***
Альбус Дамблдор всегда на дух не переносил американцев. Вот есть нации, подобные британской, что способны взять самое лучшее у всех народов, имевших счастье попасть под сень Империи. Да, в отличие от очень многих магов, Альбус с молодости с большим интересом следил за развитием маггловской цивилизации, за тем, как направить её в нужное русло на благо и магов, и магглов. И для магов Британии Империя тоже, несомненно, была благом. Сколько ценнейших древних артефактов попало на Острова в эпоху её расцвета! Сколько древних рукописей с заклинаниями и ритуалами! К какому количеству тёмных и опасных знаний удалось таким образом предотвратить доступ незрелых душ! Сколько, в конце концов, и самих магов переехало в Британию, а их древние и благородные рода усилили магическое сообщество страны. Азиатские: китайские, индусские, даже русские, бежавшие в своё время со своей промёрзшей родины; из древнейших стран Чёрной Африки и многих других уголков огромного волшебного мира. И, с другой стороны, есть нации, развивающие в себе самые худшие человеческие качества. Эгоизм, своеволие, наплевательское отношение к мнению старших и мудрых, склонность решать все вопросы агрессией, переходящей все границы Света и Тьмы. Американцы! Но если раньше, в годы его пребывания на посту Верховного Магвампа, он довольно хорошо умел скрывать свою неприязнь к ним, то не теперь, когда один из украденных из Британии и воспитанных по стандартам мятежной колонии детей вернулся в Хогвартс и испортил всё, что только мог и не мог! Теперь Дамблдору было неприятно даже само название одной из его должностей. Магвамп. Человек власти, военный лидер — да, но на языке дикарей, чьи потомки прозябают сейчас за океаном, даже магические ремёсла которых были ему отвратительны! А с другой стороны, на истинном старом английском языке оно обозначало лидера, сглаживающего жалкие склоки сторон. Именно таким он сейчас себя и чувствовал. Бессильным. Неспособным возместить нанесённый маленьким паршивцем ущерб. Нет, он, конечно, мог бы спасти жизнь того, кто когда-то пришёл к нему с просьбой о спасении другой жизни. Жизни матери маленького чудовища. Возможно, именно тогда всё пошло не так? Может быть, Лили сумела бы воспитать Гарри совершенно другим человеком? Тем, кто смело бросается во Тьму ради спасения жизней друзей и, самое ценное, — врагов, а не тем, кто толкает в эту Тьму своих противников? Но нет. План был идеален. И если бы не мальчишка из древнего тёмного рода, лишь притворявшийся его сторонником, он бы сработал. Запланированное и сейчас должно идти так, как надо, и для этого ему, Верховному Магвампу, главе Визенгамота и директору Хогвартса нельзя терять ни унции политического влияния и контроля над школой. Именно поэтому эти грязные статейки глупой Скитер, неспособной видеть дальше собственного носа, так злили Лидера Света, как он частенько называл себя и в разговорах, и даже в мыслях. Этот год критичен, и всё опять висит на волоске. Жизни многих, очень многих, как в Магической Британии, так и за её пределами, вновь, как полвека назад, зависят исключительно от него. Жизни сотен тысяч магов и сотен миллионов магглов. Что по сравнению с ними значит жизнь одного мага… Северуса… Однако всё было не так однозначно. Если бы речь шла не только о жизни, но и о гораздо более высоком — о том, куда после смерти уйдёт мятущаяся душа несчастного мальчика, — ему пришлось бы сейчас куда тяжелее. Но вот как раз ответ на этот вопрос был очевиден — к Свету. Добровольно принятая на себя ноша, которую ещё очень давно, вскоре после гибели Поттеров, взял своим обетом Северус, обеспечивала не только невозможность разгласить на любом допросе информацию, пошедшую бы во вред Делу Света. О нет! Это был древний ритуальный обет. Из шёлкового свитка, едва ли не полуторатысячелетней древности, привезённого в Британию в середине девятнадцатого века, переведённого очень талантливым мальчиком и доработанного другим мальчиком, практически гениальным. Тем, из-за кого он, Альбус, полвека назад возненавидел другую нацию. Германскую. Они испортили, погрузили в грязь и практически разрушили душу единственного человека, которого он по-настоящему сильно любил. Не так, как сестру. Без страха и взгляда сверху вниз. Как равного. И они вынудили его… Нет, Альбус просто не мог продолжать об этом думать. Лучше он вернётся к прежней теме. Древнего китайского ритуального обета молчания и очищения. Доведённого до идеального состояния самым талантливым магом двадцатого века. Ритуала, гарантированно обращающего душу умершего к Свету. Пусть и не теми методами, которые предпочёл бы сам Альбус. Священное насилие. Очищение, прощение и путь к Свету по дороге, усыпанной шипами роз, а не их лепестками. Вот… Прямо сейчас… «До свидания, Северус, встретимся в следующем Великом приключении», — Альбус закрыл глаза.***
