***
Гарри после последнего разговора в библиотеке с Гермионой находился в состоянии тщательно скрываемого перманентного раздражения. Он уже всю голову себе сломал, пытаясь понять причины такого поведения девушки. Общение вроде бы начало налаживаться, как вдруг после возвращения со своего дня рождения она снова ведёт себя будто он какой-то маньяк, только и мечтающий, как бы поудачнее над ней надругаться. Бесило то, что он не понимал предпосылок к такому её поведению. Единственное, на взгляд Поттера, объяснение было в том, что он ей банально не нравится. Это, конечно, было неприятно, но, в конце концов, он не галлеон, чтобы всем нравиться. В общем, Поттер решил уменьшить общение с ней, чем успешно занимался вот уже больше месяца, и посмотреть, что из этого выйдет, а пока сосредоточился на тренировках с Невиллом и учёбе. Он по-прежнему приветливо здоровался с девушкой, садился рядом на тех занятиях, которые они посещали вместе, но на этом всё, выделенный лимит общения исчерпывался, так что в библиотеку к ней он больше не ходил, хотя иногда и ловил на себе странные взгляды Грейнджер. Впрочем, он замечал, что на Гермиону также бросали взгляды представительницы других факультетов, причём весьма далёкие от дружелюбия взгляды. Чем он и поделился с другом. — Ты и правда не понимаешь, Гарри? — хмыкнул Невилл, вися на трансфигурированном турнике. — Что я должен понимать? — Ну, ты мало того, что знаменитость, так ещё богат и привлекателен, — пояснил пыхтящий Невилл, заканчивая второй десяток подтягиваний. — Но обращаешь внимание и общаешься только с самой непопулярной девушкой в школе, несмотря на все усилия других. Конечно, они уязвлены, не любят её и ещё из-за этого наверняка всячески это демонстрируют. Ну, это было то, что Гарри понять мог, подобное он видел и в обычной школе в Техасе. Правда, там он выступал в роли наблюдателя со стороны, не являясь предметом споров или конфликтов. В нормальном мире в подавляющем большинстве случаев достаточно было открыто проявить интерес к девушке, чтобы другие отстали и от него, и от неё, в случае взаимного интереса, разумеется. Ну, разве что, кроме совсем двинутых, коих было очень мало, и с которыми успешно справлялась администрация школы. Но в обществе, застрявшем в начале Викторианской эпохи, правили бал договорные браки. Удачным союз считался, если жених или невеста были богаты, титулованы, принадлежали влиятельному роду и имели вес в обществе. Любовь, страсть и тому подобное считались второстепенными плюсами. Есть — хорошо, нет — и наплевать. Хотя в последние несколько десятков лет магглорождённые, пришедшие из гораздо более развитого общества, подтачивали эту концепцию. Однако слова Невилла вызвали у Поттера некоторое беспокойство. Ему вовсе не хотелось, чтобы какие-то оголтелые претендентки на него навредили Гермионе. Это желание немедленно породило вопрос: как этого избежать? Тут-то он и вспомнил бесконечные рассказы отца, как они развлекались в школе, как освоили анимагию и как создали свой первый артефакт, назвав его Картой Мародёров. Гарри тогда спросил, каким местом они думали, назвав свою шайку Мародёрами, на что отец отшутился и сказал, что им просто слово понравилось, а что оно означает, их не волновало. Вот про эту карту Гарри и вспомнил. Вечером Хедвиг улетела с письмом в Гринготтс, гоблины по договоренности с отцом переправляли корреспонденцию по своим каналам, так как гонять сову через океан было, мягко говоря, жестоко и неразумно. Ответ он получил уже на следующий день, в обед. Письмо от отца принесла неприметная на вид сова, которая дождалась, когда Гарри отвяжет небольшой пакет, после чего наступила лапой в блюдо с полосками сырокопченого бекона и улетела, прихватив едва ли не половину содержимого. — Гарри, ты как обычно. «Я не выделяюсь, не выделяюсь я», — засмеялся Невилл, провожая взглядом наглую сову. — А что я? — не понял Поттер. — Я эту сову впервые вижу! — Но прилетела-то она к тебе, — веско ответил Лонгботтом и, посмеиваясь, вернулся к своему овощному салату с одинокой отбивной. — Зир знает что! — рявкнул Поттер, которого уже всё достало, и, схватив сваренное всмятку яйцо, швырнул его вслед сове. Конечно, не попал, и всё бы ничего, но Снейп бдил! — Поттер, минус двадцать баллов с Гриффиндора и отработка у меня сегодня вечером после ужина. — Прекрасно! — прошипел Гарри. Сидящая напротив Гермиона закатила глаза и покачала головой. — Кстати, а вы помните, что послезавтра приезжают студенты Шармбатона и Дурмстранга? — решил разрядить обстановку Невилл. Гермиона кивнула, а Гарри спросил: — Ну и что? Что в этом такого? По лицу девушки было видно, что она просто жаждет прочесть лекцию на эту тему, но с трудом сдерживается. — Как «что такого»? — спросил Невилл, проглотив последний кусочек отбивной. — Другие школы, другое обучение, новые люди, в конце концов. Интересно ведь! Гермиона неосознанно кивала на каждое слово. — Ну, раз вы так говорите… — протянул Гарри с сомнением в голосе, заставив Гермиону снова закатить глаза.***
