— Звони мне, если тебе станет тревожно, — Чжун Ли опаздывал, поэтому в спешке собирался, расхаживая из комнаты в комнату и по пути застёгивая пуговички на рукавах.
— Я знаю.
— Звони, даже если просто захочется.
— Я помню.
— Если захочешь домой — то сообщи учителю и иди.
— Хорошо, — ложка звонко стукнулась о фарфоровый край блюдца, в котором было шоколадное молоко. Кукурузные шарики я уже съел.
— И постарайся подружиться с кем-нибудь.
— Угу.
— Пожалуйста, — он замолчал и посмотрел на меня. — Левый немного темнее правого.
Он указал на свой глаз, намекая на то, что красно-оранжевые тени в уголках и под глазами легли немного хуже на правом глазу и уже слегка осыпались. Кончиком большого пальца я один раз провёл под левым глазом.
— Так лучше?
— Ага. Теперь одинаково.
Чжун Ли остановился рядом со мной, пока я сидел за столом и выводил круги кончиком ложки по холодному молоку. До ужаса хотелось остаться дома, никуда не идти, вернуться в Пекин и снова сидеть в своей маленькой уютной комнатке в интернате.
— Идём.
Он по-родительски заботливо положил ладонь мне на спину и успокаивающе провёл ей сверху вниз, что мне даже захотелось улыбнуться, но я был сейчас способен лишь на ущербный смешок и еле-еле поднятые уголки губ. Будущее положение дел удручало. Я ещё не вышел из квартиры, а я уже чувствовал себя подавлено и не в безопасности.
После моих вчерашних слов у кассы самообслуживания, тот парень попытался снова заговорить со мной, но моё полное игнорирование его слов и действий, а также внезапное появление его сестры Люмин, как он её назвал, прервали наш односторонний диалог. Не знаю, что с ним было не так, ведь я прямым текстом сказал ему, что помощь не требуется, а он всё равно хотел поговорить со мной.
— Твой классный руководитель написала мне вчера и сказала, что тебе нужно будет подождать её у выхода внутри школы в восемь тридцать, — сообщил мне Чжун Ли, когда я уселся поудобнее в машине на переднем сидении и пристегнулся ремнём. Он взглянул на свои швейцарские часы от Омега с красивым тёмно-синим циферблатом и вздохнул, выезжая на центральную улицу. — Восемь двадцать шесть. Немного проспали, — я утвердительно кивнул. — Ты всё взял с собой? Сяо?
— Да, — я провертел в голове события сегодняшнего утра. Пробуждение, быстрый контрастный душ, одежда, пробуждение Чжун Ли, подготовка портфеля: канцелярия, три тетради, учебники, кошелёк, вода в прозрачной литровой бутылке с кусочком лайма и сахаром, портативное зарядное устройство, беспроводные наушники и небольшая брошь с изображением герба школы в виде огненного феникса, завтрак из молока и шоколадных шариков. Всё.
— Заберёшь меня после школы? — я опустил взгляд вниз, на свои пальцы, и прокрутил серебряные кольца с какими-то кельтскими рисунками вокруг фаланг. Они тихо звякнули.
— Во сколько?
— М… — я пытался вспомнить, когда заканчивались уроки. — Около двух?..
Чжун Ли помолчал.
— Хорошо.
Мы доехали быстро. Я даже не успел собраться с мыслями, силами и волей, чтобы подавить нарастающее волнение и желание закрыться от других. Я распахнул дверь автомобиля и поставил одну ногу на асфальт. Чжун Ли терпеливо ждал, пока я смогу совладать с собой и выйти, а я продолжал сидеть и в один момент сжал дверную ручку так сильно, что она негромко треснула.
— Сяо.
Я посмотрел на него.
— Ты в порядке?
— Да.
Нет.
Я передёрнул плечами, поправил лямку и наконец-то вышел из машины, наклонившись к Чжун Ли перед тем, как захлопнуть дверцу:
— Удачи тебе на работе.
— Тебе тоже.
