К винокурне Дилюка Кэйа добрался только через пару часов. Отсутствие лошадей в конюшне ордена сильно сказывалось на любых процессах за пределами города, а в казне было недостаточно средств для приобретения хотя бы парочки новых жеребцов. Кэйа до сих пор задаётся вопросом, чем руководствовался магистр, забирая всех лошадей, но он не был глупцом, и уж если посчитал это необходимостью — значит, так оно и было.
Подходя к винокурне, Кэйа сразу же заметил выжженные ряды посадок винограда и грустно вздохнул: ах, такой продукт пропадает, этот виноград мог бы стать прекрасным вином… Рабочие нервно суетились на вымощенной площадке, перекидываясь взволнованными взглядами; горничные теребили кружевной край фартуков, а мужчины перебирали пальцами и сжимали садовые инструменты.
Только один Эльзер старался сохранять внешнее спокойствие — всё-таки он управляющий и своим поведением должен подавать пример остальным сотрудникам, стараясь не поднимать панику. Однако Кэйа всё равно видел, как на солнце отблёскивают капли пота на его лбу, и как он пытается нормализовать сбитое дыхание.
— Сэр Кэйа, наконец-то вы пришли! — выйдя вперёд, воскликнула Аделинда, как только увидела рыцаря.
Эльзер смерил её хмурым взглядом, и та, тихо извинившись, отступила на шаг назад, возвращаясь на прежнее место.
— Доброе утро, капитан. Мастер Дилюк сейчас у себя в кабинете. Он просил не беспокоить его до тех пор, пока вы не закончите брать показания у сотрудников, — сдержанно сказал Эльзер. — Мы готовы отвечать на все ваши вопросы.
— Я бы не назвал его добрым, ведь пострадало столько прекрасного продукта, — усмехнулся Кэйа. — Друзья, вам совершенно не о чем переживать! Ордо Фавониус обязательно найдёт негодяя и накажет его по всей строгости, можете быть уверены! А сейчас, — рыцарь проследовал к лавке, присаживаясь на неё и закидывая ногу на ногу, — прошу, расскажите мне всё, что вы видели. Я бы хотел услышать версию каждого.
Сотрудники стали поочерёдно подходить к Кэйе, рассказывая о случившемся. Другие, ожидая, когда настанет их очередь, разбились по два-три человека и разбрелись по придомовой площадке, что-то обсуждая, иногда тревожно охая. В воздухе ощущалось общее напряжение, исходящее от взволнованных людей, однако вторгнувшееся спокойствие Кэйи постепенно разряжало обстановку.
Рыцарь терпеливо слушал каждого сотрудника, иногда задавая уточняющие вопросы и понимающе кивая; ободряюще улыбался, ведь понимал: паники сейчас допускать ни в коем случае нельзя. Слухов, желательно, тоже, однако и Кэйа, и Джинн прекрасно понимали, что этого не избежать — уже сейчас слишком много людей знает об этом монстре. Повезло, что все они работали на Дилюка, и ни за что бы не стали судачить с другими, если Мастер им запретит. Но появись это пламя вновь — начнутся обсуждения.
Слова сотрудников были практически идентичны:
Аделинда: я убиралась, когда услышала шум с улицы, поспешила выйти и…
Эрнест: огонь! Это был огонь! Такой чёрно-лиловый, очень жуткий!
Коннор: он пронёсся вдоль посадок винограда так быстро, что я смог разглядеть только пылающее пятно.
Таннер: я за всю жизнь такого страха не испытывал, какой испытал за несколько секунд, пока этот монстр был рядом.
Хилли: ужас! Самый настоящий ужас! Меня будто бы сковали невидимые цепи, всего на миг…
Моко: но я не могла даже пошевелиться! Я просто стояла и смотрела, как оно пронеслось в метре от меня, сэр Кэйа, это было так страшно!