Гермиона же уменьшение общения с Поттером переносила… стоически. Казалось бы, то, чего она хотела, свершилось. Парень перестал искать с ней встреч в библиотеке, хотя в Большом зале и на совместных занятиях был по-прежнему вежлив и мил. Видимо, его интерес по какой-то причине угас, и это должно было принести только облегчение, ведь правда? Но нет… Было грустно, одиноко и… обидно. Конечно, он ей ничего не обещал, и винить его в чём-то было глупо… Разумом-то она это всё понимала, только её душевному состоянию это помогало мало. На самом деле, она уже сама запуталась, чего на самом деле хочет. Когда Гарри проявляет к ней интерес, она постоянно видит в этом какой-то подвох, какой-то скрытый смысл. Но если задуматься, то какой ему-то от этого всего толк? Он занят постоянными тренировками с Невиллом и едва ли вынашивает какие-то коварные планы относительно неё. Если же ему надо то, на что намекала её мать, то он бы уже давно нашёл девчонку посимпатичнее и посговорчивее — с его внешностью, популярностью и деньгами это не проблема. Конечно, оставался вариант, что он хотел поглумиться над ней, как над самой слабой. Но… Но Гарри никогда не обижал слабых или тех, кто этого не заслужил, как бы ни пыталась Гермиона найти подтверждение обратного. Когда же он перестал встречаться с ней в библиотеке, ей стало явно не хватать его компании, его шуток и порой весьма глупого, по её мнению, поведения. Но больше всего было обидно, что он, вроде бы, только начал перед ней раскрываться, рассказывая о себе, о своей учёбе, о сестре, и появились надежды, что в его лице она может обрести друга, как всё это резко пропало. А Гермиона ловила себя на мысли, что ей интересны уже не столько знания Гарри, сколько он сам. Интересен не как знаменитость, а как человек и личность. Прямо спрашивать Гермиона боялась, потому что… Потому что опасалась, что он её не так поймёт и запишет в свои фанатки, после чего прекратит вообще всякое общение с ней. У девушки даже была мысль расспросить Невилла, вряд ли бы тот отказался ответить на её вопросы, но она понимала, что он тут же перескажет Гарри их разговор, а тот, в свою очередь, всё не так поймёт… И так по кругу. Поэтому Гермиона решила оставить пока всё как есть и сосредоточиться на учёбе. В последнее время она пыталась создать новые цепочки рун, правда, пока без особого успеха. Что касается Гарри и Невилла, Гермиона в который раз замечала, что эта парочка по возможности старалась не оставлять её одну в окружении других студентов Хогвартса. Вот и сейчас они быстро, спасибо хоть, что аккуратно, поели и теперь терпеливо ждали её, лениво потягивая апельсиновый сок. Вот, кстати, ещё одна загадка: почему весь Большой зал получал тыквенный сок, и только лишь Поттер с Невиллом пили апельсиновый, а в её кубке неизменно оказывался её любимый манговый? — Невилл! — рядом раздался голос главной сплетницы факультета Лаванды Браун. — Может, сводишь меня в следующий раз в Хогсмид? — Не знаю, Лаванда. До следующего похода в Хогсмид ещё далеко, мало ли, какие планы будут, — ровным голосом произнёс Невилл. — Хорошо, — чуть разочарованно произнесла Браун, — но имей в виду! — Дур… — начал Невилл и осёкся под взглядом Гарри. — Нет, ну а что? Сначала смеялась надо мной, сторонилась, а сейчас вдруг разглядела и, пожалуйста: «Невилл, своди меня в Хогсмид!» Нет, спасибо! Гермиона слушала Невилла с нечитаемым выражением лица. Гарри бросил на неё взгляд и, очень натурально вздохнув, сказал: — Бывает такое, ага, — теперь уже Гермиона посмотрела на парня, но тот продолжил: — И, Невилл, я думаю, ты не прав. Мне кажется, Браун просто играет. Простодушная дурочка-сплетница, у которой на уме только косметика, наряды и мальчики — не более чем маска. — Эээ… С чего это ты взял? — удивился Невилл. — Не знаю, — пожал плечами Поттер. — Или мне кажется, что иногда она переигрывает и фальшивит, или просто интуиция. Не знаю, как объяснить. — Так ты мне предлагаешь всё же сводить её в Хогсмид? — Ничего я тебе не предлагаю, — отмахнулся Гарри. — Твои отношения с противоположным полом — это твоё дело, — произнёс он и, подумав, добавил: — Или не с противоположным. Невилл поперхнулся соком и натужно закашлялся, а Поттер расхохотался и через несколько мгновений замолк, услышав рядом с собой тихий смех. — Гермиона! Ты смеёшься! — разыгрывая потрясение, произнёс повернувшийся к девушке Гарри. — Т-тебе п-показалось! — Но я своими ушами… — К-которые т-ты, оч-чевидно, н-не м-моешь! — перебила его старательно сдерживающая улыбку Гермиона. — Ну, раз ты настаиваешь… — сказал улыбающийся Поттер, допивая свой сок. Остаток дня прошёл как обычно. Проводив Грейнджер в класс профессора Флитвика, парни отправились на свои занятия. До вечера им оставалось посетить трансфигурацию, а после неё ЗОТИ. Ужин прошёл тоже вполне себе обычно, разве что его окончание было испорчено деканом Слизерина, который, проходя мимо стола Гриффиндора, сказал, омерзительно ухмыляясь: «Жду вас через десять минут на отработке, Поттер. Посмотрим, передалось ли вам умение вашего бездарного папаши драить котлы!» — Конечно, Снейп! — ответил Поттер. — Для тебя я профессор Снейп! — процедил зельевар. — Как скажешь, Снейп. Начнёшь называть меня мистером, и я подумаю над этим. — Не смей мне тыкать, наглое отродье! — руки у Снейпа тряслись от ненависти, но доставать на глазах у всех студентов палочку, чтобы проучить какого-то четверокурсника, было бы позором. — Ты мне тыкаешь и ждёшь, что я не буду делать этого в ответ? — Десять минут, Поттер. Опоздаешь — и к уже имеющимся десяти отработкам добавится ещё десять, — с этими словами он, эффектно взмахнув плащом, вышел из зала. Большой зал загомонил, обсуждая произошедшее. — Чувствую, отработка будет весёлой, Гарри, — произнёс Невилл. — Может, не стоило так его бесить? — Невилл, он меня ненавидит и оскорбляет просто за то, что я существую, понимаешь? Если бы ты учился в обычной школе, то знал бы, что такого «преподавателя» вышвырнули бы на улицу с волчьим билетом, а то и вовсе посадили бы. Но вы все по непонятной мне причине покорно терпите все эти унижения и издевательства. Короче говоря, ладно, пошел он в за… — Гарри покосился на Гермиону, вскинувшую бровь, как бы поощряя его продолжать, — …претный лес, — и, ухмыляясь, посмотрел на девушку, которая невозмутимо пила свой сок.***
