Нож ли ухватит, застонет ли тяжко И упадёт без дыханья, бедняжка…
Сбежав от допросчиков, мариновавших его грёбаных два часа за бессмысленными разговорами, Скабиор задержался в атриуме. Посмотрев на ровные ряды через секунду вспыхивающих каминов, то проглатывающих, то выплёвывающих посетителей министерства, он передёрнул плечами и направился к площадке для аппарации. В шотландских лесах с каминной сетью было туго. Встав в углу, Коннор проверил всю снедь на наличие «следилок». Как появиться на Лох-Морар не в открытую, он продумать не успел – совсем не на руку сыграла юношеская скоропалительность. Времени хватило только на простенький план: пройти за Барьером. Дело дурно пахло, и предупредить Фенрира стоило как можно скорее. Но егерь не забывал, что и на территории стаи ему угрожает опасность. Он, сплюнув, в очередной раз обматерил Сесила – Чтоб его смеркут поимел! – Ли. Голова раскалывалась после сеанса легилименции, но ждать следующего дня не хотелось. Скабиор аппарировал. С глухим хлопком он очутился на каком-то пастбище, огороженном низким забором. Скота рядом не наблюдалось, но отчётливая вонь говорила о том, что выгон недавно использовался. Тонкое обоняние егеря уловило все оттенки местного амбре, и он поморщился. Сделав несколько нетвёрдых шагов по жухлой траве, Коннор растёр руки и огляделся. С неба накрапывало, ранние звёзды прятались за облаками. На западе, приковывая взгляд, алел горизонт. Красный закат – не к добру, – подумал парень. На подходе к озеру ему не встретилось ни души, только пара овец. Обогнув животин, егерь приблизился к берегу. Вода приятно шептала, накатываясь на камни. В прозрачной толще мелькали снующие в водорослях рыбы. Оборотни частенько ловили окуньков и карпов. Выбрав место поудобнее, Скабиор сел по-турецки и вынул палочку. Старушка досталась ему от матери, а ей, похоже, ещё от одного родственника, но сохранилась для своих лет отлично – прошлые владельцы явно нечасто пускали её в ход. Все родичи, о которых знал Коннор, не дожили до сорока. Мастер Кидделл делал палочки не намного хуже всемирно известного Олливандера, и совсем небогатые маги выбирали именно его творения. Подруга Скабиора была послушна, хотя и принадлежала ранее кому-то другому. Сделанная из вишни, она обладала средними крепостью и гибкостью и не сопротивлялась мощным заклинаниям, хотя в её красно-коричневом цвете, по мнению состоятельных чистокровных британских волшебников, не чувствовалось класса. Егерь сосредоточенно представлял какое-нибудь счастливое событие, но из-за подступившей тревоги ничего достаточного радостного ему на ум не приходило. После первой попытки воспроизвести заклинание старушка прыснула серебристыми искрами и едва нагрелась. Проклятье. Ещё раз. В качестве сердцевины в палочке использовалась особая, почти уникальная вещь – волос из хвоста гайтраша. Часто принимаемый за духа пёс редко являлся людям. Он мог выскочить перед одиноким путником и сбить его с верного пути, а мог, наоборот, направить в нужную сторону. Гайтраш становится виден человеческому глазу и осязаем только в полной темноте, потому шерсть с его хвостов собиралась во время лунных затмений. Из-за неприятного характера хищника палочки с сердцевиной из его волоса приобрели дурную репутацию: считалось, что они охотнее всего ложатся в руку к тёмным магам. А потом их и вовсе перестали делать. Когда Скабиор пришёл к мастеру Кидделлу в одиннадцать проверить перешедшую ему старушку, тот восхищённо всплеснул руками, увидев у мальчишки столь диковинную палочку. «Отцовская работа, – сказал он. – Увы, не могу определить, из какого хвоста был взят волос. Шерсть с левого обещает владельцу печальную, иной раз жуткую судьбу, а с правого тоже тяжёлую, но полную страсти, жизненного огня! Уверяю, это лишь предрассудки прошлого…» Зная конец предыдущих обладателей несчастливых палочек, Коннор не сомневался, с какой стороны задницы вырвали шерстину для его спутницы. Егерь выругался, когда призыв телесного Патронуса в очередной раз провалился, и снова погрузился в воспоминания. Солнце давно село, и сквозь редкие ветки вниз проникал ласковый лунный свет. Возле высокого пня лежал мальчик десяти лет, тощий, хилый. Коннор прижимал к груди замёрзшие руки и умолял Мерлина, чтобы его кто-нибудь нашёл. Ветер зашумел поредевшими кронами, и мальчик всхлипнул. Место, на которое его привели егеря, было чистым и красивым. Осень уже вступила в свои права: слой золотисто-красной листвы покрывал подстилку из густого зелёного мха, на невысоких кустах висели старые ягоды. Но приход людей разрушил царившую в лесу гармонию. Теперь всё блестело от крови, сильный запах железа смешивался с щекочущим травянистым ароматом, витающим вокруг. Неподалёку от Коннора лежало три тела. У каждого мертвеца было