Без сожалений

Необычные ощущения, вызванные встречей с главой Цзян, требовали осмысления. Башня Золотого Карпа, оживленно готовящаяся к грядущему совету кланов, к размышлениям не располагала, и Сюаньюй испросил у наставника дозволения навестить мать. Еще зимой из дому пришло известие о смерти деда, однако на похороны юноша все равно не успевал, и уроки тогда шли полным ходом, так что визит домой не состоялся. Сейчас же занятия с учениками в преддверии все того же совета сократили до минимума – взрослые заклинатели были слишком заняты – и Мо Сюаньюю удалось отпроситься домой, Цзинь Фа даже отрядил слугу сопровождать юношу. Деревня Мо едва ли сильно изменилась за два неполных года, что Мо Сюаньюй провел в Ланьлине, но после роскоши и величия резиденции Великого ордена словно вылиняла и смущенно присела. - А-Юй! – мать бросилась навстречу, не скрывая радости. Ее мальчик вернулся домой! Подрос, повзрослел, такой красивый в золотистых шелках! Юноша обнял женщину, с удивлением обнаружив, что за прошедшее время стал выше нее ростом. Она улыбалась, но в глубине глаз пряталась застарелая печаль. Со смертью деда вторую госпожу Мо некому стало защитить, и если бы не проходящий обучение в Великом ордене сын, новая хозяйка дома припомнила бы младшей сестре все обиды. Особой радости по поводу визита племянника тетушка и ее семья не выказали, но принимать у себя совершенствующегося было весьма почетно, и принимали его хорошо, всячески подчеркивая их родство перед соседями. Мать сияла, и снова и снова просила рассказать о жизни в Ланьлине. Мо Цзы Юань слушал эти рассказы раскрыв рот – еще бы, золотые башни, духовные мечи и могучие заклинатели не где-нибудь там, в дальних краях, почти сказочных, а практически рядом, вот даже братец сам все это видел! И даже станет когда-нибудь взаправдашнем заклинателем! Особенно младшего братца поразило известие о том, что Мо Сюаньюй лично «вот прям как тебя» видел Саньду Шеншоу и Ляньфан-цзуня! Его авторитет в глазах мальчишки в этот момент перевесил даже отчетливо читающуюся на широком детском еще лице жгучую зависть. Только поздно вечером Мо Сюаньюю удалось побыть наедине с собой. Он зажег благовония в маленьком домашнем храме, поклонился поминальной табличке деда и уселся на полу, рассеянно уставившись на таблички предков Мо. Он знал эти имена, истории которые рассказывал дед, от кого-то он унаследовал нос, от кого-то форму ушей… Действительно ли он их внук? Что, если давние детские сны, ощущение узнавания при встрече с чем-то однозначно новым – действительно отголоски памяти? Он определенно узнал Цзян Ваньиня, и он знал его очень, очень хорошо. Много ли тех, кто знаком с ним близко? Из живых, кажется – никого. Так мог ли он быть тем, мертвым? Судя по всему, что ему приходилось слышать о Старейшине Илина – от того можно было ожидать любых сюрпризов. Так что если погибший страшной смертью Вэй Усянь и Мо Сюаньюй действительно один человек? Что если так? Он все равно сын своей матери, и пусть кто-нибудь попробует в этом усомниться! Он родился здесь, в деревне Мо, он здесь вырос, его все знают! Даже если прежде, в иной жизни он и был кем-то другим, к нему нынешнему это не имеет никакого отношения. Вэй Ин давным-давно мертв, о нем уже и думать забыли. Он, Мо Сюаньюй – жив! Никто ничего не докажет и обвинять его не в чем! Определившись со своим отношением к наметившимся странностям, юноша почувствовал себя лучше и с удовольствием посвятил оставшееся время поездки общению с матерью и посильной помощи односельчанам – некоторые состряпанные им талисманы требовалось подновить, да