Без сожалений

— Что здесь произошло? — молодой заклинатель из малоизвестно клана,

первым подоспевший на зов сигнального огня, и уже изготовившийся продемонстрировать свои выдающиеся навыки криворукому неумехе, перетрусившему на общей охоте настолько, чтобы позвать на помощь, оторопело уставился на крошечную прогалину, ставшую полем нешуточной битвы. — Шисюн, давай уйдем отсюда! — его товарищ клещом вцепился в рукав собрата по ордену и выглядел порядком напуганным. — Я за всю жизнь в одном месте столько мертвецов разом не видел! Вдруг неподалеку еще остались… не упокоенные! Искушение сбежать и сделать вид, что их вовсе здесь и не было, оказалось довольно сильным, но мгновение колебания все решило — за их спинами раздалось раздраженное хмыканье, и к собранию присоединился несколько взъерошенный Цзян Ваньинь. — Ну, что тут у вас стряслось? — снисходительно поинтересовался глава Цзян. — Не похоже, чтобы вам угрожала какая-то опасность, я мог бы и не спешить. — Не у нас… — хрипло проговорил один из прибывших первыми заклинателей и посторонился, открывая вид на побоище. Самодовольная улыбка с лица Саньду-шэншоу сползла. — Похоже, мы все спешили недостаточно, — к собранию присоединился Лань Сичэнь, мягко спрыгнув с меча рядом с Цзян Ваньинем. За его спиной золотистой вежливой тенью маячил Цзинь Гуанъяо… Ровно до той минуты, пока не разглядел золотистые шелка среди кровавого месива. В то же мгновение в стороны прыснули бабочки-вестницы, а сам он оказался на коленях возле ни на что не похожих останков. Аккуратный и обходительный Ляньфан-цзунь бестрепетно дотрагивался до кусков мертвой плоти, бывшей некогда его собратом по ордену, не проявляя ни отвращения, ни брезгливости. Тем временем народу вокруг прибыло и стало порядком шумно. — Что случилось? — Кто-то погиб, не справился с добычей. — Ничего себе, не справился! Да тут тварей целая толпа, он что, один их всех?! — Жаль, я поздно прибыл! Для меня было бы честью сражаться бок о бок с ним! — А кто это был? Из какого ордена? Он погиб как герой! — Говорят, кто-то из хозяев. Молодой Цзинь. — Эй, да я помню этот меч! Смотрел на него всю церемонию — больно уж занятный узор на рукояти! Но он же… Это же меч… — Да, Цзинь Сюаньюя, — Цзинь Гуанъяо так и сидел рядом с окровавленными останками. Лицо его не выражало ничего, голос звучал крайне сухо, а глаза сверкали лихорадочным блеском. — Что?! — Лань Ванцзи только подошел, когда прозвучали первые догадки о личности погибшего. Он рванулся было вперед, но был ловко перехвачен старшим братом. — Мне так жаль, А-Яо, — Лань Сичэнь и правда выглядел чрезвычайно расстроенным. Взгляды, бросаемые им поочередно на родного и названного братьев, были одинаково обеспокоенными. — Цзинь Сюаньюй? — глава Цзинь удивительно ловко просочился сквозь ставший довольно плотным кружок столпившихся заклинателей, бросил беглый взгляд на тело, затем — на старшего сына. Мгновение отец и сын смотрели друг другу в глаза, а затем Цзинь Гуанъяо сорвал с себя верхнее одеяние, укрывая им от любопытных глаз останки. — Какая чудовищная потеря! — скорбно поджал губы Цзинь Гуаньшань. — Мальчик едва вошел в семью, его путь только начинался! Какое несчастье пережить собственных сыновей! — Клан Цзинь может им гордиться! — угодливо прощебетал кто-то. — Юноша в одиночку упокоил несколько десятков лютых мертвецов! Небывалое достижение в столь юном возрасте. Воистину, этот прискорбный случай лишил мир заклинателей настоящего героя! — Случай ли? — голос Не Минцзюе легко перекрыл гвалт собравшихся. — Мы ведь сейчас за пределами отведенной для охоты территории. Откуда