Педагоги

Через два года работы в школе Снейп наконец-то мог сказать, что немного обжился и попривык. Привык он действительно к многому и к тому, что в общем зале преподаватели сидели перед учениками, как на сцене, и к тому, что новости распространялись по школе со скоростью ветра, и к тому, что почти невозможно было что-то держать в тайне, к тому, что дети ленивые лоботрясы, а коллеги слишком большие любители сплетен, к тому, что тебе обязательно дадут кличку и придумают отменную биографию. Снейп выучил эти негласные правила. Все эти неуставные разрешения и запреты, коих было очень много. Одни запреты Северус знал ещё со своих школьных времён. Такие как, например, запрет на любые дружеские проявления между факультетами. С одной стороны бредовый запрет, который опровергался всеми и каждым, начиная от попечительского совета, заканчивая торжественной клятвой каждого ученика Хогвартса, который обязывался беречь и блюсти традиции школы: дружбу, взаимопомощь, содействие, гостеприимство, рвение к наукам и тд. Но на деле это работало именно так: в гонке к лидирующему положению учащиеся факультетов не только упражнялись в знаниях и спорте, они частенько дубасили друг друга в коридорах всеми возможными способами — от применения магии до простого битья кулаками. Это правило соперничества распространялось по всему замку: соперничали портреты, привидения, домовики, учителя и даже драгоценные камни в больших сосудах на стенной панели в Большом зале. Весь этот дух постоянного соперничества был и приятен, и азартен, и те, кто нарушал его, были для Хогвартса словно не своими, не родными. Но те, кто таки переходили этот запрет, начинали жить словно в отдельном мире. И мир этот звался Любовью. Знавал ли Северус любовь? О да. Смог ли её понять? Смог ли удержать? Да, так случилось, что он тоже был в стане нарушителей запретов, когда беспомощно влюбился в хорошенькую девочку Лили Эванс. Школа призывала их к запрету на дружбу и тем более любовь, но они всё равно дружили и любили. Любили до тех пор, пока правила школы не взяли своё. Снейп помнил, как в его ученические годы ловцов Когтеврана и Пуффендуя отстранили от Квиддича. Они были парой и вели себя на матче неприемлемо: более заботились друг о друге, а не о счёте и победе для своей команды. Но они смогли отстоять свою любовь и пройти проверку суровыми испытаниями, а их с Лили оказалась непрочной. И разрушила её даже не жестокость и предрассудки магического мира, не школьные суровые запреты, а именно неумение отстоять любовь внутри себя. Каким же он стал? Каким же он вырос — жертва запретов Северус Снейп? Нет, он не проклял запреты и не был тем, кто в ревволюционном пылу ночью на стенах тайно рисует граффити. Он продолжал люто ненавидеть все иные факультеты кроме того, где обучался — Слизерин. Он и сейчас фамильярно разговаривал с коллегами, всегда с удовольствием подчеркивая факт лидирования своих подопечных, если этому способствовал повод, а повод чаще всего способствовал. Единственный школьный факультет, не особо понимающий почему надо гнаться за лидерством, был Пуффендуй. Он, негласно объявленный факультетом придурков и тугодумов, всегда находился в самых низах школьной таблицы. Сейчас Снейп, по прошествии времени и с позиции опыта, с большим уважением смотрел на то, как дом Пуффендуй упорно отстаивает самые на самом деле прекрасные качества: дружбу и человечность. В открытую сказать об этом профессор не мог. Но он нарушал негласный запрет тем, что Пуффендуйцам менее всего доставалось его страшных взглядов и едких речей, что, впрочем, выглядело не бог весть как странно. «С Пуффендуя спрос не велик, так как невелик и их разум» — вещала школьная мудрость. Однако школьная жизнь на то и школьная, чтобы быть полной противоречий и исканий юного возраста. Но была у школы иная жизнь. Жизнь её преподавателей — людей взрослых и опытных, которые днём были одними