Альфа и Омега

— Хана! Хана, малышка, открой дверь! Я правда не хочу ее ломать, у меня нет сейчас времени и сил заниматься установкой новой. Хани, ты слышишь меня? Голос Джен долетал до меня словно откуда-то из другого мира. Словно она говорила со мной из моего сна, когда я уже полностью проснулась. Или, может быть, наоборот — я все еще спала, а она тщетно пыталась меня разбудить. Чтобы открыть ей, мне нужно было вылезти из ванной, сделать целых два шага и отодвинуть щеколду. Но после всего, что сегодня со мной случилось, это казалось совершенно непосильной задачей. У меня не хватало моральных сил даже на то, чтобы перестать таращиться на собственную изуродованную руку, пусть даже ее вид внушал мне нечто среднее между чувством омерзения и паники. Вспучившаяся, покрасневшая до багрянца, местами уже отслаивающаяся кожа походила на землю, по которой прошлись ножами трактора. В ней ощущалось что-то чужеродное, что-то не принадлежащее мне. Это было страшно — вдруг осознать, что часть твоего тела, к которой ты привык и которую знал наизусть, вдруг так сильно изменилась. Я не понимала ни причин, ни смысла этих изменений, и вот это пугало меня больше всего. Все произошедшее походило на дурной сон — тот проулок, труп, незнакомый альфа и его шепот, обжигающий мою кожу. Я не знала, что думать, как реагировать, как действовать. Это совершенно не укладывалось ни в одну привычную мне схему, и оттого мир вокруг начал разваливаться, как карточный домик. Я знала, что прячется там, на изнанке, за моими попытками контролировать то, что априори контролю не поддавалось. Хаос. От треска ломающейся двери я вздрогнула всем телом и невольно перевела затуманенный взгляд в ту сторону. Джен была сердита. Очень сердита. Я ясно ощущала это в ее запахе, сочетавшем в себе нотки мускатного ореха и корицы — сейчас он был как никогда яростным и жгучим, оставлявшим сухую терпкость на языке. — С тебя половина, и даже не думай увиливать, — грозно произнесла она, двигая со своего пути обломки фанерной двери. Видимо, злость придала ей силы — как обычно происходило со всеми альфами. — Ну серьезно? — вымученно пробормотала я. Запах подруги и ее напористость немного вывели меня из ступора, и я начала более отчетливо воспринимать реальность. Например, тот факт, что вода в ванной давно остыла, а подушечки моих пальцев сморщились от влажности. — Ты заявляешься домой, насмерть перепуганная и пропахшая незнакомым альфой, запираешься в ванной на два часа и не реагируешь на мои вопросы и просьбы, — всплеснула руками она. — Что мне прикажешь думать и делать? Я никогда раньше тебя такой не видела. Ты меня перепугала, Хани. — Я не хотела, — искренне произнесла я, смутившись. — Я даже не помню, сколько пробыла здесь. Все как в тумане. — Я смою с тебя этот приставучий запах, а потом мы поговорим, ладно? — не терпящим возражений голосом произнесла она, и я кивнула. Альфа встала на колени рядом с ванной, включила горячую воду и принялась намыливать мочалку. Я позволила ей вымыть себя с головы до ног как маленького ребенка, послушно поднимая и опуская руки и поворачиваясь нужной стороной. Она даже дважды промыла своим шампунем мои слипшиеся в темно-рыжую паклю волосы, чтобы наверняка уничтожить все следы чужого присутствия. А когда обмывала мои бедра, я ощутила, как она задержала дыхание. Несмотря на то, что я два часа просидела в воде, ее тонкий нюх улавливал остатки моего сладкого взбудораженного запаха. Свидетельства моей позорной попытки выторговать себе жизнь у убийцы ценой собственного тела. Увидев мое левое предплечье, она нахмурилась, но ничего не сказала. Опираясь на бортик ванной, поднялась на ноги, наскоро вытерла ладони и вышла, переступив через обломки двери. Я слышала, как она ходит по квартире, выдвигая ящики, позванивая какими-то склянками и раздосадованно бормоча что-то себе под нос на своем родном языке. Теперь, когда ее запах немного успокоился, я почувствовала дым нескольких выкуренных ею сигарет, и мне стало очень стыдно за то, что я не смогла взять себя в руки и заставила ее так волноваться. В свое оправдание я могла сказать лишь, что ничего подобного со мной прежде не происходило, и я все еще отчасти надеялась, что проснусь завтра утром и это окажется просто дурным сном или вроде того. К тому моменту, как Джен вернулась, я уже вылезла из ванны и, достав пробку, спустила воду. Закутавшись в свой любимый теплый халат золотисто-кремового цвета, я смыла с лица остатки безнадежно расплывшегося макияжа, но прежде чем успела взять в руки свой крем, альфа подцепила меня за локоть и потянула за собой. Привела на нашу скромную небольшую кухню, где была самая яркая лампа в квартире, усадила на табурет и занялась моей раной. Странно было думать, что на этом самом месте я сидела меньше двенадцати часов назад, и мы вместе шутили над похотливыми альфами в белых рясах. Воспоминание об этом потянуло за собой образ отца Горацио. Интересно, как бы он повел себя в той ситуации? Уж точно не стал бы паниковать и соблазнять маньяка