Distortion/Искажение

Вы ощущаете странный голод       Ночь – пожалуй, единственное время, когда они могли по-настоящему отдохнуть. Днём постоянно появлялись новые дела и проблемы, отчего даже есть приходилось на ходу. И только под покровом ночи они могли поболтать о всякой чепухе, обсудить какую-нибудь забавную историю из детства или поглядеть в небо, пытаясь запомнить все созвездия. А ещё Колбая мог быть спокоен, потому что по ночам Рому не беспокоит Искажение. Да, иногда он просыпался из-за странных предчувствий и кошмаров, но никогда из-за приступов. По крайней мере, так ему казалось.       Поздно вечером, как это происходит обычно, Фляжка лишь притворялся, что спал, и ждал, пока уснёт Фильченков. Если уснул – значит можно расслабиться. Он тихо сидел, завернувшись в одеяло, и прислушивался к дыханию друга. По началу оно кажется глубоким и громким в абсолютной тишине, но потом становиться тихим и кротким сопением. Рома отворачивается к стенке, и Джонни без камня на душе ложиться вслед за ним.       Спустя какое-то время, когда Фляжка уже видел седьмой сон, его начали тормошить. Недовольно забурчав, он вылез из-под одеяла и разлепил сонные глаза. Рядом с ним на корточках сидел Лошка с немного напуганным лицом. – Что случилось? – от сонливости не осталось и следа. – Я есть хочу, – еле выговорил Рома. – Ну так поешь. У нас мяса полный сундук. – Ты не понимаешь. Я минут десять назад наелся до отвала, но теперь снова голодный, – Фильченков болезненно скривился и схватился за урчавший живот, – очень. – Эй, ты как? – Колбая вскочил к кровати и присел рядом с ним, пытаясь понять, что происходит, – болит? – Болит. Есть хочется. – Потерпи-потерпи. Сейчас найдём тебе поесть, – Джонни наспех накинул доспехи, портупею с мечом и вышел на улицу, где творился полный шабаш. Везде слонялась эта дрянная нечисть, после которой оставался зловонный запах гнили и горелых костей, – идти можешь? – ответом стал кивок, – тогда пошли.       Они отправились в лес. Фляжка не был уверен, что они найдут что-нибудь стоящее, но хотя бы попробует собрать трав для отвара, дабы напоить им Рому, чтобы помочь ему, потому что его симптомы очень смахивали на отравление. Параллельно с этим им приходилось отбиваться от монстров, которые, как казалось Фильченкову, чуяли их за километр. Но нечисть – такая же часть этого мира, как они, и от этого никуда не деться. Зато им не суждено потеряться, потому что дорожка из аккуратно разрезанных трупов служила ориентиром.       В очередной раз одинокий мертвец пал от лезвий их мечей. Осматривая труп в поисках чего-то ценного (он не оставлял попыток наткнуться на мёртвого богача), Колбая заметил нездоровый интерес в глазах друга. Обычно Рома не подходит к убитым из-за ужасной вони, но сейчас спокойно сидел напротив самого Джонни и заворожённо рассматривал труп. Обрисовывал взглядом сгнившие кровоподтёки, цеплялся за свежие раны. А потом сглотнул слюну. Это окончательно выбило Фляжку из колеи. – Только не говори мне, что... – тут он заметил глаза Ромы. Они помутнели, покрылись той странной пурпурной пеленой. А это признак того, что на нём висит Искажение, – ох, чёрт. – Пожалуйста, скажи мне, что это нормально, – умоляюще взыл Фильченков, – со мной же ничего не случиться? – Ешь, – строго сказал Джонни. Рома было потянулся к телу с ножом в руках, но резко остановился, жалобно глядя на друга. – Фляжка, – Рому пробила мелкая дрожь, и нож почти выпал из его побледневших рук, – мне страшно.       Джонни сочувственно вздохнул, но внутри стал тщательно анализировать эффект от этой побочки Искажения. Когда Рома ловит приступ, его мало что волнует, кроме той цели, что диктует ему эта зараза, будь то страх или жажда крови. Поэтому Колбая всегда наготове.       Тем не менее, ему тоже страшно. Страшно за друга. Ведь очень часто он вредит себе или другим, когда ловит приступ. У Искажения, как понял Фляжка, две крайности — либо страх, либо гнев. Когда верх берёт страх, Рома полностью дизориентируется. Он не понимает, что происходит вокруг, слышит и видит то, чего нет, и пытается спрятаться. Когда же переполняет гнев, ему нужна кровь. Много крови. И не важно чей: невинного цыплёнка или лучшего друга. Но всё равно результат один и тот же: либо Джонни сжимает Рому в объятиях, стараясь пробиться через пелену иллюзий и успокоить его, закрывая собой от угрозы, либо сковывает по рукам и ногам в попытках отобрать нож или меч, которым Фильченков пытался убить его.       Когда приступ заканчивается (обычно под крики Колбая "Рома, очнись!"), приходится ждать где-то полчаса, пока Рома полностью не вернётся в реальность. А потом ещё и заставлять его прекратить извиняться за синяки или погром в на базе, потому что этот дурачок считает, что виноват в этом, хоть это и не так. — Рома, послушай, — он присел рядом с ним, — я знаю, что тебе страшно, что всё это кажется неправильным. Но в этом нет ничего такого. Ты не виноват в том, что голоден. Это всё Искажение. Поэтому, прошу тебя, поешь. Мы не знаем, сколько ты протянешь. Глянь, ты бледный, как смерть. — Но он же... — Нет. Эти твари никогда не были живыми. У них нет истории, нет личности, — Фляжка выхватил у друга нож и сам отрезал часть от живота, — знаю, пахнет ужасно, но потерпи.       Фильченков лишь что-то угукнул себе под нос и с явным волнением откусил кусок. А потом второй и третий. За ним последовали филейные части. Постепенно волнение сменилось желанием. И, несмотря на приторный сладковатый запах гнили, грыз даже кости. Финалом пира стала лоботомия мертвеца и ритуальное поедание мозга. Фляжка лишь сидел рядом, подрезал кусочки и ждал, пока Лошка утолит свой странный голод. – Доволен? – Ага. Теперь хотя бы живот не крутит. Пойдём домой? – Пойдём, – Колбая встал и подал руку Роме, помогая тому встать, – только мертвячины по дороге наберём. На всякий случай. Вдруг тебе опять приспичит.       Обокрав по дороге несколько зомби, они без суеты завели отдельный сундучок под всё это дело, расположили его в самом дельнем углу базы и зашли в дом. Рома умылся от крови и моментально уснул. А Джонни, пока Фильченков не видел, записал к себе в книгу очередной сюрприз Искажения, его действия и способы лечения.