Он улыбнулся мне, и я захлопнул дверь. Теперь остались только я, мои страхи и переживания. Я обернулся, провожая взглядом чёрный внедорожник, вместе с которым уезжал не только Чжун Ли, но и моя уверенность в своих действиях. Ветер скользнул прохладными пальцами по моему затылку и встрепенул волосы, заправленные за ухо. Они на секунду взлетели вверх, а когда поток ветра прекратился, упали прямо на глаза, закрывая весь обзор. Пока я убирал локоны с лица, Чжун Ли уже уехал.
И это значило, что нужно было поторопиться в школу. Часы, на которые я бросил взгляд перед тем, как выйти из машины, показывали тридцать пять минут девятого, а сейчас, пока я стоял, прошло ещё, наверное, около пяти-семи минут.
В холле никого не оказалось. Ни единой души, кроме молодого мужчины, охранника, который долго не хотел пропускать меня, пока я, порывшись в рюкзаке, не нашёл брошь с гербом школы и не показал ему. Эту брошь дал нам директор в день встречи. Он также сообщил нам, что её торжественно вручают в первый день каждого учебного года новичкам и первоклассникам, но так как я перешёл в середине января, торжественно вручить не получится.
Сразу после того, как я сходил в гардероб, чтобы оставить там верхнюю одежду, я надел наушники и облокотился спиной на стену. Она была ледяная, поэтому холод быстро проник через плотную ткань толстовки и прошёлся по спине. В наушниках играла какая-то грустная музыка, которая включилась сама на рандоме, поэтому я закрыл глаза, блаженно наслаждаясь краткосрочным одиночеством до прибытия девушки, которая являлась моим уже настоящим классным руководителем.
— Сяо? Это ведь ты Сяо? Сяо Ли.
Три раза повторила моё имя. Непривычно было слышать его так часто и много. И громко. Я открыл и поднял глаза от дисплея сотового, вытаскивая наушники из ушей, и встретился взглядом с молодой девушкой в строгом облегающем белом костюме с толстой стопкой листков в руках, что крепко их сжимали. Она выглядела очень доброй и требовательной одновременно, и я мысленно отметил, что эта девушка являлась явно огромным плюсом в этой школе. А ещё она была очень похожа на ту девочку, с которой я столкнулся в многоэтажке. Те же светлые волосы, голубые глаза и тонкий аккуратный нос.
— Меня зовут мисс Гуннхильдр. Я учитель математики и информатики, а ещё по совместительству классный руководитель 2-В класса. Твоего.
Я медленно покачал головой, показывая девушке, что я внимательно её слушал. Хотя она и так особо не лила воды и говорила только то, что нужно было, поэтому я выслушал всё, что было ею сказано. Пришлось отлипнуть от стены, когда плавным движением она намекнула мне, чтобы я следовал за ней, накинуть на одно плечо чёрный небольшой рюкзак, на котором висел маленький брелок с китайским флагом, и, поправив воротник толстовки, идти за ней.
— Не отставай, а то потеряешься, — бросила она через плечо, улыбаясь, когда я немного замедлил шаг, чтобы разглядеть красивые витражи на некоторых из окон в школе. Меня удивляло то, как здесь было чисто, аккуратно и свежо. В моём интернате, где я был ранее до того, как Чжун Ли забрал меня, всё было намного хуже. Однако в школе, в которую я ходил после усыновления, было почти так же красиво и хорошо, как здесь, но здесь намного лучше.
— Извините.
Не хотелось заставлять девушку ждать, поэтому я отложил рассмотрение витражей на потом и поспешил за ней.
— Здесь обеденный зал, — сообщила мисс Гуннхильдр, когда мы проходили мимо двух больших арок без дверей, которые открывали вид на просто огромную столовую с множеством столов и стульев; были даже отдельные лаундж-зоны с мягкими багровыми диванами и маленькими круглыми серебряными столиками на коротких ножках.
— Большая перемена в пятьдесят минут после второго урока, — сообщила мисс Гуннхильдр, и мы двинулись дальше вдоль по коридору.
Классный руководитель шла очень быстро, широкими шагами, что я еле-еле поспевал за ней, — наверное, мы уже чересчур сильно опаздывали. Детей нигде не было, почти все двери в классы были закрыты, за исключением учительских и комнат для обслуживающего персонала, а вокруг было так тихо, что я мог чувствовать собственное дыхание, не то что стук каблуков по полу мисс Гуннхильдр.