феромонами. Не в этом ли была принципиальная разница между нашими видами? Альфы были сильнее, и эта сила позволяла им быть смелыми — не трястись от ужаса, поджав хвост, перед лицом любой маломальской угрозы. Не чувствовать стыд за то, как именно твое тело пыталось тебя спасти. — Я не знала, что ты в курсе, как это делается, — тихо проговорила я, чтобы прервать затянувшуюся паузу, глядя на то, как Джен обрабатывает мою руку. — Прочитала в интернете, — недовольно дернула плечом она. — Ничего сложного, когда под рукой есть нужные медикаменты. Ты расскажешь мне, что случилось? Кем он был? Что сделал с тобой? Я понимала, о ком она говорит — запах молодого альфы до сих пор призрачными отзвуками тревожил мое обоняние, словно оставшись не на моем теле, но где-то на подкорке моего разума. — Я не уверена, что хочу рассказывать, — отозвалась я, помолчав. — Он напал на тебя? — осторожно предположила Джен. Я чувствовала, что внутри нее нарастает ярость — это ощущалось в воздухе, все острее пахшем мускатом. Я знала, что ей непросто ее контролировать. В том, что произошло, она ощущала покушение не просто на свою подругу, но на свою омегу — со всеми возможными оговорками я принадлежала ей, пока обитала на ее территории. Даже если мы обе делали вид, что это не так. — Нет, он... Это сделал не он. Мы просто... взялись за руки или вроде того, а потом оно... само. Мне кажется... Кажется, что у него она тоже проявилась. Эта... метка или что бы это ни было. — Вот как? — не слишком убежденно переспросила Джен, изогнув красиво очерченную бровь. — Это похоже на бред сумасшедшего, — устало пробормотала я, наблюдая, как она аккуратно накладывает повязку на мою рану. Уродливый бугристый шрам скрылся с моих глаз, и я не могла не признать, что испытала облегчение. — Я ничего не понимаю. — Значит, ты просто... встретила этого парня по дороге домой, вы взялись за руки и... — Она даже не пыталась скрыть скепсис в голосе. — Почему вы тогда вместе не пошли в больницу? — Мы... — Я прикрыла глаза, снова ощутив тяжесть его локтя на своей груди и услышав его горячечный растерянный шепот. Кто ты? — Хорошо, — перебила меня она. — Я вижу, что ты не в состоянии сейчас думать и говорить об этом. На ночь повязки должно хватить, но завтра с утра поедем в больницу. Я позвоню тебе на работу и скажу, что ты не придешь. — Это... необязательно, — растерялась я. — В смысле ты не обязана делать это. Я вполне способна сама... — Да видела я, как ты способна, — поморщилась она, кинув короткий взгляд в сторону сломанной двери в ванную комнату. Мне снова стало не по себе, и я пристыженно закусила нижнюю губу. — Будь хорошей омегой и просто послушайся меня, ладно? После этой фразы мне мгновенно стало ясно, что происходит. Она ревновала. И стремилась заново утвердить свои права на меня, принимая за меня решения и навязывая свое мнение. Ей было важно вновь ощутить контроль надо мной, который она почувствовала, что теряет, когда я вернулась этим вечером в таком состоянии. Я могла бы указать ей на это, воззвать к ее здравому смыслу и попросить контролировать свои собственнические порывы, на которые у нее не было ни причин, ни по сути даже права. Но я действительно слишком устала, да и, чего скрывать, я давно знала о том, что происходит, и, как бы неправильно это ни было, осознанно позволила Джен превратиться в собаку на сене. Может быть, даже получала удовольствие от мысли, что это так. Подруга привела меня к себе в спальню, переодела в одну из моих пижам и легла вместе со мной, обняв меня со спины и уткнувшись носом в мои еще влажные волосы. Они уже не пахли чужаком, и сквозь них начал просачиваться мой собственный запах сладкого розового вина, который она с удовольствием вобрала в себя. Я боялась, что мне будут сниться кошмары, но рядом с ней мой сон был удивительно спокойным и мирным — так что, проснувшись наутро, я ни о чем не вспоминала до того самого момента, как не коснулась случайно повязки на собственной руке. Когда я вышла на кухню, Джен договаривалась с кем-то по телефону по поводу двери. Покачивая зажатой в губах сигаретой, она кратко отвечала на вопросы собеседника на том конце провода, иногда хмурясь и встряхивая своими короткими пушистыми волосами. Увидев меня, она кивнула на плиту, где стояла сковорода с половиной омлета. Вывалив его к себе на тарелку и сунув в тостер два куска хлеба, я приземлилась за стол, ожидая, пока она закончит разговор. Я не особо хорошо выспалась, но благодаря тому, что сегодня мне стараниями подруги не нужно было идти на работу, ситуация была все же лучше, чем могла бы быть. К тому моменту, как Джен закончила свой разговор, я как раз разложила две четвертинки омлета на поджарившихся тостах и выбирала себе чай. Несколько пузатых стеклянных баночек, рядком стоявших в кухонном шкафчике, были в большей или меньшей степени заполнены сухими свернутыми листочками, среди которых то там, то тут проглядывали разные добавки, вроде сушеных цветков, ягод и даже зернышек жареного риса. Но сегодня все это