Если бы такие вот заклинатели дали себе труд взглянуть на тренировку мальчишки с деревянным мечом на вытоптанной площадке между огородом и вишневым садом, они сказали бы, что тот же эксцентричный мастер, начертавший талисманы на стенах сараев, приложил руку к обучению этого чумазого деревенщины. И даже предположили бы, что судьба привела этого мастера в деревню Мо из Юнмэна, может быть даже из самой Пристани Лотоса. Но заклинатели прославленных орденов в эти края не совались, да и случись вдруг такое, едва ли они стали бы шнырять по курятникам и огородам, а потому и сказать что-то подобное было некому. Сюаньюй рисовал талисманы, упражнялся с деревянным мечом, играл с приятелями, охотился на уток и кроликов – один из слуг научил его обращаться с силками и луком, получалось у мальчишки на удивление ловко. Иногда даже про медитации вспоминал, в основном когда ему светила выволочка от матери за какую-нибудь шалость – во время занятий женщина никогда не отвлекала сына, а там, глядишь, и забывала, на что сердилась. Он был вполне доволен жизнью, когда размеренный распорядок поместья Мо вновь нарушил орден Цзинь – адепт в золотистом одеянии привез письмо от главы клана. Цзинь Гуаншань внезапно вспомнил о сыне и приказывал ему явиться в Башню Золотого Карпа. *** - Матушка, неужели мне и вправду необходимо ехать? – канючил мальчишка, цепляясь к собирающей его вещи матери. - Разве ты не хочешь стать заклинателем? Не для этого тренируешься каждый день? – женщина оставила свое занятие, обратив все внимание на сына, нежно отвела с его лица упавшую на глаза прядь, ласково погладила по голове. Как быстро вырос ее мальчик! Ему уже почти двенадцать… Совсем скоро он станет взрослым, и хорошо, что рядом будет отец, способный обеспечить ему блестящее будущее. - Мало ли на свете других орденов! – продолжал ластиться ее А-Юй. – Орден Лань славится своими знаниями, а орден Нэ – боевыми умениями. - Но в ордене Цзинь – твой отец, - грустно улыбнулась госпожа Мо. – Он давно нас не навещал, ты, может, не помнишь, но он всегда был очень добр к тебе. Тебе будет проще добиться успеха под его покровительством. Прошу тебя, А-Юй, поезжай. Разве мог он ей отказать? Никогда раньше он не оставлял мать надолго и мысль о разлуке с ней казалась невыносимой. Он утешал себя тем, что рано или поздно все равно покинул бы дом, чтобы вступить в какой-нибудь орден или стать бродячим заклинателем. И все равно уезжать было грустно. Прощанье вышло шумным и немного сумбурным из-за того, что мадам Мо попыталась отправить в Ланьлин и своего сына тоже, но это хоть немного отвлекло от печальных глаз матери. Клан Цзинь прислал за новым учеником двоих приглашенных адептов на лошадях. Сюаньюй, которому не терпелось полетать на мече, был несколько разочарован – как выяснилось, не в последний раз за это путешествие. Похоже, никто не удосужился сообщить его провожатым, что мальчишка, за которым их отрядили – сын главы клана. Мо Сюаньюй просвещать их не торопился – надежды матери на счастливое воссоединение с любящим отцом он никогда особо не разделял и лишь заново уверился, что не ошибся. Провожатые были молоды и живо распустили перья перед деревенским мальчишкой. Пыжась всячески подчеркнуть свою важность и осведомленность, они без умолку трепались, перемежая откровенную похвальбу сплетнями из Башни Золотого Карпа. Тем не менее, за время пути Сюаньюй успел составить представление о том, как устроена жизнь в клане, частью которого он должен был вот-вот стать. *** Сияющий Ланьлин и вправду был великолепен, не говоря уж о резиденции Ордена. Столько блеска и роскоши