— Ступефай… Ступефай… Ступефай… Да почему же он не срабатывает? — На него ничего не действует. Вообще. Ни магия, ни зелья, ни даже маггловские обезболивающие. — Ну, хотя бы одно заклинание сработало, как надо. Силенцио. — Да уж, если бы не оно, мы бы все тут давно оглохли. Конечно, Северус Снейп слышал ведущийся над ним разговор далеко не так ясно и чётко. И тем более воспринимал его. Какая уж тут чёткость мыслей, когда прямо сейчас сквозь его руки и ноги что-то росло. Прорастало, прорываясь от ладоней в самую глубину. Где-то в самом отдалённом уголочке разума он понимал, что это не по-настоящему. Как нереальными были раскалённые железные шипы, медленно продавливающие его грудь десяток минут назад. Но вот боль-то была более чем реальной. И настолько сильной, что никаких дальних уголков в его разуме сейчас не существовало. — Почему он не теряет от боли сознания? Это же ненормально? Он давно должен был отключиться! — Магия! Его собственная магия одновременно и терзает его, и не даёт лишиться чувств. — Проклятые упиванцы! До какого только ужаса дошли. Их лорд под конец, наверное, совсем с ума сбрендил, раз на такие муки своих последователей обрёк. — Да уж, никогда не видел ничего настолько тёмного и страшного. Куда там всем непростительным, круциатус по сравнению с этим — детская шалость! От этих слов Северус Снейп, наверное, рассмеялся бы. Зло и язвительно. Если бы смог их услышать и понять, но… — О Мерлин! Он обугливается!!! Неужели ничего нельзя сделать?!***
Поттер, воровато оглянувшись, сошёл с лестницы, ведущей в совятню, и, преувеличенно бодро насвистывая, направился к выходу из школы, где преподаватели собирали всех студентов, готовясь встречать гостей из Франции и то ли Северной, то ли Восточной Европы. Сегодня он достиг пика своей ненависти к бинтам, которыми были перевязаны его руки: ни поесть толком, ни палочку хотя бы для вида взять! Даже на занятиях мадам Спраут пришлось просить её дать им с Гермионой в помощь Невилла, так как в этих «варежках» было практически невозможно что-либо делать. А потом пришлось идти к мадам Помфри и просить её прибинтовать палочку к руке так, чтобы она касалась отрастающей кожи. Та сначала сделала грозный вид, а потом засмеялась над потрясающим в воздухе руками и горестно вопящим Поттером. В конце концов она сжалилась и перебинтовала ему руки, правда, палочку прижала не к ладони, а к неповреждённому запястью, оставив торчать из бинтов только самый кончик в пару-тройку дюймов длиной. Собственно, именно под этим предлогом он и оставил Невилла и Гермиону. Настоящая же причина крылась в необходимости написать отцу письмо с просьбой помочь с лечением подруги. Довольно ухмыльнувшись, он поспешил к выходу. Жизнь пока что была хороша, и будет ещё лучше, если повезёт не участвовать в этом бардаке под названием «Турнир Трёх Волшебников». Поттер уже убедился, что практически каждая инициатива, за которую берутся английские маги, превращается в бардак и изнасилование здравого смысла и логики.***
Заходящее солнце уже слегка золотило верхушки деревьев Запретного леса. Что-что, а пейзажи в Хогвартсе замечательные, они всегда позволяли отвлечься от печальных мыслей и погрузиться в гармонию с природой. Правда, сегодня всю картину портили прохладный осенний ветер, дующий со стороны Чёрного озера, и тяжёлые тучи, обещающие дождь. Лишь бы ливануло после того, как приедут иностранные гости, не хватало ещё промокнуть тут! Гермиона зябко поёжилась, кутаясь в тёплую мантию, которая несильно-то и грела. Вот она, прохлада осеннего шотландского вечера! Девушка тщетно пыталась заправить прядь, выбившуюся из хвоста. Потом поднесла покрасневшие озябшие пальцы к губам, чтобы согреть их дыханием. Гарри, заметивший это, лишь хмыкнул и наложил на неё согревающие чары якобы волшебной палочкой. — С-спасибо, — стуча зубами, поблагодарила Гермиона. Тут уже было не до проявления независимости и самостоятельности, да и к заботе Гарри она уже успела привыкнуть. Парень в ответ только улыбнулся и пожал плечами, мол, не стоит благодарности. А девушка тем временем подумала, что встречу делегаций Шармбатона и Дурмстранга можно было бы организовать и внутри замка. А то стоят тут и мёрзнут как идиоты. Мда, кажется, Поттер на неё и правда плохо влияет. Но эта мысль, на удивление, не вызвала раздражения. «Даже как-то странно», — мелькнуло в голове Гермионы. Кажется, она начинает к нему привыкать. В последнее время девушка ловила себя на мысли, что ей всё меньше хочется пытаться уличить друга в наличии каких-то тёмных планов в её отношении. Хотел бы — уже бы давно их реализовал, да и не по одному разу. А вот по их общению в библиотеке она явно скучала. Нет, конечно, она могла разговаривать с ним в Большом зале и гостиной факультета, но рядом с Гарри всегда был Невилл. Не то чтобы ей не нравился Невилл, но… Просто