Если честно, то услышав призыв Жананы к осторожности, я напрягся. Что хотела сказать мне и Майтели Морская Богиня? Ведь всё удачно складывается, пророчество сбывается, мы уже почти добрались до Манолики… думаю, больше никаких инцидентов на корабле не предвидится, а о попутном ветре Жанана позаботится. Что может пойти не так?
Увы, из опыта собственного пребывания в этом мире, я уже знал — всё.
«Май… — спросил я, — Май, о чём она? Что нам может угрожать на Манолике?»
«Понятия не имею, — растерянно произнёс Майтели. — Нам нужно только добраться до неё… а когда я свяжусь с матушкой, все проблемы исчезнут. Матушка обо всём позаботится. Кири, поверь, я не понимаю, что имела в виду Жанана. Нам не о чем беспокоиться».
Но в голосе Майтели мне слышалась растерянность, словно он сам себя пытался убедить в том, что всё в порядке. И это лишний раз доказало мне, что к словам Жананы стоит прислушаться.
А тем временем на корабле нарастала суматоха и растерянность. И эпицентром этого был Альто. После метаморфозы, произошедшей с приятелем, и его исчезновения в пучине морской Альто впал в состояние, близкое к шоковому.
— Что я скажу родителям Нарима? — спросил он плачущим голосом. — Кто мне поверит, если я расскажу им эту историю с явлением Жананы и превращением Нарима в осьминога?
— Да уж… — почесал в затылке капитан Гонза. — Как ни крути, а важный пассажир и его слуга пропали бесследно посреди моря…
Угу, а Жанана справок не даёт. Даже таких, на которых вместо печати стоит штамп «Уплочено»*.
— Я думаю, — решил высказаться я, — что вам, капитан Гонза, следует изложить эту историю на бумаге, а все присутствующие могут поставить свои подписи как свидетели чудесного явления Жананы и наказания того, кто оскорбил Богиню. А по возвращении в Тиш-Апран просто прийти в Храм Жананы и рассказать обо всём жрецам. Думаю, что они разберутся… во всяком случае, они единственные, кто может обратиться к Богине… напрямую.
— Пожалуй что ты дело говоришь, Тайче, — согласился капитан Гонза. — А имущество господина Нарима и его гмыха я верну семье. А ты, господин Альто, тоже напишешь родным Нарима… Не самое хорошее известие, но господин Нарим сам виноват в том, что случилось с ним. Надеюсь, что он не единственный сын у родителей?
Альто медленно покачал головой:
— Нет… У него есть младшие брат и сестра. Но родители всегда любили Нарима больше остальных детей… и очень его баловали.
Вот и добаловались… Но, с другой стороны, у Нарима есть шанс вернуть себе человеческий облик, когда он исправится. Но мне не даёт покоя мысль — зачем Морскому Народу осьминоги?
«Вот же ты неуёмный… — проворчал Майтели. — Осьминогов они используют на ракушечных плантациях — как сторожей для охраны. А Нарим умнее обычного осьминога — глядишь, выучится мидий собирать… Щупальца у осьминогов гибкие… Так раньше человеком станет… за верную службу».
Я представил себе Нарима-осьминога, собирающего мидий на морском дне, и чуть не заржал в голос, но сдержался.
Между тем Альто под диктовку капитана Гонзы и дополнения команды записал рассказ о происшествии и чудесном явлении Жананы. Потом свои подписи под этим документом поставили капитан, Альто и я. Из команды грамотными оказались кок, боцман и пара матросов. Остальные оставили вместо подписей отпечатки смоченных в чернилах пальцев, а рядом с каждым отпечатком Альто скрупулёзно записал имя и прозвище его обладателя. Некоторые прозвища, кстати, давали простор для фантазии, а другие вгоняли в ступор. И если прозвища Притоп, Косой или Дылда были вполне объяснимы, то, к примеру, Толстое Яйцо или Грозный Хер уже наводили на определённые размышления. Впрочем, если людям нравится — пусть живут, как хотят.
