Лилия долин

Майтели перехватил контроль над телом, не спрашивая меня, и ответил моими устами: — Мама, это я… Я так долго добирался к тебе… И вдруг прекрасное лицо женщины исказила судорога гнева… и наступила темнота. …Ощущение собственного тела возвращалось медленно, словно частями. Сначала вернулся слух, и я услышал, как кто-то рядом тихо всхлипывает. Временами всхлипывания перемежались судорожными рваными вздохами, словно тот, кто всхлипывал, старательно подавлял рвущиеся наружу громкие рыдания. Потом я снова стал ощущать собственные руки и ноги. Они не болели, но были словно… словно деревянные, замороженные и двигаться отказывались напрочь. Но меня продолжала окружать тьма, до тех пор, пока я не понял, что лежу с закрытыми глазами. Я сосредоточился и попробовал открыть их. Сначала не получалось ничего, потом веки судорожно дёрнулись, и передо мной возникло… возникло что-то непонятное. Картинка была явно не в фокусе, просто расплывчатые пятна. Одно из этих пятен — белёсое — приблизилось ко мне. Всхлипывания стихли, и я расслышал тихий шёпот: — Кири? Кири, ты жив? — Ннн… зннн… — голос мне тоже не слишком повиновался. Но когда я моргнул, белёсое пятно обрело чёткость, и я разглядел молодого голубоглазого парня с золотисто-пшеничными волосами и тонкими чертами лица. Правда, совершенную красоту этих черт портили две царапины на щеке и наливавшийся фиолетовым синяк под глазом. — Тыыыыыы хтооо? — проскрипел я более или менее связно и попытался сесть. Получилось не очень, но парень мне помог, прислонив к ближайшей стеночке, а потом подал глиняную треснутую кружку с водой. Я сделал пару глотков, в голове прояснилось настолько, что я вспомнил, что моё нынешнее состояние является, скорее всего, результатом действий матушки Майтели. Интересно, за что она меня так приложила? От великой радости, что наконец-то встретилась с сыночком? И где, кстати, Майтели? Я так привык к его присутствию в моей голове, а сейчас там ощущалась странная пустота… — Ты кто? — повторил я уже более связно, отдав кружку парню. Тот шмыгнул носом, готовясь снова удариться в рыдания, и выдавил: — Кири, прости… Это я, Майтели… И мы в ловушке… — Кхм… Так матушка всё-таки даровала тебе тело? — хмыкнул я. — Поздравляю. Только вот, может, объяснишь, что тут за хуйня неебическая происходит? Не реветь! Парень… вот сложно мне его сейчас Майтели называть, наверное, у меня подсознательно сложился совершенно другой образ Бешеной Лилии, но, наверное, со временем привыкну. Если оно у меня будет, это время. Судя по тому, что мы находились в какой-то жуткой дыре с осклизлыми каменными стенами, щербатым полом и без окон (а светло здесь было от покрывавших потолок странных чешуйчатых грибов), то воссоединение семьи прошло как-то не так, как себе представлял Майтели. Так вот, парень всхлипнул и с насквозь знакомыми интонациями Мая жалобно произнёс: — Кири, прости… Это я во всём виноват… — Само собой, — отозвался я. — Не зря Жанана тебя, дурака, предупреждала. Да и мы с Юлием… Кстати, а где Юлий? — Его усыпили… — выдал мой собеседник, и тут меня просто подкинуло из положения сидя, несмотря на продолжающую мучить тело дурнотную слабость. — Как — усыпили?!! Убили, что ли?! Майтели… всё-таки Майтели покачал головой: — Нет, просто усыпили. Махаламма не поняла, что он разумный. А они, когда тебя… то есть меня… то есть нас с седла стаскивать стали, лягаться начал, кусаться, никого не подпускал… Вот его и усыпили… заклятием. Он… думаю, он в сарае для гмыхов. Я выдохнул с облегчением и сказал: — Ладно. Но, может быть, ты всё-таки объяснишь, что с нами случилось, откуда у тебя тело, и почему мы с тобой здесь заперты? Майтели вздохнул и начал рассказывать. Когда он, полный высоких чувств, бросился здороваться с матерью, то любящая родительница просто вырубила его заклинанием. Точнее, вырубила бы, если бы в теле находилась только его душа. А так — вся сила заклинания досталась мне, а вот Майтели просто парализовало, но способности видеть и слышать он не утратил. И то, что он услышал, перевернуло его мир с ног на голову. Оказалось, что женщина, носящая имя Махаламмы — совсем не его матушка. Что его матушки больше нет, а есть некая злокозненная сущность, занявшая тело Махаламмы