Самым последним был Эльзер. Он присел рядом с Кэйей, тяжело вздохнул, и вкрадчиво заговорил:
— Я заполнял отчёты по делам винокурни и услышал суету на улице. Решил выйти, проверить, и в дверях столкнулся с Мастером Дилюком, который так же, как и я, собирался разобраться в чём дело. Мы вышли и увидели встревоженных сотрудников, а потом и саму причину беспокойства — жуткое чёрное пламя, от которого кровь в жилах стынет. Оно не пыталось никого убить, но от одного его присутствия становилось очень страшно… Как только Мастер Дилюк собирался разобраться с ним, оно исчезло, будто его и не было.
— Хм, — задумчиво протянул Кэйа, размышляя над полученной информацией. — Помимо того, что это был чёрно-лиловый огонь, вы ничего не видели? Быть может того, кто им управлял? Или же внутри самого огня кто-то был?
Эльзер вздрогнул, свёл брови к переносице и сосредоточенно о чём-то задумался.
— Вы… вы правы, сэр Кэйа! — спустя минуту заговорил управляющий. — Кажется, я действительно видел кого-то внутри этого пламени… Но я был так напуган, что мне могло просто показаться.
— Что ж, это всё, что мне было нужно. А теперь, — Кэйа лукаво улыбнулся, поднимаясь с лавки, — я поговорю с Мастером Дилюком. Провожать не нужно, у вас и так много работы.
Эльзер кивнул и отправился выдавать указания сотрудникам. Чёрное пламя нанесло серьёзные повреждения плодородному слою почвы и полностью сожгло большинство шпалер в том ряду. Теперь рабочим понадобится множество усилий, чтобы восстановить все потери.
Проследовав к кабинету Дилюка, Кэйа замер перед деревянной дверью, глубоко вздохнув. Всего миг, но он был слишком необходим рыцарю, чтобы собраться с мыслями и сохранить привычный для всех образ.
— Хэй, Дилюк, я закончил опрашивать твоих людей, — с этими словами Кэйа вошёл в кабинет Рагнвиндра и застал того сидящим за письменным столом, перебирающего какие-то бумаги. — Теперь твоя очередь.
— Ничего нового ты от меня не узнаешь, сэр Кэйа, — Дилюк перевёл сосредоточенный взгляд с пергамента на рыцаря.
— Неужели? — усмехнулся Альберих, скрестив руки на груди. — Из всех людей, что видели чёрное пламя, только ты можешь ответить на вопрос: было ли оно таким же, как и то, что управляло той девчонкой два месяца назад?
Дилюк поморщился, встал из-за стола, прихватив с собой небольшую стопку бумаг и подошёл к Кэйе.
— Оно было похожим на то, сэр Кэйа, но всё же иным. Это официальный отчёт о произошедшем для Джинн, — Рагнвиндр всучил документы рыцарю, а после подошёл к деревянному комоду, облокачиваясь на него и скрещивая руки на груди.
— Официальный, — подчеркнул Кэйа, прищурившись.
— Ты ведь знаешь, что я к этому не имею никакого отношения, — фыркнул Дилюк, понимая, к чему клонит рыцарь.
— Я-то знаю, а вот у ордена могут возникнуть вопросы. Поэтому, формальности ради, я должен услышать и твои показания тоже, — улыбнулся Кэйа, разводя руками в стороны.
— Последние трое суток я был на винокурне. Это могут подтвердить все сотрудники. К пойманному браконьеру и к тому огню, что выжег мои виноградники, я не причастен. Эльзер тебе всё уже рассказал, — сухо ответил Дилюк.
— Как я и думал, твои информаторы не дремлют. Ты уже и о Гауссе знаешь, — рассмеялся Кэйа. — Я узнал всё, что хотел. До встречи, братишка.
Рыцарь развернулся к двери и собирался было уйти, но тихий голос Рагнвидра остановил его:
— Сэр Кэйа, — задумчиво начал он. Альберих обернулся, вопросительно посмотрев на Дилюка, — если это снова Фатуи…
— Прошлый трюк не сработает, я знаю, — пожал плечами Кэйа. — Но в этот раз, по всей видимости, огонь не столь агрессивен, как было в случае с проклятой девчонкой.