но… От этих мыслей Гермиону отвлёк возглас кого-то из студентов: — Посмотрите на небо! Вон, они едут! — Летят, идиот! — вторил ему другой. Делегация Шармбатона прибыла на роскошной карете, запряжённой огромными крылатыми лошадьми. Что ж, эффектно, ничего не скажешь. Директором французской школы оказалась полувеликанша мадам Максим. Ростом она была выше даже лесничего Хагрида, который при её виде выпучил глаза, принялся судорожно поправлять свою одежду и пытаться пятернёй расчесать бороду, а затем залез в карман и, вытащив что-то злобно верещавшее, «тайком» выбросил это за спину. За директрисой из кареты вышли студенты, преимущественно девушки. После краткого приветствия и объятий с французской коллегой, Дамблдор предложил гостям пройти внутрь, чем тут же воспользовались шармбатонцы, одетые в мантии явно не по погоде. Студенты же Хогвартса остались на улице в ожидании делегации Дурмстранга. И она не заставила себя долго ждать. На Чёрном озере резко пошли волны, вызванные явно не очередным порывом ветра, а в нос ударил противный запах тины. На гребне самой высокой волны показался корабль. «Магия, хули! — подумала Гермиона и немного покраснела. — Язык, Гермиона Грейнджер!» Дурмстранговцы были полной противоположностью шармбатонцев: делегация состояла преимущественно из парней, одетых в тяжёлые зимние полушубки. Гермиона читала, что местоположение их школы точно неизвестно, но чаще всего в качестве возможной дислокации называется Восточная или Северная Европа. Смотря на то, как одеты гости, она бы поставила на второй вариант. Возглавлял их директор Каркаров, высокий и худой мужчина с козлиной бородкой и неискренней улыбкой. Тут среди студенток Хогвартса пронеслась череда возгласов: «Крам! Крам! Это же сам Виктор Крам!» Ого, да у Гарри Поттера, кажется, появился конкурент! Мысль, что на друга теперь будут меньше обращать внимание девушки, почему-то обрадовала Гермиону. Хм… С чего бы это? Однако среди женских вскриков отчётливо прозвучал голос того, кого Грейнджер всей душой презирала: — Виктор! Я болел за тебя на Чемпионате мира! Можешь дать автограф? — ну, конечно! Рыжий. — Молодой человек, Виктор немного простудился в пути. Не могли бы вы освободить дорогу, чтобы он поскорее попал в тепло? — осадил ретивого гриффиндорца Каркаров. — А? Чё? — нелепо переспросил Рон, а Крам тем временем уже скрылся за массивными дверями. Студенты Хогвартса наконец-то тоже смогли попасть в спасительное тепло. Конечно же, едва гости и хозяева оказались на ужине в Большом зале, Дамблдор начал свою витиеватую речь минут на пятнадцать, которую можно было бы уложить в несколько предложений: «В Турнире примут участие по одному представителю от каждой школы, достигшие совершеннолетия, которое по магическим законам наступает в семнадцать лет. Те, кто хочет принять участие, должны кинуть пергамент со своим именем в Кубок Огня, который выберет достойнейших. Всего до конца этого учебного года будет проведено три тура соревнования. Судьями выступят директора трёх школ, а также глава Отдела международного сотрудничества Бартемиус Крауч и глава Отдела магических игр и спорта Людовик Бэгмен». Оба из Британского Министерства магии, естественно. Вряд ли бы главы отделов Министерств других стран позволили себе отлучиться на целый год. После того, как Филч внёс ларец, в котором оказался старый даже на вид Кубок Огня, Дамблдор принялся рассказывать про возрастную черту, которая оградит несовершеннолетних от участия. Гарри хмыкнул, а Гермиона бросила на него взгляд и поинтересовалась: — Г-гарри, т-ты ж-же н-не с-собираешься уч-частвовать? Эт-то оп-пасно. — Нет, конечно. Зачем мне этот идиотизм? Я лучше с трибун посмотрю. Но… Отец считает, что меня так или иначе заставят участвовать. Собственно, поэтому я здесь. Но спасибо за беспокойство. Гермиона на эти слова зарделась и пробурчала что-то невнятное. — Итак, желающие принять участие! У вас есть ровно двадцать четыре часа, чтобы бросить своё имя в Кубок, который будет выставлен в холле. Но помните, если он вас выберет, обратного пути уже не будет, и вы окажетесь связаны с ним магическим контрактом. Так что как следует обдумайте своё решение. После предостерегающе-напутственных слов желающие принять участие с нетерпением ёрзали на стульях весь ужин. Им не терпелось пойти в холл и бросить наконец пергаменты со своими именами в Кубок. А вот пока шла первая совместная трапеза, среди молодёжи определилась и третья знаменитость. Если женская половина поедала глазами кто Крама, кто Гарри, то мужская — белокурую француженку. И не то что поедала, а буквально пускала слюни. Даже Грюм смотрел на неё с диким желанием то ли прикончить на месте, то ли просто с диким желанием. Гарри тоже начал ощущать непреодолимый интерес к француженке на ментально-физиологическом уровне. Правда, в отличие от других, он быстро