В класс зельеварения Гарри вошёл сразу после короткого стука. Увидев его, Снейп нацепил известное всему Хогвартсу выражение лица вкупе с презрительной ухмылкой. — Ты опоздал, Поттер! Ещё плюс десять отработок со мной позволят сбить с тебя спесь, как я сбил её с твоего урода-папаши и его блохастого друга-идиота. Я не безмозглый Уизли, и прилюдно издеваться над собой не позволю! Поттер презрительно хмыкнул, но говорить ничего не стал. — Вон там котлы, а там бутылка моющего средства и пемза. Наслаждайся, Поттер! Гарри оглядел стопку грязных котлов, покрытых какой-то стекловидной, пружинящей под пальцем мерзостью, и направился к указанной бутылке, рядом с которой лежал кусок вулканического стекла. — Это Phlegan Solvendo, — сказал Гарри, осматривая на просвет взятую в руки прозрачную бутылку. — С этим растворителем нужно работать в перчатках, где они? — Они тебе не понадобятся, Поттер. Приступай к работе! — Я правильно понимаю, что мне придётся использовать растворитель голыми руками? — Правильно. Приступай немедленно, я не намерен тратить время на идиота. Конечно, Гарри мог бы трансфигурировать себе перчатки, но в его голове начал постепенно формироваться план, как с максимальными изяществом и гарантией наказать суку Снейпа. «Господи, такой идиот, что это даже неинтересно», — подумал Поттер. Если бы Гарри знал, чем всё это закончится… то, скорее всего, он поступил бы точно так же. Через час работы, за которой внимательно и с наслаждением наблюдал Снейп, на руках Гарри не осталось кожи, обнажились мышцы, растворились ногти, руки распухли и болели просто адски. Поттеру стоило больших усилий сохранять покер-фейс. Причём исключительно благодаря тому, что ещё в самом начале он беспалочково и невербально обезболил, хоть и частично, свои руки. — На сегодня достаточно, Поттер. Завтра продолжим в это же время, — с нескрываемым наслаждением произнёс зельевар. Гарри вышел из класса, держа руки так, чтобы не касаться ими мантии. На первом же повороте его встретил обеспокоенный Невилл. — Гарри! Ну что та… — он посмотрел на руки друга и побледнел. — Блядь! Он что, совсем охуел?! Я напишу, нет, свяжусь через камин с бабушкой, я… — Спокойно, Нев, — перебил его Поттер. — Пошли в больничное крыло. — Да, конечно, пошли! Может, мне как-то тебе помочь? — частил взволнованный и испуганный Невилл. Надо сказать, было чего пугаться: руки Гарри выглядели так, будто их поджарили на гриле, предварительно содрав кожу! — Да чем ты поможешь? Руки я и сам донесу. — Ну да… Мадам Помфри наслаждалась чашкой чая, сидя у себя в кабинете. Позднее чаепитие стало для медведьмы своеобразным ритуалом. Год начинался спокойно, пара-тройка сопливых студентов не в счёт, и она надеялась, что так и продолжится, хотя и понимала, что из-за этого мордредова Турнира работы ей предстоит, скорее всего, много. Но она и не подозревала, что всё начнётся прямо сейчас. В дверь медицинского крыла громко и требовательно постучали. Поппи вскочила, уже зная, что произошло что-то серьёзное, так как в обычных случаях в её владения не ломятся так сильно, что аж дверь ходит ходуном. Распахнув дверь, она увидела бледного Лонгботтома. — Мадам Помфри… Это Гарри… У него руки… Отработка у Снейпа… — он посторонился и пропустил внутрь подошедшего Поттера, которого, очевидно, обогнал, чтобы не терять времени. Поппи посмотрела на руки студента и потрясённо охнула. — Как же вас угораздило, мистер Поттер?! Сейчас я принесу вам обезболивающее. Руки, вероятно, сильно болят. Сядьте на кровать, пожалуйста, — с этими словами она бросилась к шкафчику. — Угораздило меня на отработке у Снейпа, он заставил чистить котлы с помощью Phlegan Solvendo и отказался дать мне перчатки. Что насчёт боли, то «сильно болят» — это чертовски мягко сказано! — Так, протяните руки, чтобы я могла их обработать, — скомандовала Поппи, подходя к гриффиндорцу с флаконом серебристого зелья. Поппи и так сильно недолюбливала Снейпа, но сейчас её чувства трансформировались практически в ненависть. Надо же заставить четырнадцатилетнего мальчишку практически полоскать руки в сильнейшем растворителе! Вся её сущность целителя бунтовала и ярилась. — Подождите, мадам Помфри, — остановил её Гарри. — В чём дело? — раздражённо спросила медведьма. — Сначала я хочу, чтобы Невилл привёл сюда профессора Флитвика, а вы вызвали из Мунго какого-нибудь целителя из тех, кто поглавнее и кому нельзя заткнуть рот. Удаляющийся топот Невилла не оставлял сомнений в том, куда он побежал. — Зачем? Вы сомневаетесь