деревенский мальчишка и представить себе не мог! Дворец небожителей, да и только, тем более что целые поля «Сияния среди снегов» издалека здорово напоминали облака. А вот воссоединения с семьей, которым так грезила матушка, не случилось. Сюаньюй в день приезда главу ордена вообще не увидел. Провожатые просто передали его наставнику и исчезли, даже не удостоив мальчишку парой слов на прощание. Цзинь Фа, почтенный наставник учеников клана Цзинь, с некоторым раздражением смотрел на доставленного в его кабинет паренька, явно размышляя, что делать с этим сомнительным приобретением главы ордена. На его простом широком лице читалось привычное, обреченное недовольство. - Для приглашенного ученика ты слишком молод и бесполезен. Для начинающего – слишком стар. Что ж, посмотрим, куда нам тебя определить. Вещи свои брось пока здесь, давай разберемся, чего ты стоишь, тогда и решим с какой группой тебя поселить. Читать-писать умеешь? После короткого собеседования лицо наставника заметно просветлело, а уж когда они добрались до тренировочной площадки и Сюаньюй продемонстрировал свое умение обращаться с луком и стрелами, так и вовсе просияло. - Отлично! – Цзинь Фа одобрительно хлопнул нового ученика по плечу. – Вижу, ты смышленый юноша и, полагаю, весьма талантлив. Кое в чем ты уступаешь своим сверстникам, но не настолько, чтобы селить тебя с малышами. Побольше внимания уделяй медитациям и формированию Золотого ядра, и ты быстро догонишь остальных. Не стесняйся обращаться, если возникнут трудности. Среди младших учеников много потомков известных заклинателей клана Цзинь, они могут быть несколько… пристрастны. Скажи мне, если будут сильно мешать, я их приструню. - А если я просто дам им по шее? Наставник посмотрел на Сюаньюя с большим интересом. - Тоже вариант! – улыбка на его невыразительном лице смотрелась инородно и исчезла так же быстро, как появилась. Очевидно, наставник Цзинь не знал, что новый ученик – сын главы ордена. Сюаньюй, как и прежде с провожатыми, не стал распространяться на этот счет. Перетащив свои вещи в указанную ему спальню, где кроме него обитали еще четверо юных адептов, он занялся обустройством на новом месте. Никто из его новых соседей блестящим происхождением похвастаться не мог, к новичку они отнеслись с любопытством, но без неприязни, так что поладить с ними для обаятельного Мо Сюаньюя труда не составило. Жизнь в ордене, в сущности не так уж отличалась от его прежнего бытия. Здесь тоже были мальчишки – и ученики постарше. Многие с восторгом поддерживали компанию, с увлечением пускаясь вместе с ним в игры и шалости, кто-то предпочитал держаться в стороне. Были и те, кто стремился заявить о своей исключительности, задевая других. Как правило, блестящими талантами такие задаваки похвастаться не могли, а на то, насколько влиятельны их отцы и деды, Сюаньюю было откровенно плевать. И если упражнения в остроумии на его счет заходили дальше, чем ему казалось допустимым, не стеснялся пустить в ход кулаки. Обычно это сходило ему с рук, иногда наставник назначал наказания, но мальчишка не считал их настолько значительными, чтобы отказывать себе в удовольствии объяснить очередному зарвавшемуся павлинчику, чего он стоит без своих перышек. Здесь не было матери, по которой Сюаньюй ужасно скучал, но можно было писать ей письма – длинные, обо всем на свете, снабжая их небольшими рисунками и иногда стихами, которые мальчик специально отыскивал в библиотеке. О, библиотека здесь была прекрасная! Живя в деревне Мо, он даже представить себе не мог, что на свете так много книг. А ведь это собрание было далеко не самым