сориентировался и задействовал окклюментивные щиты. Не хватало ещё, чтобы Гермиона подумала, что он пялится на другую девушку. И почему его так беспокоит её мнение по этому поводу? Да, она ему нравится, но пока явно не проявляет ответного интереса. — Эм, а чего все так на неё пялятся? А? — прозвучал рядом голос. На удивление, не Гермионы, а… Невилла. — А ты что, не чувствуешь? — спросил Гарри. — А что я должен чувствовать? Она, конечно, красивая, но чтоб слюни на неё пускать… — Она вейла, Нев. Помнишь, Грюм нам рассказывал на первом уроке про этих «страшных и ужасных тварей»? Поздравляю, у тебя, видимо, иммунитет к вейловским чарам, — обрадовал друга Поттер. — И у тебя тоже? — поинтересовался Невилл. — Нет. У меня свои секреты, — загадочно ухмыльнулся Поттер. Гермиона на этих словах посмотрела на него нечитаемым взглядом. Как бы он хотел узнать, что творится в этой кудрявой голове, но даже будь легилиментом, не стал бы делать этого. Залезть в чужой мозг без веской причины — всё равно что изнасиловать. После того, как праздничный ужин был закончен, а желающие, среди которых была и впечатлившая всех парней француженка, двинулись к Кубку, всё же среди стада истекающих слюной студентов нашёлся тот, кто собрал свои яй… свою волю в кулак и проявил инициативу. Деловой вальяжной (по его мнению) походкой к вейле направился… Рон Уизли. Галантно (опять же, по его мнению) он протянул ей руку: — О прекрасная леди… Ручища Уизли потянулась к руке девушки, та попыталась отстраниться, но Рон ухватился за рукав её мантии, по всей видимости, шёлковой, послышался треск, а вейла, не удержав равновесия, упала. «Романтический» момент был явно испорчен. Птицей (хорошо, хоть не обернувшейся!) девушка подскочила на ноги и залепила Уизли звонкую пощёчину. Тот схватился за щеку и со словами: «Ай, блядь, как горячо! Как же, сука, жжётся, ёбаный в рот!» — запрыгал на месте. — Пятьдесят баллов с Гриффиндора, мистер Уизли! — рассерженной кошкой прошипела Макгонагалл. — Правду говорят, что вейлы горячие штучки, — хохотнул Симус Финниган, и Гриффиндор почти в полном составе начал смеяться, разрядив этим напряжённую обстановку. Дамблдор всячески пытался сохранять спокойствие, чтобы не ударить в грязь лицом: сначала скандал с Поттером, теперь это! А ведь он столько сил приложил, чтобы возобновить этот треклятый Турнир, который и нужен-то только с одной единственной целью… — Г-гарри, — холодно позвала Гермиона. — Эт-то ж-жестоко. Я н-не п-про Уиз-зли, а п-про н-неё, — подозревая, что Поттер снова что-то сотворил с рыжим, начала отчитывать парня девушка. — На этот раз я ни при чём, — вскинул тот руки в защитном жесте. — Видимо, это его так волной вейловской ауры накрыло. — Причём неслабо так накрыло, — произнёс Невилл. Праздничный вечер подходил к концу. Французы, выслушав объяснения воронов, за столом которых сидели во время ужина, начали улыбаться, а та вейла экспрессивно выдала тираду на родном языке, заставив Гермиону покраснеть. — Что она сказала? — спросил Гарри. — О… Эт-то н-неважно. Т-так, ер-рунда к-какая-то… Я и н-не р-расслышала т-толком… — ненатурально изобразила равнодушие Гермиона. — Да? — с сомнением протянул Поттер. — Могу поклясться, что слышал что-то вроде «petite bite». Гермиона снова закашлялась. — Ты знаешь французский, Гарри? — заинтересовался Невилл. — Нет, просто слышал несколько ругательств. Она сказала что-то про маленький член. Беззастенчиво подслушивающая их Лаванда просияла и тут же принялась нашёптывать что-то на ухо Парвати. Так у Рональда Уизли появилось ещё одно прозвище. Сам же Рон, направляясь в больничное крыло, не испытывал из-за своего фиаско особого разочарования (за исключением в прямом смысле горящей щеки, конечно). В отличие от всех этих ссыкунов, он хотя бы попытался. Если его чему и научила та череда нелепых происшествий, так это тому, что даже публично обделаться не так страшно, как кажется.***
— Итак, Невилл, с завтрашнего дня к нашим с тобой тренировкам прибавится ещё одна. С некоторых пор их трио взяло за правило после ужина посидеть в гостиной факультета, где они облюбовали небольшой диванчик и кресло в дальнем углу. Здесь они обычно писали эссе да и просто разговаривали, расслабляясь после тяжёлого дня. По крайней мере, Невиллу казалось, что все дни были тяжёлыми. Гермиона обычно садилась рядом с Гарри на диванчик с открытой книгой в руках, которая, впрочем, обычно выступала в роли реквизита, так как девушка вслушивалась в их разговоры и иногда даже участвовала в них. Тролль на первом курсе накрепко вбил в неё нежелание высказывать свое мнение или вступать в разговор, если есть возможность избежать этого. Только в последнее время туго сжатая пружина внутри неё начала понемногу разжиматься. Она даже смогла вытрясти из Гарри копию книги по окклюменции, услышав их с Невиллом разговор об этой