вспорото брюхо, а внутренности вывернуты наружу и облеплены жирными мухами. На лицах охотников застыло уродливое выражение предсмертной агонии. Вытерев глаза, пацан нашёл силы приподняться и доползти до ягод. Ноги Коннору не особо повиновались – то ли поймал чьё-то шальное заклятие, то ли неудачно упал – он так и не понял. Мальчик пролежал без сознания пару часов. Пальцы покраснели и не разгибались до конца, зубы стучали, живот сводило от голода. Когда страшная тварь расправилась с егерями, Коннора вырвало всем, что он успел съесть за день. А потом он отключился. Красные ягоды оказались довольно сочными, хотя и сморщились от недавних холодов, они аппетитными гроздями обсыпали безлистные ветки. Шкурка на некоторых была настолько непрочной, что лопалась прямо в руках. Коннор не чувствовал вкуса, иначе бы выплюнул горькие ядовитые плоды. Но ягоды дарили ему слабое ощущение насыщения, и мальчишка продолжал собирать их горстями. Из голодного помутнения его выдернула боль. Ладони пошли пузырями, со страшным хлюпаньем лопающимися и брызгающими на одежду бурой слизью, а во рту будто расплескался раскалённый металл. Губы и язык вспухли и онемели, вязкая едкая слюна стекала по подбородку. Мальчика не покидало ощущение, что с мягкого нёба и изнанки щёк слезают тонкие куски обожжённого мяса, но у него не было сил ни рыдать, ни даже вздохнуть – он чудом оставался в себе. Вскоре его глотку свело от приступа тошноты. Смесь из ягод и крови лилась у Коннора изо рта и носа, он медленно захлёбывался. Если бы не ужасные судороги и белые пятна перед глазами, парнишка бы заметил, что к нему кто-то идёт. Неслышным шагом, крадучись, как крупный хищник. Рослый, плотно сбитый мужчина примял окроплённый человеческой кровью мох. Он держал наготове палочку и внимательно смотрел по сторонам, принюхиваясь и щурясь. Через секунду сильные пальцы сжали лицо мальчика и надавили, по ним потекла красная пена. Коннор слабо шевельнулся. – Глотай. – Сквозь боль он подумал, что ему послышалось. Но грубая ладонь снова стиснула его челюсти и протолкнула внутрь холодный шарик неправильной формы. Судороги прекратились. По облезшим губам Коннора мазнуло чем-то мягким и горячим – или это он был слишком замёрзшим? – Др-рянь! Хватка на щеках мальчика ослабла, и он обессиленно захрипел. Отдышаться Коннор не успел – образовавшаяся внутри пустота тут же исчезла. Снова то же неведомое – тёплое, податливое и большое – заскользило по стенкам рта, тронуло нёбо и язык. А потом всё прекратилось. – Жить будешь, – заключил незнакомец, сплюнув гадкую слюну. Он прислонился широкой спиной к пню, под которым раньше лежал Коннор, втащил щуплое тельце на колени, укрыл курткой из дублёной овчины и приготовился ждать. – Ай! – Ребёнок завозился уже через полчаса. – Больно… Коннор уставился на ладони и не сдержал сдавленного вскрика, сразу закашлявшись. Кожа лоскутами слезла с рук, и по самое запястье тут и там темнела голая плоть. Прислушавшись к собственным ощущениям, мальчишка вдруг понял, что ему не больно. Он на пробу согнул один палец, а затем другой. Это было уже неприятно, и он остановился. Неожиданно под ним что-то двинулось, Коннор испуганно ахнул и обернулся, чтобы встретиться взглядом с пронзительными голубыми глазами. Яркая радужка с резким чёрным контуром струилась, словно ручейная вода, запечатлевая на себе внимание ребёнка. – Не тушуй, кутёнок. – Мужчина потрепал мальчика по голове. – Тебя что, не учили, что нельзя жрать всё подряд? Коннор насупился. Его действительно не учили. Он вообще уже не понимал, зачем понадобился взрослым магам в настолько ужасном лесу. – Откуда эти олухи, – мужчина махнул на ближайший холмик, под которым лежал один из несчастных егерей, – тебя вытащили? Из-под матерней юбки? Мальчишка вдруг вымученно ухмыльнулся, и стало ясно – это не так. Он опустил голову и принялся разглядывать ладонь спасшего его незнакомца. Кривоватые пальцы с длинными грязными ногтями неожиданно внушали доверие: казалось, они защитят от какой угодно беды. Точнее, беспощадно растерзают любую угрозу. Коннор отогнал наваждение и разлепил губы. – Спасибо, сэр. – Его речь прозвучала глухо, нёбо чесалось, а язык еле ворочался. – Сэр? – Мужчина ссадил «пациента» на землю и прикрыл огромным толстым кожухом, в котором мальчишка поместился целиком. – Откуда взялся, спрашиваю. Повторять не буду. – Сейчас живу в Инвернессе, до этого в Абердине и Нэрне. А ещё раньше – не помню. Мой отец переезжает, когда лорд велит. – Какой лорд? – Голос незнакомца зазвенел сталью. – Лорд Аркарт. – Знаю такого. – Припомнив хайлендского ублюдка, мужчина криво улыбнулся, и Коннор увидел желтоватые зубы. – Зачем тебя сюда притащили, мелкий? Говори. – Сказали, чтобы единорога… А он… И я… Пацан всё-таки заплакал. Неосознанно