значительным – стоят же где-то среди туманных гор Облачные глубины… Когда у него было свободное время и не было настроения носиться по всему Ланьлину с другими мальчишками, Сюаньюй с удовольствием сидел среди шуршащих свитков и шелестящих страниц. Посещение библиотеки ученикам не возбранялось, но любителей постигать книжную мудрость среди подрастающего поколения было немного, а пожилой библиотекарь косился на него так насторожено, что обращаться к нему за помощью Сюаньюй не решился. Поэтому поначалу он плохо понимал, как тут все устроено, и натыкался исключительно на зануднейшие трактаты. Но приходить продолжал – из чистого упрямства и чтобы позлить библиотекаря. Однажды ему повезло – молодой заклинатель с приятным улыбчивым лицом сам предложил ему помощь, и библиотека раскрылась перед юношей, как ларец с сокровищами. Здесь были изящные поэмы, роскошно иллюстрированные бестиарии, от которых просто оторваться было невозможно, исторические произведения (по сюжетным поворотам иногда превосходящие приключенческие романы, которые тоже водились здесь в изобилии) и да, те самые трактаты на всевозможные темы. Позже Мо Сюаньюй узнал, что проводником его в мир литературы оказался сам Ляньфан-цзунь, герой войны и вроде как его родич. Юноше он показался очень приятным человеком. С таким старшим братом, пожалуй, он не отказался бы подружиться. Несмотря на постоянную занятость – встретить его можно было повсюду, казалось, ничего в Башне Золотого Карпа не происходило без участия Цзинь Гуанъяо – у него для всех находилась улыбка и пара приветливых слов. Иногда, сталкиваясь с ним в библиотеке, Мо Сюаньюй просил совета по поводу стихов, которые могли бы понравиться матери. Ну и конечно, здесь были заклинатели! Взрослые и сильные, на чьи тренировки малышня сбегалась смотреть, задыхаясь от зависти и восторга. Сюаньюю ужасно интересно было бы посмотреть на тренировки Цзинь Гуанъяо или самого главы Цзинь, но, видимо, они тренировались где-то в другом месте – на тренировочном поле Ляньфан-цзунь если и появлялся, то только как наблюдатель, главу клана же мальчишка видел всего пару раз и то издалека в окружении многочисленной свиты. Занятиям теперь отводилось куда больше времени, чем прежде. И, на взгляд Сюаньюя, наставник все больше напирал на самые скучные из них. Дополнительное время требовалось уделять медитациям, истории и литературе, музыке и живописи. Изящные искусства никогда его не занимали, но заклинатель ордена Цзинь должен быть хорошо образован, а потому приходилось стараться под хихиканье продвинувшихся на этом поприще дальше него учеников. Особых успехов здесь ему, кажется не светило, к восторгу высокородных недоброжелателей. Впервые взяв в руки цинь, юноша умудрился сходу порвать две струны и рассечь себе руку, но пожилой преподаватель музыки был терпелив и настойчив, методом проб и ошибок они сошлись на флейте – с ней дело пошло на лад. Почерк юноши, несмотря на все усилия каллиграфа, оставлял желать лучшего, но талисманы получались даже действенней, чем у прочих, и от него отстали. А уж когда дело доходило до действительно интересных вещей, всем, кто осмеливался смеяться над его неловкостью в учебных классах, приходилось заткнуться. Среди сверстников не было никого, кто превзошел бы его во владении луком, да и с мечом он управлялся неплохо, там, где не хватало выучки и техники, на помощь приходила хитрость и находчивость. В целом, своей новой жизнью юноша был доволен, хотя думать об этом золоченом замке, как о доме, не смог ни через месяц, ни через полгода. *** - Отличный выстрел, молодой господин Мо! – похвалил