Без сожалений

Я сразу понял, что эта школа мне не подходила. Мой прошлый закрытый интернат для сложных в общении детей идеально мне подходил. Никто не общался со мной, никто не приставал с какой-то воображаемой дружбой, никто не врал мне о том, как сильно я ему дорог и как много я значу. Всё было в порядке. А потом Чжун Ли решил кардинально изменить нашу жизнь. Перебраться с окраины Пекина в другую страну, а меня устроить в межнациональную школу. Сменить спокойную размеренную жизнь в провинции на шумную столичную. Хорошо, что новая квартира находилась в глубине одного из спальных районов, так что громкие крики, музыка и яркие светодиодные вывески магазинов не должны были смущать по ночам. — Сяо, хотя бы сделай вид, что тебе не всё равно, — быстро бросил через плечо Чжун Ли, пока директор Рагнвиндр отвлёкся на разбор каких-то бумаг. Да как я мог сделать вид, что мне интересно, если мне действительно всё равно? Всё равно какой класс, всё равно какие в нём люди, как зовут старосту, какие клубы и кружки есть. Всё равно, даже если запишут в кружок кройки и шитья. Если Чжун Ли хочет, то я буду ходить. — Так какие языки вы предпочли бы изучать, господин Ли? — директора явно не располагал мой безразличный и пессимистичный настрой по отношению к новой школе и новым одноклассникам. Он с недовольством и в упор глядел на меня и покачивал носком ботинка, иногда касаясь им деревянной ножки стола и издавая тем самым тихий глухой стук. — Французский, — я глухо отозвался, сказав первое, что пришло в голову. Даже не знаю, почему я сказал именно французский, у меня ведь туго было с романскими языками, еле-еле вытянул английский на соответствующий уровень с кучей репетиторов и специальными курсами. — Есть ли какие-нибудь проблемы со здоровьем, о которых мы должны знать? — почему он задал такие странные вопросы? Хотя, возможно, такие вопросы совершенно нормальны для поступающих в обычные школы, откуда мне знать. — Сяо иногда бывает немного чересчур… молчаливым и вспыльчивым… Я устало вздохнул, провертев несколько раз телефон в пальцах. Чжун Ли снова пытался хоть как-то выгородить мою пассивную агрессию и социофобию, называя меня «чересчур молчаливым». — Но школа — это социальная площадка, где люди должны контактировать друг с другом. — директор Рагнвиндр подпёр голову кулаком, откидываясь на кресле так, словно он одержал небольшую победу. Ещё секунда и я сам предложу Чжун Ли вернуть меня в Пекин в закрытый пансионат. — Да, именно поэтому я и хочу, чтобы Сяо тут учился, — Чжун Ли перенял позу директора на себя. Снова его психологические трюки для того, чтобы расположить человека к себе. Иногда на его фокусы покупаюсь и я сам. — В любом случае, до конца учёбы осталось меньше полугода, и я хочу, чтобы вы дали ему шанс, чтобы успеть социализироваться перед университетом. Взамен могу обеспечить несколько статей о вашей школе в журналах для среднего класса для популяризации межнационального образования. Я тихо усмехнулся. С козырей пошёл? Видимо, директор Рагнвиндр действительно непробиваемый человек, как и говорили знакомые Чжун Ли. Но под таким предлогом сдастся любой директор школы, желающий известности своей школы, да ещё и среди зажиточного пласта населения, каким бы гордым человеком он не был. — Интервью, — директор заинтересованно подался вперёд. Вот как? Я удивлённо вскинул брови вверх. Как пить дать господин Рагнвиндр знал, кем работал мой опекун, а такому человеку, как Чжун Ли, ещё никто не смел так в открытую настаивать на интервью. Чжун Ли — известный китайский психотерапевт, взявший под свою опеку восемь лет назад девятилетнего худощавого метиса-сироту, ребёнка француженки и китайца, из детского приюта Чжиутонг, единственного в Гуанчжоу. С тех пор много лет прошло, но я по-прежнему оставался благодарен ему и всем обстоятельствам, которые сложились так, что Чжун Ли