мелкого шкодника понадобилось вытурить из курятника пожилой соседки. Увы, все хорошее быстро кончается, и день отъезда в Башню Золотого Карпа настал слишком скоро – наставник Цзинь Фа настойчиво требовал, чтобы он непременно вернулся до совета кланов, день которого неумолимо приближался. После совета планировалась большая ночная охота, и наставник планировал позволить молодняку попытать силы. Мать улыбалась, но в глазах ее стояли слезы, она все поправляла то прическу сыночка, то отворот ханьфу, все не могла насмотреться, словно его отнимали у нее навсегда. - Тебе не нужно тревожиться, матушка! – в который раз повторял юноша, стараясь успокоить расстроенную женщину. – Если мне удастся хорошо показать себя на большой охоте, наставник позволит мне ходить на ночные охоты одному, и я смогу чаще навещать тебя! - Будь осторожен, А-Юй! Не спеши и будь осмотрителен! Не нужно торопиться доказывать свою самостоятельность, ты еще очень молод! - Эй, я уверен, что справлюсь! Разве ты не веришь в меня? - Конечно, я верю! И все же, береги себя, сынок. Прощание с матерью выходило неспокойным. Сюаньюй заразился ее тревогой и тоже в свою очередь принялся просить женщину беречь себя. Вторая госпожа Мо проводила сына с его сопровождающим до околицы и долго смотрела им вслед. Мо Сюаньюй знал, потому что сам не мог перестать оглядываться. *** В Башню Золотого Карпа они прибыли как раз накануне совета кланов, уже под вечер. Сюаньюй распрощался с сопровождавшим его слугой и в одиночестве направился к комнатам учеников, размышляя о том, уместно ли будет срезать путь через верхнюю площадку парадной лестницы. Торжественная встреча глав кланов была запланирована на завтра, но кто-то наверняка явился раньше, а парадная лестница как раз вела к официальным помещениям и покоям, приготовленным для гостей. Столкнуться с заносчивыми гостями Башни не хотелось, обходить центральный дворцовый двор не хотелось еще больше, и юноша решил, что проскочит, пройдя главный дворец насквозь. Едва вывернув на площадку, словно парящую над белоснежным морем цветущих пионов, он понял, что разминуться с гостями не выйдет. Впрочем, едва ли кто-то из собравшихся обратил на него внимание. Довольно обширное пространство перед парадной лестницей казалось тесным от сгустившейся, почти физически ощутимой ци, неровным, словно пульсирующим потоком исходящей от фигуры высокого заклинателя в серо-золотых одеждах клана Не. Этот человек казался по-настоящему грозным, несмотря на то, что стоял на ногах несколько нетвердо. Если бы не разливающееся вокруг ощущение угрозы и эта странная ци, словно запертая сама в себе, рвущаяся прочь и не находящая выхода, юноша решил бы, что незнакомый заклинатель пьян. - Остановись, дагэ! – в двух шахах перед ним застыл Цзинь Гуанъяо, и был он, кажется, порядком напуган. Дагэ? Так это Не Миндзюэ, прославленный глава клана Не, известный своей силой, принципиальностью и… проклятьем рода, подступающим искажением ци? Так это оно? Вот так это и выглядит?! - Лжец! – голос заклинателя в серо-золотом был под стать фигуре и скорее напоминал рев его геральдического зверя, чем людскую речь. – Его должны были казнить! Так решил совет кланов! А теперь ты говоришь мне, что тварь, истребившая целый клан жива! И казни не будет! - Что я могу сделать, дагэ?! – Цзинь Гуанъяо отступил еще немного, стремясь оказаться как можно дальше от взбешенного побратима. Пространства для маневра оставалось немного – за его спиной уходила вниз парадная лестница, казавшаяся сейчас почти бесконечной. Та самая лестница, с которой, по слухам, его скинули когда-то по приказу