в моём профессионализме, мистер Поттер? — поджала губы медведьма. — Вовсе нет! Целитель из Мунго нужен как независимый специалист для проведения осмотра и составления экспертного заключения о моём состоянии. Ваше заключение мне тоже понадобится. Профессор Флитвик выступит в роли свидетеля. — Я вас поняла, мистер Поттер, — кивнула мадам Помфри и направилась к камину. — Кажется, сегодня дежурит Гиппократ Сметвик, мой старый друг, он главный целитель Мунго. Почему профессор Флитвик, а не профессор Макгонагалл? — Потому что надо сохранить всё это в тайне, пока не вмешался директор и не замял дело. Сметвик и Флитвик прибыли почти одновременно. — Поппи, что за срочность, Мерлина ради?! Почему меня выдёргивают сразу после обхода? — раздался густой бас прошедшего через камин высокого накачанного мужчины в зелёной мантии. Глядя на него, можно было подумать, что это либо грузчик, либо штангист, но никак не главный целитель единственного в Магической Англии госпиталя. — Я сейчас всё объясню, Гиппократ, — Помфри с трудом оттащила громилу в сторонку и шёпотом начала что-то ему говорить. — Профессор Флитвик, простите, что побеспокоил вас, но мне нужен свидетель, — сказал Гарри подошедшему полугоблину. Говорил парень уже резко и с трудом, ибо уменьшающее боль заклинание себя исчерпало, а сейчас он и вовсе его снял. — Всё в порядке, Гарри, не переживай, ты правильно сделал, позвав меня, — улыбнулся он студенту, стараясь не смотреть на его руки, из которых сочились кровь и сукровица. — Нихуя себе тебя угораздило! — удивлённо пробасил подошедший Сметвик, осматривая руки парня, которые тот запястьями положил на подкатившийся столик, застеленный белым полотном. Впрочем, белым оно было недолго. — Поппи сказала, тебе нужен протокол осмотра с диагнозом за моей подписью и печатью Мунго? — Да, сэр. Ваш протокол и протокол мадам Помфри. Только, пожалуйста, на всякий случай включите в осмотр и протокол проверки меня на управляющие зелья, заклинания и модификаторы памяти. Оба целителя кивнули. Помфри достала бланк Хогвартса для документов, а Сметвик такой же бланк Мунго. Несколько минут они заставляли шипящего от боли Поттера поворачивать руки для осмотра, попутно заполняя пергаменты ровными строчками слов и даже какими-то непонятными Гарри схемами. Потом принялись делать пассы над его головой. Наконец всё закончилось, они коснулись палочками документов, и после неяркой вспышки рядом с их подписями и подписью Флитвика, как свидетеля, появились переливающиеся магией печати: у мадам Помфри — больничного крыла Хогвартса, а у Сметвика, соответственно, — Мунго. После чего они быстро сделали ещё по одному экземпляру специально для Гарри. — Ну, мистер Поттер, теперь мне можно начать вас лечить? — недовольно спросила медведьма. — Секунду, пожалуйста, мадам Помфри. Вы или целитель Сметвик можете извлечь копию моих воспоминаний об этой отработке и документально заверить их подлинность? — Лучше это буду я, — пробасил Гиппократ, уже догадавшийся, что затеял этот пацан. Помфри принесла чистый флакон и отдала его Сметвику. — Сосредоточься на воспоминании, парень, — скомандовал он, доставая длинную слабо извивающуюся серебристо-белую нить воспоминаний, и аккуратно поместил её в флакон, который плотно заткнул пробкой. Через несколько минут и флакон, и свидетельство об извлечении воспоминаний и их подлинности были готовы. — Всё, хватит! Держите руки ровно, мистер Поттер! — сказала Помфри, доставая флаконы с зельем и какой-то желтоватой и очень противной на вид мазью. — Я пошёл. Пока, Поппи! А тебе, пацан, надо в ДМП идти работать! — хохотнул Сметвик и скрылся в зелёном пламени камина. — Мистер Поттер, я правильно понимаю, что это случилось на отработке, назначенной вам за то, что вы кинули яйцо в сову? — заговорил до этого молчавший Флитвик. — Да, профессор, только у меня уже таких отработок двадцать, как меня сегодня просветил Снейп. — Их не будет, — пообещал мрачный полугоблин. — Я бы вас хотел попросить сохранить всё это в тайне хотя бы до завтрашнего обеда. Мадам Помфри отпустила Гарри только через два часа. Всё это время Невилл сидел рядом, не поддаваясь на уговоры и даже угрозы идти спать. Наконец медведьма закончила и, плотно перебинтовав Поттеру руки, сообщила, что на полное исцеление понадобится неделя, после чего влила в него с полдюжины зелий и выгнала вон, так как заставить Гарри остаться на ночь было невозможно. Однако в башню Поттер не пошёл, вместо этого он потащил Невилла в совятню, сказав, что каждая минута на счету. Там на выклянченном у мадам Помфри пергаменте Лонгботтом под диктовку написал письмо Сириусу, а на конверте сделал пометку «Срочно». Второе письмо Невилл написал в ДМП, приложив наколдованные копии протоколов и флакон с воспоминаниями. — Всё, Нев. Можно идти спать, а завтра, надеюсь, мы насладимся представлением, — зевнул Поттер.***