А когда сбор подписей был закончен, на корабле восстановилась привычная суета. О сгинувшем в глубинах моря Нариме больше никто не упоминал — все занялись своими обычными делами.
А вот в последующие три дня ничего необычного не происходило. Дул попутный ветер, море было спокойным, погода — ясной и тёплой. Я по-прежнему проводил много времени на палубе, любуясь морем — мне это не надоедало. Меня восхищало всё — пролетающие в вышине огромные белоснежные птицы, выныривающие из волн стайки летучих рыб, гигантские, но мирные морские ящеры, порой высовывавшие из волн добродушные морды, увенчанные целыми коронами разноцветных рогов, проплывающие по своим делам морские змеи с разноцветной чешуёй и щетинистыми гребнями… Свободные от вахт моряки частенько рыбачили с борта, вытаскивая совершенно удивительных рыб, каких не водилось в моём мире. Почти все они были не просто съедобными, а удивительно вкусными, с нежным, белым и розовым, почти не костистым мясом. Один раз «Нэнни Морская Бегунья» пристала к небольшому островку, и моряки за полчаса набрали две корзины некрупных пятнистых яиц, покрытых не скорлупой, а чем-то вроде кожицы. Это были яйца морских черепах, и омлет, который кок приготовил к ужину, превосходил по вкусовым качествам все омлеты, которые я когда-либо пробовал.
А по вечерам я рассказывал сказки и пел. Кстати, благодаря мне репертуар моряков пополнился ещё песней «За тех, кто в море». В общем, хорошие это были денёчки. Спокойные. Единственным, кто был не слишком доволен жизнью, был Альто, но его можно было понять. После того, как Луто стал дельфином, Альто пришлось самому ухаживать за обоими гмыхами — и собственным, и Нарима. А два гмыха — это не один… Альто попробовал воззвать к совести капитана Гонзы, требуя, чтобы кто-нибудь из матросов ухаживал за гмыхами в трюме, но с капитана в этом плане, где сядешь, там и слезешь. Он ответил, что у него лишних матросов нету, все при деле, и что он сразу говорил, что за гмыхами пассажир должен либо сам ухаживать, либо слугу с собой брать. А если бедный Луто сам решил покинуть корабль — так в этом его вины нет. И вообще — вон Тайче сам своего гмыха обихаживает и не жалуется.
Так что пришлось Альто осваивать некоторые начальные навыки работы гмыхаря, а если учесть, что гораздый на шутки Юлий умудрялся регулярно его попугивать, то парню было вовсе не весело. А кому будет весело, если ты чистишь стойло, а гмых, находящийся в соседнем, прижимает уши, фыркает, пыхтит, топает и скалит зубы всякий раз, когда ты оказываешься к нему слишком близко? А ещё Юлий обзавёлся гнусной привычкой — он на некоторое время успокаивался и затихал, но в самый неподходящий момент — например, когда Альто тащил ведро с навозом к сливу — издавал жуткий, воистину нечеловеческий визг, от которого закладывало уши. Когда вредина проделал это в первый раз, Альто споткнулся, выронил ведро, грохнулся и от души перепачкался в отходах жизнедеятельности гмыхов. Альто очень много интересного сказал по этому поводу, как выяснилось, запас разнообразных ругательств у него был богатый. Конечно, он смог отчистить и пол, и собственную одежду, но сам факт… Бедняга и меня просил заткнуть мерзкую тварь (на что получил отказ, а упомянутая тварь едва не прогрызла дверь в стойле в попытке добраться до оскорбителя), и подольститься пытался к Юлию, таская ему с кухни лепёшки и жареное мясо (зря, мой гмых предпочитал либо еду из моих рук, либо собственноручно где-нибудь приватизированную), и словесно его уговаривал… Бесполезно. Если уж Юлий начинал мстить, то мстил с размахом и полной самоотдачей.
— Да оставь ты Альто в покое, — говорил я Юлию. — Он и так уже от тебя шарахается.