выбрал именно меня. Когда-то давно я однажды спросил у него, почему он забрал меня, — там были дети намного красивее, интереснее и чище по китайской крови, нежели я, а он просто сказал, что у нас глаза одинакового цвета, вот, не задумываясь, и забрал. — Согласен. Я молчал. Когда Чжун Ли отвечал короткими односоставными предложениями, это значило, что он пребывал в необычайной ярости, но профессионально скрывал все эмоции. Не зря же он был одним из лучших психотерапевтов Китая. Когда мы покинули кабинет директора Рагнвиндра, урок ещё не закончился. Тот блондинистый парниша, который так яро разглядывал меня через окно террасы, а потом, испугавшись одного моего настырного взгляда, исчез в дверях школы, должно быть сейчас усердно трудился, нарабатывая в поте лица высший балл для экзамена в одном из этих многочисленных кабинетов. Чжун Ли неспокойно выдохнул и поправил воротник плаща, разглаживая его строго по линии прошивки. Пока он копался в своём телефоне у окна, я в отражении стекла заметил, что цветные лазурные пряди уже немного вымылись, пусть и оставались яркими на фоне остальных волос. Нужно будет подкраситься на выходных перед первым учебным днём в этой школе. — Ты слишком многое для меня делаешь, Чжун Ли, — я потянул его за рукав плаща. — Идём, пока не прозвенел звонок, я не хочу столкнуться с кучей кричащих детей. — Ты сам ещё ребёнок, не забывай, — Чжун Ли потрепал меня по волосам, превращая их в птичье гнездо и улыбнулся, убирая телефон в карман. — Как насчёт сеанса сегодня вечером или хочешь оставить всё до понедельника? — До понедельника. Я и представить себе не мог какой стресс должен буду испытать в понедельник утром. Интерес к моей персоне, по какой-то совершенно неведомой для меня причине, являлся чересчур повышенным, а в данной ситуации я был ещё и новым надоедающим лицом в 2-В классе, следовательно, заинтересованность во мне возрастёт у каждого человека втрое. После всего того, что случится в понедельник, мне в обязательном порядке понадобится человек, с которым я должен буду обсудить новые появившиеся переживания, много миндального тофу и горячая ванна с большим количеством пены минимум на полчаса. И мелодичная классическая музыка на фортепиано. Мы сели в машину, и я поспешил пристегнуться ремнём безопасности. Чжун Ли поначалу часто делал мне насчёт этого замечания, хотя сам часто пренебрегал негласным правилом всегда пристёгивать ремень безопасности. Я переживал и несколько раз даже представлял картины, где он не смог справиться с управлением, и мы вылетели в кювет. И он погиб, а я отделался сломанными рёбрами и носом, потому что меня пригвоздило ремнём безопасности в сидение. Я рассказал об этом на одном из сеансов с Чжун Ли. Тогда он очень сильно разозлился и запретил мне думать о подобном, но после остыл и сказал, что ради меня станет пользоваться им чаще. И, действительно, я заметил, что он стал надевать ремень безопасности почти всегда, только если до пункта назначения не нужно было ехать меньше пяти минут. — На кого ты смотрел, когда мы приехали? — Чжун Ли завёл машину и выкрутил руль в сторону выезда со школьной парковки. Почему-то мне представилось, как директор Рагнвиндр сейчас стоял у окна и махал нам ладонью с самодовольной улыбкой, но, когда я выглянул в окно, никого не заметил на последнем этаже школы — там, где мы находились несколько минут назад. — На террасе? — Да. — Не знаю, какие-то парни разглядывали меня, один уж чересчур пристально… — я поёжился, вспоминая об этом, и расстегнул куртку, оставляя её нараспашку. — Может быть, именно они будут в твоём новом классе… Ты помахал им рукой в знак приветствия? Я молчал, проматывая в голове тот момент, когда смотрел в глаза тому парню так настырно, что тот аж перепугался. — Сяо? — Ага… — Молодец, первый шаг к социализации со своими сверстниками. Пока Чжун Ли думал, что я