— Не спешите делать выводы раньше времени, сэр Кэйа. Чем бы ни оказалось это пламя, его природа неестественна.
— Хочешь сказать, что это только начало? — нахмурился рыцарь.
Дилюк молча кивнул, задумчиво смотря на переливающийся в лучах утреннего света чай в прозрачной чашке, что стояла на его столе. Рагнвиндр более ничего не говорил, и Кэйа понял, что разговор окончен, а потому вознамерился покинуть винокурню и вернуться в штаб ордена.
К тому времени, как рыцарь закончил опрашивать всех свидетелей, палящее солнце уже достигло своего пика, и теперь Кэйе было безумно жарко. Не спасал даже собственный лёд: он сразу же безбожно таял, как только касался тела рыцаря — ещё один признак проснувшегося проклятия. Утешало только то, что пока никто не испытывает дискомфорта, если рядом находится Кэйа, а жару можно было и потерпеть.
Альберих надеялся, что особого вреда никому причинять не будет, иначе ему придётся вернуться в Каэнри’ах гораздо раньше, чем он планировал. Возвращаться вообще не хотелось: видеть эти мрачные километры подземного царства, где из жизни только проклятые жители, обращённые в монстров и потерявшие всякий рассудок; оставлять службу в ордене, благодаря которой он всё ещё держится на плаву, ведь она позволяет ему отвлечься от негативных мыслей; а ещё, пожалуй, одной из самых весомых причин являлось вино из одуванчиков, вкус которого Кэйа не позволит себе забыть.
И Дилюк.
Славный юнец в прошлом и скучный взрослый в настоящем, тем не менее всё такой же желанный и родной был главной причиной оставаться в Мондштадте так долго, насколько Кэйе позволит его проклятие. Он знает, что Рагнвиндр никогда не простит его, что между ними никогда не будет той прежней связи, когда их души были едины. Пусть так, но Кэйа рад хотя бы изредка появляться в его жизни, ловить хмурые взгляды и несколько сухих, а иногда и колких, фраз.
Не сказать, что этого было достаточно, совершенно нет, однако претендовать на что-то большее Кэйа не смел даже в своих мыслях. Он понимал свою вину, готов был извиняться перед Дилюком столько, сколько он того пожелает; и Кэйа не находил это чем-то позорным. Но он знал, что Рагнвиндру это всё совсем не нужно — кто захочет прощать предателя? А потому и не пытался даже.
Кэйа часто размышлял, как бы сложились их жизни, не признайся он в ту ночь в своём родстве с Каэнри’ах, но всегда возвращался к одной единственной мысли: он бы не смог солгать тогда. Пусть ложь и стала неотъемлемой частью его жизни с того дня, как он попал в клан Рагнвиндр, в тот день быть рядом с Дилюком, как и подобает брату, при этом позорно испытывая облегчение, Кэйа не смог.
Не смог и потом, смотря ему в глаза, сказать: «Мне жаль отца, братишка. Помни, что я всегда буду рядом». Вместо этого с губ сорвалась жестокая правда, разрушившая последнюю надежду рыцаря сохранить их связь.
Но несмотря на всё это, Дилюк всегда оставался для Кэйи самой сильной причиной продолжать жить дальше. Даже когда Рагнвиндр бесследно исчез на три года, Кэйа знал, что он вернётся. В этом был весь Дилюк — принимать категоричные решения на горячую голову, но всё равно каждый раз неизменно возвращаться к одной нелёгкой вещи: долгу.
Пока Дилюк отсутствовал, Кэйа особенно сильно боялся пробуждения своего проклятия. Он хотел дождаться возвращения Рагнвиндра; узнать, насколько сильно он изменился и как теперь будет относиться к нему. Надеялся ли, что простит? Определённо. Но, смотря правде в глаза, понимал: надежда эта пуста и бессмысленна, тем не менее она продолжала ютиться в нём и по сей день.