здесь такая толпа лютых мертвецов? И что здесь делал мальчишка, вдалеке от охотничьих троп? — На что намекает глава Не? — сухо поинтересовался Цзинь Гуаньшань. — Обитатели Цинхэ Не славятся своей прямотой, так уж не подведите, поделитесь с нами своими соображениями! — Что ж, если настаиваете, — в условно вежливой улыбке Чифэн-цзуня было многовато зубов. — Все помнят, как после войны Орден Цзинь жаждал заполучить Тигриную печать. Совпадение ли, что именно во владениях Ордена Цзинь лютые мертвецы вдруг начали сбиваться в стаи? — Действительно, невидаль! Правда, по случаю охоты на этой горе «в стаи» сбились также гули, призраки, змеи, которых специально приманивали привлекающими талисманами и удерживали барьером. Удивительно, не так ли? Это так же необычно, как молодой охотник, что в погоне за добычей увлекся и удалился от охотничьих троп. Что же до количества нечисти именно здесь… — Барьер в этом месте был поврежден. Возможно, при его установке была допущена ошибка или что-то повредило его уже после этого… Мы это выясним. Перепад энергии внутри и снаружи барьера мог сработать как привлекающий нечисть флаг. И если Сюаньюй обнаружил, что преследуемые им твари вырвались с огороженной территории, — Цзинь Гуанъяо по-прежнему сидел над останками со сложным лицом, ни на кого конкретно не глядя. Голос его звучал до безжизненности ровно. — Если Сюаньюй обнаружил, что твари вырвались за пределы охотничьей территории, ему ничего не оставалось, как призвать помощь и попытаться задержать их, — подхватил глава Цзинь. — Ибо долг каждого заклинателя — защищать простых людей от темных тварей! История звучала складно и немного приторно. По лицу Не Минцзюе было видно, что он ни слову не верит. — Расспрос, — подал голос Лань Ванцзи. Лицо его привычно ничего не выражало, но по тревожным взглядам, то и дело бросаемым на него главой Лань, можно было догадаться, что с мужчиной что-то сильно не так. — Я могу точно узнать, что здесь произошло. — Нет! Мой сын пережил достаточно, тревожить его дух я не позволю! — глава Цзинь редко проявлял резкость, предпочитая скрывать свои чувства и намерения за сладкими речами и благожелательными улыбками, но это был тот самый редкий случай. — Я благодарю уважаемого Ханьгуан-цзюня за предложение, но вынужден его отклонить. — Да почему?! — рявкнул Не Минцзюе. — Это ведь разумное решение! — Вот когда какого-нибудь Не разорвет в клочья стая нечисти практически на пороге родного дома, глава Не, разумеется, станет поступать взвешено и разумно… Как это водится в семействе Не! — вспылил Цзинь Гуаньшань, в кои то веки позволяя себе не сдерживаться. — С прискорбием вынужден заметить, что этому господину недостает железной воли повелителей Нечистой Юдоли, я хочу просто оплакать своего младшего сына! Среди шепотков собравшихся заклинателей отчетливо зазвучало «такое горе», «мясник из Цинхэ» и «нет сердца». Не то, чтобы Не Минцзюе это смутило. — Да вы даже на тело толком взглянуть не дали! Мужчина решительно шагнул вперед, явно намереваясь самолично осуществить осмотр под возмущенный ропот собравшихся, однако осуществить это намерение ему было не суждено. — Ты не успокоишься, да? — Цзинь Гуанъяо развернулся к Не Минцзюе с яростью защищающей выводок кошки. — Господин старший брат настолько ненавидит меня, что готов на костях моего младшего брата сплясать, лишь бы досадить мне? Чем же это недостойный настолько провинился перед главой Не, чтобы вызвать столь сильную неприязнь? Цзинь Гуанъяо был ниже своего старшего побратима на целую голову и на фоне его могучей фигуры обычно казался слабым и