Класс математики. Класс французского языка. Класс информатики, сквозь прозрачные двери которого были видны компьютерные столы с открытыми включёнными дорогими ноутбуками. Мисс Гуннхильдр несколько раз оглянулась, чтобы убедиться, что я не отстал, и слегка ускорила шаг, что мне даже пришлось побежать за ней.
Она резко остановилась, и я еле успел слегка наклониться назад, чтобы не врезаться в неё. Почему люди не предупреждают, когда собираются остановиться? Я слегка задрал голову и оглядел высокую крепкую деревянную дверь, через которую еле слышно доносился девичий голос, рассказывающий что-то. Кабинет британского английского языка номер триста тридцать один. Я сжал пальцами лямку рюкзака. Два английских, литература и математика на сегодня.
— Ты, главное, не переживай, — мисс Гуннхильдр обернулась ко мне, медленно кладя ладонь на ручку двери. Я кивнул. Уверен, кивок выглядел максимально неуверенно, потому что классный руководитель сочувственно вздохнула.
Как только щёлкнула ручка, и дверь распахнулась, девушка, что стояла у доски, быстро расписывая предложения с усложнённой грамматикой, замолчала, обрывая свои объяснения, учитель поправил съехавшие на нос очки в тонкой коричневой оправе, а в классе все резко подняли головы, рассматривая меня. Абсолютно все.
— Мистер Тёрнер, простите за столь некультурное и неожиданное вмешательство в ваш учебный процесс, я была занята, решая вопросы с директором и смогла рассказать новому ученику о школе только сейчас. Надеюсь, вы примете его?
Девушка сделала шаг назад, приобняла меня за плечи и слегка подтолкнула навстречу учителю. Я упёрся, и ей пришлось подтолкнуть меня посильнее. Мистер Тёрнер с особым равнодушием наблюдал за нашей короткой бессловесной перепалкой, затем поднялся с места, похлопав ладонями о штанины и скрестил руки в замок в районе живота. Все молчали.
— Честно признаюсь, думал, что молодой человек уже не придёт, а оказалось, это всё ваша занятость тому виной, мисс Гуннхильдр.
Я обернулся на девушку. Та как-то ссутулилась, опустила взгляд в пол и нервно переступила с ноги на ногу, проводя ладонями по шее и пряча их за спину, сцепляя в замок.
— Вам следовало бы больше уделять времени своим ученикам, а не, кхм, — мой взгляд и взгляды учеников метнулись в сторону учителя английского, — а не решению личных вопросов с мистером Рагнвиндром.
— Да, конечно… — мисс Гуннхильдр на секунду потеряла самообладание, но тут же взяла себя в руки и выдохнула. — Что ж, я бы хотела представить 2-В классу нового ученика. Представься, пожалуйста.
Я поднял голову и посмотрел на классного руководителя. Почему она не могла этого сделать?
— Я… — я прочистил горло и нервно потрогал кончики своих волос. — Я Ли Сяо, мне семнадцать лет, на кого поступать не знаю, по знаку зодиака Овен.
Вроде я опередил все будущие стандартные вопросы. Все молчали.
— Уровень английского у Сяо С1, так что можете свободно спрашивать все интересующие вас вопросы и общаться, используя любые слова и словосочетания, — сообщила мисс Гуннхильдр.
— Хорошо, — учитель английского поправил очки, которые опять сползли на середину носа. — Мистер Ли, присаживайтесь, пожалуйста, на первый ряд за четвёртый стол. У вас ведь всё в порядке со зрением? Мне не поступало никаких предупреждений на этот счёт.
— Всё в порядке, — я мотнул головой и посмотрел в сторону места, на котором мне предстояло просидеть весь сегодняшний день, как минимум, и, как максимум, целых полгода. Тот самый светловолосый мальчик, Итэр, сидел на том же ряду, что и я, но на второй парте, а между нами был какой-то рыжеволосый высокий парень, который, подперев голову кулаком, внимательно и с улыбкой рассматривал меня. Итэр же смотрел в тетрадь. Я быстро перевёл взгляд на второй ряд. На самой первой парте сидела сестра Итэра. Хм, наверняка, она была отличницей… Большинство из них как-то интуитивно выбирали первые парты, чтобы быть на виду учителей.