Проснись его проклятие, пока Дилюк отсутствовал, Кэйа бы бросил всё и отправился бы на поиски Рагнвиндра, пока не стало слишком поздно. Увидеть его хотя бы издали, в последний раз насладиться неимоверной красотой Дилюка, запечатлеть её в памяти, а потом уйти, и уже не вернуться.
Но, хвала всем Архонтам, Дилюк объявился в Мондштадте раньше, чем начало действовать проклятие Кэйи. Сейчас рыцарь имеет достаточно возможностей лицезреть Рагнвиндра — одна только должность бармена чего стоит. И от этого было одновременно радостно и тоскливо.
Вернувшись в штаб ордена, Кэйа сразу же направился в кабинет магистра. Требовалось доложить обо всём, что он узнал, и отдать отчёт Дилюка. К слову о нём, рыцарь, смотря на стопку бумаг, непроизвольно усмехался — обычно на отчёты подобного рода уходит несколько дней, но Дилюку настолько не хотелось возиться с орденом, что он заполнил его за те несколько часов, которые Кэйа потратил на путь к винокурне и допрос его людей.
— Удалось что-то выяснить? — сходу спросила Джинн, как только рыцарь вошёл в её кабинет.
— Немного весьма любопытных вещей, — усмехнулся Кэйа, положив отчёт на стол магистра. Пробежавшись глазами по первым строчкам, Джинн кивнула и отложила бумаги в сторону, выжидательно уставившись на рыцаря. — Первая из них: это чёрное пламя имеет схожести с тем, что было два месяца назад. Но они не идентичны, и в чём именно заключается разница пока непонятно. Однако, — Кэйа выждал небольшую паузу, словно бы размышлял над тем, что следует говорить дальше, — управляющий Эльзер упомянул, что видел кого-то или что-то внутри этого пламени.
— Снова эксперименты Фатуи? — задумчиво проговорила Джинн, подпирая рукой голову.
— Слишком… просто, — прищурился Кэйа. — Пусть та девчонка и была жертвой, мы не знаем, как она оказалась в Мондштадте. Сама забрела или, что вероятнее всего, Фатуи постарались. Повторять тот же ход спустя два месяца? Не думаю. В этот раз, даже если огонь и принадлежит Фатуи, у того, кто им пользуется, свои мотивы, которых я понять пока не могу.
— Получается, мы имеем предположительно фатуйского характера огонь, который пугает браконьеров и выжигает посадки винограда? — подвела итог Джинн, нахмурившись. — Что-то я ничего не понимаю. Какой в этом смысл?
— Если это не ярый защитник животных и противник Дилюка одновременно, то никакого, — усмехнулся Кэйа. — Как бы мне не хотелось этого говорить, но мы по-прежнему не имеем ничего конкретного. Никто не видел откуда оно появилось и куда исчезло — все были слишком напуганы. Нам ничего не остаётся делать, кроме как ждать дальнейших действий этого монстра и стараться не допускать паники.
На слова рыцаря Джинн сосредоточенно кивнула, тяжело вздохнув при этом. Кэйа был прав — кроме напуганных жителей, у них ничего не было. Если об этом прознают Фатуи, у Ордо Фавониус снова начнутся проблемы: назойливая организация Снежной обязательно воспользуется случаем и попытается взять город под свою защиту, чего ни в коем случае нельзя было допустить.
— Я тебе ещё нужен сегодня? — из размышлений Джинн вывел голос Кэйи, заставив её чуть вздрогнуть.
— Если у тебя не осталось дел, можешь быть свободен.
Кэйа кивнул и покинул кабинет магистра, поднимаясь на второй этаж в свою комнату. Ранний подъём рыцарь бы ещё пережил и дотянул бы до конца дня, но вот стоящую на улице жару с непривычки побороть не сможет, как ни старайся — работать было просто невозможно. По этой причине рыцарь решил вернуться и немного отдохнуть, пока солнце не опустится ниже.