казалось легкой артиллерией, поэтому я достала из дальнего угла свой любимый гречишный чай, пахнущий ореховым печеньем. Его я пила только в исключительно радостные или печальные дни, и какой был сегодня — еще только предстояло понять. — Сколько с меня? — уточнила я, кивнув на дверь ванной, чьи обломки сиротливо стояли в углу. — В половину арендной платы за месяц влетит, — отозвалась альфа. — Не верится, что ты в самом деле вынудила меня сломать ее. Я даже не представляла, что способна на это до вчерашнего вечера. Плечо до сих пор болит. — Прости, — покаянно склонила голову я. — Я могу как-то помочь? — Больше так не делай для начала, — поджала губы она. Потом вздохнула, что-то переборов в себе, и протянула руку. — Покажи, что там у тебя. Я позволила ей размотать мою повязку, морально готовясь к тошнотворному зрелищу своей изуродованной плоти, но, к удивлению нас обеих, мое предплечье выглядело не в пример лучше, чем вчера. Как будто прошла не одна ночь, а, по меньшей мере, пара недель. Припухлость спала, как и пугающая краснота, шрам выглядел почти аккуратным, даже как будто симметричным в своих изгибах. Словно кто-то взял толстую кисточку и нарисовал темно-красную волнистую линию на моей руке. Я все еще не могла назвать ее красивой или хотя бы не жуткой, но не могла не признать, что смотреть на нее мне стало проще. А вот по выражению лица Джен я поняла, что сейчас она растеряна куда больше, чем вчера. Видимо, альфа все-таки до последнего была уверена, что на меня напали, а я просто боюсь или стыжусь признаться в этом. Поговаривали, что когти частично трансформировавшейся бестии оставляли именно такие следы: больше похожие на ожоги, чем на рваные раны. Но теперь было очевидно, что здесь дело было в чем-то совсем ином. — А теперь, Хани, ты мне все расскажешь с самого начала и очень подробно, — проговорила альфа, не отпуская мою поврежденную руку и опасно сощурив глаза. — Во что ты вляпалась, Зверь тебя задери? — Если бы я только знала, — пробормотала я, с трудом собирая разбегающиеся мысли в кучу. — Я даже толком не помню, как так вышло. Я хотела сократить путь через бывшую складскую зону и… — То самое совсем не страшное место, где фонари горят через один и дикие собаки целыми стаями плодятся по весне? — уточнила она, не скрывая сарказма. — Место как место, ничего особенного. Днем там постоянно народ мотается, все короче, чем обходить, — пожала плечами я, немного раздосадованная тем, что Джен никак не может выйти из режима строгой мамочки. — Я и так шла пешком от самого центра, мне было жалко эти пятнадцать минут. — Не сочти меня занудой, но, по-моему, вот это стоит дороже пятнадцати минут. — Она выразительно покосилась на мою руку. В ответ я одернула рукав, пряча метку, и, к своему удивлению, отметила, что не чувствую боли от скользнувшей по коже ткани. — Ты будешь меня слушать или учить жизни? — уточнила я, нахмурившись. — Я и так уже в курсе, что это была плохая идея. Зачем пинать лежачего? — Прости, у меня в голове мутнеет, как думаю, что там могло с тобой случиться. В прошлом году там собаки школьника задрали, представляешь? Нет, серьезно, я сейчас найду эту новость, если ты мне не веришь. Она углубилась в телефон, почему-то считая жизненно важным доказать мне свою правоту здесь и сейчас, а я воспользовалась этой передышкой, чтобы прикинуть дальнейший план своего повествования. Однако, как выяснилось несколько секунд спустя, это было уже лишним. Я видела, как внезапно расширились ее глаза, а упрямый запах мускатного ореха, наполнявший кухню, вдруг дрогнул, насытившись нотками неуверенности — и страха. Я догадалась, что произошло, еще до того, как она повернула свой смартфон экраном в мою сторону. «Обезображенное тело найдено на территории бывшей складской компании», — гласил громкий заголовок онлайн-издания. Наверное, не стоило удивляться, что в запросе по происшествиям в том районе Джен выплыла не новость годовой давности про бедного съеденного парнишку, а нечто куда более свежее. — Хана? — Ее большие темные глаза светились непритворным ужасом. — Хана, что там случилось? Ты видела, кто это сделал? — Тот же, кто сделал со мной вот это, — ответила я, подняв левую руку. — Зверье дерьмо, какого хрена... — На несколько секунд она потеряла дар речи, а потом заговорила вдвое быстрее прежнего: — Хана, ты должна пойти в полицию. Ты же видела его! Ты можешь стать ценным свидетелем! — Я плохо помню, что произошло, — помотала головой я. Мысль о том, что мне придется делиться подробностями произошедшего с полицией, совсем меня не радовала. Если даже мне повезет и допрашивать меня будет не самодовольный альфа, а вежливая и тактичная женщина-детектив, я все равно не могла представить, как расскажу, что начала течь и пахнуть, как сумасшедшая, когда он прижал меня к стене и что именно из-за этого он не убил меня сразу и у меня получилось сбежать. К тому же то, что произошло с моей рукой, тоже вызывало больше вопросов, чем давало ответов. Если предположить, что сейчас на его правом предплечье