Цзинь Фа под восторженные возгласы учеников. Поклонников у юного заклинателя было больше, чем недоброжелателей, а выстрел и впрямь удался. - Еще один шлюший сын метит выбиться в люди, - гомон над тренировочным полем отчего-то смолк, и злой смешок было слышно очень, очень отчетливо. Мо Сюаньюй неторопливо вернул лук на стойку, медленно обернулся, отметив краем глаза, что народу в золотистых одеждах вокруг прибавилось, и стремительно прыгнул на обидчика, метя кулаком в побледневшее лицо с некрасиво перекосившимся ртом. Никогда раньше он не использовал ци в драке, это было нечестно и ненужно. Но этот поганец посмел оскорбить его мать. Он был старше и выше, он обучался в ордене с рождения, но это не имело значения. Ярость направила и подпитала ци, когда старшие ученики растащили драчунов, от надменной красы недавнего задиры ничего не осталось, даже киноварная точка исчезла, то ли смазалась, то ли потерялась на фоне текущей из разбитого носа крови. - Успокойся, ну, - жарко зашептал прямо в ухо Мо Сюаньюю удерживающий его шисюн. – Здесь глава ордена, видишь? Тебя накажут, успокойся… И вправду, глава ордена был здесь. Цзинь Гуаньшань нечасто наведывался к тренировочным площадкам и никогда – в одиночестве. Приближенные, слуги, охрана – целая раззолоченная процессия наблюдала за дракой младших учеников на площадке для стрельбы из лука. - Ты пожалеешь! – поверженный противник опомнился и заверещал, утирая окровавленную физиономию золотистым рукавом. – Пожалеешь, ты… Ты… Тебя выгонят из ордена обратно в хлев, где тебе и место! Мо Сюаньюй выпрямился, стряхивая руки удерживающих его соучеников. - Мне все равно, что ты обо мне думаешь – я о тебе не думаю вообще. Но оскорблять мою мать я никому не позволю. Ни один орден этого не стоит! Что же, он сказал, как думал, а если за дерзкие речи его выставят вон, так тому и быть. Всегда можно податься в бродячие заклинатели! Цзинь Гуаньшань молчал, окружающий его курятник возмущенно кудахтал, за исключением сопровождавшего отца Цзинь Гуанъяо. Он тоже молчал и смотрел на Мо Сюаньюя с привычной обаятельной улыбкой, но взгляд его… был сложным. *** - Как ты смеешь приходить сюда без разрешения!? – дрожащий от возмущения голосок вырвал Мо Сюаньюя, с удобством устроившегося на берегу небольшого заросшего лотосами пруда, из приятной полуденной дремы. Лениво приоткрыв один глаз, он обнаружил рядом с собой рассерженного мальчишку лет пяти, нарядного и хорошенького, как куколка. Только ужасно рассерженного. Суровая гримаса на прелестном детском личике смотрелась уморительно, и пришлось приложить немало усилий, чтобы не захихикать. - Разве сюда запрещено приходить? Впервые слышу. И у кого это я должен просить разрешения? - У меня! Это мой пруд! Моей мамы! – самопровозглашенный прудовладелец топнул ножкой, обутый в вышитый башмачок, на поясе мелодично звякнул колокольчик с фиолетовой кисточкой. Колокольчик, золотистые одежды с непременным пионом, киноварная точка на лбу… Уж не единственный ли внук главы Цзинь пожаловал на бережок? Сюаньюй слышал, что когда-то в качестве свадебного подарка своей жене наследник клана засадил лотосами все пруды Башни Золотого Карпа, но после гибели молодой пары лотосы здесь перевелись. И только этот пруд еще держался. - Твой пруд? – сердитого малыша хотелось подразнить. – Так ты должно быть, Господин Лягушка? Вон как щеки надул! Сюаньюй легко ткнул пальцами надутые щечки ребенка, словно пузырь хотел лопнуть. Маленький ротик возмущенно округлился для негодующего возгласа, но заверещать маленький Цзинь не успел. - О, а теперь ты похож на карпа. Меня зовут Мо