Благо, Крио элемент пока ещё слушался его в достаточной мере, перестав действовать только лишь на само тело Кэйи, а на окружающее пространство — нет. Переодевшись, рыцарь забрался на кровать и заморозил пол в комнате, чтобы хоть немного разрядить стоящую духоту, после чего откинулся на подушку и погрузился в глубокий сон.
✧✧✧
Небо было затянуто свинцовыми тучами, казалось, что вот-вот и неудержимым потоком хлынет дождь. Кэйа брёл по тёмному лесу, где из всех звуков эхом отдавались только шаги рыцаря, разбиваясь о густую листву деревьев и возвращая мёртвую тишину. Не было ветра, который мог бы устрашающе выть, играться с высокой травой и тонкими листьями деревьев, не было пения птиц или звуков лесных животных. Только давящая тишина, заставляющая напрягать каждую клетку тела и продолжать идти, только бы поскорее выбраться отсюда…
Внутри у Кэйи всё сжималось, и он сам не мог понять отчего вдруг нахлынули такие чувства, он же никогда не боялся тишины… Сковывающее чувство страха едким комком собралось в груди, заставляя сердце трепетать, словно обречённо бьющаяся в клетке птица. Кэйа чувствовал: вот-вот что-то случится. Не знал, как объяснить и почему вообще верит этому ощущению, но знал. И от этого становилось только страшнее.
Рыцарь не боялся неизвестности, напротив, она всегда его притягивала и вызывала интерес, но в той неизвестности, что окружала его сейчас, было что-то не так. Будто бы он знал, что сейчас будет, но совершенно не мог вспомнить. Или не хотел. Кэйа чувствовал, как кто-то пристально наблюдает за ним, выжигает дыры со всех сторон — он не мог понять, откуда неизвестный смотрел. Отовсюду сразу, и одновременно в одной точке.
На мгновение Кэйе показалось, что этот «некто» смотрит сзади. Он резко обернулся, всматриваясь вглубь тёмного леса, но никого не увидел. Теперь справа: Кэйа повернул голову, пробежался взглядом вдоль деревьев — быть может, наблюдающий смотрит оттуда?
Внезапно стоящую тишину рассёк громкий звон магического артефакта — Глаз Бога Кэйи сорвался с его пояса, падая на землю. Рыцарь вздрогнул от неожиданности, наклонился, чтобы забрать свою вещь, и когда перевёл на неё взгляд, грустно усмехнулся: Мондштадтская золотая оправа разлетелась на куски, словно бы обрывая свою связь с этим Глазом Бога. Простое украшение, но как много оно значило для Кэйи…
Щемящая в груди тоска заныла с новой силой, не позволяя свободно дышать. Рыцарь опустился на колени, нерешительно смотря на свой Глаз Бога. Он блекло мерцал, не так ярко, как обычно, будто бы силы Архонта, теплившиеся в нём, постепенно покидали его. Вот так выглядит безысходность?
Кэйа едва ли не задыхался, дрожащими пальцами собирая осколки разбившейся оправы; не понимал, зачем это делает, ведь исправить уже ничего не получится. А когда собрал, сжал в кулак — и всё равно, что острые края до крови впивались в ладонь, — поднося к сердцу. По щеке скатилась одинокая слеза; Кэйа поднял голову к небу, смотря на тёмные тучи, продолжая чувствовать на себе чужой взгляд.
Плевать, уже плевать. Кто бы это ни был, ломкие нити надежд сохранить рассудок как можно дольше разбились, подобно этой оправе. Вокруг продолжала стоять звенящая тишина, а мрак, благодаря которому Кэйа отчетливо мог видеть затухающий Глаз Бога, только сгущался, будто бы акцентируя внимание рыцаря на божественном артефакте.
С неба неожиданно полились капли алого дождя, окрашивая мир в кровавый цвет. Одно попадание такой капли на Глаз Бога, и он мгновенно потух, став простой стекляшкой. Кэйа понял: оставаться на месте больше нет смысла. Он медленно поднялся и побрёл дальше. Куда — и сам не знал, да и неважно уже это было.