его собственного отца. – Глава ордена счел, что этот человек еще может принести пользу. Я не могу заставить главу Цзинь изменить решение! - Да что ты вообще можешь, скользкий выродок! – несмотря на свое состояние глава Не двигался с чудовищной скоростью, Ляньфан-цзуню практически чудом удалось избежать удара огромной сабли. - Брат! – хрупкий юноша в изысканных одеждах метнулся вперед и бесстрашно вцепился в одежды разошедшегося Не Миндзюэ в бесплодной попытке удержать его ярость. Вслед за ним на площадке появился дивной красоты заклинатель в белом, и в грозовой недоброй тишине нежно запела флейта. Глава Не замер, мотнул головой, словно в попытке разогнать плывущий перед глазами туман, широкие брови сошлись на переносице то ли в гневной, то ли в болезненной гримасе. Не Хуайсан продолжал цепляться за брата, щебеча что-то успокаивающее. Цзинь Гуанъяо осторожно, словно по тонкому льду, шагнул вперед, подняв руку в успокаивающем жесте. - Я попробую еще раз поговорить с главой Цзинь. Но едва ли мне удастся убедить его в необходимости казни Сюэ Яна. Он был приглашенным учеником клана Цзинь еще до того, как совершил свое преступление, афишировать проступки адептов клану не выгодно, но… - Проступки?! – раненым быком взревел глава Не, бросаясь вперед. Веса повисшего на нем брата он, кажется, вовсе не заметил, отшвырнув его в сторону, как котенка. Оброненный расписной веер хрустнул под тяжелым сапогом. – Тварь, которую вы так трепетно защищаете, вырезала полсотни человек в одну ночь! И ты называешь это проступком?! Как ты… Честь и совесть для тебя всегда были пустым звуком! Ты защищаешь мерзавца и убийцу потому, что сам ничем не отличаешься от него, и даже не имеешь смелости признать это, прикрываясь приказами главы клана! Чего еще ждать от сына шлюхи! На этот раз избежать удара полностью Ляньфан-цзуню не удалось, его неизменная шапка полетела на мраморные плиты, оставив длинный кровавый порез на лбу своего хозяина. Мелодия сяо оборвалась, в воздухе серебристым росчерком мелькнул Шоюэ в попытке сдержать жаждущую крови Бася, впрочем, непохоже было, что Цзэу-цзюнь особенно в этом преуспеет. Кажется, его побратим больше не узнавал своих братьев и едва ли контролировал свою ци. Бешеный нрав грозного Не Миндзюэ окончательно вышел из-под контроля, грозя спалить и его самого и тех, кто рядом. Мо Сюаньюй попятился, разрываясь между желанием помочь Цзинь Гуанъяо и сознанием того, что любая попытка вмешаться обречена на провал. Остановить взбешенного главу Не так же просто, как быка ниточкой удержать или погасить пожар взмахами веера! Между лопатками ткнулось что-то твердое. Юноша порывисто оглянулся, обнаружив огромный бронзовый бак с водой. Такие резервуары, зачастую нарядно украшенные, можно было обнаружить в разных частях резиденции, в том числе несколько пар имелось на парадной лестнице – в них хранилась вода на случай пожара. Да! Как раз сейчас это то, что надо! Тяжеленный бак не то что поднять, с места сдвинуть одному человеку было бы не по силам, но это и не понадобилось – талисман, прилепленный к темной гулкой бронзе, немного духовной силы – и поток воды – все, что было в баке – обрушился на Не Миндзюэ, сбивая его с ног, прижимая к мгновенно ставшим скользкими плитам верхней площадки парадной лестницы. С веселым журчанием поток устремился вниз по ступенькам, растекся по полированному мрамору. Грозный Чифэн-цзунь барахтался в грандиозной луже, хватая ртом воздух. Полу захлебнувшийся, оглушенный, оскальзывающийся при каждой попытке подняться, он походил сейчас на опрокинутую черепаху, ни следа того пугающего