красуется точно такая же метка, почти зажившая и вовсе не похожая на полученную меньше суток назад, то как мне объяснить, почему и откуда взялись эти две одинаковые раны? — Но ты можешь быть их единственной зацепкой, Хани, — не унималась Джен, продолжая теребить меня. — Если ты постараешься и вспомнишь больше подробностей... — Я не хочу, — категорически помотала головой я. — Неужели ты не понимаешь, как все это выглядит со стороны? О таких, как я, и без того думают, что мы безвольные тупые сучки, бегающие за альфами. Они либо решат, что я хочу подставить бывшего любовника, либо и того хуже — запишут в сообщницы. Нет, я просто хочу забыть обо всем этом и двигаться дальше, ладно? — Но так не делается, малышка! — беспомощно воскликнула Джен. Нервно достав из кухонного ящика свои сигареты, она закурила, пока я, спасаясь от их вездесущего запаха, уткнулась носом в свою чашку с гречишным чаем. — У этого бедолаги, что там погиб, наверняка была семья, друзья. Кто-то, кто беспокоился о нем. Кто-то, кто хочет знать правду о том, что с ним случилось. Ты не можешь оставить их без ответов... — У меня нет для них ответов. — Мое раздражение нарастало, и я ощущала, как мой собственный запах становится более кислым и острым, как перебродившее вино. — Я не видела, как тот парень убил его, я вообще не знаю, что видела. И я не собираюсь становиться главным действующим лицом этой истории. Мне нравится моя тихая жизнь, моя работа, мой дом и то, что я наперед знаю, что будет завтра. Если у них появится подозреваемый, я подумаю о том, чтобы опознать его, но до этого момента любые мои показания не имеют никакого смысла и только поставят под удар мою репутацию. А, возможно, и жизнь. Я запомнила лицо того парня, но и он — хорошо запомнил мое. А если в газетах появится мое имя... Да даже просто фото... Не думаешь, что привлекать к себе внимание потенциального убийцы — это плохая идея? Джен молчала. Я видела по ее глазам, что она меня осуждает, но в то же время и боится за меня. Не будь она альфой, а я ее омегой, она бы, возможно, повела себя иначе — была бы более настойчивой и упрямой, как и всегда. Но сейчас она просто сидела на своем табурете, курила, смотрела на меня и ничего не говорила. Наконец, затушив в пепельнице окурок, она поднялась на ноги и произнесла: — Мне нужно на работу. С твоим начальником я договорилась, а мой мне голову снимет, если опоздаю еще сильнее. Обсудим это еще раз вечером, хорошо? — Посмотрим, — уклончиво отозвалась я, наблюдая, как она начинает привычно собираться. — Хани, я тебя об одном прошу — не выходи никуда из дома, ладно? — проговорила альфа, уже стоя в дверях и поигрывая связкой ключей на пальце. — Возможно, тот парень все-таки проследил за тобой и примерно представляет, в каком районе ты живешь. Будет лучше, если сегодня на улицах не будет твоего запаха. По крайней мере, пока за тобой некому приглядеть. — Хорошо, — согласилась я, покладисто кивнув. Лицо Джен несколько разгладилось. — Чудно, — вымученно улыбнулась она. — Не переживай, малышка, мы со всем разберемся. Просто надо хорошенько все обдумать и не действовать сгоряча. — Да, — кивнула я, и альфа, напоследок окинув меня долгим встревоженным взглядом, скрылась за дверью. Мягко щелкнул вошедший в паз замок, и в комнате воцарилась тишина. Оставшись одна, я какое-то время просто слонялась по квартире без дела, не находя себе места. В голове было так много мыслей, а в груди — так много давящих эмоций, среди которых превалировали далеко не самые приятные, что я просто не могла взять себя в руки и сосредоточиться на чем-то. В итоге, чтобы снять напряжение, я решила немного позаниматься и расстелила посреди комнаты гимнастический коврик, который Джен использовала для занятия йогой, а я — для упражнений на растяжку. Включив расслабляющую музыку, я сперва немного размялась, а потом начала свой обычный комплекс. В процессе, полностью погрузившись в ощущения своего тела, я даже начала думать, что мне удалось расслабиться, но внезапный звук оповещения на телефоне, заставивший меня вздрогнуть всем телом, доказал, что я слегка переоценила свои возможности. «Посмотри вот эту ссылку, — писала Джен. — Ничего не напоминает?» Перейдя по прикрепленному в сообщении адресу страницы, я попала на какой-то эзотерический сайт — один из тех, на которых предлагали свои услуги пресловутые мастера по коррекции ауры с помощью феромонов. Наверное, мне не стоило удивляться, что Джен за информацией обратилась в первую очередь именно туда, но я все равно почувствовала легкую досаду из-за этого. Для человека ее ума верить во все эти магические штучки было почти оскорбительно. Статья на странице, которую она мне выслала, была озаглавлена емким и коротким словосочетанием: «Истинная связь», что уже вызвало у меня ироничную улыбку — и почему только все эти магические штучки всегда имеют такие громкие и претенциозные названия? Прочитав же первые несколько абзацев, я осознала, что имею дело со старой легендой, переиначенной на современный