Я прошёл по небольшому пространству, разделяющему первый и второй ряды и уселся на своё место. Этого неприятного чувства, что кто-то смотрит в спину или рассматривает тебя не было. Совершенно. Моим теперешним одноклассникам хватило пяти минут, чтобы рассмотреть меня, пока я неловко стоял рядом с классным руководителем. Или, может быть, воспитание в этой школе запрещало открыто проявлять интерес к новым людям?
— Классные побрякушки, — парень, что сидел передо мной повернулся. Это тот самый Тарталья, про которого сказал мне Итэр в магазине?
— А… — я не понял, что он имел ввиду, поэтому проследил за его взглядом. Он имел в виду мои серебряные кольца. — Спасибо… У тебя красивые волосы.
Задание: сделать человеку ответный комплимент.
Человек, который дал задание: Психотерапевт Чжун Ли.
Суть задания: ответить человеку взаимным комплиментом. «Просто скажи человеку что-нибудь приятное в ответ, Сяо. Это называется доброжелательностью». — Чжун Ли.
Статус задания: провалено.
— Что? — Тарталья потрогал кончики своих волос, будто я соврал ему, намекая на то, что с его шевелюрой что-то было не так. Убедившись, что она в полном порядке, он странно посмотрел на меня и улыбнулся. — Хах, такого мне ещё не говорили. Знаешь…
— Мистер Фату́и, — его оборвал учитель, и Тарталья поспешил обернуться к нему. По правде говоря, я и сам потерял бдительность и не заметил, как тот подошёл к нам, кладя три листка на парту Тартальи. — Сможете побеседовать с мистером Ли после небольшого тестирования.
Он сделал один большой шаг и остановился у моего стола. Я не знал, что делать, может быть, нужно встать? Он сейчас станет ругать меня за разговор на уроке?
— У вас довольно хороший уровень владения английским языком, мистер Ли, но, — он заглянул в листки в своих руках. — Тест тяжёлый. Вы можете спросить тему, подготовиться и ответить на следующем уроке. Как поступите?
Я бросил взгляд на доску, где писала девушка, пока я не вошёл в класс вместе с классным руководителем. «Деловой британский английский и написание собственного резюме».
— Я напишу сейчас.
Вот сейчас я уже почувствовал взгляды абсолютно всех учеников в классе на своём лице. Я зачем-то посмотрел вперёд, пытаясь скрыться от чужих глаз и ища поддержки хоть кого-то. Итэр тоже обернулся.
— Уверены? — учитель как-то неуверенно положил листки передо мной, — Остальные, пожалуйста, продолжайте, — сказал он, уже обращаясь к ученикам.
— Да.
Я пробежал взглядом по листкам. Двадцать семь заданий с вариантами ответа и одно резюме в британскую компанию в триста слов. «Укажите свои преимущества и недостатки». Преимущества?
На самом деле, дольше и внимательнее я думал больше всего над резюме. Сделал за несколько минут все тестовые задания, которые, как мне показалось, были довольно просты, да и деловой лексики в них кот наплакал. Резюме, заработная плата, описание офисных помещений, графики и параболы и ещё какая-то пара-тройка терминов, также знакомых каждому.
Если быть честным, то я даже не помнил до конца, как следовало начинать резюме, поэтому ориентировался на всё то, что смог вспомнить. Начал со стандартного приветствия и, когда учитель объявил об окончании времени, закончил стандартным прощанием.
Когда в дело пошли мои листки в руках мистера Тёрнера, я сразу же это понял. Перед тем, как сдать их учителю, я подогнул у каждого из них правый уголок, чтобы понаблюдать за тем, как будет меняться выражение лица у мистера Тёрнера, когда тот будет проверять мою работу. Но результат меня не удовлетворил ни разу. Учитель внимательно просмотрел мои листки, два раза нахмурился, один раз посмотрел на меня, снова нахмурился и, что-то рвано черканув, отложил его к остальным. И как мне это понимать? Он доволен или ужасно разгневан? В шоке? Равнодушен?
— Что же, — он достал из нагрудного кармана тёмно-коричневого пиджака светлый голубой платок и протёр им ладони, затем сложил его вчетверо и положил обратно в кармашек. — Прошу внимательно слушать результаты, чтобы потом не переспрашивать.