хрупким. Однако сейчас от привычной приветливости и мягкости не осталось и следа, весь его облик дышал таким незамутненным бешенством, что случилось невозможное. Чифэн-цзунь отступил. — Не стоит горячиться, — поспешил втереться между побратимами, готовыми вцепиться друг другу в горло, Лань Сичэнь. — В конце концов, кому была выгодна смерь этого юноши? Мог ли кто-то желать ему зла? Цзинь Гуанъяо печально качнул головой. — Его все любили. Сюаньюй был талантливым, добрым и веселым. Даже если возникали какие-то… конфликты, никто не держал на него зла. Не могу представить, зачем бы кому-то желать ему смерти. На лице Не Минцзюе явно читалось, что у него есть некоторые соображения на этот счет, но под неожиданно суровым взглядом Лань Сичэня мужчина предпочел оставить их при себе. — И все же, — послышался чей-то голос, — Совсем недавно многие из нас были свидетелями тому, как этот достойный юноша подвергался несправедливым нападкам. Не далее как сегодня утром этот недостойный совершенно случайно услышал, как глава Цзян затеял ссору с молодым господином Цзинь. — Глава Цзян? — зашелестели вокруг понимающие шепотки, набирая силу и сливаясь в слаженный хор. — Разве не он родной дядя юного Цзинь Лина и один из его опекунов? — Ах, какое несчастье навлечь на себя гнев главы ордена и столь прославленного заклинателя! — Постойте-ка, это ведь ему служил когда-то Старейшина Илина? Армии мертвецов сражались под знаменами ордена Цзян? — Старейшина Илина давно мертв! — зарычал выведенный из себя Цзян Чэн. Глава Лань и Цзинь Гуаньшань тоже довольными не выглядели, но прекращать бардак не торопились. — О, разумеется! Глава Цзян позаботился об этом, — из-под медовой сладости признания заслуг ощутимо тянуло издевкой. От знакомства с Цзыдянем речистого заклинателя спасла только толпа свидетелей. Кидаться на людей на потеху злорадной публике Цзян Ваньинь готов не был, но поклялся себе при случае припомнить этому любителю истории его слова. — При чем тут вообще Вэй Усянь?! — Он служил главе Цзян и он повелевал мертвецами. Он — единственный — мог заставить восставших покойников действовать сообща. Совпадение ли, что юноша, имевший несчастье вызывать неудовольствие уважаемого Цзян Ваньиня немедленно стал жертвой банды лютых мертвецов? — Да как ты смеешь?! — Все слышали, как глава Цзян угрожал ему! — Я угрожал сломать ему ноги! — рявкнул взбешенный Цзян Чэн. — Его ноги определенно целы! — О, разумеется, целы! Только одна здесь, а вторая вон там, чуть подальше. На спорную конечность как раз обратил внимание Лань Ванцзи, но Цзинь Гуанъяо торопливо подгреб ее поближе и укрыл под золотистым шелком, скрыв от пытливого взора. — Это все досужие домыслы или кто-то возомнил себя бессмертным, бросаясь оскорблениями в адрес главы Великого Ордена?! — Меня удивляет, что милый славный юноша, никому не причинивший зла, внезапно скончался сразу после того, как глава Цзян посчитал, что существование оного юноши ущемляет интересы его племянника! Впрочем, глава Цзян прав, это всего лишь досужие домыслы этого старика. Не будем говорить об этом. — Нет уж, я настаиваю на расследовании! — Цзян Чэн пылал негодованием. — Подобные обвинения беспочвенны и возмутительны! Вместо того чтобы подслушивать по углам, дайте себе труд раскрыть глаза и внимательно оглядеться. Ваш пытливый взгляд, к примеру, не смутил способ уничтожения этих мертвецов? Следы от меча, талисманов и стрел объяснимы. Но вон того, взгляните, просто пополам разорвало! Кто это сделал, тот мальчишка? Выглядит так, словно в какой-то момент твари сцепились друг с другом. — Разумеется, этот