мрака, что все они наблюдали пару мгновений назад, видно не было. Не Хуайсан бросился к брату, поскользнулся, упал и, преодолев последние шаги едва не ползком, снова вцепился в его одеяния, причитая что-то невнятное. С другой стороны к Не Миндзюэ спешил Лань Сичэнь, скользя по мокрому мрамору так легко, словно бы и по воде прошел, как посуху, случись вдруг необходимость. - Идем! – Мо Сюаньюй рванул оцепеневшего Цзинь Гуанъяо за руку. – Идем отсюда, он может снова взбеситься, если ты попадешься ему на глаза. Из-за чего бы он на тебя ни накинулся, с этим можно будет разобраться позже, когда он будет в состоянии соображать! Ляньфан-цзунь слегка заторможено обернулся к юноше. У него было лицо человека, свалившегося в яму и обнаружившего, что на волос разминулся с торчащей на ее дне пикой. Помедлив мгновение, он позволил увести себя подальше от все еще дезориентированного Не Миндзюэ. Оскальзываясь на мокром мраморе и помогая друг другу, они преодолели площадку и едва ли не бегом скрылись среди многочисленных павильонов Башни Золотого Карпа. - Он наверняка пожалеет о том, что наболтал, - Сюаньюй посчитал нужным ободрить Цзинь Гуанъяо, когда они остановились перевести дух в каком-то уединенном дворике. – Глава Не плохо владеет собой в гневе. - Дагэ всегда в гневе, для него это естественно. Как и прямо доносить свое мнение до окружающих, - голос мужчины звучал непривычно сухо, почти безжизненно. Да и выглядел он бледновато, что не удивительно, учитывая произошедшее. Скорей уж стоило удивляться тому, как хорошо он все еще держал лицо. А-Юй на миг задумался о том, что за жизнь приучила этого человека держать себя в руках даже тогда, когда любой другой выл бы от обиды, гнева и разочарования – шутка ли, названый брат, боевой товарищ во всеуслышание бросается чудовищными, мерзкими обвинениями! Скандал, который к утру будет обсасывать каждая крыса в городе, а к следующему утру – во всех подвластных орденам заклинателей землях! Ляньфан-цзунь улыбнулся. - Спасибо тебе за помощь, молодой господин Мо. Она была неоценима. Кстати, для завтрашнего пира было доставлено вино из самого Гу Су. Увы, я не успел еще сосчитать кувшины и едва ли займусь этим до завтра. Боюсь, если несколько штук вдруг пропадет, я даже не замечу. Корзины с вином временно сложили прямо в моем дворе, но это только до завтра. Впрочем, я тебе этого не говорил. - Этот ученик ничего не слышал! – расплылся в восторженной улыбке мальчишка. Вино из Гу Су славилось, как устоять перед искушением увести пару кувшинов, коли тебе почти прямым текстом предлагают именно это и сделать! – Позвольте откланяться, этот ученик уйдет первым! Цзинь Гуанъяо добродушно рассмеялся, провожая взглядом едва ли не вприпрыжку удаляющегося юношу. По сравнению с этим мальчиком он казался себе сейчас таким старым! *** В комнатах учеников было шумно и весело, все разговоры крутились вокруг грядущего совета кланов. Снова и снова перемывали кости прибывшим и ожидавшимся гостям, главам кланов и прославленным заклинателям. Мо Сюаньюя встретили радостно, тут же вывалив ворох свежих сплетен и засыпав вопросами о поездке домой. Вернуться сюда было почти приятно, особенно если не знать, что за змеи гнездятся в пионовых кущах. Время отхода ко сну давно миновало, когда юноша, оставив подуспокоившихся товарищей, выдвинулся на охоту за знаменитым вином из Гу Су. Добраться незамеченным до двора, где обитал Цзинь Гуанъяо, труда не составило. Да и таился юный заклинатель скорее из интереса, чем по необходимости – не то, чтобы стража особенно усердствовала в защите обитателей Башни Золотого