— Восемьдесят семь баллов, Альбедо, — я огляделся: спокойный парень, с копной блондинистых волос, перевязанных в пышный пучок на затылке, быстро кивнул. — Резюме не отображает всю полноту.
Не отображает? Полноту? Я написал какую-то ерунду, наврав про то, что очень продуктивный, но не скрыв, что неустойчив к стрессу и иногда рассеян, некоммуникабельный.
— Люмин, — учитель строго посмотрел на сестру Итэра. Сейчас она выглядела очень нервной и расстроенной, постоянно сжимала юбку в кулаке и грызла кончик карандаша так, что от него отлетали куски древесины. Завалила? — Сорок один балл. Вы меня разочаровали, мисс Ви́ртанен. Уже второй ваш провал с начала семестра. И вы знаете, что результат ниже пятидесяти — пересдача.
Она замялась и закрыла лицо руками, прошептав что-то непонятное, но похожее на «извините». Я подпёр голову кулаком. Краем глаза заметил, как Итэр перегнулся через парту, потрогал сестру за плечо, а когда та обернулась, мягко улыбнулся ей и дал какую-то конфету в красной обёртке. Какой милый жест с его стороны однако…
И всё же, мне казалось, что ей не стоило так сильно переживать из-за этого, ведь у неё была возможность пересдать. Людям свойственно переживать из-за того, что совершенно не стоит их внимания, а потом с улыбкой вспоминать этот период жизни и не понимать, чего и переживали тогда. Чжун Ли всегда мне говорил, что оценки не важны, важны знания, что ты сможешь применить в жизни. А оценки — это лишь отображение того, как учитель относится к ученику. За отличную работу может быть выставлен ужасный балл только из-за личной неприязни. Такое пресекается, но за всеми не уследишь.
— Итэр, — брат следовал за сестрой. — Результат немного лучше, чем ваш прошлый. Семьдесят девять.
Я ожидал увидеть в лице Люмин зависть к собственному брату, но не увидел, поэтому продолжил слушать результаты. Люмин одними губами поздравила Итэра и отвернулась, чтобы он не увидел, как она кончиками пальцев вытирала слёзы. Я прокрутил на фалангах кольца. Она не должна плакать, всё в действительности хорошо. Хотелось подойти и положить ладонь на спину. Мне нравился этот жест. Успокаивающий.
— Мистер Фатуи, пятьдесят восемь.
— О-о, зато не пересдача, класс, — парень радостно потянулся, поэтому мне пришлось некоторое время наблюдать его спину и руки, пока он не обернулся ко мне. — А у тебя что, Сяо? М? Я прослушал?
— Мне ещё не сказали, — я сидел, по-прежнему подпирая кулаком голову. Серебряные кольца приятно холодили щёку, а судя по дальнейшему перечислению фамилий с баллами большинство не набирало больше семидесяти, поэтому в топе сейчас находились именно тот парень Альбедо с наивысшим баллом и Итэр.
— Мистер Ли, — когда прозвучало моё имя, я взял ручку, пододвинул к себе тетрадь, чтобы спросить, когда будет пересдача и записать дату и время. Даже с учётом всех правильно решённых заданий в тестовом блоке, там не будет больше тридцати-сорока баллов.
— Мистер Ли, девяносто восемь.
***
Итэр оказался прав, когда говорил, что все разбились на компании, и найти новых друзей будет сложно. После двух уроков английского все были в таком духовном упадке из-за своих баллов, что ко мне даже никто не спешил подходить, на что Тарталья сказал, что нужно подождать до конца литературы или сделать что-нибудь дурацкое, чтобы на меня обратили внимание. Для меня заговорить с кем-то первым — уже дурацкая идея. Именно поэтому я поспешил испариться из классной комнаты, пока никто не начал знакомиться и спрашивать, как я написал английский почти на наивысший балл. Сейчас я сидел в полнейшем одиночестве в столовой и ел второе, которое еле успел купить, — там оставалось два. Один с куриной котлетой и один с говяжьей. Куриную пришлось уступить какому-то парню с косичками, крашенными в тёмно-бирюзовый и забавно болтавшимися спереди. Он очень долго рассказывал мне, что куриные котлеты больше говяжьих в размерах, но я всё равно должен был ему уступить, потому что его непереносимость мяса парнокопытных передалась ему от мамы, которой передалась от бабушки, которой передалась от прабабушки. Я не мог долго слушать его, поэтому уступил ему уже на второй минуте.