дисциплине, хотя вытрясти — это, конечно, громко сказано, ведь она получила её, едва заикнувшись о своём интересе. С тех пор она ежедневно перед сном выполняла упражнения, описанные в этой книге. Вот и сейчас… Что там за новая тренировка, интересно? В такие моменты Гермионе всегда хотелось убить Рональда с особой жестокостью и цинично надругаться над трупом, ведь именно из-за него она не могла присоединиться к друзьям и заниматься вместе с ними. Впрочем, боевая магия её никогда особо не привлекала, но она могла заниматься чем-нибудь другим. Хотя парочка заклинаний для самообороны не помешала бы. — Гарри, — жалобно простонал Невилл, — ещё одна? У нас и так свободного времени нет! — Не бубни, не разжалобишь, — отмахнулся Поттер. — А то я не вижу, что сил у тебя изрядно прибавилось, бегаешь уже почти как я, утром вскакиваешь без проблем, хотя раньше приходилось на пол тебя спихивать, чтоб добудиться. Да и вообще похудел, довольный ходишь, девчонки скоро проходу давать не будут. Короче, справишься. — Ладно, ладно! — смутился Лонгботтом, похвала грела, ведь она была заслуженной. — Отец прислал переработанную методику анимагической трансформации. Они своей шайкой освоили анимагию за два или три, не помню уже, года. Но они были исключительно самоучками и делали всё по книгам, которые, иной раз, сам знаешь, написаны так, что автора хочется пристрелить. — И сколько нам потребуется на это времени? — не на шутку заинтересовался Невилл. — Он не написал, а я не знаю. Хотя Сьюзен, наверное, уже освоила. — Т-ты б-будто н-недоволен, — заметила Гермиона. — Нет, просто у нас постоянное состязание, кто что быстрее выучит, поймёт, освоит. Родилась на день раньше меня и называет младшим! Представляете, приходим на школьную вечеринку, и она заявляет всем: «А это мой младший брат!» — пробурчал Поттер засмеявшимся Гермионе и Невиллу. Гарри открыл сумку и, достав небольшую книгу, протянул её Невиллу. — Г-гарри, а м-можно… — Гермиона не договорила, обнаружив, что Поттер протягивает ей такую же. — Хм, с-спасибо! Поттер посмотрел на уткнувшихся в книги и потому замолчавших собеседников, потянулся и сказал: — Ладно, вы как хотите, а я спать пошёл. Рассеянные «угу» были ему ответом.***
Завтрак начался с печальной ноты. Впрочем, судя по всему, печальной она была только для Дамблдора и зелёного факультета. Альбус встал и, усилив голос сонорусом, произнёс: — С прискорбием хочу сообщить, что наш всеми уважаемый профессор Снейп вчера скончался в застенках ДМП, не выдержав бесчеловечного допроса. Почтим его память минутой молчания, — всё это время директор пристально вглядывался в Поттера. — Новый декан Слизерина и преподаватель зельеварения будет назначен в ближайшее время, — закончил он. Альбус досадливо вздохнул. Говоря о смерти Северуса, он пытался найти в глазах Поттера хоть тень сожаления и, к своему разочарованию, не нашёл ничего. Подростка будто совершенно не волновало, что по его вине погиб человек. То, что принять обет Снейпа вынудил он сам, Дамблдор предпочитал не думать, как не думать и о том, что мог легко спасти своего слугу. После завтрака студенты разбрелись кто куда. Несмотря на то, что был понедельник, занятия отменили, поскольку именно сегодня должен был состояться выбор Чемпионов. Гермиону, как обычно, проводили в библиотеку, а Невилл с Гарри отправились в облюбованный класс заниматься по составленному Поттером плану. Для девушки время до обеда длилось мучительно медленно, и она решила, что иногда стоит и разгрузить голову, поэтому напросилась с парнями посмотреть на их тренировку. Проводив взглядом Крама, за которым по пятам следовала стайка разновозрастных девиц, и посмеявшись над близнецами Уизли, щеголявшими длинными, аж до пола, седыми бородами, которые они обмотали вокруг шеи на манер шарфов, все трое отправились в недавно покинутый класс. Впервые присутствуя на этом занятии, Гермиона была поражена. Пожалуй, только сейчас до неё начало доходить, насколько опасен может быть обученный со специализацией на бой волшебник. Она поняла, почему профильными для Гарри были дисциплины ЗОТИ, чары и трансфигурация. Поттер заставил Лонгботтома разучивать связку заклинаний, предварительно показав её. Короткий взмах палочки — и скороговорка заклинания заставляет взорваться тумбочку у дальней стены, ещё один взмах — заклинание и не успевшие опасть щепки взмывают в воздух и превращаются во что-то вроде ножей или, скорее, наконечников копий, после чего с силой втыкаются в каменную (!) стену! Опешившая Гермиона встала и подошла к стене, неверяще ощупала эти копья без древка и каменную стену, убедившись, что глаза её не обманывают, после чего безуспешно попыталась вытащить из камня один из наконечников — она не смогла его даже немного расшатать! «Ну, правильно, сперва в связке у него редукто из ЗОТИ, которым он взорвал тумбочку, потом