Карпа друг от друга. Хотя за то, что внутрь покоев старшего братца попасть так же легко, как во двор, он не поручился бы – удивительным образом именно отсюда никаких сплетен и слухов вовне не просачивалось. Корзин и тюков, которым место на складе, а не под окнами наследника ордена, возле покоев Цзинь Гуанъяо оказалось немало. Юноша готов был поспорить, что до помещений, предназначенных для хранения, все это не донесли из чистой вредности главы Цзинь – тот был недоволен сыном и не стеснялся этого демонстрировать самыми разнообразными способами. Слуг вокруг видно не было, и Мо Сюаньюй как раз нацелился на очень перспективную корзинку, как совсем рядом с грохотом распахнулась дверь. Не глядя, он ужом ввинтился между тюками и замер, стараясь стать совсем маленьким и неприметным. - И чтобы я больше этого не слышал! – да что за день сегодня такой? Не узнать прозвучавший голос было невозможно, хотя слышать его Сюаньюю доводилось и нечасто. Цзинь Гуаньшань был вкрадчив, как ухоженный кот и так же обманчиво дружелюбен. Он производил впечатление человека добродушного, миролюбивого, любящего жизнь и не любящего конфликты и сложности. Он не назначал наказаний – сам, не повышал голос, всегда улыбался, но улыбка эта не отражалась в глазах, а наказания всегда находили провинившихся, пусть и из других рук. Вызвать неудовольствие главы боялись все без исключения, хотя Мо Сюаньюй ни разу не слышал, чтобы он скандалил как госпожа Цзинь. Тем удивительнее было слышать сейчас обычно приторный голос господина Ланьлина звенящим от гнева. - Не забывай свое место, А-Яо. Кем ты себя возомнил, если посмел пойти против моего решения? Незаменимых нет. - Этот ничтожный совершил ошибку и умоляет о прощении, - Сюаньюю из его убежища Цзинь Гуанъяо видно не было, но он точно знал, с каким выражение лица тот сейчас кланяется отцу. Его лицо всегда принимало выражение почтительной и беззащитной покорности, если глава ордена выражал недовольство своим бастардом или – чаще – перекладывал на него какую-нибудь неприятную работу. На взгляд юноши, с таким лицом мог встречать невзгоды или просветленный святой, или тот, кто мысленно уже поотрезал собеседнику все выступающие части и размышляет, куда можно было бы быстро спрятать труп. - Это последнее предупреждение, Мэн Яо. Ты не попытаешься снова устроить Сюэ Яну побег, не попытаешься убить его или выкинуть еще какую-нибудь глупость. Ты будешь молча выполнять мои приказы и благодарить судьбу за то, что тебе позволено здесь находиться. Еще один неверный шаг и ты отправишься осваивать профессию своей матери. Мне не нужен здесь бесполезный мусор. Я достаточно ясно выразился? - Да, глава ордена. Этот недостойный все понял. Прошелестели шелка, тихо стукнула закрывшаяся дверь. Двор опустел, но Мо Сюаньюй еще долго сидел без движения, не желая выдавать свое присутствие. Страшно было представить, насколько смущен и расстроен был бы Цзинь Гуанъяо, узнай он, что у этой безобразной сцены был свидетель. У него и без этого выдался на диво тяжелый день! Интересно все же, что такого вытворил идеальный Цзинь Гуанъяо, что глава ордена не поленился явиться к нему – сам, один! – и устроить выволочку? Он упомянул некоего Сюэ Яна и попытку устроить побег… Это имя уже звучало сегодня – Не Миндзюэ тоже говорил об этом человеке, только глава Не требовал казни преступника, главе Цзинь он был зачем-то нужен, а Цзинь Гуанъяо оказался между молотом и наковальней. На минуту юноша задумался, зачем бы в хозяйстве ордена Цзинь понадобился убийца, вырезавший целый клан, но быстро решил, что в данном случае пытливый ум только