чудовищный случай будет расследован самым тщательным образом. Мы непременно выясним, что именно здесь произошло, — решил наконец вмешаться глава Цзинь. Он успел прийти в себя, и голос его снова журчал умиротворенным ручейком. — В клане Цзинь есть кому этим заняться, но кое о чем я осмелюсь попросить уважаемого родича. Сам я едва ли найду для этого силы сейчас, а никому чужому нельзя доверить сообщить печальное известие Цзинь Лину. Мальчики были так дружны! Будет лучше, если он узнает об этой трагедии от кого-то близкого. Лицо Цзян Ваньиня вытянулось. Мысль о том, каким образом сообщить семилетнему племяннику о смерти его единственного друга, очевидно, вымела из сознания заклинателя все прочие соображения. Все время, пока Цзинь Гуанъяо организовывал транспортировку останков, а хозяин нынешней столь трагически завершившейся охоты принимал соболезнования, ненавязчиво оттесняя досужий курятник от занятого скорбными обязанностями сына, Цзян Ваньинь не произнес ни слова и почти не реагировал на происходящее. *** — Брат? Ты в порядке? — это собрание заклинателей стало для Лань Сичэня нешуточным испытанием. Сперва старший названный брат едва не угробил младшего. Затем глава Цзинь ввел в семью еще одного сына. А-Яо не жаловался, но Лань Сичэнь не мог не видеть, как задел его этот поступок. Да еще Ванцзи вбил себе в голову, что новопровозглашенный Цзинь — не кто иной, как вернувшийся к жизни Вэй Усянь, порядком напугав этим брата, серьезно обеспокоившегося сохранностью его рассудка. И, словно всего этого оказалось мало, юноша, принесший столько смятения в жизни дорогих ему людей внезапно погиб, да еще — о, небо, за что? — тем самым способом, что семь лет назад оборвал жизнь темного заклинателя. Пожалуй, вопрос был глупым — в порядке Ванцзи не был. — Мгм, — тем не менее, особенно опечаленным брат не выглядел. В его мрачноватой задумчивости не было ни тени того черного отчаяния, что поглотило его после того, как был уничтожен Вэй Усянь. Это было прекрасно, разумеется, но слишком подозрительно. — Смерть этого мальчика — большая потеря, — осторожно заметил глава Лань. — Это не он. Неужели брат готов признать, что ошибся, приняв Цзинь Сюаньюя за свою погибшую мечту? Лань Сичэнь слишком хорошо знал своего брата, чтобы не понимать, что так просто надежду на возвращение того человека он не отпустит. — Это не он, — в ответ на вопросительный взгляд старшего брата развил свою мысль Ванцзи. — Человек, убитый сегодня лютыми мертвецами — это не Цзинь Сюаньюй, не Вэй Ин. Погиб кто-то другой. — Кто? — Я не знаю. — Но ты уверен? — Мгм. Наблюдательности Ванцзи можно было доверять, а в том, что он очень, очень внимательно отнесся к сегодняшней трагедии на охоте, Лань Сичэнь был совершенно уверен. — Цзинь Гуанъяо ошибся? Он был так расстроен гибелью брата. — Он был расстроен. Но он тоже понял, что погиб другой человек. Лань Сичэнь почувствовал, как пол под ногами качнулся. — Почему он не сказал об этом? — Я не знаю. Проще всего было бы пойти к Цзинь Гуанъяо и спросить его напрямую. Еще вчера Лань Сичэнь именно так и поступил бы. Но А-Яо тяжело переживал признание главой ордена еще одного сына. И А-Яо опознал неведомого покойника как своего брата. Зачем? Сомневаться в нем было невыносимо. Наверняка всей этой мутной истории есть какое-то разумное объяснение. Но говорить с побратимом прямо сейчас глава Лань готов не был. — Мы можем сыграть расспрос на том месте, где произошло нападение. — Я играл. Ни одного духа вокруг. Кем бы ни был тот человек, он надежно упокоен. Орден Цзинь об этом позаботился. — Я должен обдумать все