Письмо оказалось в руках Сириуса буквально через три часа после взлёта Хедвиг. Амелия и Сьюзен, обеспокоенные трёхэтажным вульгарным матом в исполнении Блэка, бросились в гостиную, где тот с пергаментом в руках бесновался, выкрикивал угрозы и проклятия. Амелия отобрала письмо, а Сьюзен плеснула своему отцу (она уже привыкла его так называть и на самом деле считала отцом) в бокал на два пальца виски. Прочитав письмо, Амелия шёпотом выругалась и скомандовала: — Сириус! Возьми себя в руки, надо написать несколько писем! Охрана человека не ограничивается только лишь физической безопасностью. Группа, которую нанял Сириус, жила в снятом доме в Хогсмиде и времени зря не теряла. Они собирали информацию по персоналиям, факты, слухи, газетные статьи, короче говоря, — всё, что поможет составить психологические портреты тех, кто даже отдалённо может желать устранить людей, которых они должны охранять. В зону их интересов попала и некая Рита Скиттер, скандальная репортёрша местной газетёнки с претенциозным названием «Ежедневный пророк». Но заинтересовала она их не как человек, желающий убить их клиентов, а как агент влияния, способный замазать в нагромождении лжи и полуправды практически любое преступление, ну или, наоборот, выдумать его и приписать кому-нибудь. В четыре утра в окно комнаты, где спала Элис Кейн, единственная женщина в группе, настойчиво постучала сова с письмом на лапке, прочитав которое, девушка отправилась будить мужчин. После быстрого обсуждения и осознания, что помочь они, в общем-то, не могут, так как всё уже произошло и непосредственная опасность клиенту и его друзьям не угрожает, они решили, что кое-что всё же сделать в состоянии. Именно это кое-что и привело к тому, что Рита Скиттер, одетая в одну лишь ночнушку, очнулась привязанная к стулу в каком-то грязном подвале. Голова ужасно гудела. Едва поняв, что происходит, она перешла в свою аниформу и попыталась вылететь в маленькое подвальное окошко. Однако вспышка ступефая прервала полёт стремящейся к свободе журналистки. — Ну-ну, мисс Скиттер, нельзя же так просто выдавать свои секреты, — услышала очнувшаяся Рита насмешливый мужской голос. — Превращайтесь обратно и поговорим. — Кто вы такие, и что вам от меня надо?! — выкрикнула в темноту превратившаяся обратно в человека Рита, сев на стул.***
Этим утром в Министерстве магии было неспокойно. Министра магии Корнелиуса Фаджа ждало занимательное письмо от, кто бы мог подумать, Лорда Блэка! Оный Лорд был признателен Министру за умелое руководство страной и всячески восхвалял политические способности Корнелиуса, но в то же время выражал нешуточную тревогу и негодование, вызванные тем, что его крёстного сына, национального героя, спасшего страну от ига Волдеморта, подвергают жестоким пыткам, и не где-нибудь, а в Хогвартсе, и не кто-нибудь, а преподаватель! В школе, где профессора обязаны заботиться о безопасности учеников и всеми силами стараться научить их магии, чтобы позволить им стать достойными членами общества! Блэк между строк напомнил, что его место в Визенгамоте всё ещё его и будет его всегда, и он, как опекун Гарри Поттера, имеет к тому же право голоса от имени древнейшего и благороднейшего рода Поттер. Так же он выражал обеспокоенность реакцией, которая последует, если в Конфедерации узнают о том, как в Британии обращаются с детьми. Напоследок он советовал решить всё самому, без «доброжелателей», так как это благоприятно скажется на его карьере. В общем, «добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем одним добрым словом». Сириус стремительно американизировался. Корнелиус читал письмо, и его бросало то в жар, то в холод. Сама ситуация была из ряда вон. Если общественность узнает, что он бездействует, то его мгновенно сместят, как ни крути, но Поттер и правда был национальным героем и имел толпы поклонников, ссориться с ним было неразумно, а вот иметь в союзниках… А ведь Блэк ещё и намекнул, что знает о роли Люциуса и его влиянии на решения министра. Документы, присланные Блэком, были неопровержимыми: два протокола осмотра независимыми друг от друга целителями, один из которых был главой Мунго и славился буйным нравом, который он демонстрировал при любой попытке «договориться». Короче говоря, Корнелиус решил разобраться с этим делом быстро, жёстко и достойно наказать зарвавшегося недобитого пожирателя. Ещё три письма пришли главе ДМП Гавейну Робардсу. Письмо от Гарри Поттера он прочёл первым, изучил протоколы, а потом велел принести омут памяти и ознакомился и с воспоминаниями. Грязно ругаясь, он вскрыл письмо от Амелии, с которой они были друзьями по академии и вместе пришли служить в ДМП. Если бы Боунс не уехала, то сейчас именно она сидела бы в этом кабинете в этом кресле. Амелия просила применить все законные возможности, чтобы Снейп не избежал наказания, писала, что Гарри фактически стал её сыном и она ждёт совершеннолетия Сьюзен, чтобы сменить фамилию на Блэк. Последнее письмо было от самого Сириуса, где он, в общем-то, повторял просьбу Амелии и приглашал его посетить их в свободное время, с соблюдением режима секретности, конечно.***