и каким-то образом причастная к смерти отца-Демиурга. Оказалось, что и Отступник, и Йем-Тию были всего лишь пешками в её руках. Оказалось, что и за покушениями на него тоже стоит она… Та, кого он долгое время считал собственной матерью и которая долгое время успешно ею притворялась… — Стоп, — прервал я Майтели, — а где логика? Почему эта… Махаламма… не могла покуситься на тебя, так сказать, самолично? Надёжнее было бы, уж извини. Майтели снова горько вздохнул и объяснил. Как выяснилось, непосредственного вреда Махаламма ему нанести не может, какие-то там заморочки с кровью Демиургов. Нет у неё такой силы, чтобы преодолеть откат, который за этим последует. То есть непосредственный вред Махаламма Майтели нанести не может — только опосредованный. Отсюда вся эта сложность с прятками-покушениями. А когда последнее из них увенчалось успехом, в чём она убедилась лично, Махаламма успокоилась и занялась собственными делами. Того, что душа Мая не была исторгнута из этого мира, она не почувствовала. Возможно, это смогла бы почувствовать настоящая мать, но Махаламма-то уже ею не являлась. И она занялась подготовкой своей грядущей власти и бессмертия. Но Майтели сумел позвать меня и тем самым спутал Махаламме все карты, о чём она и не догадывалась, с головой уйдя в собственные интриги… Тем неожиданнее для неё было появление мнимого сыночка в изменившемся теле, обременённом ещё одной душой… — Она… она провела ритуал и создала мне тело, разделив наши с тобой души, Кири, — пояснил Майтели и снова горько всхлипнул. — Это было… больно. Очень больно. Но ещё ужаснее была боль от того, что моей матушки больше нет… Давно нет… — Всё-всё, не плачь, — хрипло прошептал я, погладив Майтели по спутанным золотистым волосам. — Можно я ещё один момент проясню? Майтели кивнул. — Почему она не уничтожила нас обоих в одном теле? Не сама, руками своих слуг, их, как я понимаю, у неё здесь достаточно… Зачем понадобилось нас разделять и создавать тебе тело? — Чтобы уничтожить с гарантией… — вздохнул Майтели. — Видишь ли, Кири, ты — призванная душа, влияющая на судьбы этого мира. А я… хоть и толку от меня немного… всё-таки являюсь носителем крови Демиурга. Наши души, находящиеся в одном теле, не так-то просто уничтожить… Даже если уничтожить тело… мы сможем вернуться и отомстить. А вот поодиночке и ты, и я очень сильно уязвимы. Махаламма сильна, и, чтобы провести обряд, она забрала часть моей силы. — Но вкус у неё неплохой… — хмыкнул я. — Она дала тебе красивое тело. — Заготовка для куклоса, — поморщился Майтели. — Для кого? — удивился я. — В Монастыре, как оказалось, почти нет живых людей. Только Махаламма, несколько её доверенных сообщников — сильных магов — и слуги-куклосы, — пояснил Майтели. — Их тела подобны людским, но они во всём покорны велению мага, создавшего их. Я так понял, что в кладовой Монастыря есть запас искусственно созданных тел на тот случай, если Махаламме понадобятся новые слуги. Вот одно из них она и использовала… — О как, — хмыкнул я. — И как тело? — Тело как тело, — огрызнулся Майтели. — Ничем от обычного не отличается. И магию держит. Но всё равно как-то… некомфортно. — Понятно, — вздохнул я. — Много же ты сумел узнать за такой короткий срок. — Махаламма думала, что я без сознания, — ответил Майтели, — а я не торопился её в этом разубеждать. К тому же, мне кажется, что, даже зная, что я её слышу, она не стала бы стесняться в выражениях — Махаламма не стремится оставлять в живых ни меня, ни тебя. — Понятно, — хмыкнул я. — То есть мы тут в ожидании неизбежной казни проникаемся тоской и безнадёжностью? — Видимо, да, — согласился Майтели. — Кирилл… ты прости меня… Если бы я знал, что всё так получится, не призывал бы твою душу. Лучше бы я ушёл из этого мира… — А ты сдаваться собираешься? — ехидно спросил я. — Сложить лапки и ждать, когда тебя казнят? Твоё хобби — помирать в муках? Прости, но я его не разделяю. И вообще, знаешь что, Май? С моей точки зрения, ты плаксивый избалованный ребёнок, который всё никак не может повзрослеть, вытащить голову из задницы и начать действовать! Знаешь, Май, я столько раз рисковал своей головой в этом мире, и я очень надеялся, что ты знаешь, что делаешь! И где мы оказались в итоге? В вонючей