Сюаньюй, а тебя? - Меня все знают! – дитя забыло сердиться и приняло величественную позу. В исполнении золотистой куколки это смотрелось еще забавнее, чем гнев. - Так значит, ты не знаешь, как тебя зовут! – не дразнить его было просто невозможно. – Тогда я все же стану звать тебя Господином Лягушкой. - Меня зовут Цзинь Лин, конечно же, я знаю свое имя! - Ну привет, Цзинь Лин. Почему ты здесь совсем один? Разве тебя не должны сопровождать какие-нибудь няньки? - Я уже большой и хожу, где хочу, - данное утверждение прозвучало совсем не так уверено, как хотелось бы Цзинь Лину. - Ладно, ладно! Для нянек ты слишком большой… Во всяком случае для лягушки ты и вправду довольно крупный. А почему ты не гуляешь с друзьями? - Не твое дело! Зачем они вообще нужны, пф-ф-ф! – от помрачневшей мордашки ребенка Мо Сюаньюю стало грустно. Он сам, будучи чужаком, чувствовал себя здесь немного не на месте, и хотя на отсутствие приятелей он не жаловался, всегда находились и те, кто стремился его задеть. С внуком Цзинь Гуаньшаня, драгоценной жемчужиной, никто не желает играть. Да и Ляньфан-цзунь не выглядит счастливым, хоть и улыбается все время. Странное же место Башня Золотого Карпа, так много здесь роскоши и блеска и так мало тепла и радости! - Дай-ка подумать. С друзьями можно играть, убегать купаться и устраивать всякие приключения! - У меня много игрушек, - несмотря на возражения, маленький Цзинь выглядел заинтересованным. – Я могу играть с ними. - Это совсем не то. Вот например, ты умеешь пускать «блинчики» по воде? - Умею что? Мо Сюаньюй немедленно нашел несколько плоских камушков и продемонстрировал. Малыш тут же пожелал попробовать, возмутился, что первый же камень сходу булькнул на дно, но упорно пробовал снова и снова, пока Сюаньюй не спохватился, что ему пора бежать на занятия. Он настоял на том, чтобы проводить нового приятеля до его покоев, где метались в панике слуги, сбившиеся с ног в поисках пропавшего подопечного - насчет своей самостоятельности Цзинь Лин все же немного приврал. На прощанье Сюаньюю было торжественно разрешено посещать лотосовый пруд и в дальнейшем мальчишки сталкивались на берегу довольно часто. Шустрому пятилетке было скучно среди взрослых, сверстники с ним не играли, а то и, как стало понятно по некоторым оговоркам, дразнили, попрекая отсутствием родителей. Сюаньюю Цзинь Лин казался милым (все время) и очень забавным (когда пытался важничать), и он с удовольствием возился с ним, придумывая все новые забавы. Нарядные одежды золотой куколки, к огорчению его нянек, стали рваться и пачкаться куда как чаще прежнего. Невозможно ведь оставаться совсем уж аккуратным, если охотишься на лягушек – кто больше наловит и чьи потом быстрее разбегутся, или карабкаешься на дерево, или ищешь птичьи гнезда в зарослях кустарника, и маленький Цзинь все больше походил на обычного мальчишку, а не на фарфоровую игрушку. Когда старший дядя подарил Цзинь Лину лук, Мо Сюаньюй стал первым, кому он похвастался своим сокровищем, они даже постреляли немного вместе, и никто не возражал, если они вдвоем занимали одну из тренировочных площадок. Главе Цзинь о новом друге внука, скорее всего, донесли, но никаких запретов не последовало, и мальчишки частенько проводили свободное время вместе. *** Ощущение чужого недоброго взгляда раскололо расслабленную негу солнечного дня так внезапно, что тело пришло в движение раньше, чем причина тревоги достигла сознания. Мо Сюаньюй единым движением перетек из расслабленно развалившейся на травке тушки в напружиненный готовый к прыжку комок, одновременно подгребая к себе меч и стремясь оказаться