левиоса из чар, которыми он поднял щепки, далее трансфигурация деревянных щепок в эти острые штуки и, наконец, снова какие-то чары, которыми он разогнал железки», — размышляла Гермиона, проходя мимо спорящих о чём-то Невилла и Гарри и садясь на стул. Поттер оглянулся на неё и повёл палочкой, заставив стул под ней превратиться в мягкое и удобное кресло. Гермиона признательно улыбнулась и заёрзала, устраиваясь поуютнее. — Мне надоело спорить, Нев! Ещё раз объясняю, поразишь цель первым редукто — замечательно! А если цель под протего? Тогда лучше в случае сомнений бить в ноги, чтобы и в противника попасть, и поверхность, на которой он стоит, раскрошить, пыль и мусор трансфигурируешь во что-нибудь острое и, левитируя, если надо повыше, изгоняющими чарами швыряешь всё это в противника. Напомню, протего не держит физические предметы, а их количество и скорость крайне осложняет их перехват. Давай, делай! И Невилл делал. С десятой попытки он смог достаточно быстро поднять щепки после редукто, с тридцатой — превратить их в иглы, с сороковой или около того — иглы превратились в зазубренные, а дальше Гермиона считать перестала. Отвлекшись на Поттера, она сразу и не заметила, что укрыта лёгким пледом, в который немедленно завернулась по шею. Дверь скрипнула, и в класс, настороженно оглядываясь, зашёл Живоглот, который запрыгнул девушке на колени и довольно замурчал, предварительно смерив Поттера подозрительным взглядом. — Ладно, на сегодня хватит, — сказал Гарри, бросив взгляд на наколдованные цифры темпуса. — Иди, приводи себя в порядок, встретимся в гостиной и пойдём на ужин. — Слава Моргане! — пробормотал взмыленный Невилл и поплёлся к выходу. Ужин? «Мерлин, уже ужин!» — встрепенулась Гермиона и с сожалением начала выпутываться из пледа, который она свернула, решив забрать с собой. — М-может, н-не с-стоит д-доводить ег-го д-до т-такого с-состояния? — спросила Гермиона, когда они вдвоём с Поттером неспешно шли в башню. — Стоит. Сейчас выпьет зелья, сходит в душ, и ты его не узнаешь, — отмахнулся Гарри. — З-зелья? — нахмурилась девушка. — Да, тонизирующее, укрепляющее и ещё несколько других. Мы со Сьюзен их с детства пьём, иначе не выдержали бы график занятий. — Эт-то в-выглядит н-не оч-чень з-здорово, з-знаешь? — Знаю, но ты судишь по меркам обычного мира и его медикаментам. У волшебников очень мало зелий, которыми можно нанести вред при передозировке, я о лечебных, укрепляющих и прочих подобных говорю. Организм мага берёт только тот объём, который ему нужен, ни больше и ни меньше, а остальное уходит в отходы. К примеру, волшебник не может получить физическую зависимость от какого-то зелья, магия не позволит. Конечно, есть зелья-яды, которые специально созданы, чтобы справиться с сопротивлением магии жертвы, но это другое, как и яды магических существ, — он помолчал и добавил: — К сожалению, мы пока не можем «сказать» нашей магии, чтобы она заставила тело похудеть или нарастить мышечную ткань там, где нам нужно, или исправила какой-нибудь врождённый дефект. Поэтому нам и нужны «костыли» в виде зелий, впрочем, питательные зелья к этому не относятся. Хотя даже сейчас есть люди, которые способны на это. — Т-ты о к-ком? — с интересом спросила Гермиона. — Их называют метаморфы, это считается даром, ведь обученный метаморф может не просто похудеть или мышцы нарастить, он способен превратиться в кого угодно, может принять животную форму, причём не одну, как анимаги, а любую, какая ему нужна в данный момент, хоть мухи, хоть слона. — Т-такое в-впечатление, ч-что м-мы с-свои п-представления о м-массе и эн-нергии н-на с-свалке н-нашли, — пробормотала Гермиона. — Магия, хули! — фыркнул Поттер, а Гермиона поперхнулась воздухом. — Яз-зык, Г-гарри! — строго сказала Гермиона смеющемуся Поттеру.***
Сириус весь день ходил с настолько самодовольной физиономией, что Амелия едва сдерживала смех и принципиально не задавала вопросов, заставляя Блэка пыжиться и надувать щёки, борясь с желанием всё рассказать и похвастаться. Сжалилась она уже под вечер, когда они все втроём сидели у камина в украшенной к предстоящим праздникам гостиной. — Ладно, рассказывай, — делано вздохнула Амелия, и они со Сьюзен рассмеялись. — Гарри наконец сподобился и прислал письмо, — оживился Сириус. — Но я заранее знал, что это произойдет! И уже давно подготовился! — самодовольство из анимага так и пёрло. — Договорился с индейцами и нашей «мадам Помфри», так что всё готово, сегодня отправлю её родителям письмо. Арэнк уже построил временное здание над их ритуальным кругом. — Ты такой предусмотрительный! — сказала Амелия таким тоном, что Сьюзен снова расхохоталась. — Наконец-то я увижу, кто там вскружил голову братцу, — отсмеявшись, произнесла девушка.***