— Он должен был сразу сказать всю правду, — угрюмо отвечал гмых. — Сразу, понимаешь? А вместо этого он попытался выгородить своего приятеля. Не вижу, не слышу… Вот из-за таких, как этот Альто, парни вроде Луто и живут в рабстве. Думаешь, он не знал, как этот Нарим со слугой обходится? Всё прекрасно знал. Но ему было на это наплевать. Что там этим благородным цена одной жизни? Это ж надо было так парня довести, что он на всё был готов, лишь бы не возвращаться.
Ну да, у Юлия на этот счёт пунктик ещё с тех времён, когда мы «гостили» у Йожина и он видел, как обходятся с Селюком. Поэтому я перевёл тему:
— Юлий, скажи, а ты скучаешь по Селюку?
— Нет, — неожиданно ответил гмых, и, поймав мой удивлённый взгляд, пояснил:
— Если ты потеряешь руку или ногу, будешь ты по ним скучать? Ты просто потеряешь нечто очень важное, и всегда будешь помнить, сколь невосполнима эта потеря. Вот и мне таково. К счастью, наше путешествие близится к завершению, и Селюк для меня не потерян. Я чувствую, что у него всё хорошо… что он меня ждёт… Но всё равно — у меня словно не хватает чего-то.
— Завидую тебе… — вздохнул я.
— С чего это? — удивился Юлий. — К тебе вроде бы такой интерес постоянно проявляют… Даже боги, вон… Тот же Данунах.
Я покачал головой:
— Это их интерес, не мой. А чтобы я такое чувствовал — такого нет.
— А… а тот парень из каравана? — спросил Юлий. — Ты ж в него вроде как влюбился.
— Это было наведённое, — вздохнул я. — А вот чтоб настоящее — таки нет.
— Хм… — задумался Юлий. — Тогда, значит, у тебя ещё всё впереди. Какие твои годы, Кири? И вообще…
— Ладно, утешитель, — усмехнулся я. — Давай сначала сделаем всё, как нужно, а уж потом будем разбираться, кто кого любит.
«А я? — раздался в голове тоскливый голос Майтели. — Как же я? Я что, тебе совсем не нравлюсь?»
«Май, давай мы сначала разберёмся с обретением тобой тела, хорошо? А уже потом будем выяснять, кто кому нравится. Ладно?»
«Ладно, — согласился Майтели. — Я подожду».
И этот туда же. Ох, тяжела и неказиста жизнь бедного Тайче, но тут уж ничего не поделаешь…
***
Всё когда-нибудь заканчивается, закончилось и наше путешествие. На рассвете седьмого дня я поднялся на палубу и сумел разглядеть на горизонте приближающуюся сушу.
— Манолика, — сказал появившийся рядом боцман. — Прибыли. Ещё пара часов — войдём в порт, будем швартоваться. А потом капитан возьмёт фрахт… короче, обратно отбудем дня через три-четыре. Ты это… Тайче… Если у тебя что-нибудь не заладится — ты в порт приходи. Поможем, если что.
— Спасибо, — отозвался я и помедлил, вспоминая имя боцмана. К счастью, вспомнил и повторил:
— Спасибо, боцман Гри. Это было… познавательное путешествие.
— Это уж точно… — усмехнулся боцман. — Думаю, второго такого у меня в жизни не будет. Ни у кого из нас. Это тебе спасибо, Тайче. А то я уж и забывать начал, какое оно — чудо.
— А я-то тут при чём? — удивился я. Боцман в ответ только загадочно ухмыльнулся.
***
Никаких проблем по прибытии у меня не возникло — «Нэнни Морская Бегунья» пришвартовалась в порту и встала под разгрузку, а я с уже давно собранными вещами и траккой свёл по сходням Юлия на гладкий мощёный причал. С командой и капитаном я уже успел попрощаться, а Альто, спустившийся следом за мной, спросил:
— Куда ты теперь?
— Путь укажет, — пожал плечами я.
— А может, со мной? — неожиданно сказал Альто. — Ты ведь маг, даже заклинания кое-какие знаешь, а в Магической Академии есть бесплатные места… для особо одарённых.
