Танцуя в сумраке

Я разлепила веки, на кристально голубом небе неторопливо плыли хлопья облаков. Правым ухом уловила жужжание мухи. Слух постепенно возвращался. Эрик лежал рядом, зарывшись лицом мне в волосы. Я выползла из его объятий и приподнялась на локтях. Пахло гарью, смертью и начавшейся разлагаться плотью. К горлу подступила тошнота. Нужно было выбираться отсюда. На коленях я подползла к краю ямы и осмотрелась. Было безмятежно тихо. Я хотела выползти, но в последний момент оглянулась на Эрика. Он лежал ничком, кровь из раны засохла на кителе. Я не смогла уйти просто так, в последний момент он закрывал меня собой. Подползла к нему и тронула его за плечо, он не шелохнулся. — Эрик… — я перевернула его и застыла. Бледное лицо, темные тени под глазами, посиневшие губы. Я коснулась его щеки и тут же отдернула руку, кожа была холодной. Со странным чувством я отползла назад. Он умер? Самый жестокий лидер фракции погиб? Несколько секунд я растерянно рассматривала его, не в силах поверить, что он мертв. Жесткий, суровый, хладнокровный лидер. Почему-то он всегда казался непобедимым. Странные противоречивые чувства. Смесь облегченного освобождения и жалости, горечи. Разум твердил: Эрик не достоин жалости, он меня чуть не убил. Но глупое сердце испытывало больную, патологически неправильную, скорбь по палачу. По щеке скатилась слеза, я смахнула ее и встряхнула головой. Нет, я не буду горевать по этому мерзавцу. Я заставила себя вылезти из ямы. Последний раз обернулась на Эрика, на его месте должна была лежать я. Но судьба решила по другому. Сильнейший лидер Бесстрашия останется здесь навсегда. Среди своих жертв, которых он собственноручно казнил. Они забрали его с собой. Я оглянулась по сторонам, от домов остались одни руины. Земля изрыта воронками от снарядов. На горизонте мелькали темные фигуры людей. Бесстрашные. Они все-таки прорвались. Но для их солдат слишком поздно. Я направилась в противоположную сторону. Прошла несколько кварталов, прячась за руины и вышла на юго-восточную сторону Чикаго. Все эти районы были давно заброшены. Но я передвигалась очень осторожно, просчитывая каждый свой шаг, чтобы не столкнуться с случайно забредшими изгоями или лихачами. К вечеру я добралась до поселений Дружелюбия. Крадучись в сумерках, как последняя воришка, сняла с веревок чистую одежду, выкрала еду из запасов в амбаре и скрылась в зарослях деревьев. Я вся пропахла запахом смерти, ночь в яме с трупами не прошла бесследно. Выйдя к озеру, я тут же сбросила себя одежду. На толстовке осталась кровь Эрика, сердце болезненно царапнуло воспоминание. Картина его безжизненного тела еще долго будет стоять у меня перед глазами. Я смыла с тела все свидетельства об этой ужасной ночи и переоделась в чистую одежду. Лишь запах мертвой плоти слегка остался, но и он скоро выветрится. Боль от пережитого со временем утихнет, и так саднить уже не будет, лишь изредка напоминания о себе в ночных кошмарах. К рассвету я вышла за пределы Чикаго, прокралась через фермы Дружелюбия. Передо мной открывался новый неизведанный мир. Когда-то, когда я пришла к изгоям, мне встретилась девушка Фанити. Ее уже не было в живых. Но она успела рассказать мне о людях, живущих свободно за изгородью, без деления на фракции. Фанити хотела бежать туда, но не успела. Война ее забрала. Сердце защемило. Сколько таких загубленных жизней было. Я еще долго буду их оплакивать. Каждую из них. И даже… Эрика. Только сейчас я начала осознавать, что успела привязаться к нему. Если к такому, как Эрик, вообще можно испытывать чувство привязанности. Я так хотела сбежать от него, а теперь, когда его нет, испытывала безнадежную тоску. Глупое сердце. Я подавила слезы и в последний раз окинула взглядом Чикаго. Город, забравший у меня все. Город, не прощающий ошибок и слабости, я больше не твоя пленница. Освобождение далось дорогой ценой, но я вырвалась. Я не знала, что меня ждет впереди, но теперь я была свободна от системы фракций, изгоев, от… Эрика. Я сделала робкий шаг и ступила на алую землю. Затем еще один и еще, зеленые насаждения оставались за спиной, передо мной простирались бескрайние красные пески пустыни. С каждым шагом становилось легче, словно нити, связывающие меня с Чикаго, разрывались. На губах расплывалась улыбка. Я свободна, и все будет хорошо.