Гермиона уже сидела за столом в Большом зале, не начиная завтрак в ожидании своих… Приятелей? Знакомых? Друзей? Но они опаздывали и появились, лишь когда зал заполнился практически полностью, пришли преподаватели и начался очередной галдёж, разговоры, выкрики и смех студентов. Забинтованные руки Поттера она заметила сразу и забеспокоилась: неужели Снейп на отработке что-то сделал с Гарри? — П-привет, Г-гарри! Ч-что у т-тебя с р-руками? — спросила девушка, едва парни уселись. — Привет, Гермиона! — улыбнулся он ей. — Ничего страшного, мадам Помфри сказала, через неделю пройдёт. — Н-неделю?! Г-гарри, п-при п-помощи м-магии м-можно з-за н-ночь к-кости в р-руке в-вырастить! Ч-что п-произошло? — требовательно спросила девушка, но её дальнейшие вопросы были прерваны. Множество сов влетали в Большой зал через специальное окно в крыше, доставляя почту, газеты, посылки и письма. Одна из них опустилась перед Невиллом, который отвязал от её лапки уменьшенный сверток с «Ежедневным пророком» и сунул в специальный мешочек на другой лапке пару мелких монет. Невилл посмотрел на Гермиону, вздохнул и отдал газету ей, решив прочесть её позже. Главную страницу занимал огромный заголовок «Бесчеловечные пытки студентов в Хогвартсе! Куда смотрит Дамблдор? Бывший пожиратель смерти пытает национального героя и оскорбляет его героического отца». Ниже была опубликована цветная колдография чьих-то жутко изуродованных ладоней без кожи и ногтей, выглядевших так, будто их пытались жарить на открытом огне. Она отвела взгляд от жуткой колдографии, и он, словно сам собой, упал на забинтованные руки Поттера. — О Г-господи, Г-гарри, ч-что он с т-тобой с-сделал?! Первым желанием Гермионы было подскочить к Гарри и заставить снять бинты, чтобы убедиться, что дела обстоят действительно настолько плохо. Точнее, убедиться она хотела как раз в обратном — что на колдофото запечатлены руки не её друга, а кого-то другого, а у Гарри — так, всего лишь пара царапин. «Ага, таких, что пришлось руки полностью забинтовать», — съехидничал внутренний голос. И только осознание того, что подобные действия доставят Гарри ещё больше неудобств и боли, удержали её от этого поступка. К тому же она прекрасно понимала, что такими вещами парень шутить не будет. Разыграть хулигана? Пожалуйста! Побить обидчика? Без проблем! Вызвать к себе на пустом месте жалость и сочувствие? Нет, нет и ещё раз нет! Так Гарри не действует. Слишком горд, прямолинеен и решителен для подобного. Волна беспокойства за друга сменилась волной негодования, злости и… (ненависти?) на Снейпа. Да как этот немытый грязный ублюдок вообще додумался так издеваться над студентами?! Он что, совсем охренел от безнаказанности?! А она ещё удивлялась, почему никого из персонала не наказали за случай с троллем. Да тут преподаватели на вполне легальных основаниях пытают студентов на отработках! Гермиона почувствовала, как магия начала покалывать в пальцах. О нет! Только этого сейчас не хватало! Кажется, из-за нервного перенапряжения её магия именно сейчас решила пошалить. И только с мыслью, что сейчас не время, не тогда, когда Гарри так плохо, ей титаническими усилиями удалось избежать стихийного выброса. Впервые в жизни. За всеми этими переживаниями девушка даже не обратила внимания, что на этот раз она в мыслях без малейших сомнений называла Гарри другом. За столом преподавателей возникла какая-то возня, и вскочивший на ноги взбешённый Снейп заорал: — Поттер! Ты маленькая тупая бездарность, я хочу, чтобы эта клевета была опровергнута сегодня к обеду! Ты понял меня, Поттер?! — Что, прости? Просто ты так тихо говоришь, что я почти ничего не слышал, — покачал головой Гарри. — Минус триста баллов с Гриффиндора и месяц отработок со мной! — вновь заорал зельевар. — Такой же высокомерный и наглый, как и твой тупица отец! — Мы обсудим ваше поведение позже, профессор Снейп! — прошипела Макгонагалл, взмахом палочки возвращая Гриффиндору снятые только что баллы. Двери Большого зала распахнулись, и внутрь вошла процессия в лице министра Фаджа, главы ДМП Робардса и пятёрки хмурых авроров. — Ах, Корнелиус, чем обязаны? Может, пройдём в мой кабинет и дадим детям спокойно поесть? — быстро сориентировался Дамблдор. — Не лезь в это, Альбус. Пусть ДМП делает свою работу! — мрачно ответил министр. — Северус Снейп, вы арестованы по обвинению в пытках студента Хогвартса. Сдайте палочку и повинуйтесь, или мы применим силу, — произнёс Робардс заученный, кажется, на всю жизнь текст. — Это клевета! Маленькое дерьмо оклеветал меня! Мелькнула вспышка заклинания, и Снейп кулём свалился на пол. Студенты Хогвартса и его преподаватели оцепенело смотрели, как авроры левитируют перед собой тело ненавидимого почти всеми профессора. Бледнее всех выглядели слизеринцы, точнее, большинство из них. Самые умные из змей уже поняли, что их покровитель и защитник в Хогвартс больше не вернётся, а это значило появление проблем. Больших проблем. Уже сейчас они ловили плотоядно-предвкушающие взгляды из-за столов других факультетов. Кто бы что ни говорил, но слизеринцев в Хогвартсе не любили, а некоторые так и вовсе ненавидели. Усилия Снейпа в фаворитизме, политика отсутствия наказаний за любые, даже откровенно мерзкие проступки делали зелёный факультет этакими неприкасаемыми, заставляя змей думать о своей якобы возвышенности и элитарности. Конечно, это касалось не всех студентов факультета Салазара, но случись что, кто там будет их сортировать? Конечно, пока не по принципу «Салазар отличит своих», но это пока… Этими соображениями старшекурсники планировали поделиться с остальными студентами факультета на вечернем собрании, которое они собирались устроить в своей подземной гостиной, но… Короче говоря, они не успели. Выходившие из Большого зала студенты возбуждённо переговаривались, то тут, то там слышались возгласы, сопровождающиеся взрывами