сделал шаг вперёд, на самом деле я сделал два назад. Я расслабился и облокотился затылком на мягкую спинку сидения автомобиля. Пахло каким-то очередным ароматизатором для машины с запахом секвойи, Чжун Ли любил подобную ерунду, и я тоже говорил ему, как сильно мне нравится эта «вырви-глаз» атрибутика, хотя в действительности мне хотелось удавиться от такого запаха. Но если это приносило хоть немного радости или удовольствия Чжун Ли, то почему из-за меня он должен себя в этом ограничивать? Слегка поморщив нос, я закрыл глаза, представляя, каких людей я встречу в понедельник утром. Я уже давно решил для себя, что дружить или даже просто сближаться ни с кем не стану, совсем на крайний случай прикинусь, что плохо понимаю английский язык, а говорить-то и подавно не умею. — Даже не думай прикидываться, что не знаешь английский. В понедельник всем в классе сообщат твой уровень владения языком, чтобы дети знали, как с тобой говорить. Вот засада. — Так это был не итоговый тест по моим знаниям английского, а вступительный в школу? — Ну, иначе бы ты слишком волновался, скажи я тебе всю правду. Даже не знаю, обидно это звучало или нет, — я ещё не решил — но я бы вряд ли волновался. Не то чтобы меня сильно тяготило поступление именно в эту школу, мне-то и учиться оставалось всего ничего, несколько месяцев, нужно было просто продержаться это время и поступить в любой первый попавшийся вуз, желательно туда, где никто ни к кому не лезет. — У меня сегодня сеанс с одной пожилой милой леди вечером, поэтому тебе придётся поужинать одному, я вернусь поздно. Закажи что-нибудь, а лучше спустись из квартиры на первый этаж, там есть закусочная. Лишний раз поконтактируешь с незнакомцами. Я молча кивнул. Никуда я не стану спускаться лишний раз. Лучше схожу в минимаркет с кассами самообслуживания, куплю тофу, краску и оттеночный бальзам для волос, иначе забуду о том, что хотел. А насчёт ужина я даже и не расстроился. Редко бывали дни, когда Чжун Ли был дома, поэтому мне приходилось всё делать, существовать и есть в одиночку. Не то чтобы я был против, меня устраивало одиночество, но Чжун Ли не был тем человеком, от которого я бы стал закрываться. Как оказалось, он знал обо мне больше, чем я сам. Мы подъехали к многоквартирному дому, плавно останавливаясь у входа, и Чжун Ли передал мне ключ-карту от двери. — Пароль помнишь? Я кивнул. — Ты даже не зайдёшь? — Нет, — он уткнулся взглядом в руль, сжимая его кончиками пальцев. — Ещё есть некоторые дела из-за переезда. Я понимающе покачал головой и вышел из машины. Неприятный еловый запах тут же пропал, и я наконец-то смог вздохнуть полной грудью и помахать на прощание Чжун Ли. Если он сказал, что у него сегодня дела, и плюс я отказался от сегодняшнего сеанса с ним, то ждать его раньше двенадцати смысла не было. Отлично, несколько часов, которые я могу посвятить самокопанию, компьютерным играм и лежанию на кровати, уткнувшись лицом в подушку и почти задыхаясь из-за этого. В квартире, в отличие от автомобиля Чжун Ли, пахло пустотой. Несмотря на то, что все вещи были разложены ещё вчера, привычного пекинского уюта не ощущалось. Неизвестно, сколько должно было пройти времени, чтобы эта квартира стала моим новым домом. Пусть все вещи и были разобраны, одна небольшая коробка по-прежнему стояла у шкафа нетронутой. Я закрыл дверь, стянул с плеч куртку и включил телевизор на рандомном канале, чтобы гнетущая тишина не давила на уши. По нему шла какая-то очередная скучная японская передача в оригинале, где двое людей ели что-то наперегонки. — Нужно сделать это уже, — не хотелось, но нужно было разобрать ту проклятую коробку с кучей неприятных воспоминаний. Я снял с себя худи, откидывая его на заправленную постель и оставаясь в белой футболке с короткими рукавами. Присев у шкафа, я открыл крышку коробки. Запахло болью, слезами и прошлым. Фотография