Я вздохнул. Парень остался без попутчика и приятеля, и теперь ему было отчаянно страшно одному в незнакомом городе. Настолько страшно, что он и Тайче готов был принять как равного. Нет уж, мальчик большой, пусть сам выплывает.
— Может быть, потом, — ответил я. — Если меня приведёт Путь.
Альто явно был готов покрутить пальцем у виска, но только вздохнул и отошёл от меня к встречавшему корабль чиновнику, у которого полагалось регистрироваться всем новоприбывшим. На меня, кстати, чиновник только взглянул и махнул рукой — проходи, мол, а вот Альто там застрял куда как надолго. Вот они — преимущества нищего Тайче перед богатыми и знатными.
Так что, пользуясь случаем и ценными указаниями Майтели, я прошёл мимо чиновника и быстро смешался с толпой народу, заполнявшей порт. Я не заметил ни особого внимания к себе, ни особой враждебности, ни слишком явной радости, хотя заинтересованных взглядов хватало. Похоже, жители Манолики не считали нужным лезть в чужие дела, старательно занимаясь собственными.
«И что теперь, Май? — спросил я. — Куда мне идти?»
«Выйди из порта через главные ворота, — отозвался Майтели. — Да, через вон те, с золотистыми и голубыми изразцами… А потом я объясню».
Я вышел через помянутые ворота в город, полюбовавшись игрой света на искусно расписанных изразцах, и оказался на широкой улице, мощённой плашками из желтовато-серого камня. Мостовая была на удивление чистой, дома по обеим сторонам улицы выглядели новенькими или, по крайней мере, великолепно отреставрированными. Полукруглые большие окна, украшавшие фасады белоснежные колонны с резными капителями, вделанные в стены барельефы из белоснежного, розового и голубого камня, большие окна, закругляющиеся кверху — как простые стеклянные, так и витражные, кованые решётки оград и зеленевшие за решётками садики с цветущими растениями и маленькими фонтанами… Всё это выглядело так, словно из Средневековья я перенёсся примерно век в девятнадцатый, во всяком случае, местные архитектурные изыски напоминали некую смесь классицизма и стиля ампир… но получилось вполне себе впечатляюще.
«Красиво, правда?» — поинтересовался Майтели.
«Очень, — согласился я. — Куда идти-то, деятель? Где нам твою матушку искать?»
«Нам нужно обратиться в Монастырь Смиренных Сестёр и Братьев, — ответил Майтели. — Большую часть года матушка пребывает там. Тебе нужно пройти до конца этой улицы, проехать торговый квартал и добраться до городской стены. Проедешь вдоль стены до Южных ворот, выедешь из города… А там до монастыря рукой подать».
«М-даа, — задумчиво отозвался я, — далековато твоя матушка забралась…»
«Она скорбит, — отрезал Майтели. — И ещё она там занимается научными изысканиями».
«Как интересно, — восхитился я. — А почему она скорбит и занимается научными изысканиями, когда её сыну угрожает реальная опасность? Проще говоря, почему она не искала тебя сама, Майтели?»
«Она не может надолго покидать монастырь, а он находится на Источнике. После гибели отца у матушки начались проблемы с магией… Это… Это сложно…»
«Да, теперь понятно», — отозвался я, а сам подумал, что что-то здесь не так. Хорошо, матушка Майтели сама не могла отправиться на его поиски. Но ведь есть же у неё… сторонники, верные люди… Отчего бы не поручить это им? Или она не почувствовала гибель сына и продолжает считать, что он в безопасности? Возможно, но что-то тут концы с концами не сходятся… Да ещё и Жанана с этим предупреждением. Что-то здесь не так. Сильно не так.
«Это моя мать. Не смей в ней сомневаться». — ледяным тоном отчеканил Майтели и замолк. Ну вот, опять обиделся, лилия бешеная…
Но делать было нечего, и я отправился на поиски Монастыря Смиренных Сестёр и Братьев. Забавный, однако, монастырь… Смешанный, получается. Хотя… Если верить некоторым источникам, во времена раннего христианства были и совместные монастыри, и даже женатые монахи встречались.
