Distortion/Искажение

Ваш разум стал яснее       Вот уже какой день Джонни не находит себе места в этом хрен пойми каком мире. Ведь трещины, пульсирующие на на теле Ромы, словно обдавая его кипятком, говорили о скором приступе Искажения, который может кончится отнюдь не тихо и спокойно, как это происходит обычно. Ведь мы знаем, что Искажение — это две стороны одного лезвия. И если если одна приносит с собой туманность страха, то другая накрывает горячей волной гнева. И свечение трещин — те самые волны.       Лошка тоже прекрасно понимал всю опасность ситуации, а потому всячески старался избегать товарища по несчастью, дабы просто не задеть его в порыве. Колбая это, естественно, жутко бесило, но вместе с этим он понимал, что ничего не сможет сделать. Поэтому пытался помочь другу, принося ему всё, что надо и не заставляя особо волноваться.       Но рано и поздно всё должно случиться. И вот, первые звоночки в виде небольшого жара и повышенной раздражительности не заставили себя долго ждать. Фляжка предлагал Фильченкову не заниматься сегодня магией и дать своему телу отдохнуть или хотя бы переждать приступ. Его благополучно послали к чёрту и ещё дальше, после чего Лошка ушёл творить очередную магическую хрень. Правда, сложно сказать, что он ушёл — уплёлся. Его знатно колотило, поэтому Джонни решил действовать и погнался за ним. Уже около алтаря он схватил Рому за плечо. — Так, ничего ты не будешь делать! — он попытался потянуть его обратно в дом, но его с силой отпихнули, отчего он довольно больно упал. — Отвали от меня! — взгляд Фильченкова становился всё яростнее, а трещины разлослись ещё больше, доходя уже до места, где в черепе начинается место для глазного яблока. — Рома, тебя трясёт, как прокажённого, — Фляжка забеспокоился. Он всякое видел и знает, как выглядит Лошка во время приступа, но его никогда так не лихорадило, — тебе стоит... — Захлопни пасть!       Всё, Рома пропал. Его глаза залила лиловая пелена, а трещины загорелись ярким светом, и ясно было видно, что он в ярости. Фильченков скорчился и осел на землю, сжимая её в кулаке. В это время Колбая попытался встать, но и опомниться не успел, как около шеи просвистело лезвие меча. Он резко отпрянул назад, рывком встал на ноги и побежал в дом. Всё должно пройти по обычной схеме: он заманит жаждущего крови Рому в дом, там кинет зелье слабости и усмирит своего друга, держа в хватке, пока тот не опомнится.       Фляжка забежал в дом, с трудом уклоняясь от летевших в него предметов, и начал рыскать в сундуке. Но ни зелий, ни даже маринованных паучьих глаз там не оказалось. — Чёрт! — прорычал Джонни, не замечая, как ему в бок прилетела тяжёлая от сапога нога, — Рома, очнись!       Его не услышали. Фильченков кинулся на него и повалил на пол. Он хотел схватить его за горло, но Фляжке удалось вывернуть ногу и отпихнуть его. Ему не хотелось делать Роме больно, особенно, когда тот под Искажением. Воспользовавшись замешательством друга, Колбая вырвал из его рук меч и прижал к стене, давя всем телом. Рома хоть и был силён, но всё же уступал другу в силе, поэтому вырваться так просто ему не удавалось. Он рычал, кричал проклятья, царапал его когтистыми от брони пальцами и бил ногами. Но Джонни держался, держался и кричал, пока Лошка переводил дух: — Очнись, давай же!       