двухлетней давности, которую давно уже стоило выбросить, но я всё никак не мог, канцелярский ножик с запёкшейся старой кровью, небольшое кольцо из белого золота и пушистая порезанная синяя кофта, на которой тоже была кровь. Наверное, это всё выглядело так, словно я был серийным убийцей, но все эти вещи действительно принадлежали мне. Я просто не мог расстаться с прошлым. Я машинально коснулся небольшого шрама на животе кончиками пальцев и скинул все вещи обратно в коробку, заталкивая её поглубже в шкаф. Не сегодня. Пока что закончу. Больше не могу. Дурацкое шоу до сих пор шло по телевизору, хотя я, как оказалось, просидел над коробкой почти полчаса. Намного больше, чем я предполагал. Казалось, прошла лишь минута. Я щёлкнул кнопкой на электрическом чайнике и уселся за стол, кладя на холодную поверхность голову. Чайник будет закипать несколько минут, поэтому я прикрыл глаза, моментально проваливаясь в полудрёму. Спать хотелось просто до ужаса — за прошлую ночь я поспал от силы часа три-четыре, и то меня всё это время мучали кошмары, в которых мне снилось прошлое. Я поднял голову со стола, немного царапнув серёжкой в ухе по нему, когда щёлкнул выключатель чайника. Хотелось просто огненного зелёного чая без сахара и того самого мармелада с апельсином и красным перцем, который трясся в бардачке машины всё время по пути с самого Пекина и сейчас валялся в какой-то из нескольких этих белых навесных тумбочек. Я налил кипятка, предварительно плеснув спросонья немного на правую штанину, ногу в белом носке и стол, и пролазил по всем тумбочкам, но так и не нашёл там мармелада, который через секунду был обнаружен в нескольких сантиметрах от холодильника. Да ну, совсем нехорошо мне, надо бы поспать, да сильные снотворные остались в бардачке автомобиля Чжун Ли. Я заварил свежего чая и переставил чашку и мармелад на столик в гостиной, усаживаясь на мягкую софу, закиданную несколькими подушками и одним большим белым медведем, который одиноко пыжился у меня под ногами. Я прощёлкал несколько телевизионных каналов, но не нашёл ничего завлекательного: спорт, новости, какое-то аниме, снова новости, снова какой-то спортивный канал… Пришлось вернуться на то дурацкое шоу, там хотя бы люди были счастливы. Я шумно выдохнул, откидываясь головой на одну из подушек, и закрыл глаза. Цветная, относительно старая, фотография пятнадцать на десять сантиметров, которой через три месяца будет два года. Цветная фотография, которая была сделана на моё шестнадцатилетие в Пекине в парке развлечений «Долина счастья». Какое подходящее место для фотографии. На ней нет никого, кроме меня и его. Его рука на фото властно лежала на моём плече, сминая рукав моей тёплой чёрной джинсовки, пока я просто стоял со скрещёнными на груди руками, неловко прижимаясь к нему. Я открыл глаза, пока вся полнота картины не вырисовалась, заполняя тьму и разрывая на большие куски моё подсознание. Я вдохнул поглубже. Так, что даже уловил еле слышимый запах горячего зелёного чая, который уже начал остывать. Я взял в руки чашку, быстро перебирая пальцами по прозрачному стеклу, чтобы не обжечься. В квартире теперь невыносимо чувствовался запах прошлого. Он проскребался кошачьими когтями в глотку, царапал слизистую и вырывался стремительной рыжей рысью из груди, оставляя большую дыру в ней. Легкие как будто сжались без кислорода и отказывались раздуваться при вздохе, я даже подавился маленькой мармеладкой, а на языке неприятной горечью расцвели красный перец и приторность засахаренной апельсиновой цедры. Я отпил немного чая. Кипяток моментально обжег пищевод, обволакивая его теплой пеленой, и скрылся в желудке, который пустовал уже более двух дней. Из-за всего этого переезда мне элементарно не хватало времени даже нормально позавтракать, потому что я старался собрать все вещи быстро и как можно более компактно, чтобы не