Лилия долин

Я обернулся на крик, прижал палец к губам и вежливо спросил: — Так я могу проезжать? Чиновник скрипнул зубами, ему явно хотелось проявить власть, но понимания у окружающих он явно не нашёл, ибо все его потуги были именно тем, чем казались — наглым вымогательством. Да, думаю, что теперь нашу с Юлием выходку ему будут поминать до глубокой старости. Чиновник в ответ на мой невинный взгляд и ясную улыбку злобно смахнул медяки в ящик стола и прошипел: — Проезжай! Я поторопился воспользоваться этим любезным предложением и проехал в ворота, а к чиновнику степенно подошёл Глава прибывшего каравана, прячущий улыбку в густой бороде. Кстати, мальчишки, до того сидевшие стайкой, окружили караванщиков, громко вопя: — Господин, проводить, господин! — Покажу лучший постоялый двор в Тиш-Апране, господин! — «Синяя русалка» почтенного Гожо! Кормят вкусно, берут недорого, есть мыльня! — «Старый бородач» Кривого Мато! Лучшие в Тиш-Апране жареные барабульки и лякк с соусом! Блох из простыней вытряхивают каждый день! — «Большая бочка» госпожи Бубулы! Лучшие вина в городе! Самые красивые служанки! — «Слеза жемчужницы» госпожи Маргелиты! Удобно, чисто, вкусно, недорого! Ага, это тут реклама такая… Впрочем, караванщиков она не особо впечатлила, они явно были в порту не первый раз и знали, где будут останавливаться. Некоторые кричали недовольно: — Отстаньте, крапивное семя! Мы всегда останавливаемся на постоялом дворе почтенного Рипайлы! Другие, помягче, бросали мальчишкам медные монетки и просили проваливать дальше. Получив монету, мальчишка засовывал её куда-то внутрь своих лохмотьев и отходил в сторону — всё-таки хоть какой-то заработок. Я же поманил пальцем того мальчишку, который расхваливал «Слезу жемчужницы», и попросил: — Проводи меня к постоялому двору госпожи Маргелиты. Мальчишка, довольный, что зарабатывает уже вторую монетку (первую он успел отначить у кого-то из сердобольных караванщиков), заявил: — Да со всем почтением, господин Тайче! Тут недалеко! Я покажу! Юркий мальчишка прихватил Юлия под уздцы и резво побежал вперёд по мощённой каменной плиткой улице. «Слеза жемчужницы» и впрямь оказалась недалеко — всего десять минут мальчишечьего бега с тремя поворотами с улицы на улицу — и вот мы с Юлием оказались перед двухэтажным домом — вполне себе аккуратным и чистеньким, с красивой вывеской в виде раковины, в которой вместо жемчужины спала миленькая маленькая девочка-русалка. — Госпожа Маргелита! Лука! Изор! — завопил мальчишка. — Ступайте сюда, я вам постояльца привёл! На крыльцо немедленно вышла полная женщина средних лет с приятным румяным лицом, в белоснежном чепце и переднике. — Ого, да ты, Шустик, привёл ко мне на постой Тайче! Держи-ка! И она бросила мальчишке медяшку. Шустик ловко её поймал и уставился на меня с кротким ожиданием во взоре. Я хмыкнул и протянул ему ещё один медяк. Довольный пацан спрятал обе монеты и прошёлся колесом по улице, торопясь обратно к воротам. А хозяйка постоялого двора внимательно взглянула на меня и поинтересовалась: — И каким ветром ко мне занесло вольного Тайче? Мой постоялый двор не настолько известен в Тиш-Апране, и останавливаются у меня, в основном, люди почтенные, мои давние знакомые. Конечно, я всем гостям рада, да и россказни Тайче послушать люблю, но давненько твои собратья не появлялись в наших краях. — Мне рекомендовал твой постоялый двор купец по имени Сиджай Апонити, с чьим караваном я шёл из Джмелина в Грамин, — пояснил я. — Он рекомендовал мне «Слезу жемчужницы» и на словах просил передать привет его прекрасной хозяйке, госпоже Маргелите. — Старый греховодник! — хмыкнула хозяйка. — Столько лет прош… впрочем, что-то я не о том. Заболталась совсем, постояльца на пороге держу. Заходи, Тайче, заходи! — А каковы твои цены, хозяюшка? — спросил я. — С твоим-то длинным языком? Договоримся! — заулыбалась Маргелита. В итоге я оказался внутри, где меня накормили вкуснейшим обедом и показали маленькую, но уютную комнатку с большой кроватью, застеленной чистым, приятно пахнувшим бельём. Юлия же расторопный слуга повлёк к расположенному позади постоялого двора просторному сараю для гмыхов. В общем, постоялый двор был