Несколько часов спустя два совсем ещё не старых стоматолога сидели в гостиной своего дома в Кроули и разглядывали письмо, похожее на то проклятое, которое увело их любимую дочь в мир магии, что выплюнул её через пару месяцев искалеченную и едва живую. Их до сих пор передёргивало от ужасных воспоминаний! Гермиона превратилась в тень самой себя, стала часто замыкаться в себе, но в то же время стоически переносила все эти ужасные лечебные процедуры, которым её подвергали то в одной клинике, то в другой, заранее зная, что, несмотря ни на что, она всё равно останется калекой на всю жизнь. И вот это письмо… Писал некий мистер Блэкмур, представляющий SCIENTIFIC RESEARCH MEDICAL INSTITUTE, предлагающий совершенно бесплатное, но экспериментальное лечение для Гермионы. Способ доставки письма, как и его архаичный вид, просто кричали о том, что лечение будет магическим, хотя в письме об этом не было ни слова. — Что ты об этом думаешь? — Не знаю, дорогая. Тут пятьдесят на пятьдесят, либо вылечат, либо… — Этот мистер Блэкмур пишет, что в случае неудачи Гермионе хуже не станет. — Да куда уж хуже! Эта Макгонагалл тоже говорила о безопасности! — вздохнул Дэн Грейнджер. — Что он там говорит, какие наши действия? — Он предлагает посетить нас, познакомиться, и если всё пройдет нормально, то провести лечение на рождественских каникулах. Ждёт ответное письмо вон с той совой, — Эмма кивнула на сидящую на спинке стула птицу. — Ну, тогда пиши и приглашай в гости, а там посмотрим.***
— И да начнётся шоу! — довольно произнёс Невилл, плотоядно оглядывая забитый разносолами стол. — А сколько разных овощных салатиков, — скучающе протянул Поттер. — Да уж, салатиков… Много… — злобно ответил Невилл и потянулся к салату. — Знаешь, Гермиона, у Невилла, оказывается, сильная воля! Просто кремень! Вот он хочет три отбивные, а берёт только две! — сказал Поттер, а чертыхнувшийся Лонгботтом стряхнул с вилки третью отбивную обратно на блюдо. Грейнджер наблюдала за представлением, кусая губы, чтобы не засмеяться. Гарри оказался прав: Невилл спустился в гостиную, просто фонтанируя бодростью и хорошим настроением, а вот Поттер отчего-то скисал тем больше, чем ближе они были к Большому залу. Вот и сейчас он лениво тыкал приклеенной вилкой в маленькую картофелину. Гермиона хотела было помочь и нарезать ему отбивную, но он отказался наотрез, сказав, что и картошкой обойдётся и, мол, недолго осталось носить эти бинты. Наконец ужин подошёл к концу и наступило время главного события вечера. — Итак, дорогие мои! — прозвучал усиленный магией голос директора. — Наступил момент, когда мы наконец узнаем, кого выбрал Кубок Огня, — директор величаво махнул рукой, и в зал вошёл Филч, неся на вытянутых руках Кубок, над которым горел ярко-синий огонь. Завхоз почтительно поставил его на специально подготовленный стол и отошёл. — Узнаем и увидим, кто же стал Чемпионом возрождённого Турнира Трёх Волшебников! — Павлин! — пробурчал Поттер. — Первый Чемпион, — над Кубком вспыхнуло красное пламя, из которого вылетел кусочек пергамента, попавший прямиком в руки Дамблдора, развернувшего его и провозгласившего: — Седрик Диггори, Хогвартс! Барсуки бесновались, выкрикивая поздравления Диггори, каждый норовил хлопнуть его по плечу и поздравить лично. Седрик подошёл к директору, который указал ему на дверь позади преподавательского стола, хаффлпаффец кивнул и скрылся за ней. — Второй Чемпион, — снова пламя и вылетевший скомканный клочок пергамента. — Виктор Крам, Дурмстранг! Теперь уже вопли поддержки раздавались от дурмстранговцев, слизеринцев и большинства девушек. Крам встал и, не меняя хмурого выражения лица, прошествовал прямиком к двери, за которой ранее скрылся Диггори. — И, наконец, третий Чемпион… Флёр Делакур, Шармбатон! Орали и хлопали французы и вороны, остальные вежливо аплодировали. Дождавшись, пока девушка скроется за дверью, Дамблдор произнёс: — Теперь, когда Чемпионы известны, позвольте… — его перебила очередная вспышка красного огня и очередной клочок пергамента, который директор развернул. — Блядь! — прошептал Поттер, заставив Невилла и Гермиону недоумённо посмотреть на него. — Гарри Поттер! Четвёртый Чемпион. Мистер Поттер, пожалуйста, пройдите в комнату для Чемпионов, — растеряно произнёс директор, но Гарри мог бы поклясться, что в глазах за очками-половинками мелькнуло злорадное торжество. В гробовой тишине Поттер встал и подошёл к Дамблдору. — Я не бросал своё имя в это старое дерьмо! И мне нет семнадцати! Как я могу быть выбран Чемпионом?! — с этими словами парень сильно пнул ногой стол, который отлетел в сторону, Кубок упал на пол и покатился, разбрасывая быстро затухающие искры. После чего Поттер скрылся за указанной дверью. — Что ты здесь делаешь здесь, маленький мальчик? — поинтересовалась Флёр. Гарри проигнорировал вопрос и сел на стул лицом к двери. — И правда, Гарри, что случилось? — спросил Диггори. — Ничего хорошего, этот дерьмовый Кубок выбрал меня