занимать много места. Я даже и не предполагал, что у меня в самом-то деле так много вещей… Живот ожидаемо скрутило. Нет, ну дальше не могло так продолжаться. Мне срочно нужно было отвлечься хоть на что-нибудь, будь то поход вниз в забегаловку или пробежка, но для неё было ещё чересчур рано, тем более район я совершенно не знал, а навигатору я доверять был ещё не готов. Оставалось лишь идти в магазин. Из-за пролитого кипятка пришлось сменить джинсы на какие-то первые попавшиеся чёрные штаны. Пока живот не скрутило новым голодным спазмом, и меня не вывернуло наизнанку одним лишь чаем и желчью, я поспешил выключить телевизор, надеть чёрные ботинки, накинуть куртку и выскочить из квартиры. — Извините, я не заметил, — какой же я сегодня был везучий, просто на пике своего успеха. Не успел выйти из квартиры — уже влетел в какую-то маленькую блондинистую девушку, которая так же, как и я, торопилась куда-то с пакетами в руках. Хорошо, что от неожиданного столкновения я моментально очнулся от сонного состояния и успел среагировать и поймать её за плечо, чтобы та не впечаталась в стенку. — Нет-нет, это полностью моя вина, из-за пакетов я не видела, куда идти! — девушка просто отмахнулась от моих извинений, перебирая в руках несколько небольших пакетов, набитых продуктами. Я молчал. Она тоже. — Извините, я очень тороплюсь, — произнесла она через несколько секунд, которые, казалось, тянулись вечность, и побежала в противоположную от меня сторону, где располагался лестничный пролёт. На ладони, которой я схватил её, осталась тлеющая приятная теплота человеческого тела. Я даже поднёс руку поближе к лицу, стараясь рассмотреть невидимые частицы тепла. Через секунду всё исчезло и осталась одна неприятная пустота на коже, пришлось даже пальцами протереть ладонь, пытаясь от неё избавиться. Я сунул руки в карман распахнутой куртки, надетой лишь на тонкую белую футболку, и вышел из многоэтажки. На улице стояло то самое время суток, когда солнце прошло точку зенита и теперь клонилось к земле, уволакивая горизонт яркими жёлто-оранжевыми мазками и тенями. Бесило. Раздражало. Солнце раздражало, смеющиеся люди вокруг раздражали, блестящий снег раздражал. Хотя, я неверно выражался, скорее всего, я просто им завидовал. Они могли просто жить, а я лишь существовать. Снова посмотрел на ладонь. Давно я никого не трогал, даже не вспомнить, когда касался Чжун Ли, не считая быстрых тычков указательным пальцем ему в тыльную сторону ладони или в твёрдый рукав пальто. Забавно, конечно, получилось с той девушкой, она схватилась за меня машинально, не задумавшись ни на секунду о том, что я мог просто её оттолкнуть. Кажется, она даже и не заметила к кому потянулась, и кто схватил её за руку. Просто старалась не упасть и не уронить ничего. На макушку неожиданно с тихим глухим стуком приземлилось небольшое количество снега, моментально начиная таять, мочить мои чистые волосы и морозить кожу головы. Я поморщился и кончиками пальцев смахнул снег с головы в сторону, но на руках всё равно остались несколько маленьких кристаллических снежинок, разглядеть которые можно было только если поднести руку совсем близко к лицу. Пришлось застегнуть куртку. Без толстовки на улице было совсем морозно, а если я разболеюсь, то Чжун Ли будет злиться на меня из-за этого, а мне бы не хотелось его расстраивать. Я вдохнул холодный вечерний городской воздух с примесью выхлопных газов и дешёвых сигарет и побрёл в ближайший супермаркет. По висящей табличке на двери с красной надписью «Закрыто», было предельно ясно, что закусочная закрыта либо до завтра, либо на обеденный перерыв. Ждать не хотелось. Возвращаться в квартиру тоже. Магазин я нашёл на соседней улице. И даже не один. Видимо, это был один из типичных переулков с кучей однотипных, однообразных магазинов. Вот этот, занимающий целых два этажа, был магазином с итальянской