дыре в ожидании казни? Не-не-не… Я на такое не подписывался! Майтели смотрел на меня округлившимися глазами, которые начали медленно наливаться слезами: — Но… Я… — Прекрати мямлить! — рявкнул я. — Ты — сын Демиурга и могущественной волшебницы, а значит, должен быть сильным и знающим! Твои родители погибли, а ты сидишь тут и ревёшь! Неужели ты не хочешь отомстить, а? Слёзы в глазах Майтели мгновенно высохли, и на красивом лице появилось выражение отчаянной решимости и злости: — Да! Да, я хочу отомстить! Но что я сейчас могу сделать? — Я же говорю — ты просто маменькин сынок! — рявкнул я. — Всё, на что ты способен — это скулить и жаловаться! Чего ты стоишь сам по себе — без папы-Демиурга и мамы-волшебницы? Да если бы Махаламма знала, какое ты ничтожество, она не стала бы пачкать руки, заморачиваясь твоей казнью! Ты всё равно ни на что не способен! — Ты! — вскочил Майтели на ноги с явным намерением начистить мне физиономию. — Ты! Как ты смеешь?! — Смею! — отрезал я. — Ведь именно по твоей милости я оказался в ловушке! И мне не удивительно, что Махаламма не почувствовала, что ты жив! Мне удивительно, как ты не понял, что твоя мать мертва! Ты просто жалкое подобие Демиурга, недостойный его крови! — Аррррр!!! — яростно рыкнул Майтели и бросился на меня. Только вот ко мне окончательно вернулась подвижность и чувствительность тела, я успел вскочить на ноги и увернуться, и Бешеная Лилия на полном ходу врезался в каменную стену… отлетел от неё, словно резиновый мячик, и повис в воздухе. — Май! — я бросился к нему. — Май, что с тобой? Ох, переборщил я… ох, переборщил… Но магия Майтели… Она показалась мне какой-то странной, словно скованной. Меня вообще удивляло, насколько слаб оказался сын Демиурга по сравнению с местными волшебниками, а ведь за счёт своей крови он мог бы и с Богами спорить. А вот пара фраз, которые мне на прощание шепнул Белый Полярный Лис, на многое открыла мне глаза. Так что в западню, в отличие от Майтели, я лез вполне осознанно… Но сейчас… Неужели я переборщил и сейчас не особо стабильная психика Майтели вообще пошла в разнос. Между тем Майтели продолжал висеть в воздухе. Его голова запрокинулась, а по телу стали пробегать сполохи бледного огня. Зрелище было жутковатое, и я рванул на помощь Маю. Однако не вышло. Меня отбросил назад тугой резиновый барьер, я отлетел в угол и только чудом не расшиб себе ничего об стену. А сполохи, пробегавшие по телу Майтели, стали наливаться ярким светом, покрывая его тело словно бы крупной рыболовной сетью. И эта сеть искрилась и потрескивала, как высоковольтный провод. Мне не было видно лица Майтели, но, судя по тому, как дергались, словно в судорожном припадке, его руки и ноги, он испытывал нешуточную боль. Что же такое с ним происходит? Я попробовал повторить попытку приблизиться к Майтели и хоть как-то помочь ему, но снова не вышло. Невидимая тугая резиновая стена не пропустила. И мне осталось только беспомощно наблюдать за процессом. Потрескивающая и искрящаяся «сеть», окружавшая Майтели, стала потихоньку сжиматься, словно впитываясь в его тело, треск усилился, а потом меня ослепило короткой вспышкой. А когда я проморгался, то Майтели в комнате не было. Не было. Вообще. Первым моим желанием после того, как я узрел, что комната пуста, было хорошенько побиться головой об стену. А потом пришло чувство ужаса. Неужели Майтели погиб? Неужели из-за нашей ссоры что-то произошло с его магией, и он уничтожил сам себя? Я охнул. Несмотря на все его выкрутасы, Майтели было жалко. И, получается, наша ссора стала причиной его гибели? Что же теперь делать? Неужели случилось что-то непоправимое? И что теперь будет со мной? С Юлием? Ох, нет, а если Юлий уже перевоплотился — ведь технически моя миссия считается выполненной — я доставил Майтели его мнимой матери? А ведь если это так, то Юлию угрожает нешуточная опасность — вряд ли Махаламма оставит его в живых. Да и меня тоже… М-да, западня оказалась куда глубже, чем я себе представлял, а совет Белого Полярного Лиса не сработал… Я прикрыл глаза и вспомнил фразы, сказанные им перед расставанием… Фразы, смысл которых дошёл до меня не сразу. По правде сказать, я и вспомнил то их не сразу — видимо, Песец всё-таки как-то воздействовал