смеха: «Так ему выродку и надо!», «Пусть теперь инструкции на стене камеры Азкабана пишет!», «Не надо его в Азкабан, от его рожи все дементоры передохнут, жалко!» Вышли из зала и Невилл с Гарри и Гермионой, в глазах которой горел огонь решимости выпытать из парней подробности вчерашних событий. На выходе их поджидал небрежно поигрывающий палочкой Малфой в сопровождении двух своих телохранителей. — Ну что, полукровный выродок, оклеветал нашего декана и думаешь, это сойдёт тебе с рук? Движение студентов вокруг замедлилось и постепенно остановилось. Львы, барсуки и вороны затолкали за спину студентов третьего курса и ниже, а затем безуспешно попытались проделать то же самое с девушками. — Как ты теперь сломаешь мою палочку с забинтованными лапами? — Драко поднял палочку. — Сту… — А это… — не дав Гарри договорить, Невилл шагнул вперёд и с силой ударил слизеринца кулаком в нос, заставив того взвизгнуть и прижать ладони к лицу. Следующий удар раздухарившийся Невилл нанёс ногой прямо по личным «драгоценностям» «принца Слизерина». Малфой охнул, сжал ноги и согнулся, судорожно пытаясь вдохнуть, а такого удобного момента Лонгботтом упустить не мог, ведь именно эту тройку Гарри и показывал ему. Невилл хлопнул ладонями по голове белобрысого, заставив её резко опуститься, чтобы встретиться с не менее резко поднимающимся коленом. Раздался чавкающий удар, и наследник рода Малфой вырубился на тёмно-серых каменных плитах коридора. — …буду не я! — закончил фразу Гарри под треск ломающегося дерева. — Вот что бывает с мудаками, Малфой! — сплюнул Невилл. Сквозь замершую толпу студентов протолкался пятикурсник Гриффиндора Кормак Маклагген и демонстративно размял кулаки. Парень старательно пытался добиться взаимности от какой-то девушки с факультета барсуков и решил продемонстрировать, так сказать, удаль и бесстрашие. Забегая вперёд, стоит сказать, что задуманное ему вполне удалось, старательно ухаживающая за раненым «героем» девушка игнорировала его мужественные реплики: «Я в порядке, детка», — бережно промокая его разбитые губы ваткой с зельем. Эта картина вызывала жизнерадостный, хотя от некоторых и с элементами зависти смех у парней трёх факультетов. — Ну что, пидоры подземные, теперь поговорим?! — и молодецким ударом Кормак сбил с ног Гойла. Гарри предплечьем ухватил за талию стоящую рядом Гермиону и вывел девушку из бардака, состоящего из рук, ног и вспышек заклинаний. Они устроились у стены футах в тридцати от побоища. Сопротивление зелёных было подавлено быстро и жёстко. Мелких змей не трогали, а девушки если и пострадали, то только от заклинаний, которые были в основном оглушающе-парализующего характера или же относительно безобидные типа желейных ног, проклятия прыщей и любимого заклинания Рона Уизли «Ешь слизней». Так сложилось, что драку некому было остановить: Дамблдор забрал всех преподавателей в свой кабинет для обсуждения что делать и как жить дальше без одного декана. Единственным, кто остался, был старый Филч, но, как говорится, «старый воин — мудрый воин». Завхоз не вмешивался в происходящее, а лишь занимался фиксацией участников на листе пергамента, разложенном на подоконнике недалеко от стоящих Гарри и Гермионы. Поттер наклонился и что-то шепнул на ухо девушке, та кивнула, и они подошли к старающемуся завхозу. — М-мистер Ф-филч, — обратилась к нему Гермиона. — В-вот, в-возьмите, эт-то г-гораздо уд-добнее, ч-чем п-перо, д-да и ч-чернильницу н-носить с с-собой н-не н-надо, — она протянула ему гелевую ручку, запас которых привезла из дома. — А… Эм… Спасибо, мисс Грейнджер! — он на пробу черканул на пергаменте пару коротких штрихов и, довольно улыбнувшись, принялся вести записи своей новой ручкой. Поттер довольно ухмыльнулся и потянул Гермиону обратно, успев заметить, что Филч, найдя в списке фамилии Грейнджер и Поттер, вычеркнул их. — Пустячок, а приятно, — довольно сказал Гарри. — Можешь ещё с мадам Пинс что-нибудь подобное провернуть. — Т-ты х-хочешь, ч-чтобы я р-раздавала в-взятки п-персоналу? — делано оскорбилась девушка. — Пода-а-а-арки, Гермиона, а не взятки! — протянул парень. — Г-гарри П-поттер, ес-сли ч-честно, т-ты п-плохо в-влияешь н-на л-людей! — бросила она. — Ничего подобного! Вон, посмотри, идёт довольный как слон! Ковыляющий к ним Невилл и правда, казалось, излучал радость, оптимизм и толику самоуверенности, приправленную щепоткой гордости. И все это несмотря на два роскошных синяка под глазами, разбитую губу, порванную мантию и отсутствующий передний зуб, что сильно бросалось в глаза из-за его широкой улыбки. — Ну что, отвёл душу? — засмеялся Гарри, игнорируя осуждающий взгляд Гермионы. — Ух! Это было круто, Гарри! Я Монтегю в челюсть, он мне, а я такой коленом прямо по… — он осёкся и, посмотрев на Гермиону, продолжил: — Ну, прямо туда! А тут ублюдок Пьюси мне ка-ак даст, зуб и улетел, но зато девушки его теперь ещё не скоро заинтересуют, если вообще заинтересуют. — М-мадам П-помфри б-быстро в-вылечит, — заметила Гермиона. — Не-е-е-ет, я же не только каблуками потоптался, но ещё проклятие импотенции кинул, в суматохе никто и не заметил, а оно необнаружимое, потому что родовое, снять может только кто-то из Лонгботтомов, — довольно закончил Невилл. — Палочку почисти, — посоветовал Гарри. — Н-невилл, эт-то ж-жестоко! — выдавила