четвёртым Чемпионом в Турнире Трёх, блядь, Трёх Волшебников! — Этого не может быть! — воскликнула Делакур. — Ты ещё маленький! — Можешь пойти и предъявить претензии деревяшке, — язвительно ответил Поттер. — Ты, наверно… — Не говори того, о чём потом можешь пожалеть! — перебил её Поттер, француженка возмущенно запыхтела, но промолчала. Крам лишь мрачно молчал, сохраняя своё фирменное выражение лица и сверлил взглядом Поттера, пока в комнату не ввалились директора трёх школ и сопровождающие их Крауч, Бэгмен и Грюм с Макгонагалл. — Мистер Поттер, вы бросали своё имя в Кубок? — сразу же насел на Гарри Дамблдор. — Я уже сказал, что не бросал. Во-первых, мне этот Турнир и даром не нужен, а во-вторых, мне нет семнадцати, и я не смог бы преодолеть возрастную линию. — Ты просил кого-нибудь бросить твоё имя? — не унимался Дамблдор. — Нет… Погодите! А так что, можно было? Серьёзно? Можно было попросить семикурсника, чтобы он бросил имя четверокурсника или даже первокурсника в Кубок, инициируя между ними неразрывный магический контракт? — неверяще спросил Гарри. — Вы что, совсем сумасшедшие? Нет, я знал, что на Островах не всё в порядке с логикой, но такого я и представить себе не мог! — Не переводи тему, щенок! Ты просто за славой погнался, вот и пролез в Турнир! — зло произнёс Каркаров. Гермиона, как и почти весь зал, вздрогнула, когда дверь в комнату Чемпионов с грохотом распахнулась, и оттуда со словами: «Ещё один придурок!» — вышел невероятно злой Поттер. Провожаемый взглядами, он дошёл до стола своего факультета и обратился к близнецам: — Дред, Фордж, знаете, как, оказывается, можно было кинуть своё имя в Кубок, не будучи семнадцатилетним? — Просвети нас, о могучий! — Просто надо было попросить того, кому уже есть семнадцать, сделать это для вас. — Да ладно?! Не может быть! Так просто? — рыжие от удивления даже забыли свой шутливый тон. — Может, директор только что проболтался. Хорошо, что никто не догадался, а то бы у нас сейчас было бы не четыре чемпиона, а… — Двадцать четыре, — хором закончили близнецы. — Угу, — сказал Гарри и, пройдя дальше, вышел из зала. За ним заторопились Невилл с Гермионой. Гермиона с того момента, как имя Гарри вылетело из Кубка, испытала целую гамму сменяющих друг друга чувств. Сначала раздражение и злость на друга за то, что снова решил так выделиться, и вот к чему это привело. Он же ведь ей говорил, что не будет… Точно! Он же предупреждал, что такое возможно. Да и разозлился натурально. К тому же, кинь он своё имя в Кубок, то был бы избран Чемпионом от Хогвартса вместо Диггори. В том, что друг сильнее хаффлпаффца, она почему-то была уверена. Это Турнир Трёх Волшебников! Не Четырёх, не Десяти. Да и если бы Поттер хотел обмануть Кубок, делал бы это открыто, как он любит. А значит, Гарри тут ни при чём. Злость сменилась беспокойством. Гарри явно пытается кто-то навредить, а может, даже и убить таким изощрённым способом! Она читала, что в истории Турнира были случаи гибели Чемпионов, а уж про различные увечья и говорить нечего. Собственно, из-за этого Турнир и закрыли в своё время. Конечно, додуматься заставить студентов ловить кокатрикса! Они бы ещё дракона выпустили, идиоты! Как же её бесил этот магический мир. Хорошо, что первый тур почти через месяц, а то как бы Гарри смог участвовать со своими руками сейчас? И насколько Гермиона знала из книг, отказаться от участия в Турнире невозможно, в XV веке был такой случай. В итоге несостоявшийся Чемпион умер в муках после того, как не стал участвовать в первом туре, где необходимо было одолеть химеру. Магия не прощает ошибок. Беспокойство Гермионы усилилось после того, как Гарри объявил, что кинуть чужое имя в Кубок мог любой. Какая безалаберность! О чём думает Дамблдор? У него на глазах такое проворачивают… Нет, можете считать Гермиону параноиком, но такое ощущение, что старый маразматик всё это сам и организовал. Весь путь до гостиной Гриффиндора Гермиона молчала, углубившись в свои мысли и переживания. И только уже у портрета Полной Дамы, за которым скрылся Невилл, она положила ладонь на предплечье Поттера, останавливая его, и подняла на парня печальные глаза. — Г-гарри… В-всё ж-же б-будет х-хорошо, д-да? — с надеждой в голосе тихо спросила она. Как же Гарри хотелось обнадёжить и успокоить её, сказать, что всё это ерунда. Что он легко с этим справится. И вообще этот Турнир — просто детское развлечение. Что угодно, лишь бы она так не смотрела на него. Наверное, другой бы парень на его месте так и сделал, но Поттер ценил честность. — Я не знаю, Гермиона. Честно, не знаю. Но я постараюсь сделать всё от меня зависящее… — Я в-верю в т-тебя, Г-гарри П-поттер! — произнесла девушка. Гарри показалось, она хотела подойти чуть ближе ещё что-то добавить, но тут к гостиной подошли Лаванда Браун и Парвати Патил, поэтому Гермиона молча шагнула в проём.