Рыцарь потерял счёт времени, бесцельно бродя по, казалось, бесконечному лесу, и каждую секунду продолжая чувствовать на себе холодный, впивающийся в него острыми иглами взгляд. Истекающую его кровью руку по-прежнему не разжимал, боясь, что так он отпустит последнее, что помогало ему бороться с проклятием и сойдёт с ума; забудет всё.
Кэйа вышел в чащу, в центре которой, спиной к нему, стоял человек в чёрном плаще. Он знал, что рыцарь стоит позади, но не спешил оборачиваться, будто бы ожидая чего-то. Смотря на широкую спину неизвестного, Кэйа продолжает ощущать на себе пронзительный взгляд. Он понял — некто, стоящий перед ним в десятке метров, не тот, кто исполняет роль наблюдающего.
Кэйа сделал несколько неуверенных шагов вперёд, прекрасно понимая, что неизвестный его слышит. Более того — он знал, что Кэйа придёт. Рыцарь замер в метре от него, хотя изначально хотел обойти неизвестного, стать к нему лицом, но что-то внутри заставило его остановиться.
В следующую секунду неизвестный обернулся, и сердце Кэйи ухнуло под рёбрами. Всепоглощающая обречённость накатила с новой силой, тягучими нитями проникая в самые далёкие уголки души. Тело прошибла дрожь, а навязчивые мысли о потерянном Глазе Бога, о проклятии и собственной жизни неудержимым потоком ворвались в его разум.
Неизвестным оказался Дилюк.
Он стоял и пронзительно смотрел на Кэйю, не произнося ни слова. От этого взгляда казалось, что кровь перестала бежать по венам, лишая Кэйю всяких чувств, и одновременно принося всё больше удушающего страха.
Почему он молчит?
Может, это я должен что-то сказать?
Сделать?
Свободная рука Кэйи вдруг потянулась к шее Дилюка, и когда рыцарь попытался её одёрнуть — она не послушалась, продолжая своё движение. Он схватил Рагнвиндра за шею, чувствуя, как пальцы начали сжимать её и как острые ногти медленно впивались под кожу. Кэйа хотел истошно закричать: «Нет! Остановись! Я не хочу этого делать!», но слова встали комом в горле, и вместо них вырвался только болезненный хрип. Голос его не слушался, как и тело. Кэйа надеялся, что Дилюк начнёт вырываться, что пусть лучше он убьёт его — это будет заслуженное наказание за всё то, что Кэйа натворил, но… Дилюк не сопротивляется. Смотрит на него без злости, без ненависти, без презрения, только лишь разочарование читается в его глазах, и оно бьёт больнее самого острого клинка.
Кэйа чувствует, как безудержно льются слёзы из глаз, как усиливается кровавый дождь, и капли его уже начинают причинять телу боль. Но рыцарь едва ли чувствует её, он больше не ощущает на себе пристального взгляда; будучи не в силах остановиться, продолжает душить Дилюка, и на этом его внимание заостряется больше всего.
Умоляю, остановись.
Я не хочу делать ему больно.
Пожалуйста…
Дилюк начинает задыхаться, но не пытается убрать руку Кэйи от своей шеи, даже когда она сжимает её со всей силы, вонзаясь под кожу и выпуская кровь. Только продолжает смотреть, с горечью и разочарованием.
Рыцарь чувствует на пальцах тёплую жидкость, слышит предсмертный хрип Рагнвиндра, и единственное, что ему удаётся сделать — сильнее сжать острые осколки золотой оправы.
✧✧✧
Кэйа резко распахнул глаза, просыпаясь после тревожного сна. Тело всё ещё била мелкая дрожь, а стук сердца гулко отдавался в ушах, нарушая звенящую тишину, что стояла в комнате. Сон… это был сон. Но он казался таким реальным, будто бы Кэйа в действительности минуту назад собственными руками душил Дилюка, а взгляд… Разочарование, что плескалось в глазах Рагнвиндра неумолимо врезалось в мысли вновь и вновь.