лад. Истинной связью называли ментальную и духовную связь альфы и омеги, предназначенных друг другу. Якобы у каждого из нас где-то в мире была та самая вторая половинка, встреча с которой должна была полностью изменить нашу жизнь и сулила ни с чем не сравнимое чувство целостности, умиротворения и радости. И сексуального наслаждения к слову, хотя последнее было скромно названо «уникальной телесной совместимостью». Считалось, что узнать свою вторую половинку можно только при личной встрече и что символом этого узнавания станет особый знак, соединивший их тела. «Ты же несерьезно?» — написала я ответное сообщение подруге, сопроводив его парой шокированных смайликов. «Я не в восторге от самой мысли, но звучит очень похоже на то, что случилось, разве нет?» Я все еще не могла поверить, что она говорит серьезно. «На этом сайте говорится, что мы должны были влюбиться друг в друга с первого взгляда и тут же начать совокупляться, как кролики, но я что-то не помню ничего такого. Он был жуткий, Джен. И я бы предпочла больше никогда в жизни его не видеть». «Может, это что-то похожее, просто другой разновидности?» — предположила она. «Ты слишком много времени сидишь на эзотерических форумах, завязывай с этим», — напечатала я, но мое сообщение осталось непрочитанным — видимо, подругу отвлекли по работе. Проведя пару минут в бесполезной борьбе с самой собой и здравым смыслом, я тяжело вздохнула и, открыв заглавную страницу поисковика, вбила в строку поиска слова «истинная связь альфы и омеги». — Ты пожалеешь об этом, Хана, — пробормотала я и нажала на ввод. Как и следовало ожидать, первые несколько выпавших мне ссылок вели на подобного же рода сайты — те, на которых, помимо информации об истинной связи, можно было найти десять доказательств того, что миром правит подпольная организация, члены которой умеют принимать звериный облик по своему желанию, а потому представляют высшую расу, сборник заговоров на хороший урожай и неприлично длинный тред, в котором два анонимных пользователя до хрипоты спорили о том, кто и почему убил какого-то там президента в прошлом веке и причем тут вообще были инопланетяне. Ради интереса я прошла по некоторым из этих ссылок, но фактических данных там было совсем мало, и все они отсылались к каким-то древним сказаниям, сказкам и мифам. Единственным, что показалось мне более или менее вменяемым, был пост в блоге одного исследователя паранормального, который писал о том, что понятие истинной связи в том виде, в котором оно существует сейчас, скорее всего, корнями восходило к старой свадебной традиции, когда вступавшим в брак альфе и омеге наносили на тело одинаковые татуировки. Технология нанесения позволяла каким-то образом запечатывать их запахи друг в друге, таким образом давая понять всем прочим, что данная бестия уже занята, вне зависимости от того, сколько времени она проводила со своим партнером или когда они виделись в последний раз. Прочитав эти строки, я почти смеха ради задрала рукав своей домашней толстовки, которую снова натянула после упражнений, и понюхала собственное левое предплечье. От того, что я ощутила, у меня по спине побежали мурашки, и я торопливо втянула воздух снова, сильнее и резче. Нет, ошибки быть не могло. Мой шрам на руке действительно пах тем самым молодым альфой. Тем убийцей. Запах был слабый, но тем не менее достаточно отчетливый, чтобы его нельзя было ни с чем перепутать. Как так вообще вышло? Вчера Джен смыла с меня все посторонние запахи, и я всю ночь спала рядом с ней, что априори должно было стереть любые возможные остатки чужого присутствия. Мне стало очень не по себе. В голове опять зашумело, а грудь сдавило тяжестью. Я чувствовала, что от категорического непонимания происходящего у меня ум за разум заходит. Это было невозможно. Все, что произошло и все еще происходило со мной, было невозможно. А значит совершенно не поддавалось ни логике, ни контролю. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, я вернулась в спальню и забралась в постель Джен. Накрывшись одеялом и обняв колени, я зажмурила глаза так сильно, как только смогла, до радужных пятен под судорожно сведенными веками. Кажется, мой нервный срыв все же меня догнал. Меня штормило, и я ощущала то тошноту, то панику, то желание кричать. Не знаю, сколько именно времени я провела под одеялом, съежившись в маленький комок, но за это время мой мозг решил, что запах альфы ему просто почудился, а все остальное наверняка имеет какое-то рациональное объяснение. Просто его нужно найти. Телефон снова звякнул оповещением, и я, старательно контролируя свое сбитое дыхание, потянулась к нему. «В новостях пишут, что у полиции нет подозреваемого, но они обнаружили два посторонних запаха на месте преступления, — написала Джен. — Альфы и омеги. Хани, мне это не нравится». «Если ты собираешься снова предложить мне пойти в участок, то я даже слышать не хочу об этом». «Почему ты такая упрямая?» У меня не нашлось достойного и устроившего бы ее ответа. Я говорила себе, что мои свидетельские