во вред и обратил свои взоры к тому, за чем явился – вместительным корзинам, скрывающим в своих недрах знаменитое гусуланское вино. *** Нежно прижимая к груди добычу, юноша подтянулся и, изловчившись, оседлал очередную стену, отделявшую его от ожидавших в спальне адептов приятелей. Налегке он миновал бы эти несколько двориков, даже не запыхавшись, но с позаимствованным вином (предназначенным для гостей и оттого несравнимо более притягательным, чем более доступные аналоги) задача существенно усложнялась. Прежде чем спрыгнуть в очередной уютный садик, примыкающий к неиспользуемым обычно помещениям, Сюаньюй бросил взгляд вниз и зашипел от досады – остаться незамеченным у него все-таки не получилось. Несмотря на отсутствие зажженных фонарей, эти покои не пустовали – на посеребренной лунным светом дорожке стоял высокий заклинатель в белом и смотрел прямо на него! На несколько мгновений и обитатель гостевых покоев, и его неожиданный гость застыли, словно замороженные льющимся с небес чистым синим светом. «Кажется, однажды такое со мной уже случалось, - юноша зачарованно смотрел со своего насеста на неподвижную, словно высеченную из драгоценного нефрита, фигуру перед ним и чувствовал, как плывет и двоится в глазах. – Это ведь Ханьгуан-цзюнь, я до сегодняшнего дня ни разу его не видел!» Никогда еще это чувство зыбкой двойственности, знакомое ему не первый год, не накатывало с такой силой. Он почти видел ветви старых сосен и силуэты гор – нет, нет, здесь нет никаких гор! С ним этого никогда не было, это было не с ним, не с ним, не… - Вэй Ин? – низкий и словно сорванный голос внезапно ожившей нефритовой статуи вывел юношу из оцепенения, ойкнув, он попытался скатиться со стены в обратном направлении, но не ему было состязаться в скорости с прославленным заклинателем клана Лань – он оказался рядом так быстро, что юноша даже не успел заметить движения. - Вэй Ин! – длинные тонкие пальцы с неожиданной силой сжали запястье незадачливого стенолаза, не причинив однако боли. - Нет, нет, уважаемый Ханьгуан-цзюнь ошибается, - принужденно засмеялся пленник. – Разве я похож на Старейшину Илина? Я ученик ордена Цзинь и просто хотел немного срезать дорогу. Свет не горел и я решил, что покои пустуют. Приношу свои извинения уважаемому Лань Ванцзи, этот ученик ни в коем случае не хотел побеспокоить гостя! - Пойдем со мной, - «Пойдем со мной в Гу Су» эхом отдалось в сознании, пугая до дрожи. Вообще ситуация, в которой он сидит на стене в компании Лань Ванцзи и предается не своим воспоминаниям, отчетливо отдавала кошмарным бредом. Тем более что уважаемый Ханьгуан-цзюнь смотрел на него несколько безумным взглядом, и сжимал свободную от связки кувшинов руку так крепко, словно боялся, что он сейчас растворится в воздухе. - Вэй Ин… - чужое имя, произнесенное этим голосом звучит так привычно, так правильно, что губы сами размыкаются, выпуская еле слышным вздохом: - Лань Чжань… - Ванцзи, ты здесь? – раздался в то же мгновение новый голос откуда-то из глубины гостевых покоев. – Я хотел пригласить тебя присоединиться… Мужчина вздрогнул, лишь на мгновение ослабив бдительность, и этого оказывается довольно – Сюаньюй рыбкой нырнул со стены вниз, оставив где-то там наверху кусок рукава и надежды на то, что на происходящие с ним странности можно будет просто закрыть глаза. *** - Шиди, шиди, просыпайся! – вино, сгладившее гадкое послевкусие минувшего вечера, было и впрямь прекрасным, а последовавшее за его распитием побудка – нет. Занятий в первый день совета кланов не планировалось, и Сюаньюй рассчитывал продрыхнуть полдня, но явившийся по