одеждой на нижнем и с немецкой обувью на верхнем этаже. А следующий за ним был магазином с корейской косметикой на все случаи жизни. Дальше снова с одеждой, но уже английской, снова косметика, обувь, обувь, о, булочная, одежда, столовые приборы, небольшой супермаркет, магазинчик с кухонной утварью, снова одежда… Зашёл в супермаркет и моментально поймал уставший взгляд охранника. Пока я расстёгивал куртку в помещении, брал небольшую железную продуктовую корзинку для продуктов, он продолжал в открытую пялиться. Неприятное ощущение. Он неторопливо проводил меня взглядом и остался буравить в моей спине скважину для воды, похоже, потому что неприятное ощущение, будто за мной следят, не пропадало, пока я не завернул за стеллажи с готовыми завтраками и разными видами лапши. Я повернул голову в сторону и тут же наткнулся глазами на какую-то гречневую лапшу, одна пачка которой в одиночестве лежала на полке. Возьму её, чтобы не грустила. Коробка шумно упала на дно корзины, и девочка, которая была нарисована на упаковке, как-то осуждающе на меня посмотрела. Я протянул руку и перевернул пачку с лапшой инструкцией и составом вверх, а рисунком вниз. Теперь ей придётся разглядывать белые кафельные плиты с размазанным по ним средством для мытья пола. По факту, я зашёл в магазин только чтобы развеяться и, может быть, купить краску и оттеночный бальзам, лапша сама как-то оказалась в корзинке непонятным для меня образом. Я прошёлся дальше по магазину, разглядывая прилавки с едой, прошёл хлебобулочный отдел и отдел с алкоголем. Каким-то образом в моей железной корзинке оказались ещё несколько продуктов, — они просто выглядели слишком одиноко на полке. Поэтому я взял их, пусть и не нуждался. Супермаркет оказался намного больше, чем казался с улицы. На отделе с косметикой и всякими подобными товарами я немного задержался, на секунду задумавшись, какой оттенок взять — «Атлантида» или «Тёмно-бирюзовый», казавшиеся совершенно одинаковыми. Я был тем человеком, который до сих пор считал, что высокое качество равно высокая цена, а много — значит хорошо, поэтому взял обе и самые дорогие. И оттеночный бальзам, обязательно. Захотелось йогурта. Нужно было вернуться на несколько отделов раньше, к молочному. Я прошёлся мимо всех полок, но йогурт с персиком обнаружился только на нижней полке в самом углу холодильника. Пришлось присесть и переложить несколько штук в корзинку. Я поднялся с корточек и оторопел. Прилавок, где располагались продукты и ценники, был сделан из толстых начищенных до блеска железных полос, в которых просто прекрасно всё отражалось. Именно в одной из них, что находилась прямо перед моими глазами, я заметил того самого парня со школы. Я быстро обернулся и тут же встал в прежнее положение спиной к нему. Определённо, это был тот самый парень. Совершенно точно он. Те же длинные светлые волосы, часто падающие на глаза, из-за чего он их смахивал, золотистый взгляд и, как я сейчас смог разглядеть, несколько веснушек на носу и постоянная улыбка на губах. Он стоял рядом с какой-то девушкой, которая была до невозможности похожа на него, видимо, его сестра или даже близняшка, и, судя по всему, они одинакового возраста. Девушка, кутаясь в большую серую толстовку от холода, что-то говорила ему, сдвинув брови к переносице, видимо, ругала за что-то, а он только молча сжимал бутылку воды в руке и улыбался, почёсывая указательным пальцем свободной руки кончик носа. Я выдохнул и опустил взгляд обратно на прилавок с йогуртами и молоком. Может быть, стоило взять ещё несколько штук йогуртов, но только с другим вкусом? Мне не хотелось выходить в магазин ближайшую неделю, только если Чжун Ли попросит. Но, обычно, он либо сам в одиночку ходил за продуктами, либо заказывал доставку из ближайших магазинов. Я положил в корзинку ещё несколько штук и поднял глаза на железную составляющую