он придвинулся к спасителю поближе, и тот заинтересованно повёл носом. Просидев в чужой тёплой одежде с четверть часа, мальчишка отогрелся и успокоился. Незнакомец терпеливо прижимал кроху к себе и молчал. – Я должен был проводить охотников и вернуться, – наконец выдал Коннор. – Но я испугался и упал, с ногами что-то не так. Ещё очень проголодался. Мужчина достал похожую на обычный прут палочку и направил её на острые сведённые коленки ребёнка. – Финита. – Мальчик издал какой-то радостный звук, напоминавший одновременно и смех, и икоту. – И что с тобой делать? Незнакомец немного подумал и, снова отодвинув от себя «пациента», добавил, глядя ему в глаза: – Я покажу тебе один фокус, но ты никому о нём не расскажешь. – Голубая радужка по-прежнему будоражила Коннора. – Обещаю, – серьёзно кивнул он. Спаситель чем-то необъяснимо ему нравился, хотя и обладал отталкивающей внешностью. Тогда мужчина наклонился и, растянув губы в оскале, взял крохотные окровавленные кисти в свои громадные ладони. А потом открыл рот и… лизнул. Он неторопливо водил языком по воспалённой плоти, не пропуская ни одной линии. Коннор замер, наблюдая за странным действием, и с восторженным удивлением заметил, что его руки постепенно восстанавливаются. – Сначала хотел оставить, – признался незнакомец. – Чтоб урок на будущее. Но тебе и так здорово перепало. – Я… – Мальчик не знал, какими словами выразить благодарность. – Я ваш должник. – Малыш, молись, чтобы мы… – Мужчина вдруг усмехнулся и спросил: – Какого цвета был единорог? – Чёрный, – пожал плечами мальчишка. – Но они не все белые разве? – Везучий ты, довелось увидеть единорога-кошмара. – Безымянный человек посильнее запахнул полу куртки на пацане и гулким, скрежещущим тоном продолжил: – Лютые лошадки. Они разумны и ненавидят обман. Ты был приманкой. За это он кончил людей. – Я думал, они добрые… А вам он не причинит вреда? Он ещё может быть здесь. – Коннор взволнованно заозирался. Мужчина грохотнул смехом, глубоким, прерывистым. Будто не человек смеялся, а… – Ты забавный, – фыркнул незнакомец, успокоившись. Настроение у него было хорошим. – Маленький и отзывчивый. Но чую, ты себя проявишь. Превратишься из кутёнка в грима. Скабиор – тебе бы подошло. – Скабиор? – Именно. Покажи руки. – Мальчик взглянул на покрытые коркой ладошки и пальцы. – Не дери, само слезет. – Спасибо. – Коннор подумал и прошептал совсем уж тихо: – Я не знаю, что дать взамен. – Да что с тебя взять, глупыш? Сегодня Луна не заводит новых детей. – Мужчина задумался и поднял взгляд к небу. На почти полной луне темнело бурое пятно, оно медленно ползло по бледному диску, будто въедливая болезнь. – Радуйся, что заставил меня поступить по-людски. – А вы не человек? Повисло короткое молчание. – Инвернесс, да? Готов аппарировать? – Я… – Мальчик сглотнул, проигнорировав вопрос, и нахмурился. Сведённые брови выглядели аляповато на детском личике. – Моя фамилия Коннор. Запомните, пожалуйста. Уверен, я смогу отплатить вам, когда вырасту. – Лучше бы был Скабиором. – Взрослый маг поднялся, прежняя «пушистость» пропала из его голоса. На мгновение мир схлопнулся. – Незачем лишний раз сообщать настоящее имя. – Вы найдёте меня? – Ответа не последовало, потому что мужчина уже исчез, оставив пацана в грубом кожухе одного посреди дороги. Вдали виднелся виадук, под которым ютился проход в магический квартал. Спустя год перебравшись в Лондон, мальчишка узнал имя спасителя. Только тогда испугался и, возможно, по-детски влюбился. Из палочки вырвался серебристый вихрь и свернулся в певчую птицу с тёмной полоской вокруг глаз, как у воришки. На латыни этих пернатых называли мясниками. Мелкий шебутной Патронус закружил над головой Скабиора в ожидании. – Надо поговорить. Миля на запад. – Егерь махнул палочкой в сторону базы стаи. Этот трюк с передачей посланий ему подсказал Джонс. Серебряная точка исчезла над высокими облезлыми кронами. Коннор постучал каблуком о землю, его охватило чувство нетерпения от скорой встречи. На узких губах застыл бесстыдный зигзаг – он на секунду забыл об истинной причине прихода. Между ног потянуло. Фенрир появился через полчаса, хмурый, уставший. Он неторопливо двигался с той же стороны, где находился выгон, на который занесло Скабиора. Парень привстал – состояние оборотня его взволновало. От пошлых мыслишек не осталось и следа. – Ты откуда? – Грейбэк неприязненно сузил веки и принюхался. – Пахнешь… кем-то. – Мне помыться? – Егерь сдавленно улыбнулся, представляя, какая температура у прибрежной воды. – Неважно. – Оборотень опустился на землю и дёрнул парня за пояс, заставляя сесть рядом. – Я сказал не появляться, Скабиор. – Я скучал, – буркнул тот и торопливо добавил: – Но пришёл не поэтому. Меня допрашивали в министерстве. Из-за Хога. С