показания все равно будут бесполезны, пока у них не появится конкретного подозреваемого. То, что убийцей был альфа, они и так уже знали. О его частичной трансформации, надо полагать, тоже, раз я видела кровь на его когтях, ведь раны от них оставались очень характерные. Что же касается его внешности… Я напрягла память, пытаясь выхватить из сумрака своего подсознания, это лицо. Молодой, светлокожий, кажется даже симпатичный, хотя подобное в тот момент едва ли было важно. У него были большие, темные, слегка раскосые глаза — пожалуй, самое выразительное в его внешности, что отложилось у меня в памяти. Увидев его однажды, я бы не стала утверждать, что узнала бы его потом из тысячи. И уж точно я не признала в нем с первого взгляда любовь всей своей жизни, как мне обещали форумы из интернета. Вспомнив о недочитанной статье, я снова переключилась на нее. К этому моменту мой приступ паники уже окончательно прошел, и я осознала, что снова проголодалась. Выбравшись из постели Джен, я отправилась на кухню, продолжая держать в одной руке смартфон и листать длинный пост. В конце его было прикреплено несколько ссылок, одна из которых особенно привлекла мое внимание. Перейдя по ней, я оказалась на видеоканале уже знакомого мне священника — видимо, том самом, о котором он говорил накануне после лекции. Столь неожиданное совпадение отчего-то придало мне моральных сил, словно я уже двигалась в верном направлении для решения этой загадки. Но, к сожалению, к видео, на которое ссылался автор блога, был ограничен доступ, и я не смогла его посмотреть. Это было очень досадно, учитывая, что я была совсем не против послушать мнение отца Горацио на эту тему. Он показался мне очень здравомыслящим и образованным, и его точка зрения почти наверняка смогла бы что-то прояснить для меня. К тому же, чего скрывать, я была совсем не против просто еще раз увидеть его лицо и послушать его голос. Поставив разогреваться вчерашний суп в микроволновку, я с ногами забралась на табурет возле кухонного стола и, не давая себе времени передумать, открыла раздел личных сообщений и начала набирать текст. Назвала себя, напомнила священнику о нашем вчерашнем разговоре и спросила, можно ли мне получить доступ к закрытому видео, поскольку меня очень заинтересовала эта тема. После отправки перечитала его еще раз, убедившись, что все написано верно, и отложила телефон. Я еще не успела доесть, как мне пришел ответ. Отец Горацио написал, что помнит меня и что он польщен моим интересом к его лекциям. Но ему любопытно, почему из всех закрытых лекций меня привлекла именно эта. И поскольку доступ у меня так и не появился, следовало полагать, что сперва мне придется как-то объясниться, надеясь, что альфа не станет слишком углубляться в детали. «Я недавно узнала об этом феномене. Но в интернете очень мало достоверной информации. Я нашла ссылку на ваше видео в одном блоге, и мне стало интересно, что об истинной связи думает Церковь». «Если вкратце, мы полагаем, что истинная связь между альфой и омегой является высшим проявлением стремления наших душ к первородному божественному началу, — ответил он. — Признаться, я сам был какое-то время увлечен этой темой в студенческие годы, но немногие мои однокурсники разделяли мой интерес. Я открою для вас доступ, Хана, и буду рад обсудить с вами свою лекцию, если вы захотите». Я поблагодарила его и через какое-то время снова обновила страницу с видео. Оно начало загружаться, и я, захватив с кухни чашку с чаем, вернулась в постель Джен. Ее запах, которым здесь все было пропитано, успокаивал меня, и мне проще было собраться с мыслями. Когда на экране моего телефона появилось знакомое лицо отца Горацио, я почувствовала, как по спине побежали приятные мурашки. Здесь он выглядел немного моложе, и волосы у него были чуть длиннее, но взгляд был таким же цепким и твердым, а голос глубоким и звучным. Мне почти захотелось встретиться с каким-нибудь другим священником, просто чтобы понять, все ли они производили подобное впечатление или же мои реакции на этого альфу все-таки выходили за пределы банальной биологии. В начале лекции отец Горацио говорил о тех же мифах, про которые я читала на эзотерических сайтах — о том, что альфы и омеги изначально рождаются парами, но проблема в том, что, создавая истинную связь, природа не всегда точно угадывает со временем и пространством. Иногда две «половинки» могут никогда не встретиться из-за того, что живут в разных частях света и даже не догадываются о существовании друг друга. Или же у них такая значительная разница в возрасте, что она просто не позволяет им стать полноценной парой. В этот момент кто-то из аудитории задал вопрос, может ли истинная связь существовать между гендерно нечистыми альфой и омегой, на что священник ответил, что документальных подтверждений данному факту нет, но в теории это не противоречит самой сути этого явления. «Значит, другие документальные подтверждения существования истинной связи есть?» — задал вопрос еще один студент. «Мы фиксируем