полки, через которую я минуту назад рассматривал ту парочку. И дыхание перехватило, когда я заметил, что тот парень направлялся в мою сторону. Куда успела деться его сестра? Почему он идёт сюда? Я задержал дыхание. Я медленно, не делая резких и заметных движений, натянул капюшон куртки себе на голову, но данная манипуляция меня не спасла. Через секунду этот блондинистый мальчик уже стоял возле меня, а я продолжал пялиться на ценник йогурта, делая вид, что я в астрале и не замечаю ничего. Всевышние силы, если он сейчас не начнёт разговор со мной и окажется, что ему просто нужен был йогурт, как и мне, и он просто уйдёт, то обещаю, что в понедельник я не стану делать вид, что немой, лишь бы не разговаривать с одноклассниками. — Извини за беспокойство, но это ведь ты был сегодня у межнациональной школы с мужчиной в чёрном плаще? Вы ещё разговаривали с нашим директором. Я посмотрел на него. Пришлось немного опустить голову, чтобы посмотреть ему в глаза, потому что он оказался немного ниже меня, сантиметров на пятнадцать, да и вообще ниже, чем я предполагал, когда смотрел на него в школе и с другого конца молочного отдела. Сначала я посмотрел в его золотистые глаза с длинными густыми ресницами, а затем опустил взгляд ниже, на губы, обнаруживая на них толстый слой гигиенической помады, от которой сильно пахло вишней. Я вновь поднял взгляд: — О, так ты тот самый парень, что пялился на меня? — главное в общении с людьми — непринуждённая беседа без пассивной агрессии, Сяо. — Прости за это, — он улыбнулся уголками губ и медленно аккуратно зачесал блондинистые непослушные волосы за ухо. — Иногда я бываю чересчур любопытным. — Всё в порядке, — я машинально зачесал волосы следом за ним, крепче сжимая в руках ручку от маленькой продуктовой корзины. — Ты что-то хотел? — Просто спросить, — он мило подогнул одну ногу и нервно вздохнул. — В какой класс тебя определили? Просто у нас три выпускных… — В 2-В, — я не дал ему закончить. — Правда? — он чему-то обрадовался, но я до конца и не понял, чему именно. — Угу. — Тогда мы могли бы дружить… — он протянул мне руку, но тут же спрятал её за спиной, когда заметил, что я не собирался протягивать ладонь в ответ и просто косо посмотрел на всё это. Может быть, он оскорбится на мои действия и просто уже уйдёт наконец-то? Я не хочу с кем-либо знакомиться, а тем более дружить. — Давай я помогу тебе, — он кивнул в сторону моей корзинки. — Выглядит тяжелой… Я что, по его мнению, слабак какой-то? Или малолетняя девчонка, которой тяжело нести пакет с продуктами? Я посильнее напряг руки то ли от усталости, то ли из-за этого прилипчивого парня. Я предполагал, что именно так со мной будут общаться люди из класса, но надеялся, что это будет только в понедельник. Вот же мне как подфартило-то оказаться именно с ним в одном магазине. Я молчал, а он ждал ответ. Мы поглядели друг на друга ещё несколько секунд, и я прервал наш молчаливый диалог, перекинув корзинку в другую руку, чтобы не задеть его, и обошёл, направляясь в сторону касс самообслуживания. Но не прошёл я и двух шагов, как он снова обратился ко мне, следуя по пятам. — Если ты не хочешь разговаривать или у тебя плохое настроение, то просто скажи, я не обижусь. Я молчал. — У нас на самом деле очень хороший класс, правда все давным-давно разбились по группам и будет трудновато найти того, с кем подружиться… Отлично. — Но ты всегда можешь обратиться ко мне или к Тарталье, мы не против того, чтобы ты общался с нами, только за. Тем более, мы очень похожи с тобой… Я обернулся, и парень почти что врезался в меня. — Мы не похожи. — А, ну да, да… — он замялся. — Мы разные, конечно… Просто когда-то я тоже был новичком, вот и… — Ясно, — я поставил корзинку на кассу. — Спасибо за помощь, которая мне не требуется. Теперь можешь держаться от меня подальше… — Итэр. — Держись от меня подальше, Итэр.