легилиментом. – Что узнали? – Фенрир превратился из старого злого папочки в крайне злого. В глазах заиграло опасное синее пламя. – О вас – ничего, – ответил Коннор. От воспоминания о сеансе ковыряния в мозгах ему снова поплохело. – Им дали не так много времени. Но если меня поймают опять… Егерь умолк, опустив подбородок. Ему хотелось уткнуться в широкое плечо и перестать думать обо всём этом дерьме, хотелось отсосать и насадиться на член, хотелось лежать рядом и в полной безопасности засыпать. – Твоего Патронуса видели. – Грейбэк говорил безэмоционально. – Это проблемно. – Я с новостями – они поймут. – Тебе лучше уйти. – За мной послали четверых. Во главе с Ли из «зверинца» и палачом – с ним я сразу не поладил, – обратился Скабиор к волку. – Они активно под вас роют и, кажется, твой побег не нарушил их планов. Фенрир выдохнул пар, желваки на его морде дёргались туда-сюда, словно он представлял, как бы перегрыз глотки министерским крысам. – Сиди тихо, кутёнок, не ширяй по лесам, – после паузы сказал он, повернувшись к Коннору. Тот бездумно потирал руки между колен. – Недавно исчез егерь – Боунс, – вспомнил он. – Валлиец, широкий, на левой руке не хватает пальцев. Ваши? – Это Кин, – проворчал Грейбэк, добавив к имени волка пару смачных эпитетов. – Прибылые притащили обращённого. Не знали, что полукровка. Ведьмин выродок. После первой луны жрёт только сырое мясо. Да и раньше не брезговал. – Ребёнок? – Скабиор вздохнул. Детям сложно было контролировать инстинкты. А со склонностями к антропофагии – тем более. Даже взрослые оборотни с трудом противостояли тяге к человечине, если таковая в них зарождалась. Живой пример сидел от егеря на расстоянии полуфута и хмурил голые брови. – По нашим меркам – уже нет. – Фенрир вдруг расплылся в подобии улыбки. – Вы бы спелись, два наглеца. Небо подёрнулось тёмной пеленой туч, ветер сменился. Сидеть на берегу стало совсем уж неуютно, но Коннор всё равно наслаждался обществом Грейбэка. Он вдыхал густой запах оборотня, нервно перебирая в пальцах красную прядь, и сам не заметил, как придвинулся вплотную. – Не делай из себя живца. – Позволив парню на пару минут привалиться к себе, оборотень слабо толкнул егеря в плечо и поднялся. – Хог – ошибка, которую я допустил. Не суйся. За новости потом награду получишь. – Он сально ухмыльнулся, и Скабиор внутри вспыхнул, как сухой лапник от искры. – Ну-ка вали отсюда. Егерь понимающе кивнул. Фенрир без лишних прощаний захватил мешок со снедью и растворился в воздухе, а Коннор ещё некоторое время ходил по кромке озера, пока вода облизывала носы ботинок. Только теперь он заметил, что очень замёрз. Наложив на плащ согревающие и водоотталкивающие чары, Скабиор убрал палочку в карман и уже собирался перенестись в Лондон, когда кто-то схватил его за руку.***
Скабиор запыхался от долгого бега, и, будь преследователь всего один, он сумел бы оторваться и аппарировать. Но безостановочные атаки заклинаниями-подножками и попытки взять егеря в клещи сбивали его и не давали сосредоточиться. В таком состоянии парень боялся заработать расщеп – он и без того регулярно расщеплялся – или, хуже того, размазаться по стене фаршем. – Проворный, сука, заяц! – крикнул Хати. Коннор зацепил его Экспульсо, и оборотень, щерясь, выпутывался из кустов лещины. Но второй не отставал. Егерь не успел уклониться от воздушной петли и на полной скорости врезался в подножный ковёр из листьев, палок и камней. Пальцы на правой руке и подбородок прострелило болью. Салфетка, которую он использовал вместо шейного платка, потерялась где-то в грязи. Палочка?! Не обратив внимания на резь и дрожь, парень первым делом оценил состояние палочки. Цела, слава Мерлину! – Попался, зайка. Скабиор развернул корпус и оказался нос к носу со Сколлем. Преследователь облизнулся – и в тот же момент отпрыгнул назад. Перед золотистыми глазами оборотня просвистел металл – серп рассёк ему переносицу. Сколль восхищённо рыкнул: если бы он был простым человеком, то пришлось бы впредь зваться Хёдом. Но его восторг скоро оборвался, дав свободу неистовой ярости. Жертва погони не желала сдаваться. Коннор, направив на оборотня повреждённую руку с зажатой в ней палочкой, зашептал заклятия. Противника свалило с ног и обезоружило. Через секунду у него отнялся язык. – Спираммониус, – слабым голосом проронил Скабиор. Волк беззвучно взвыл от попадания в лёгкие отравы. Обострённое обоняние Сколля сыграло с ним злую шутку. Лишённому способности атаковать или снять проклятие, ему оставалось только зло смотреть на молодого егеря слезившимися глазами. Выдохнув, Коннор взглянул на покрасневшую ладонь. Пальцы горели и не гнулись, свёрнутые в разные стороны. Дерьмо. Он хотел наложить Эпиксеи, но в поле зрения возник второй оборотень. Завидев раненого