подобные свидетельства в священных книгах и летописях, — кивнул отец Горацио. — Однако в современном обществе такие случаи исключительно редки. Есть только несколько исторически подтвержденных фактов скрепленной истинной связи, но все они относятся к прошлому веку. За время своей личной практики я, к сожалению, не встречал ни одного такого случая. Впрочем, учитывая, что сейчас в мире проживает около трех миллиардов бестий разных полов и видов, даже при условии, что у каждого из нас есть предназначенная вторая половинка, мы просто физически не встречаемся лично с таким количеством представителей противоположного вида, чтобы найти ее методом перебора». «Получается, найти свою вторую половинку возможно только случайно?» — с грустью уточнила одна из студенток. «Феномен истинной связи изучен слишком плохо, чтобы заявлять что-то с уверенностью. Наши предки считали, что наши души с рождения знают о том, с кем им нужно быть рядом, и тянутся к ним, подкидывая нам подсказки во сне или заставляя видеть совпадения и знаки в окружающей нас реальности. Если бы мы были более чуткими и духовно развитыми и могли различать шепот Великого Зверя внутри нас, то, вероятно, поиск своей истинной связи был бы сродни дорожке из хлебных крошек». На этом моменте я не сдержалась — нажала на паузу и дала себе некоторое время для того, чтобы справиться с неожиданно накатившим на меня нервным смехом. Одна только мысль о том, что тот парень, тот убийца с окровавленными когтями, мог быть моим предназначенным судьбой альфой, что-то непоправимо ломала в моей системе ценностей. Начиная с того, что я вообще-то во все это ни капельки не верила даже сейчас, и заканчивая тем, что это все просто выглядело как изумительно плохая шутка — узнать, что, оказывается, в мире существуют такие доисторически банальные вещи, вроде великой любви до гроба, только вот в твоем случае это, скорее всего, болеющий бешенством маньяк. Судьбоносный джекпот, не иначе. Справившись со своим неадекватным хихиканьем, заставившим меня усомниться уже в здравости собственного рассудка, я все же досмотрела лекцию до конца. Во второй ее половине отец Горацио в основном концентрировался на том, как скрепленная истинная связь приближает обоих партнеров к Великому Зверю и как это влияет на их силу и уровень духовного развития. В понимании Церкви предназначенные друг другу альфа и омега, помеченные взаимными знаками, становились чуть ли не святыми, но, признаться, святой я себя совсем не ощущала. Равно как и приближенной к божеству. Скорее, до головокружения напуганной и растерянной. И переполненной желанием глупо шутить на тему свадебных подарков от нареченного в виде убитых и выпотрошенных мужиков на асфальте. «Я посмотрела видео, большое спасибо за доступ. У меня… столько вопросов, даже не знаю, с чего начать», — напечатала я, вернувшись в наш чат. «Может быть, нам удобнее было бы обсудить это лично? — почти сразу ответил он. — У меня есть окно в конце недели, мы могли бы встретиться на территории университета и поговорить». Прочитав его сообщение, я некоторое время не знала, что ответить. Одно дело общаться с альфой в аудитории, полной других слушателей, стоящих рядом, но совсем другое — вот так наедине. Я не сомневалась, что он сам не позволит себе ничего лишнего, потому что уже успел зарекомендовать себя с лучшей стороны в этом плане, но вот за себя я поручиться не могла. Было бы крайне неловко, если бы на протяжении всей нашей встречи мне пришлось бы думать не о предмете разговора, а о том, чтобы сдержать свои феромоны и не дать ему понять, какое впечатление он на меня производит. Не то чтобы это было каким-то секретом, да и он сам почти наверняка уже привык к тому, как омеги на него реагируют, но мне все равно было не по себе от этой перспективы. Пока я думала об этом, он написал снова: «Можем посидеть в студенческом буфете. Там всегда много народу, но зато подают отличную курицу в кляре». Я не смогла сдержать улыбки. Почти наверняка он догадался, почему именно я медлю с ответом, и изумительно тактично дал понять, что не собирается провоцировать меня или ставить в неловкое положение. «Я буду рада увидеться с вами. Спасибо, что согласились уделить мне время, чтобы обсудить все лично». «Я всегда рад юным пытливым умам, Хана. Тогда спишемся ближе к пятнице, когда я буду точно знать свое расписание». Мы распрощались, и я еще какое-то время медитировала на погасший экран с дурацкой улыбкой, растянувшейся от уха до уха. Мои отношения с альфами всегда были сложными. После того, как в подростковом возрасте у меня появился собственный запах, отличающийся от прочих, и они начали обращать на меня внимание, я всегда разрывалась между желанием понравиться и стремлением к личной независимости. Мне льстило, когда на меня смотрели, когда я ощущала, что мое тело пробуждает у альф вполне определенные импульсы. В юности мне казалось, что это дает мне какую-то особенную власть над ними, но с годами я стала смотреть на эти вещи иначе. В старшей школе за мной