это. — Господин старший брат? — Да, Ванцзи? — Я хотел бы отправиться на поиски. Этого следовало ожидать. Кем бы ни был покойный, объявить Цзинь Сюаньюя мертвым не удалось бы, обретайся оный Цзинь Сюаньюй поблизости. Если Ванцзи прав, и погиб кто-то другой, куда подевался юноша? Вся эта история выглядела все более странной. — Я объясню твое отсутствие старейшинам. Удачи тебе. И… если этому юноше понадобится убежище, пока все не разъяснится… Ты волен приводить в Облачные Глубины, кого пожелаешь. Я всегда поддержу тебя. Прощальный поклон брата так же идеально выверен, как обычно, но с той ночи, когда призрак потерянной любви поманил его несбыточной надеждой, в нем стало заметно больше жизни. К настоящему моменту Лань Сичэнь и сам готов был поверить, что Вэй Усянь вернулся в мир живых — никто больше из всех известных ему людей не был способен организовать вокруг себя столь совершенный хаос, не прикладывая к этому никаких усилий. Глава Лань не взялся бы сказать, что пугало его больше — крушение чаяний брата, грозящее снова обратить мир Ванцзи в руины, или воплощение их в жизнь. Во что превратит жизнь второго молодого господина Лань возвращение неугомонного чернокнижника, предсказать было невозможно. *** Цзян Чэн был уверен, что после пожара в Пристани Лотоса, потери Золотого Ядра, войны с Вэнями и гибели всей семьи, напугать его чем-либо попросту невозможно. Эта его уверенность пошла трещинами в тот момент, когда старый лис Гуаньшань попросил его поговорить с Цзинь Лином. У дверей в покои племянника она и вовсе осыпалась похрустывающими осколками. Не то, чтобы он торопился с этим разговором, но тянуть дальше было уже нельзя — не ровен час, мальчик услышит о произошедшем от слуг, тем более что разговоры и перешептывания сегодня не отличаются разнообразием тем. — Дядя?! — встревоженный Цзинь Лин бросился навстречу мужчине, стоило тому переступить порог. — Что случилось? Почему слуги прячут глаза и врут мне, что все хорошо? Что случилось?! Говорят, что объятия должны успокаивать, но когда Цзян Чэн привлек племянника к себе, что делал не так уж часто, тот, вместо того чтобы успокоиться, пришел в ужас. Вот и верь людям. — Дядя Цзян, что?! — Мне очень жаль, А-Лин, — кривить душой не пришлось, мужчина и вправду несколько лет жизни отдал бы, чтобы избавить ребенка от новой потери. — Мо Сюаньюй погиб на охоте. — Что? — Саньду-шэншоу едва в состоянии вынести требовательный взгляд недоуменно распахнутых глаз. — Это ведь неправда, дядя? Скажи, что неправда! — Мне очень жаль. — Идем к нему, я должен его увидеть! — Цзинь Лин все еще не может осознать случившееся, он сердит и кричит, напрочь забыв о манерах. Цзян Чэн знает, потом будет хуже. — Нет, малыш, тебе нельзя к нему. Тебе не нужно его видеть. — Ты все врешь! Ты так говоришь потому, что А-Юй тебе не нравится! — уточнять, в какой именно лжи его упрекают — о смерти мальчишки или о том, что к нему нельзя, нет смысла. Как и нет смысла обижаться на Цзинь Лина за эти обвинения. Цзян Ваньинь как никто знает, как мало веса имеют слова, вырывавшиеся в минуту душевного волнения. — Он мне нравился, А-Лин. Мне очень жаль. — Ничего тебе не жаль! Ты же не хотел, чтобы мы дружили! Раз ты ни с кем не дружишь, то и другим нельзя, так?! В голосе Цзинь Лина звенели злые слезы, но он все еще сердится, пусть и на Цзян Чэна. Это глава Цзян мог стерпеть, с дурнотной тоской ожидая момента, когда гнев уступит место горю. — Я хотел уберечь тебя. — От чего?! — Лучше не иметь друзей вовсе, чем терять их, быть преданным ими… или предать самому. — Откуда тебе знать, у тебя же нет друзей! — Больше