брата, Хати остановился. Его ледяные зрачки приковывали к месту не хуже кандалов – на мгновение Скабиор застыл. Магловский лес, ставший полем для преследования зайца борзыми, стремительно пустел. Драка распугала птиц и зверей. Страх, который заставил неразумных тварей бежать, сковал егеря и стал причиной его поражения. Охотники отчаянно учились выживать при встречах с монстрами класса «пять икс», но их человеческое чутьё всё равно отставало от инстинктов прирождённых хищников. «Знаешь, как это бывает? – говаривал Джонс, поучая шестнадцатилетку Коннора перед первыми серьёзными прогулками. – Идёшь по роще и смотришь не в ту сторону. И вдруг обернулся, а возле тебя химера – готовится к прыжку. Что ты делаешь? Наверно, что-то тупое. Ты замираешь. И твоя жизнь вовсе не проходит перед тобой, потому что ты напуган, как срань, и соображать не способен. Ты просто замираешь с глупой рожей…» Скабиор потерял драгоценные мгновения. А оборотень – нет. – Анимаг? – вдавив егеря в землю ногой, спросил Хати. Между пальцев с острыми чёрными ногтями он зажал отобранную палочку. – Жалею, что нет. – Коннор прижал к животу раненую руку. Грудь заболела от очередного пинка. Наверняка рёбра проломил… – Ты быстрый, – похвалил оборотень парня, надавливая Скабиору на позвоночник. Послышался щелчок. И ещё один. Коннор сжал уцелевшую ладонь в кулак и прикусил губу, чтобы не заскулить. – Си-ильный. Ловкий. Почему Фенрир тебя не обратил? Певучий голос беловолосого волка впивался иглами под кожу. Неподалёку крутился Сколль, елозя головой в жухлой листве. Хотя Хати уже снял проклятье, его спутник по-прежнему мучился. Обкусанные в кровь губы исказились от немого крика – лёгкие оборотня ещё жгло и сдавливало до влажных хрипов. – Ты, зайка, – проворковал Хати, – за всё ответишь… Когда Скабиор собирался перенестись домой, его схватил незнакомый оборотень. Высокий, худой, рыжий. Коннор признал одного из новеньких, вырвал предплечье и отступил назад. Холодная вода накрыла ботинки до щиколоток. – Это магловская сторона. Тебе здесь быть не следует, – предупредительным тоном начал он, надеясь, что волк уйдёт, но незваный гость лишь плотоядно ухмыльнулся. – Морар целиком наша территория, человечина. – Я принёс новости вожаку и уже ухожу. – Егерь еле удержался, чтобы не сглотнуть застрявший поперёк горла комок. Оборотень нависал над ним, грозясь вот-вот напасть. Жажда крови легко читалась в его позе. – Он что, ручная собачка, бегать к тебе? – прорычал слева Хати. – Сколль, может, отблагодарить его взамен вожака? – Повернувшись к Скабиору и, раздув ноздри, с шумом втянув воздух, волк добавил: – Давно-о-о тебя не имели. А ведь ты так аппетитно пахнешь. Коннор напрягся. Стая всегда относилась к нему хорошо, он ни с кем особо не конфликтовал, общался на равных, и никто не был против его близости с Фенриром. Но эти… придерживались традиционных волчьих правил. Храни тайны стаи. Или обрати, или убей. А перед тем как убить, трахни. Последний пункт парень выдумал на месте, но сомневаться в желаниях двух оборотней не приходилось. Он переводил взгляд с одного на другого и искал выход из ситуации. – Я должен идти. – Егерь попробовал шагнуть мимо парочки, но рыжий мгновенно встал перед ним. Губы Скабиора обдало несвежим горячим дыханием. Тогда он и побежал. Посреди поляны, окружённой землянками, раздался хлопок. На землю упали бесновавшийся Сколль и свернувшийся в позу эмбриона Коннор, а возвышался над ними кровожадно посмеивавшийся Хати. – Что случилось? – Первым их появление заметил Бланш. При виде знакомого егеря он вздёрнул бровь. – Мальчишка шпионил для министерства, – пропел белый оборотень. – Это правда? – Он размышлял вслух. – Хати кичливо оскалился, выставив на всеобщее обозрение ряды неровных, искусственно заострённых зубов. – Заметил нас и предложил предать вожака. Мы отказались, и тогда он напал… – Скаб? – Пол-Уха как один из старших вышел вперёд. Рядом возникло несколько незнакомых Коннору рож. – Я видел его с министерскими, – оторвавшись от группы прибылых, громко сказал Рант. – Когда? – Сегодня. – Чего хотели? – Бланш в два скачка оказался перед егерем и поднял его, сжав в гигантских кулаках ворот плаща. Но, судя по взгляду, в виновности парня волк сомневался, как и в честности новеньких. – Был на допросе из-за пары грязнокровок. – Коннор приоткрыл глаза. Боль маячила на окраине сознания. Слипшиеся разбитые губы саднило. – Ты им веришь? Сам знаешь, я никогда не… – Тебя, шалава, давно здесь не было. Отчего же? – Заткнись, Рант, – гаркнул Бланш. – О нас они спрашивали? Вижу, что да. Не ври мне, мальчик. – Спросите Фенрира, – огрызнулся парень и с трудом встал ровно. Толпа вокруг стояла кольцом, Скабиор пошатывался в центре и упрямо смотрел старшим в глаза. Как вы можете? Мы столько