небольшой, но, как и говорила хозяйка, весьма респектабельный. А уж посетив купальню и поблаженствовав всласть в теплой ароматной воде, а после переодевшись в чистое, я почувствовал себя заново родившимся. — А ты красавчик, Тайче! — хмыкнула госпожа Маргелита. — Мой тебе совет — не гуляй по ночам, особливо в окрестностях дворца Эшиё этого города. «Май, кто такой Эшиё?» — удивлённо спросил я. «Эшиё, — дала справку моя личная шизофрения, — это градоначальник, назначаемый лично королём Ассилии». «Спасибо, понятно», — поблагодарил я и вслух спросил: — Почему? — Ну, ты же умный мальчик… — протянула госпожа Маргелита. — А про Эшиё Мангуса болтают… разное. — Спасибо за совет, госпожа, — кивнул я. — А как мне быть днём? Мне нужно в порт, чтобы купить место на корабле, отходящем на Манолику. — Днём можешь чувствовать себя в безопасности, — сказала Маргелита. — Простые горожане не обидят Тайче, да и моряки тоже. А вот от власть имущих… просто держись подальше. — Спасибо за совет, почтенная госпожа, — кивнул я и подумал, что очередные приключения на мои единственные девяносто находятся с какой-то непохвальной регулярностью. Значит, здешний Эшиё имеет нехорошую привычку развлекаться с молодыми парнями против их воли? На это Маргелита намекает? А что ж горожане не протестуют? Вроде бы Майтели мне говорил, что в Ассилии горожане имеют достаточно прав, чтобы объявить протест не устраивающему их градоначальнику. Ладно, это их личные тёрки, а я так точно не собираюсь шататься по ночному Тиш-Апрану. Мне бы завтра с утра в порт наведаться, отыскать Энгуса Кимби… может, он сможет мне помочь найти подходящий корабль и исчезнуть отсюда со всей возможной скоростью. Но мой глупый язык задал вопрос прежде, чем я успел прикусить его: — Что у вас здесь происходит? Маргелита взглянула на меня, словно на дитё неразумное, и только головой покачала: — Просто не выходи на улицу после захода солнца, понял, Тайче? И все будет хорошо. — Понял, не дурак, — ответил я, и госпожа Маргелита быстро перевела разговор на предмет того, что её уже несколько раз спрашивали, будет ли заезжий Тайче вечером рассказывать свои истории. — Точно не знаю… — протянул я. — Но совершенно случайно у меня может оказаться подходящее настроение… Госпожа Маргелита просияла и кивнула. Да, тяжеловато в здешнем мире людям живётся — ни песен, ни сказок, ни книг, ни стихов… А уж про такие изыски более развитого мира, как кино, телевидение и Интернет, никто и слыхом не слыхивал. Вот и радуются случайно завернувшему рассказчику, как дети. Разумеется, настроение у меня будет. Мне не трудно, людям приятно, да и деньги лишними не бывают. А что касается чиновника… Так всё чисто случайно получится. Не к чему придраться. Разумеется, вечером в харчевне при постоялом дворе было яблоку негде упасть. Честно говоря, там и монете было бы негде упасть. На ребро. Народ активно общался между собой, строя догадки о том, точно ли я — Хитрый Тайче, перетирая байку о случае у ворот, а также пересказывая друг другу те самые истории о хитром Тайче, которые я рассказывал в других городах. Оказывается, эти анекдоты добрались до Тиш-Апрана раньше меня. Как? Но раздумывать на эту тему времени не было, народ встретил меня радостным улюлюканьем и могучими хлопками ладоней по столешницам. Я тронул струны, после нескольких аккордов настала привычная тишина, и я начал: — Здравствуйте, добрые жители города Тиш-Апрана, и те, кого привели сюда самые разные Пути! Вижу, что собрались вы здесь совершенно случайно, ну а у меня совершенно случайно появилось желание рассказать историю-другую. Совпадают ли наши желания? Меня хлопками, криками и свистом заверили, что совпадают, и ещё как. — Тогда слушайте, добрые горожане и дорогие гости Тиш-Апрана, и не говорите потом, что вы не слышали! — поймал кураж я. — В одном далёком городе, который расположен не под этим небом, не под этим солнцем, правил мудрый и справедливый правитель. И была у него любимая жена… Но случилось так, что напали на страну правителя злобные враги, и ему пришлось отправиться на войну, в то время, как жена его была уже беременна. Очень грустно в разлуке было молодой жене, часами сидела она у окна, глядя на