Кэйа шумно выдохнул и опустил ноги на пол, тут же ощутив влажность дерева — за время сна его лёд успел полностью растаять. Прохладные капли воды помогли Кэйе немного прийти в чувства, унять неприятную дрожь. Ощущение липкого страха всё ещё ютилось внутри него: он боялся, что всё произошедшее всё-таки реальность, но смотря на свои незапятнанные кровью руки, дышать становилось легче.
Кэйа понял, что сегодня обязательно должен увидеть Дилюка, живого и здорового, иначе невыносимые мысли не дадут ему дожить до рассвета — сойдёт с ума от переживаний намного раньше.
За окном виднелись разливающиеся краски заката: оттенки голубых, розовых и оранжевых цветов, и уходящее за горизонт яркое солнце, блеснув последними на сегодня лучами, постепенно скрылось, уступая место тёплой летней ночи. Отличное время для того, чтобы прогуляться в таверну.
Переодевшись, Кэйа спустился вниз, где наткнулся на идущую в свой кабинет Джинн. В руках она держала распечатанное письмо с печатью, в орнаменте которой рыцарь узнал символ Цисин.
— Кэйа! — окликнула его девушка, указав головой в сторону кабинета. — Есть новости.
— Это насчёт Гуй Вень? — спросил рыцарь, проследовав за Джинн.
— Да. Только что пришло письмо от Цисин, — девушка продемонстрировала пергамент в руке и, как показалось Кэйе, облегчённо выдохнула. — Они давно подозревали Гуй Вень в незаконных действиях, но сколько бы раз ни проверяли его, всё было чисто. Благодаря Гауссу и той информации, что он владел, у нас есть всё необходимое, чтобы вывести Гуй Вень на чистую воду.
— Я уже заинтригован, — усмехнулся рыцарь.
— Мы обговорим наши дальнейшие действия, и тогда я тебе обо всём сообщу. Здесь нам придётся действовать совместно с милеллитами и, возможно, представителями Цисин, — сосредоточенно произнесла Джинн, присаживаясь за стол. — Пока это всё, можешь быть свободен.
Кивнув, Кэйа направился на выход из штаба, собираясь, наконец, дойти до таверны. Он очень надеялся, что не просчитался и сегодня была смена Дилюка, а не Чарльза. В противном случае, придётся либо напиться до беспамятства, чтобы беспокойные мысли прекратили проникать в голову, либо снова мучаться от бессонницы. Перспектива последнего совсем не прельщала рыцаря, а вот увидеть Дилюка и напиться до потери сознания хотелось одинаково сильно.
Спускаясь по каменной лестнице, что вела прямиком к «Доле Ангелов», Кэйю резко пронзило смутно знакомое чувство. Днём ранее он уже ощущал это, знал, что вскоре придётся встретиться с
ним, но не думал, что это произойдёт так быстро.
Да, он точно здесь.
За столиками, расставленными возле таверны, сидели знакомые искатели приключений, торговцы и такие же рыцари. Кэйа приветливо улыбнулся всем, кто обратил на него внимание, даже с кем-то поздоровался и спросил о минувшем дне. Выглядел, как, впрочем, и всегда, весьма заинтересованно, но на самом же деле просто пытался отсрочить неизбежное. Сам не знал, чего именно так боится, ведь всё бросить и уйти сейчас
он его не заставит.
Выслушав сослуживца, Кэйа бросил дежурное «увидимся», а затем вошёл в таверну. Взгляд сразу же наткнулся на рыжую макушку, выглядывающую из-за барной стойки: Дилюк наклонился, доставая нужные ему бутылки алкоголя. Кэйа облегчённо выдохнул, улыбнувшись: живой, здоровый, так, как и должно быть, и никакие кошмары этому не смогут помешать. Кэйа не позволит.
Боковым зрением рыцарь заметил одиноко сидящего в зале человека, но подходить не спешил. Сначала Дилюк.
Только Кэйа подошёл к барной стойке, как Рагнвиндр выровнялся, а в одной из рук он сжимал бутылку виноградного сока, который тут же методично налил в стакан и протянул рыцарю.