между Цзинь Лином и неведомой опасностью. И только тогда оглянулся. Высокий мужчина, наблюдавший за ними из затененной арки, и не думал нападать, но взгляд его стал еще более колючим. Он шагнул на свет, и полуденное солнце ярко полыхнуло на темном пурпуре его одеяний. В воздухе словно озоном повеяло, так незнакомец походил на грозовую тучу. Особенно хмурой гримасой, словно навеки застывшей на красивом молодом лице. Цзинь Лин, обычно не слишком общительный, совершенно не испугался мрачного незнакомца. Напротив, с восторженным писком подхватился с травы и бросился ему навстречу. - Дядя Цзян! Голову Мо Сюаньюя слегка повело. «Это от жары, - решил он, медленно поднимаясь навстречу чужому заклинателю, уже подхватившему на руки счастливо верещащего Цзинь Лина. – Дядя Цзян всегда улыбается. Это не он. Это не правильно!» Он изобразил приветственный поклон, хотя руки и ноги словно вдруг стали деревянными. Было другое лето. И пруд с лотосами. И этот человек в пурпурном тоже был. Ворчал и закатывал глаза, но всегда был где-то поблизости. Сердце билось глухо и быстро – он меня узнает? Уже узнал? Почему он смотрел на нас с А-Лином так странно? - Дядя Цзян, - звонкий голосок Цзинь Лина вернул юношу к реальности, вырывая из вязкого дурнотного марева. Примерещится же такое! До сего дня он не разу не видел этого дядю Цзинь Лина, хотя тот частенько болтал о грозном главе ордена Цзян. – Дядя, это Мо Сюаньюй. Он мой друг! Мальчишка так явно гордился наличием друга, что это даже было забавно. Глава Цзян вздохнул и закатил глаза, прежде чем ответить на приветствие ученика. Мо Сюаньюя слегка затошнило. Хотелось остаться здесь, рядом с щебечущим малышом и этим человеком, никогда раньше не виденном, но отчетливо знакомым. Хотелось сбежать на край света. К счастью, грозный Цзян Ваньинь не рвался общаться с незнакомым мальчишкой, и Сюаньюю быстро удалось улизнуть к некоторому разочарованию своего юного приятеля. Убедившись, что ушел достаточно далеко и с лужайки у пруда его больше не видно, он юркнул за угол какого-то павильона и сполз по стене, обхватив колени руками и уткнувшись в них пылающим лбом. Он никогда раньше не встречал этого человека. Но определенно знал его, и знал хорошо. Знакомым был голос, интонации, мимика, манера держаться. Он точно знал, как выглядит знаменитый Цзыдянь, и даже, кажется, как больно он жалит. Мо Сюаньюй не мог знать всего этого. А кто мог? «Вэй Ин… - мягко шепнула бархатная тьма из детских снов. – Вэй Усянь…» Мальчик содрогнулся всем телом, распахивая глаза и устремляясь из своего импровизированного убежища туда, где будут люди, и солнце, шум и смех. Подальше от бархатной шепчущей тьмы, от таящихся в ней не своих воспоминаний. Ему понадобилось несколько дней, чтобы найти в себе силы для новой встречи с А-Лином. Обычно ему нравилось проводить время с малышом, но после встречи с главой Цзян перспектива выслушивать неизбежную болтовню приятеля о знаменитом родственнике порядком пугала. Цзинь Лин, кажется, даже обиделся на него немного, но быстро отошел. - Ты понравился дяде, - раздуваясь от удовольствия, сообщил он. – Сказал, у тебя реакция, как у настоящего воина и ты станешь хорошим бойцом! И я тоже стану? - Обязательно, - поддакнул Сюаньюй. – Мы оба станем отличными бойцами и прославленными заклинателями и будем вместе ходить на ночную охоту! - Я когда-нибудь стану главой ордена, дядя меня всему научит, а ты станешь мне помогать! Ведь станешь же? Отшучиваясь от разошедшегося приятеля, юноша расстроено подумал, что где-то уже слышал что-то подобное. И в прошлый раз ничем хорошим это не кончилось.