дорогу и тоскуя по мужу… а когда настала пора ей разрешиться от бремени, муж возвратился с победой, но жена его была так плоха после рождения дочери, что только и успела, что попрощаться с ним…»* Мой рассказ захватил слушателей с первых слов, народ искренне переживал за бедную сиротку, сочувствовал её жениху, который для того, чтобы найти невесту, вынужден был объехать полмира, и громко радовался восторжествовавшей справедливости. Разумеется, когда я закончил, то был вознаграждён помимо бурных выражений благодарности ещё и монетами, среди которых было довольно много серебрушек. Я только порадовался — чем больше денег, тем больше шансов купить место на корабле, а ведь я должен был позаботиться не только о себе, но и о Юлии. А потом меня, как водится, попросили продемонстрировать, как звучит тракка, ну и спеть что-нибудь. Я призадумался, вспоминая что-нибудь тёплое и душевное, и вдруг, неожиданно для самого себя, выдал: — Есть такие дороги — назад не ведут. На чужом берегу я прилив стерегу. Паруса обманув, ветер стих навсегда, Плоским зеркалом стала морская вода. Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх, Шелком в руки родные опуститься легко — Вспоминай мое имя, прикасайся рукой. Я по дну бы морскому навстречу пошёл, Только компас мой старый сломался, подвёл. Парус стерся до дыр от палящих светил, Да и ветер попутный меня невзлюбил. Ветер, брат ты мой, ветер, за что осерчал? Хороню в себе боль и венчаю печаль. Бурунами морскими пробежать нелегко — Вспоминай мое имя, прикасайся рукой. Третий год я зову — только эхо в ответ, Обманул меня ветер, запутал твой след. Только сталь твоих глаз не забыть никогда, А в груди ледяная морская вода. Обернуться бы лентой в чужих волосах! Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх, Шелком в руки родные опуститься легко — Вспоминай мое имя… Ветер, брат ты мой, ветер, за что осерчал? Хороню в себе боль и венчаю печаль. Бурунами морскими пробежать нелегко — Вспоминай мое имя, прикасайся рукой. Вспоминай мое имя, прикасайся рукой…** — О, как прекрасно… — выдал кто-то из слушателей, едва смолкли последние аккорды тракки и мой голос. — Какие искренние чувства… — Ты это… Тайче, — выдал высокий парень, одетый, как моряк — а в Тиш-Апране это были широкие синие брюки, такая же куртка, широкополая шляпа с заломом на одну сторону и полосатая рубашка, практически тельняшка, но с красно-жёлтыми полосами. — Ты грамотный? — Грамотный, — ответил я. — Так ты это… ты напиши мне эту песню своей рукой, уж больно она… Короче, повторить её хочется. Ты не думай, если напишешь, то я приплачу. Деньги есть, только вчера с Манолики пришли. Теперь неделю гуляем, ждём новый фрахт. — Хорошо, — кивнул я, — напишу. Приходи завтра вечером. А то у меня с утра дела. А сам подумал, что неделя — это слишком долго, но знакомство неплохое, мало ли что. Так что вечер прошёл с пользой и не без приятности. А с утра я собрался в порт и спросил совета у почтенной хозяйки. Госпожа Маргелита немного призадумалась, а потом сказала: — На Манолику, значит, собираешься… Что ж, возможно, это и к лучшему, что ты здесь задерживаться не хочешь, Кири. Как в порт пройти, я тебе объясню, как придёшь — ступай прямо в таверну «Серебряный компас», и не смотри, что таверна — это не простой портовый кабак, а приличное заведение, там и купцы бывают, что ищут корабль, чтобы нанять, и капитаны, которым фрахт нужен, и те, кто хочет пассажиром на корабле отправиться. Можно, конечно, и прямо на причал пойти, но ты — человек новый, кораблей в порту много, замучаешься ноги бить. А в «Серебряном компасе» публика чистая, там и договор можно сразу составить, ибо проезд до Манолики стоит немало. Я поблагодарил хозяйку за совет и помощь, оседлал Юлия и отправился в порт. Путь был неблизкий, но описание его госпожа Маргелита сделала настолько точное, что я ни разу не свернул не туда и не пропустил ни одного поворота. Так что почти час спустя я стоял перед главными воротами порта, в которые входило и выходило, въезжало и выезжало немало всякого народа. Ну и бесконечные вереницы повозок, гружёных разнообразным товаром, которые не без изящества то и дело разъезжались друг с другом в