на меня ментально. «Он слишком слаб для сына Демиурга, ему не выжить. Заставь его злиться — это разбудит кровь Демиурга. Никакой мир не может оставаться без Творца, а с таким Творцом этот мир обречён, им завладеют силы зла и доведут до погибели». То есть хитрый Песец дал мне понять, что у Майтели есть все шансы стать демиургом этого мира, но его слабость погубит этот мир, ибо им завладеют силы зла. Угу, только в роли сил зла выступила та, кого до поры до времени Майтели считал своей матерью. Интересно, с какого времени Махаламма перестала быть матерью Майтели и стала носительницей некой злобной сущности? В ту самую захолустную деревушку Мая наверняка отправила не настоящая мать, да и с кочевниками тоже она расстаралась. Хотя… Майтели говорил что-то о предательстве… предательстве близкого человека… Неужели он уже тогда догадывался, что матушка — не та, за кого себя выдаёт? Или имел в виду кого-то другого? Но если Майтели знал о предательстве мнимой матери, тогда… Тогда все его действия приобретают совершенно другой расклад. Тогда он не капризный и недалёкий подросток, а умелый манипулятор, сумевший обмануть всех. И это не я его доставлял к матери. Это он меня вёл. Знать бы только, куда и зачем… И что должно произойти в итоге. Или я ошибаюсь, и то, что произошло на моих глазах — это окончательное пробуждение скованной силы Майтели. Силы Демиурга, которую так жаждала приобрести Махаламма. Одно дело, если эта освобождённая сила просто перенесла Майтели туда, где произойдёт его окончательное преображение… и тогда он обязательно появится. Не обязательно выручать меня, будем здраво смотреть на вещи, но не разобраться с Махаламмой он просто не сможет. А вот если он не смог справиться с новообретённой силой и погиб — вот тогда всё плохо. Для меня, для Юлия, для всего этого несчастного и нелогичного мира. Не хочу! А кто я при любом раскладе? Маленькая лошадка, которую отправили из пункта А в пункт Б с опасным грузом. «Я маленькая лошадка и мне живётся несладко…»* Но сейчас вопрос не в этом, вопрос в том, что мне делать дальше. Но на этом месте мои не слишком весёлые размышления прервала открывшаяся дверь. Сначала в помещение вошёл высокий мужчина со странным гибридом пики и секиры в руках, облачённый в серый плащ с капюшоном, скрывающим лицо. Мужчина оглядел камеру и замер у двери. А вот следом вошла лжемать Майтели в белоснежном одеянии, с распущенными волосами, ниспадавшими по спине струящимся водопадом. Красивая всё-таки женщина, не отнять. Хотя, если эта… это… существо сохранило облик настоящей Махаламмы, то неудивительно, что в неё влюбился сам Творец Миров. Махаламма оглядела камеру, и её прекрасное лицо исказилось от гнева. — Где этот щенок? — вопросила она, обращаясь ко мне. — Отвечай, насекомое! — Понятия не имею, — пожал плечами я. — С ним вдруг стало твориться что-то непонятное, а потом он и вовсе пропал. — Лжёшь! — прошипела Махаламма. — Это ты! Это ты снова помог ему! Отродье, откуда ты только появился! Ты испортил всё! Я снова пожал плечами, не желая дискутировать с явно неадекватной дамочкой. А её исчезновение Мая явно привело в настоящее бешенство, и бранилась она ещё долго, умудрившись ни разу не повториться. Я же молчал, подсознательно надеясь, что вот сейчас появится Майтели и ситуация как-то разрешится. Увы, когда Махаламма выдохлась, Майтели так и не появился. Взяв наконец-то себя в руки, Махаламма холодно произнесла: — Ты будешь казнён. Но перед этим тебе придётся пережить очень много неприятного и позорного. Вот неприятное я предполагал, а насчёт позорного… Что эта не в меру активная дамочка имеет в виду? Неужели… Махаламма не разочаровала меня, полностью подтвердив мою догадку. Она вышла из помещения, что-то коротко приказала на неизвестном мне языке. И это мне тоже показалось странным — ведь до сих пор я всех в этом мире понимал без проблем. А потом она просто ушла. А в камеру вошёл ещё один рослый мужчина в сером плаще. Второй… Третий… Четвёртый… Пятый… Они выстроились в шеренгу, откинули с лиц капюшоны, показав самые обыкновенные лица — скуластые, с крепко сжатыми губами, очень похожие друг на друга. А потом один из них холодным голосом сказал: — Госпожа велела тебя наказать… *Найк Борзов.