— Ох, Дилюк, мне весьма льстит такое внимание к моей персоне, однако я пришел за…
— Мне неинтересно, — оборвал рыцаря Рагнвиндр, отвлекаясь на подошедшего к стойке клиента.
Усмехнувшись действиям Дилюка, Кэйа, преисполненный в своей наглости, полез за стойку; нашарил рукой бутылку с небольшими рельефными узорами на горлышке и достал, заодно прихватывая прозрачный стакан. Он очень хотел тепло улыбнуться, ведь это был их маленький, но такой ценный сердцу, ритуал: Рагнвиндр всегда наливал ему виноградный сок, а потом, когда Кэйа самостоятельно лез за алкоголем, совсем ничего не говорил.
С тех пор, как винодельческий бизнес перешёл в руки Дилюка, одуванчиковое вино он начал производить в особых бутылках, делая на горлышке неглубокий узор в виде крыльев феникса. Никто, даже сам Кэйа, не знал точной причины такой смены внешнего вида бутылок. Кто-то говорил, что таким образом Мастер Рагнвиндр помечает свой фирменный продукт, кто-то предполагал, что это было сделано в память о погибшем отце, но, как бы там ни было, с таким оформлением выцепить нужную бутылку среди десятков других становилось не в пример проще.
— Не забудь заплатить, — фыркнул Дилюк, а затем подошёл к Альбериху ближе и заговорил на тон тише, чтобы кроме рыцаря его никто не слышал. — Сэр Кэйа, тот человек…
— Я знаю, — напрягся рыцарь, перебив Рагнвиндра и отставил стакан в сторону, собираясь подняться. Что-что, а обсуждать это с Дилюком хотелось меньше всего.
— Если ты собираешься сделать это, я не буду стоять в стороне, — холодно произнёс Рагнвиндр, возвращаясь к работе.
— Не собираюсь, — тихо буркнул рыцарь и ушёл в конец зала, где сидел неизвестный никому в Мондштадте человек.
— Рад тебя снова увидеть, Кэйа, — отозвался мужчина, как только рыцарь сел напротив.
— Не могу сказать того же, Дайнслейф, — мрачно проговорил рыцарь, устало подпирая голову рукой.
— Ты знаешь, почему я здесь, — голос Дайнслейфа был тихим и очень глубоким. Он не сводил с Кэйи пристального взгляда, в котором читалась некая грусть и твёрдая решительность.
— Я не готов сейчас уходить, Дайн. У меня ещё остались дела здесь, — фыркнул рыцарь. — Ближайшие несколько месяцев я буду почти безвреден для окружающих.
— Всё так, — подтвердил мужчина, кивнув головой, — но помни, что те, кем ты дорожишь больше всего, начнут страдать из-за тебя гораздо раньше и сильнее других.
— Помню, — напряжённо ответил Кэйа, скосив взгляд на мирно протирающего стаканы Дилюка.
Это была ещё одна неприятная особенность его проклятия. Если Эмбер, которой рыцарь дорожил лишь отчасти, начнёт испытывать боль рядом с Кэйей через полтора-два месяца, то Дилюк почувствует её уже через несколько недель.
Кэйа, впрочем, и не собирался (пусть и очень хотел) находиться рядом с ним, разве что только вот так по вечерам пересекаться в таверне — а о большем он мог только мечтать; как из-за проклятия, так и из-за их взаимоотношений. Потому и насчёт этой неприятной особенности шибко не переживал. В конце концов, не может же так случиться, что Дилюку внезапно захочется побыть рядом с Кэйей.
— Я подожду, пока ты будешь готов, но не советую тебе затягивать с этим, Кэйа, — поднимаясь с места, начал Дайнслейф. — Мне бы очень не хотелось применять силу. До встречи.
Рыцарь коротко кивнул, не став ничего говорить вслед. Только лишь устало потёр левый глаз, боковым зрением замечая, как Дайнслейф, расплатившись у стойки, покинул таверну.