его душу шисюн поверг эти надежды в прах. – Вставай скорее, тебе велено явиться в главный зал! - Зачем это? - дрёму этой потрясающей новостью враз смыло, словно за шиворот кипятком плеснули. - Не знаю, но велено поторопиться! Давай быстрей, вот твои штаны, не заставляй меня тебя в них запихивать! И причешись хорошенько, чтоб не как обычно. Где твое верхнее одеяние? Спешно приводя себя в порядок при живейшем участии шисюна и проникшихся моментом соседей по комнате, мысленно юноша обмирал от ужаса. Вчерашний вечер был так богат на события, что он даже предположить не брался, за какой проступок с него спустят шкуру. Глава Не пожаловался, что его чуть не утопили прям на пороге Башни Золотого Карпа? Цзинь Гуаньшань узнал о подслушанном разговоре? Лань Ванцзи … что? Рассказал о ночном визите ученика? О том, что заподозрил – узнал – в нем ужас мира заклинателей, Старейшину Илина? В своей не такой уж долгой жизни Мо Сюаньюй не мог припомнить момента, когда ему было так же страшно. Удивительно, но никаких непрошенных воспоминаний в этой связи его не посетило. Видимо, с неуместной завистью подумал юноша, тот другой, не умел бояться в принципе. Ему бы так! Паника мешала хоть как-то соображать, путь до Сияющей Залы он практически не запомнил. Возле украшенных причудливой золоченой резьбой дверей его встречал Ляньфан-цзунь, прямой, как натянутая струна, тронь – зазвенит. Лицо с привычной улыбкой было даже бледнее, чем во время вчерашней стычки с Не Миндзюэ. Сквозь пелену застилающего сознание страха на мгновение пробилось горячее сочувствие к этому человеку, но тут двери распахнулись, и предаваться мыслям о тяжелой судьбе Цзинь Гуанъяо стало некогда. Народу в зале было много, от родовых цветов кланов немного рябило в глазах. Похоже, собственно совет еще не начался – собравшиеся болтали, обсуждая новости, едва ли обращая внимание на вошедших. Цзинь Гуанъяо подвел юношу к восседающему на возвышении Цзинь Гуаньшаню и отступил, легко растворившись среди окружающих главу клана слуг. Мо Сюаньюй склонился в почтительном поклоне и удостоился благожелательной улыбки. Жестом приказав ему встать рядом, глава Цзинь поднялся и с сияющей улыбкой оглядел зал. - Друзья мои! Я рад приветствовать всех вас в Башне Золотого Карпа… Похоже, сходу отправлять его на костер никто не собирался. Пока гостеприимный хозяин расточал любезности, юноша продолжал теряться в догадках относительно причины своего здесь присутствия. С его места было прекрасно видно всех и каждого – и всем было видно его, стоящего бок о бок с Цзинь Гуаньшанем. Глава Не выглядел злым, хмурым, но вменяемым. До речей хозяина нынешнего совета ему явно дела не было, и он едва замечал его, погруженный в свои мысли. На лице Цзян Ваньиня мелькнуло узнавание, а затем на смену ему пришла смесь неверия и едва сдерживаемого гнева. Туда, где снежным островком среди ярких нарядов гостей сияла делегация из Гу Су, смотреть было страшновато, но Мо Сюаньюй сделал над собой усилие и немедленно встретил жадный взгляд пылающих янтарных глаз. Казалось, прославленному Ханьгуан-цзюню требовалась вся его выдержка, чтобы не рвануться к нему и… и что? Объявить о возвращении Старейшины Илина? Не похоже, чтобы он хотел этого, а то бы уже давно озвучил свои наблюдения и собравшиеся как-то отреагировали. Пока немного встревоженным казался только глава клана Лань, бросавший на брата обеспокоенные взоры. - И прежде, чем мы приступим к обсуждению вопросов, требующих внимания совета кланов, я хочу поделиться с друзьями радостью и представить своего сына – Цзинь Сюаньюй, поприветствуй наших гостей!