ухаживал один из них, и мы даже какое-то время считались парой. Он зажимал меня в темных углах на переменах, и я задыхалась от восторга и возбуждения, когда он говорил, что я свожу его с ума и что он постоянно думает обо мне даже на уроках. Он трогал меня за все дозволенные и недозволенные места, и я отвечала ему тем же. Однажды мы едва не занялись сексом прямо на задней лестнице, ведшей в подвал. Думаю, рано или поздно этим бы и закончилось, если бы я не застукала его с другой омегой как-то после школы. Он еще долго потом пытался мне объяснить, что это его природа и что он не может удержать член в штанах, если «сучка так вкусно пахнет и сама напрашивается». Я тогда спросила его, значит ли это, что я тоже «сама напрашивалась», и, получив утвердительный ответ, первый раз в жизни задалась вопросом о том, где заканчивается моя природа и начинается моя личность. Испытывала ли я в самом деле какие-то чувства к тому альфе, или он просто оказался рядом, когда мне нужен был хоть кто-то, чтобы «прижаться текущей дыркой», как это без сантиментов называли мои ровесники. С тех пор я стала осмотрительнее подходить к выбору партнеров, не доверяя своим порывам и сексуальному влечению. Сейчас, оглядываясь назад, я могла признать, что порой эта осмотрительность граничила с манией. Я осознанно отталкивала от себя альф, которые мне нравились больше прочих, потому что мне казалось, что раз я так сильно хочу их, это точно не может быть чувством за пределами биологии. Все это закончилось тем, что в двадцать три года я вышла замуж за не-бестию. Этот мужчина, с которым нас познакомили общие друзья, был настолько мне безразличен, что я просто не могла нарадоваться спокойствию, которое ощущала рядом с ним. Меня не тревожили ни его увлечения, ни его друзья, ни девушки, что иногда маячили рядом с ним. Позже, когда спустя три года мы разводились, я задала ему вопрос о том, зачем он вообще женился на мне. Он пожал плечами и ответил, что я вкусно пахла и что так торопила события, что не дала ему возможности найти причину этого не делать. Этот обескураживающе честный ответ был второй поворотной точкой в моей личной жизни, после которой я пришла к пониманию, что там, где властвует контроль и сухой расчет, нет и не может быть места для любви и страсти. Мы разошлись мирно, поделив немногочисленное совместное имущество, и спустя три недели, подыскивая себе квартиру, чтобы съехать от него, я познакомилась с Джен. И не считая того факта, что моя сексуальная жизнь плавно сошла на нет, мои отношения с ней были лучшими из всех, что у меня когда-либо были. Вспомнив о подруге, я решила написать ей о том, что узнала от отца Горацио, но когда взяла в руки телефон, обнаружила, что она меня опередила: «Сегодня вечером у Макса вечеринка. Приглашает нас обеих. Это, конечно, сейчас вообще не в кассу, но с другой стороны, тебе не помешает отвлечься, так?» Чутье подсказало мне, что альфа уже все решила за нас обеих — и почти наверняка написала хозяину вечера, что мы обязательно будем. Макс был одним из ее многочисленных друзей не-бестий. Таких, как Джен, не особо охотно принимали в обществе ей подобных, потому что альфы не видели в ней свою и их на каком-то подсознательном уровне раздражал факт, что бестия женского пола пахнет не так, как ей «положено». Женщины-омеги в большинстве своем инстинктивно побаивались ее, а мужчины-омеги, которых в целом встречалось не так много, уж точно не подходили на роль друзей, с которыми можно расслабиться и выпить в баре большой компанией. По крайней мере, если целью таких посиделок не была последующая оргия, что, впрочем, в случае с Джен меня бы, наверное, даже не удивило. Зато люди просто обожали ее. Она умела произвести впечатление и всегда была душой компании, поэтому ей было особенно непросто в свое время принять тот факт, что ее могут не любить только за то, как она пахнет и к кому испытывает сексуальное влечение. Макс и остальные были ее коллегами — они вместе работали над реставрацией картин в городском музее изящных искусств, а иногда просто собирались посреди недели, чтобы выпить, развеяться, поиграть в настольные игры или обсудить новый фильм какого-нибудь скандального режиссера. Иногда Джен брала меня с собой — и я в таких случаях чувствовала себя ее собачкой, которую она гордо носила на локте и всем показывала. Ее друзья не могли в полной мере оценить причину, по которой она испытывала желание похвастаться мной, но принимали меня тепло, и я была не против таких встреч. И пусть сейчас в моей жизни творился какой-то сюрреалистический бред, пожалуй, имело смысл напомнить себе, что нормальная жизнь никуда не делась и планета не сошла с орбиты только потому, что на моей руке появился странный шрам, а мои мысли непозволительно много крутились вокруг альфы-священника. Я не успела ответить на первое сообщение Джен, как она уже прислала следующее: «Я заберу тебя в семь. Надень мое любимое платье». «Да, мамочка», — написала ей я, и мне в ответ пришло несколько показывающих язык смайликов.