нет, — тревожить свои собственные раны не хотелось, но если это позволит отвлечь Цзинь Лина… — Дядя? — полные слез глаза племянника смотрели с требовательным вниманием, и Цзян Ваньинь уселся рядом с ребенком и, прижав его к себе, уставился куда-то поверх его макушки, подбирая слова. — У меня был когда-то друг. Отец привел его в наш дом, когда мы оба были детьми, мы росли вместе, как братья. Он всегда был чуточку лучше меня — сильнее, талантливей. Он умел то, чего не умел я — ладить с людьми, находить необычные решения. Мне тогда казалось, нет ничего, с чем бы он не справился. Живое воплощение девиза ордена. — Ты им восхищался или завидовал? — И то, и другое, пожалуй. А потом была война, Пристани Лотоса не стало. Не стало родителей, клана, всего, что составляло мою жизнь. Остались только он и твоя мама. Я никогда не рассказывал, но тогда, в самом начале войны, я попал в плен к Вэням. — Они тебя мучали?! — захваченный неожиданными откровениями племянник на время позабыл о собственных горестях. — Они выжгли мое Золотое Ядро. — Дядя?! — Цзинь Лин еще не сформировал собственное Ядро, но как и любой заклинатель знал, насколько оно драгоценно. — Но как же… Ты же вернул его?! — Это он придумал, как. Он помог мне отыскать бессмертную заклинательницу и обманом упросить ее вернуть мне потерянное. — Ух ты! У нее получилось? Твое Золотое Ядро вернулось? — Да, даже сильнее прежнего. Но пока я пребывал в ее обители, в плен к Вэням угодил уже мой друг. — Ему тоже выжгли Золотое Ядро? Цзян Ваньинь понял, что не может ответить. Горло перехватило спазмом так, что он едва мог сделать вдох. Почему эта мысль не приходила ему в голову раньше?! Вэй Усянь попал в руки тех же людей, что и он сам. Вэнь Чао был не так уж изобретателен. Почему же у Цзян Чэна даже мысли не мелькнуло, что подобное могли проделать и с его шисюном? В нем настолько крепка была детская вера в неуязвимость неунывающего Вэй Усяня? Но, небеса всемогущие, если хоть на миг представить, что это правда, что у Вэй Усяня не было Золотого Ядра… Всю войну, и после нее… Многие его поступки в этом свете становились объяснимыми. — Дядя? — Я не знаю, — прохрипел Цзян Ваньинь. — Несколько месяцев о нем не было никаких вестей, а когда он вернулся, то обеими ногами стоял на пути Тьмы. — Вэй Усянь! — ахнул Цзинь Лин. — Ты о нем говоришь! Но он же убил отца, из-за него погибла мама! — Знаю. Но он был моим другом. Я был до смерти зол на него, когда он оставил меня, бросившись защищать недобитых Вэней. Когда его ручной лютый мертвец убил Цзинь Цзысюаня, а Яньли погибла в затеянной им сваре, я ненавидел его даже сильнее, чем Вэней. Но, знаешь, твоя мама до самого конца пыталась его защитить. — Но ведь ты сам объединил заклинателей, чтобы уничтожить Старейшину Илина? — Да. Мне казалось, отомстив ему, уничтожив его, я избавлюсь от этой ненависти и снова смогу дышать. Этого не случилось. Мне даже убивать его не пришлось — лютые мертвецы на моих глазах разорвали его в клочья, а тьма завершила остальное. От него даже праха не осталось. — Ты… все еще его ненавидишь? — Наверное. А еще мне его ужасно не хватает. — Дядя… А как погиб Сюаньюй? — Так же, — ляпнул Цзян Чэн. И только увидев побелевшее лицо племянника попытался как-то вывернуться. — Он сразил множество лютых мертвецов, но их оказалось все же слишком много для одного заклинателя. Другие охотники прибыли на его зов так быстро, как смогли, но все уже было кончено. — Ты там был? Ты видел… его? — Да. Поэтому и знаю, что тебе не нужно идти к нему. Поверь мне, у мертвецов нет ни ответов, ни утешения. Я знаю, о чем говорю.