лет знакомы… Зрителей пребывало, и большую часть из них, к ужасу егеря, он никогда раньше не видел. – Что значат слова человечины против моих? – промурлыкал Хати, подступив вплотную к Бланшу. Он был ниже и проигрывал в телосложении, но его тяжёлый взгляд бледных моргал не каждый мог выдержать. Старый оборотень скрежетнул челюстью. – Рант, зови вожака. – Тот не сдвинулся с места. – Ра-ант! Живо, пока щелей в дыхале не добавил! Скабиор судорожно выискивал пути отступления, но волков было слишком много. То, что Рант не послушал с первого раза Бланша, заставило всерьёз волноваться – иерархия в стае пошатнулась. Хати метил на место правой руки вожака, если не выше. – Мальчик, – Бланш шлёпнул Коннора по щеке, – запамятовал об обязанностях? – Фенрир велел ждать. – Ты нам побалакай. Когда это ты его слушал, – фыркнул Пол-Уха, подступив к парню ближе. – Похоже, в моё отсутствие вы стали горазды винить любого по поводу и без. Я лишь передал новости. – Скабиор тряхнул волосами и поморщился от попавших за шиворот капель дождя. Хватка Бланша на плаще чуть-чуть ослабла. – Отпустите. – Дождёмся вожака, – проговорил кто-то из прибылых. Согласный гул поддержал незнакомого волка, и Коннор грустно усмехнулся. Чтоб вас мерроу сожрали. Когда Хати аппарировал к волчьим землянкам, вечернее солнце уже опустилось за высоченные ели, оставляя на тучах бордовые пятна. Стая крутилась на слабо освещённой поляне, забыла об олене на вертеле ради гостя. Грейбэк всё не появлялся. – Слышь, паскуда, – пробасил один из новеньких, – карманы выверни. – Тихо, – рявкнул Бланш. – А они совсем ничего не знают, да, старина? – Скабиор шмыгнул разбитым носом. Пол-Уха заметно напрягся. – Ха. Ха-ха. – Чего лыбишься? – буркнул новенький оборотень и шагнул к егерю, но старшие перекрыли ему дорогу. – У мальчика соглашение с вожаком, вы не имеете права его даже касаться. Бланш скосил взгляд на чересчур довольного Хати. Сколль маячил рядом – он уже пришёл в себя. Со скуластой морды не пропало животное выражение, однако распухший нос и покрасневшие глаза делали его похожим на заспанного медведя и смешили собравшихся. Рант не возвращался. Это значило, что поблизости Фенрира нет. Коннор зажмурился. Голова болела, но он ловил любопытные кровожадные усмешки и не мог позволить себе расслабиться. Копошения обуви по жухлой траве не было слышно, но парень знал, что озлобленные звери даже в человеческом облике в любую минуту сорвались бы с места и в пару прыжков настигли его. – Убирайся, – гаркнул Бланш и вырвал из руки Хати отобранную в бою палочку. – Мы знаем, где тебя искать. Скабиор деланно улыбнулся, дурашливо шатнувшись, спрятал уцелевшую подругу в карман и начал медленно отступать к лесу. Он пятился задом и боковым зрением следил, чтобы его не застали врасплох. – Уже ухожу. – Он, закусив губу, вскинул раскрытые ладони перед собой. Под последними солнечными лучами, пробивающимися сквозь грозовые облака, на его левой руке блеснул вычурный перстень. Волки зашептались. Как бы не прикончили прежде, – тревожно вспыхнуло в мозгу Коннора, он сглотнул густую слюну, скопившуюся под языком. От страха мысли о Грейбэке улетучились из головы. Что мне делать? Бежать? Аппарировать? Коннор дёрнулся в попытке, но ничего не произошло. Над поляной висел антиаппарационный купол. Сердце егеря бешено ухало где-то на уровне колен, которые готовы были в любой момент подкоситься. Слова терялись на языке, Скабиор застыл посреди шага. Светлая радужка почти скрылась под расширенными зрачками. Оборотни чувствовали его страх. Он подпитывал их и дразнил. Здоровые фигуры расступались, пропуская мимо себя егеря, но провожали его цепкими взглядами. Вдруг где-то за спиной послышался хриплый, похожий на сдавленный лай голос. – Место, образины. Когда Фенрир поравнялся с парнем, тот осмелился посмотреть на покровительствующего ему оборотня. Их разделял десяток ярдов. Воздух застрял в лёгких. Коннор забыл, как дышать. Теперь он боялся ещё сильнее. Высокий и широкий, несгибаемый Грейбэк будто постарел лет на десять с момента их расставания. За какой-то жалкий час, а то и меньше. Опустив плечи, он медленно переставлял ноги, перекашивая рот от каждого движения. Рубашка, обычно распахнутая до пупка, висела на одном упорстве – спина и грудь оборотня были исполосованы чужими когтями, а на левом боку темнела глубокая рана от укуса. Даже не в полнолуние волки предпочитали пользоваться зубами, а не заклинаниями. – Следующий шанс через неделю, – с этими словами вожак бросил что-то в сторону застывшей в молчании стаи. Нечто овальное и лохматое подскочило на кочке и завязло в длинной траве. За серо-зелёными стеблями Коннор сумел разглядеть перекошенную в муке рожу. Вывалившийся язык, закатившиеся глаза, содранная кожа, кровь, кровь – везде кровь. Она блестела под далёким пламенем костра. Прибылые загомонили, им владелец головы, видимо, приходился знакомым. Скабиор отвернулся. Выравнивая дыхание, он не заметил, как Грейбэк подступил к нему вплотную. – Не останавливайся, – проговорил он одними губами, чтобы прочие волки не слышали. Егерь вздрогнул, не делая попыток что-либо сказать. Парень уставился на древние ботинки Фенрира, с пустыми дырками под шнурки, где на толстой коже потрескавшимся налётом лежал слой лесной грязи: земля, кусочки листьев и ряски. К ним примешалась запёкшаяся кровь. Почти чёрные капли покрывали серые носы ботинок и приковали к себе отрешённый взор Коннора. Не по-человечески яркие голубые глаза с чёткой канвой плавали перед лицом остолбеневшего Скабиора – Грейбэк протянул когтистую ладонь. Грубоватые горячие костяшки скользнули по бледной щеке, тронутой короткой щетиной. – Беги, – надсадно выдохнул Фенрир. Коннор очнулся от оцепенения. Даже вспомнил, в какой руке держать палочку, хотя этому и мешали сломанные пальцы. Он мысленно пошлёпал себя по щам, пробуждая рассудок. На сведённых в мясо губах замерла едкая улыбка, блёклые брови сдвинулись к переносице, тени скакнули на полуприкрытые веки, спрятав потемневшую радужку. – Это последний раз, – вымолвил Скабиор и поразился собственной твёрдости. – Что? – Оборотень замер, его пальцы вновь ожгли подбородок егеря и опустились. – Я не вернусь. – Повтори. – Голос Грейбэка стал громче, но отступать было поздно, и Скабиор произнёс: – Я ухожу. Хватит с меня. Никакой благодарности! – Значит, благодарности? – От былой нежности в словах оборотня не осталось и следа. Стая наблюдала издалека, не собираясь вмешиваться в его ссору с зазнающейся блуднёй, но кое-кто тихонько улюлюкал. Парень поморщился и качнул туго стянутыми сзади патлами. Он знал, что не убежал бы, и не мог позволить Фенриру подставиться под удар и потерять авторитет. С тобой у меня вырастет шанс не сдохнуть. Почему я не остался сегодня дома? Откуда-то раздался заливистый смех. Хати хохотал, уткнувшись в плечо брата. Фенрир скалой навис над молокососом, которого знал уже девять лет: учил, развлекал, подсоблял. И вот мальчишка решил помочь ему – вместо бегства с поджатым хвостом получить худшую награду из возможных. Морда, и без того искажённая звериными чертами, превратилась в лик безжалостный и безучастный, корявую маску убийцы, никогда не щадившего ни женщин, ни детей, ни их защитников. Грейбэк шумно вздохнул, и его плечи расправились. Только один раз он пожалел ребёнка. На свою голову. – Ты прав, обещания надо выполнять. – Желтоватые зубы сошлись в дюйме от носа Скабиора, но тот не дрогнул. От Грейбэка веяло пряностями и ржавчиной. – И от моего запаха тебе не отмыться. Коннор цыкнул языком. Их спектакль становился до ужаса реальным. Он вскинулся, ударив оборотня в грудь. – И на хрена я тебе сдался?! Порченный тупой щенок! – Вот сучий потрох… – Фенрир молниеносным движением повалил егеря на землю. Казалось, что раны после схватки с собратом ему не мешали. – Попорчу впрок, коли просишь. Через секунду жилистая рука сжала затылок, рванув спутанные волосы, и упёрла подбородок Коннора в землю. К его влажным губам налипла пыль. Закашлявшись, он даже не смог вскрикнуть. Когти продрали любимые штаны и проткнули кожу на левом бедре с лёгкостью опасной бритвы. Пять глубоких борозд брызнули кровью, и Скабиор задохнулся от внезапной боли. Он забыл о сломанных пальцах, ушибленной груди и разбитом подбородке. Но это было только начало. Следующий удар пришёлся ниже лопаток. Твёрдая как камень ладонь опустилась на поясницу и рывком стащила мешавшую одежду. Шов на спине плаща с треском лопнул, не расстёгнутый ремень саданул егеря пряжкой чуть выше колен. Ляжка пылала огнём. Прикушенный язык кровоточил. От медного привкуса мутило. Коннор превратился в комок нервов и неконтролируемого страха. Он тщетно пинался и вырывался, теряя связь с настоящим и возвращаясь в детские воспоминания, но Фенрир держал крепко. Между варварски разведённых ягодиц капнула тягучая слюна, тотчас размазанная. Скабиор затравленно застонал, ощутив внутри снабжённый когтем толстый палец. Я ему разрешил. Он перестал дёргаться. Я больше не игрушка. Сотрясающее всё тело жжение постепенно оттенялось долгожданным зудом. За два месяца без случек парень в одиночку удовлетворял себя, не избегая и анальных забав, но от габаритов волка он отвык. Всхлипнув, Коннор вильнул задницей, показывая, что подготовка ни к чему. Спектакль должен быть правдоподобным. Под сдавленный скулёж Грейбэк умудрился добиться своего и кое-как растянуть плотно сжатое кольцо. Но он спешил и не собирался быть ласковым при свидетелях. Егерь взвыл и вцепился в попавшуюся под руки траву, выдирая её с корнями. Оборотень