Кажется, он тоже был из моего класса. Венти? Верно. Венти, что получил ровно семьдесят пять. Венти, которому сняли двадцать пять баллов за то, что он перепутал местоимения. Ещё я видел того рыжего парня, постоянно забываю его имя, оно довольно сложное для меня и длинное по сравнению с китайскими, Тарталья, да, и видел Итэра. Они скромно стояли в уголке столовой с купленной едой, несколько раз посмеялись, а затем скрылись на террасе, откуда через несколько минут вышел только один Итэр и быстрым шагом покинул столовую.
И он был каким-то встревоженным.
Очень.
Кто-то сел напротив. Я устало вздохнул и с уверенностью поднял голову, готовый повторно отвечать на стандартные вопросы: как зовут? сколько лет? кто по знаку зодиака? куда собираешься поступать? Но столкнувшись с золотистыми большими глазами, я растерялся. Мне казалось, что я уже был достаточно груб с
ним, чтобы он наконец понял, что между нами ничего не будет. Все мои взаимодействия с людьми изначально обречены на провал.
— Привет, — как-то чересчур тихо он произнёс, как будто хотел, чтобы его слышал один лишь я. — Как твой первый день в новой школе?
Он устало уткнулся взглядом в мою тарелку с едой и оперся подбородком на крышку бутылки с минеральной водой. Каким-то слишком грустным и голодным он выглядел, хотя я своими глазами видел, как он со своим рыжим высоким другом обедал несколько минут назад в другом конце столовой. Я отвёл взгляд в сторону, игнорируя его потрескавшиеся губы и красные глаза с мокрыми слипшимися ресницами и несколькими лопнувшими сосудами. Он плакал? В любом случае, это не моё дело, и это не должно меня волновать.
— Нормально, — есть перехотелось, поэтому я гонял вилкой сухарик из салата по тарелке, пока Итэр смотрел на него, как на последний в мире кусок хлеба.
— Ты встречаешься с ним?
— С кем? — Итэр неожиданно распрямился, стал рассматривать обеденный зал, пытаясь найти того, кого я имел ввиду, а потом резко потупил взгляд и опустил голову вниз, пытаясь спрятаться от меня за стеной из блондинистой чёлки и расстояния. Всё это время я внимательно смотрел на него, наблюдая, как его щёки, шея и уши покрывались ярким алым румянцем.
— Я про высокого рыжего парня, что ошивается вокруг тебя, — я провертел в голове те самые заботливые взгляды и прикосновения. — Он по-особенному относится к тебе.
— О, Тарталья… — Итэр выглядел так, словно он задумался о моих словах и, найдя некоторые подтверждения, испугался, что всё может оказаться именно так. — Нет-нет, такого быть не может…
Его это смущало? Немного другая любовь? Ладно, его право считать это неправильным. Я зачем-то пожал плечами, словно успокаивал сам себя, хотя такие люди не раздражали меня, а, учитывая его нынешнее состояние, без сочувствия и не взглянешь. Я отпил немного горячего чая и поморщился. Дома вкуснее. Дома всё вкуснее и приятнее, не то что здесь. Тут было неплохо, но…
— Ты подружился с кем-нибудь уже?
Итэр широко улыбнулся, переводя тему, и кончики его ушей слегка дрогнули вверх, сразу же следом за уголками губ.
Если мой положительный ответ — залог моего спокойствия, то он будет положительным.
— Да.
— С кем?
Ну, к этому я был не готов. Я вздохнул и положил вилку обратно на столик, звонко стукнув зубчиками.
— Какая тебе разница, Итэр?
Он на секунду улыбнулся, услышав своё имя, видимо, обрадовавшись тому, что я запомнил его. Ещё бы не запомнить, если его золотистая макушка маячила перед глазами весь день. Я снова посмотрел вниз. Так непривычно, когда люди улыбались именно мне, а не кому-то другому, что находился рядом со мной.
— Почему ты такой нелюдимый? Почему не хочешь общаться?