людьми, а в свободное от работы время другими. Жизнь в закрытой частной магической школе не могла быть неособенной. Она начисто лишала учителей той вещи которая называлась личная жизнь. И если увидеть пьющего преподавателя было делом ещё куда более приемлемым, студенты сами употребляли сливочное пиво, и на факт раннего приёма пусть и слабого, но алкоголя закрывала глаза вся общественность магической Англии, то вот увидеть преподавателя с кем-то в романтической связи — было нонсенсом. Преподавателям Хогвартса, если они имели какие-то желания тела, приходилось выкручиваться всеми возможными способами. Зарплата была весьма высокой, но не настолько чтобы постоянно ходить в разного рода магические клубы. Хотя некоторые профессора без зазрения совести проводили всё свободное время в весьма специфических заведениях. Однажды профессор Флитвик пригласил Снейпа в клуб «Гарцующий Гиппогриф». Северусу трудно было поверить, что маг, который преподавал, наверно ещё его матери основы чародейства и выглядел, как пушистое белое облачко, оказался большим поклонником платной любви. Вскоре профессор Снейп решил отказаться от всех благ вне рабочего времени. Если он и пил, то только эльфийское вино в гордом одиночестве в своих покоях. Ему претило, чтобы хоть кто-то видел его в нетрезвом состоянии и чтобы хоть кто-то мог воспользоваться подобной ситуацией. Ему не улыбалось после пьянки оказаться с кем-нибудь из коллег в одной кровати, а потом всю жизнь ходить по уши в сплетнях, краснея и опуская голову. Из мужчин молодого возраста, живущих на полном пансионе, в школе, к сожалению, он был один. Запрет на неуставные отношения был весьма чётко прописан в школьном уставе, но, понятное дело, что его мало кто выполнял. Однако Северусу было приятно понимать, что в школе были и аскеты, подобные ему, полностью погруженные в научно-педагогическую работу. В этом ему невероятно импонировала профессор Макгонагалл. Её манера вести себя несколько отрешенно и холодно с коллегами, сдержанно с учениками - восхищала его. Хотя, как оказалось, это было до первого совместного празднования. Профессор с удовольствием пила вино и настойки, конечно стараясь не выходить за рамки приличия, но её несколько панибратское отношение ко всем, которое вылезло после пары рюмок — остудило градус уважения слизеринского главы. Северус не осуждал, но был немного огорчен. Знакомство с Минервой состоялось ещё при его ученичестве. Тогда она была совсем юной колдуньей, которой не посчастливилось сразу вляпаться в руководство домом Гриффиндор, впрочем, как и ему нынче не повезло с руководством Слизерин. То, что они оба были главами домов, немного единило их, хотя главы напрямую конкурирующих домов — это вряд ли повод для симпатии. Однако даже как сопернику Северус не мог не симпатизировать Макгонагалл. Минерва — строгая и точная как часы, образцовый преподаватель с идеальным внешним видом. В качестве главы дома — рассудительная, принципиальная, непримиримая хоть и сдержанная. Северус уважал её даже в то время, когда в жилах кипела самая ярая ненависть к дому Годрика. Он на всю жизнь запомнил, что когда его стычки с Джеймсом Поттером достигли просто космических масштабов, Минерва была единственной, кто не поддержал Поттера. Она одна никогда не относилась к Северусу как к «мерзкому змеенышу». Хотя, кто знает, как она относилась на самом деле. Эта женщина умела держать лицо и быть невозмутимой. Это были качества, свойственные скорее чистокровным аристократам-слизеринцам, чем бешенным часто полукровным гриффиндорцам. Минерва была представителем древнего шотландского магического рода — это ощущалось. Ощущалась её стать и цельность натуры. В общем она была весьма и весьма достойным соперником для школьных игр, и весьма и весьма интересным объектом для наблюдения. Именно к ней Северус чувствовал обостренное желание нарушения всех запретов: гласных и негласных.