И так по новой около часа. За это время Рома всё-таки смог вырваться и начать душить друга. Уже на последнем издыхании Фляжка смог, глядя в глаза Фильченкову, чтобы не привлечь внимание, дотянуться до меча и ударить его в висок лезвием меча (не путать с режущей кромкой!). От глухого удара у Лошки зазвенело в ушах, но ярость не исчезла. Однако его снова прижали, схватив за запястья и придавив так, чтобы ногами невозможно было взять в кольцо и сжать. Его трясло, было жарко и холодно, хотелось избавиться от всего на свете. — Оставь меня в покое! — крикнул он в отчаянии. Внутри всё смешалось, словно в густом месиве, стремясь выйти наружу. На секудну пелена отступила, и ему удалось смутно узнать кого-то. — Рома, всё хорошо, — этот человек... кто же он? — Давай, приходи в себя! Тебе ничего не угрожает.       Джонни всё пытался достучаться до Ромы, лишь только увидел в его взгляде хоть каплю трезвости, но не заметил, как ослабил хват, отчего они быстро поменялись месями, и теперь уже Фильченков пржимал его к полу, сильнее сдавливая горло. Колбая пытался освободиться, но нехватка кислорода делала своё, и через несколько минут он бессильно сдался, с трудом держась на плаву. Но внезапно Лошку ещё сильнее затрясло, он лихорадочно вдохнул воздуха и... заплакал? Никогда прежде он не плакал в приступе. Его взгляд моментально прояснился, но Лошка застыл, не то в ужасе, не то в замешательстве. Несколько капель упало на одежду Фляжки, а вслед за ними упал и сам Рома. Всё, сдали его нервы, не выдержал. Впрочем, как всегда. И за это нельзя было его осуждать.       Джонни жадно хватал воздух, ощупывая висок Фильченкова. Нет, пореза не осталось, но его лихорадило, как чумного. Да что же с ним такое происходит?!       Стоило ему сесть и устроить друга поудобнее, как он с ужасом осознал — Рома перестал дышать. — Бормолей? — Фляжка слегка встряхнул его, — Рома?!       Фильченков был мертвецки бледным, не дышал и в принципе не подавал признаков жизни. Ладно, хоть трясло, но сейчас вообще ничего! Колбая моментально подхватил его и, невзирая на муть в глазах, дотащил друга до кровати и принялся варить зелье восстановления, стараясь унять в дрожь руках. Одна мысль о том, что позади лежал труп, а не живой человек, заставляли лишний раз задуматься о ритуальном самоубийстве, но Джонни взял себя в руки и всё же доварил это чёртово зелье. Сняв его с варки, он пулей подлетел к Роме и хотел было напоить его, но внимательнее присмотрелся к его лицу. Трещины, что так сильно бросались в глаза, начали блекнуть и исчезать. По мере их отступления, к Фильченкову возвращался здоровый оттенок, а потом пришло и дыхание. Когда он глубоко вдохнул, Колбая наоборот —облегчённо выдохнул. Спустя ещё время Лошка слабо открыл глаза. — Чёрт возьми, как же ты меня напугал! — просипел Джонни, — Как ты? — Сил нет, — ответил Рома, — но стало легче. — Твои трещины — он стали бледнее. — Искажение отступило, — с трудом проговорил Фильченков, — стало меньше. Я чувствую это. — Ну, раз чувствуешь, тогда это хорошо, — усмехнулся Фляжка, — выпей зелье и отдыхай. И я пойду убирать всё. — Джонни, — забеспокоился Фильченков, — твой бок! Я ранил тебя?! — Что? — Колбая взглянул вниз. На боку у него красовалось багровое пятно, — да ничего. Заживёт.       Спустя несколько дней рана зажила, а Фляжка заметил, что чутьё Лошки не подвело его. Фильченкову действительно стало лучше. Он стал больше улыбаться, нормально спал по ночам и просто хорошо себя чувствовал. Значит, Искажение может и отступать? — Иногда такое происходит, — объяснил Рома, когда Джонни задал такой вопрос, — но очень редко. Можно сказать, что мне повезло. — Повезло так-то мне, — ехидно заметил Колбая, — иначе бы ты придушил меня в приступе гнева. — Я же уже извинился!