Майтели точно описал мне путь, так что до городской стены я добрался быстро. Добродушного вида стражник даже не дёрнулся в мою сторону, только лениво спросил:
— Куда собрался, Тайче? Ты ведь не местный.
— Нет, — ответил я. — И следую своим Путём.
— И куда же ведёт тебя Путь? — ухмыльнулся стражник.
— Я ищу Монастырь Смиренных Сестёр и Братьев, — ответил я.
— Аааа… — протянул стражник, но тут же коротко хохотнул:
— Надеюсь, не для того, чтобы в него вступить? А то с таким Смиренным Братом монастырская жизнь этих зануд станет куда веселее!
— Нет, почтенный, — ответил я. — Мне просто нужно кое-кого навестить.
— Навестить — это дело хорошее, — добродушно отозвался стражник. — Ступай себе. И помни, с наступлением темноты городские ворота закрываются, так что если не планируешь заночевать там — возвращайся вовремя.
— Спасибо, почтенный, — вежливо ответил я.
— Да не за что, — протянул стражник, опустил голову и, казалось, задремал стоя, опираясь на собственное длиннейшее копьё. А я отправился искать Монастырь.
«Май, хватит дуться! Куда идти-то?»
«Прямо по дороге. До третьего поворота. Увидишь статую большой птицы — сворачивай направо. Тропа приведёт тебя прямо к Монастырю, — отозвался Майтели, и извиняющимся тоном добавил: — Прости, но что-то я сам не свой. Не знаю, что на меня нашло».
«Ты просто волнуешься перед встречей с матерью после долгой разлуки, — попробовал утешить его я. — Это нормально».
«Да, — вздохнул Майтели. — Наверное».
И я поехал по широкой дороге, старательно высматривая скульптуру птицы. Как только мы отъехали подальше от ворот, активизировался Юлий.
— Кири, что-то здесь не так.
— Что? — мрачно спросил я. И этот туда же.
— Не знаю, — отозвался гмых. — Просто чувствую.
Ну да, если паранойя возникает сразу у двоих, то это уже не паранойя, а тенденция. Но кроме этих неясных чувств никаких признаков надвигающейся опасности не было. Скульптура птицы нашлась на нужном месте, за ней обнаружилась неширокая дорога, ведущая к Монастырю, так что я невольно тронул поводья, побуждая Юлия бежать быстрее.
За одним из поворотов дороги мне открылось удивительной красоты белоснежное здание, напоминающее скорее замок, чем монастырь, и некоторое время я невольно им любовался.
«Быстрее… — попросил меня Майтели. — Быстрее… Матушка…»
«Ладно, ладно, успокойся, отозвался я. — Как зовут твою матушку?»
«Спроси госпожу Махаламму, — отозвался Майтели. — Ох, неужели я совсем скоро увижу её?»
Вопрос был риторический, и я только поторопил Юлия, а когда мы добрались до внушительного вида запертых изнутри ворот, постучал в них. В открывшемся маленьком окошечке показалось приятное молодое лицо привратника. Он спросил:
— Какая нужда привела тебя к нам, Тайче?
— Я хочу свидеться с госпожой Махаламмой, — ответил я. — Это важно.
— Я передам, — ответил привратник, и окошко закрылось.
Ждать пришлось недолго, спустя некоторое время одна из створок ворот отошла в сторону и из неё вышла очень красивая женщина в длинном серебристо-сером одеянии.
— Здравствуй, Тайче, — мягко сказала она. — Какая нужда привела тебя ко мне?
Я не успел ответить, Майтели перехватил контроль над телом, не спрашивая меня, и ответил моими устами:
— Мама, это я… Я так долго добирался к тебе…
И вдруг прекрасное лицо женщины исказила судорога гнева… и наступила темнота.
*Кирилл имеет в виду справку, выданную Воландом соседу Маргариты для его жены.