Гермиона. — Про этого урода очень много нехороших слухов ходит, Гермиона. Ну, ничего, любвеобильность у него сейчас будет на нуле! — ответил Невилл. — Ладно, давайте быстрее к мадам Помфри, пока преподаватели не подтянулись, а то потом будешь в очереди стоять, когда туда начнут стаскивать пострадавших, — сказал Гарри и потащил их за собой. В больничное крыло они попали на пятнадцать минут раньше всех остальных. Этого времени впритык хватило на излечение синяков, ушибов и восстановление зуба. Напоследок мадам Помфри даже кинула репаро на мантию уходящего Невилла, так что по его виду нельзя было заподозрить, что он участвовал в массовой драке. Стихийное собрание студентов Слизерина всё же, пусть и с опозданием, но состоялось, хотя и в несколько сокращённом составе, так как некоторых пострадавших мадам Помфри оставила на ночь в больничном крыле. Общим голосованием приняли решение затаиться и не провоцировать конфликты, ведь Снейпа, который мог защитить их от чего угодно, больше не было, а при соотношении сил один к трём на легкую и блестящую победу рассчитывать не приходилось, да и вообще на победу. Малфой бесновался, грозился отцом и требовал сатисфакции и мести. Винил во всем «поганого полукровку и его прихлебателя сквиба Лонгботтома». — Какая разница, сквиб Лонгботтом или нет, если он тебя тремя ударами по полу размазал и палочку твою сломал? — высказалась староста седьмого курса. Драко ещё что-то бухтел, но его уже никто не слушал, а ночью его побили соседи по комнате. И пообещали повторить, если он ещё раз откроет «свою пасть» и навлечёт на факультет новые неприятности.***
Рита Скиттер была счастлива! Информация, подкинутая её похитителями, оказалась натуральной бомбой, типографии к тому же пришлось допечатывать тираж с сенсацией номер один. Она даже простила своё похищение, тем более от неё ничего особенного не потребовали, подумаешь, «попросили» печатать только хорошее о Гарри Поттере и его друзьях — магглорождённой Гермионе Грейнджер и Невилле Лонгботтоме. Сейчас она держала в руках письмо от новых «друзей» с описанием массовой драки в Хогвартсе, а ещё в конверте была копия письма, которое Гарри Поттер послал министру магии, в нём он выражал восхищение решительными действиями министра и непоколебимую уверенность в торжестве правосудия, на страже которого стоят такие опытные руководители, как Корнелиус Фадж и Гавейн Робардс. После прочтения Фаджем этого письма и завтрашней его публикации Северус Снейп будет обречён. Министр магии тоже был счастлив. Он прочёл письмо Поттера и уже видел, как его рейтинг взмывает к облакам. Будущее казалось безоблачным и прекрасным, главное, не отпустить случайно схваченную за хвост удачу. Альбус Дамблдор был несчастен. Проклятый Поттер, казалось, ломал всё, к чему прикасался. Не то чтобы Альбус не мог обойтись без Снейпа, но зельевар был полезен, да и старый директор терпеть ненавидел, когда что-то делалось без его мудрого руководства, ведь слепые людишки ничего не понимают в концепции «Всеобщего блага»! Паршивец Поттер, воспитанный своим блохастым крёстным, оказался умнее, чем предполагал Дамблдор. Он со всем тщанием зафиксировал последствия отработки у этого сальноволосого потерявшего всякие берега идиота. Озаботился протоколами осмотра, проведённого двумя целителями, отдал воспоминания. Мерлин, он даже свидетеля позвал! И теперь не было никакой возможности опровергнуть всё это. А ещё и эта массовая драка, хорошо хоть, сильно пострадавших не было! Оставалось лишь заниматься минимизацией повреждений, а ведь завтра прибывают студенты Дурмстранга и Шармбатона, как же всё не вовремя!***
Невилл и Гермиона забеспокоились, когда в Гриффиндорской башне, где они коротали время до ужина, появилась профессор Макгонагалл и строгим голосом велела Гарри следовать за ней в кабинет директора. — Увидимся на ужине, — сказал Поттер и пошёл вслед за деканом. На ужин Гарри опоздал минут на десять, сел на своё место рядом с Гермионой напротив Невилла и, повертев головой, столкнулся с их выжидающими взглядами. Минуту спустя появился и Дамблдор, усевшись на своё кресло-трон. — Да всё нормально, не беспокойтесь. — Чего он хотел? — спросил Невилл, а Гермиона покосилась на непривычно хмурого директора. — Да трындел про «Всеобщее благо», о том, как я его разочаровал, требовал забрать заявление из ДМП и дать опровержение в «Пророк», грозил отчислением, пугал Тьмой, в которую я, по его мнению, стремительно погружаюсь. Попытался обвинить в провоцировании массовой драки. Короче, ничего неожиданного, сплошная маразматическая брехня. Однако меня поражает его способность переобуваться на ходу. Проклинающий сокурсников Малфой — это детские шалости, проклятие в ответ — это повод для серьёзного разговора и угрозы отчисления. — Т-такое в-впечатление, ч-что он н-намеренно в-выбивает из л-людей с-способность с-сопротивляться, — сказала Гермиона, задумчиво ковыряясь в салате. — Ага, Гермиона права, — отозвался Невилл. — Ему, наверное, нужно, чтобы обиженные бежали к нему, а он, как Лидер Света, станет всеобщим спасителем. — Ему мало имеющихся сейчас авторитета и влияния? — небрежно поинтересовался Гарри. — Н-нужно оч-чень б-быстро б-бежать, ч-чтобы н-не с-сдвинуться с м-места, — улыбнулась Гермиона. — Беги, Дамблдор, беги…