придерживал Скабиора в позиции, надавливая костяшками пальцев на загривок. С трудом втиснувшись внутрь, он не дал парню опомниться. Фенрир резко качнулся вперёд, выбив из перетруженной глотки пару неразборчивых звуков. Шелест деревьев накрывал прогалину, прорезаясь глухим сипением сквозь сдавленные вопли и эхо звонких шлепков. Оборотни расходились, теряя интерес к короткому, но зрелищному представлению. Они перекидывались оскорбительными фразочками и пихали друг друга, подначивая на визит публичного дома. Скабиор чуть расслабился, не услышав среди голосов ни одного знакомого. Бланш и Пол-Уха ушли сразу. И Рант. Мы не враги. Славно… Вскоре поляна почти опустела. Оставшиеся одинокие фигуры смахивали на каменные изваяния, только шевелящий их накидки ветер напоминал о том, что они живые существа. Им наблюдать не надоедало. Хотели ли они поиграться с использованным телом или не позволяли вожаку прерваться на середине процесса, Коннор не знал. Он уже не замечал, что происходит вокруг. Правая рука полностью отнялась. Тусклые пятна-вспышки стягивались перед ним в гигантские провалы, будто он погружался в сон. Весь мир сузился до одной линии. Из земли торчала веточка. Егерь смотрел на неё. На короткий стебелёк. Слабый. Растоптанный. Как он сам. Скабиор остановил взгляд на тщедушном ростке, отгородившись от боли и закравшейся под кожу злости. Из-за разбитого носа он дышал ртом. Слёзы стекали к переносице и дальше по лбу, оставляя мокрые дорожки. Темп снизился. Грейбэк огладил огромной ладонью впалый живот Коннора и что-то зашептал. Член волка сильно сдавило, конец приближался. Жаркое нутро засасывало, доставляя сладостные ощущения. Но рваная рана в боку открылась, белая пелена периодически застилала Фенриру глаза, и только еле различимые стоны вырывали его из подступающей потери сознания. – Потерпи, – выдавил он на грани шёпота, со свистом впустив в лёгкие октябрьскую прохладу. Дух чужой крови сводил оборотня с ума. Грейбэк зарычал. В нос ему ударил давно стёршийся запах, почти детский, как в их первую встречу. Невесомый аромат рассветной росы, опавшей на полевые цветы. Томительный, дразнящий ноздри, он много лет назад лишился всей своей невинной прелести. Дождь смыл перебивающие его отголоски пота и утреннего рукоблудия, самодельного кайала и городского смрада, которые отчётливо ощущались совсем недавно, когда они сидели у озера. В запахе Скабиора не нашлось ни капли возбуждения. Только пелена отчаяния, сдобренная кровью. Парень ничего не слышал. Он лежал, не моргая, на щёки налипли желтоватые травинки, испачканный слюной и землёй подбородок дрожал. До того, как выйти из узкой, невероятным образом не порванной задницы, Грейбэк отдёрнул ворот плаща и вгрызся в основание шеи. Бессознательное желание обладать своей добычей захватило его, стерев на мгновение остатки человеческого разума. Зубы впились в напряжённые мышцы и чудом не достали до костей, смяв плоть, как железные клещи. След от мощной пасти отпечатался на теле Скабиора куда глубже обычного. Всё закончилось. Когтистая лапища перевернула Коннора на бок. – Мой глупый кутёнок. Держи… – Ласковый тон сменился скомканным ворчанием, и егерь не понимал, что из этого ему примерещилось. В его раскрытую ладонь упал крохотный серебряный ключ с вдетой в головку петлёй. – Ползи домой, щенок! Скабиор чувствовал – в крике Фенрира не было ни капли искренности. Их постановка удалась. Оставалось лишь сбежать. И не окочуриться. – Радуйся, что ещё дышишь, – раздался над ухом глухой лай, – и можешь ходить. Советую немедленно этим воспользоваться. Фенрир тяжело поднялся и зашагал к своему логову. Ему хотелось убивать, спать и снова убивать. А потом ухаживать за бедным мальчишкой, так невовремя заявившимся в день боя… Кровь оборотней кипела в предвкушении драки вожака с кандидатом на его место, и опьянённые ожиданием Сколль и Хати решили одновременно поохотиться на «человечину». На сучонка Грейбэка, которого тот упрямо защищал от прибылых. Это стало самым невыносимым посещением стаи для Скабиора. Он очнулся в ночи посреди примятой травы и поспешно поднялся на локтях. Бока, ногу и шею в ту же секунду как кипятком обдало. Коннор вскрикнул, согнувшись пополам. Вдруг по виску пробежала дрожь. Даже не дрожь, а щекотка. Егерь помотал головой, но лишь вызвал приступ тупой боли. Ощущение щекотки не исчезло, а переместилось на нос. Вскоре его взгляд сфокусировался на салатовой чёрточке, скакавшей перед самыми глазами. Отодвинув пальцами мельтешившее нечто, парень с удивлением осознал, что его занесло в какой-то незнакомый лес. Вернее, парк. Короткий газон отличался от дикой растительности и запахом, и текстурой. По колену в не по-осеннему яркую зелень сбежал лукотрус. Где я? Пальцы кольнуло зажатым в руке украшением. Что?