широких воротах. За всем этим человеческим водоворотом надзирали сурового вида усачи из портовой Стражи, я повертел головой в поисках знакомого лица, но Энгуса Кимби среди них не заметил. Однако он явно предупредил коллег обо мне, поскольку один из усачей, завидев мою яркую головную повязку, поманил меня к себе и спросил: — Не ты ли Тайче по имени Кири, о котором просил доложиться сотник Кимби? — Это я, да, — согласился я, а потом подумал, что сотник проявил редкую заботу о случайном знакомом. Может, он и впрямь хороший человек, а может… «Верно, — прорезался Май, — я не чувствую угрозы от этого Кимби, но я чувствую, что в этом городе творится что-то неладное. Что-то нехорошее. Тебе не стоит здесь задерживаться, Кири». «Будто я собираюсь… — проворчал в ответ я, — Но ты же сам знаешь…» Пока я так занимательно беседовал с личной шизофренией, она же лилия бешеная, страж послал кого-то из подчинённых за сотником, и Энгус явился передо мной, сияя, словно ясно солнышко. — Привет, Кири! — сказал он. — А я думал, ты пошутил насчёт Манолики, чтобы отвязаться от слишком навязчивого спутника. — Ну, — улыбнулся я в ответ, — ты не успел мне надоесть до такой степени… — Ты ведь остановился в «Слезе жемчужницы»? — поинтересовался Энгус. — Наслышан, некоторые из наших были там вчера и пребывают в полном восторге от твоего рассказа и песни. Жаль, что я не смог выбраться, чтобы послушать тебя. Сам понимаешь, дел после отпуска накопилось… Не смог. Но я надеюсь ещё услышать тебя. На последней фразе голос Энгуса стал прямо-таки бархатным, и Майтели не замедлил это прокомментировать: «Будь с ним осторожнее, Кири, у него, кажется, на тебя виды». «А если и так — то что? — поинтересовался я из чистой вредности. — Он вроде как ничего, симпатичный…» «Ррррррррр…» — привычно отреагировал Майтели и, согласно отработанной тактике, обиженно замолк. — Так что? — спросил Энгус. — Будет у меня ещё шанс услышать тебя? — Не знаю, — честно ответил я. — Мой Путь ведёт меня на Манолику, и чем скорее, тем лучше. Что посоветуешь? Энгус вздохнул: — Ну, раз так, то идём в «Серебряный компас». Если и есть корабль, отправляющийся на Манолику в ближайшее время, то капитан его должен быть там. Я мысленно отметил, что предложение Энгуса совпадает со словами госпожи Маргелиты, и согласно кивнул, а вслух сказал: — Что ж, доверюсь тебе. Думаю, что ты в этом лучше разбираешься. «Серебряный компас» действительно оказался вполне себе приличным местечком, никакого разврата и разгула, всё чинно и благородно. За столиками в просторной таверне сидели и загорелые капитаны в синих куртках с серебряным шитьём, и скромно, но солидно одетые представители купечества, и юркие личности, облачённые в чёрные мантии с серебряными знаками, изображавшими перо и весы, висевшими на цепочках поверх мантий. Я так понял, это были местные юристы, закрепляющие сделки и договоры. На столах было немало съестного, да и запахи в просторном помещении витали такие, что у меня в животе жалобно заурчало, несмотря на плотный завтрак у госпожи Маргелиты. А вот спиртного на столах было совсем немного — всё больше какие-то местные прохладительные напитки в высоких прозрачных стаканах. Оно и понятно — серьёзные дела на пьяную голову не делаются. Энгус быстренько кивнул хозяину заведения — осанистому немолодому мужчине в красно-жёлтой тельняшке и белоснежном фартуке поверх неё, а потом сказал мне: — Пойдём, я расспрошу хозяина. Он-то уж точно знает, кто из капитанов у него сидит. Хозяин таверны приветливо нам улыбнулся, налил за счёт заведения прохладного слабоалкогольного пива, напоминающего скорее квас, и заявил: — Так эвон, за крайним столиком капитан Гонза сидит. Вроде как его «Нэнни Морская Бегунья» с утра взяла фрахт на Манолику и через три дня отправляется. Он уже, как водится, фрахт вспрыснул, но так, символически. Так что можете к нему подойти, он обычно пассажиров берёт. Я облегчённо выдохнул. Три дня — не неделя. Ну что может случиться за три дня? На самом деле — очень многое. *А угадайте, какую сказку на сей раз рассказывает Кири. ** Мельница. «Лента в волосах». Простите, но песня немного переделана, поскольку изначально поётся от лица девушки.