— Что? — мне пришлось поднять на него взгляд, потому что его голос звучал слишком тихо. Мне показалось, что он сейчас расплачется. Нет. — Почему ты спрашиваешь?
Но он сидел с таким же выражением лица, с каким сидел, когда я ещё смотрел на него. Он открыл было рот, чтобы ответить мне, но был прерван тем самым рыжеволосым парнем, который разговаривал со мной на английском:
— Прости, дружочек, я украду тебя у Сяо, Венти тебя ищет. Он подавился котлетой. Сказал, что хочет умереть в окружении друзей.
Тарталья подмигнул мне. А затем он быстрым движением закинул руку на плечо Итэра и мягко потянул его со стула. Итэр как-то неловко помахал мне на прощание рукой, словно не хотел уходить с ним, или же
просто не хотел уходить. Я не помахал в ответ и уткнулся взглядом в остывшее картофельное пюре.
Итэр Виртанен. Почему ты так сильно хочешь подружиться со мной?
***
— И как ваш новенький? — спросила миссис Виртанен, расставляя начищенные до блеска фарфоровые тарелки с бледными фиолетовыми линиями-рисунками перед своими детьми. Глава семейства сегодня отсутствовал, — несколько минут назад он позвонил своей жене и сообщил о том, что задерживается на работе. Люмин сидела расстроенная отсутствием отца и подавленная неудовлетворительной оценкой по тесту по английскому, Итэр выглядел не лучше. Он молча перекладывал кусочки помидоров и вареного брокколи с общей большой тарелки в свою маленькую, стараясь не обращать внимания на осуждающие взгляды сестры и матери.
— Он какой-то странный, мама, — заговорила Люмин, водя по картофельному пюре маленьким кусочком сливочного масла, нанизанным на зубцы вилки, и подпёрла ладонью щёку. — Ни с кем не контактировал, не разговаривал, но написал тест по английскому лучше всех… Пхм…
Люмин недовольно цокнула языком, вновь вспоминая свой неудовлетворительный балл и переполняясь завистью к Сяо, который получил почти максимальный результат, который только мог быть.
— Он просто стесняется… — подал голос Итэр.
Люмин и мама внимательно посмотрели на него.
— Вы подружились? — мамины брови удивлённо поползли вверх, пока она, внимательно рассматривая своего сына, накладывала себе в тарелку овощной салат на оливковом масле. Она знала, что её сын был довольно отзывчивым и добрым мальчиком, пусть и замкнутым, но всегда протягивающим руку помощи, но прежде не слышала, чтобы он первый проявлял инициативу в каких-либо отношениях, дружеских или любовных.
Сестра с насмешкой хмыкнула:
— Чего же он тебя игнорировал весь день тогда?
— Люмин! — мама резко сделала замечание на повышенных тонах, но тут же смягчилась. — Лучше подумай о том, как будешь исправлять заваленный тест по английскому.
Миссис Виртанен не была из числа тех родителей, которые предпочитали прянику кнут. Она никогда не поднимала на детей руку, да и никогда не кричала, но, когда близнецы ругались, не выносила. То ли её раздражали их ругань и крик Люмин, то ли просто не хотела, чтобы её дети ругались.
— Ну… — Итэр неуверенно протянул, утыкаясь неясным взглядом в тарелку с овощами. Есть не хотелось от слова совсем. — Я бы очень хотел с ним… подружиться…
Люмин открыла было рот, но промолчала, когда мама опустила ладонь на её предплечье, слегка сжимая и останавливая её. Люмин, ругаясь в сердцах на своего брата, никогда и в мыслях не хотела обидеть Итэра. Она очень любила его и просто старалась уберечь от таких людей, как Сяо, правда получалось по-своему, по-особенному, и она не хотела, чтобы её брат страдал. В отличие от него, она ясно видела, что Сяо был тем человеком, который не хотел ни с кем сближаться и мог сделать тем самым кому угодно больно, пусть не специально и неосознанно.
— Ешь лучше, — мама оставила слова сына без ответа и переключилась на его недоужин, состоящих из томатов и брокколи. — Положи себе картофеля. Или вон, мясо жареное. Я его для вас обоих делала, не только для твоей сестры, она всё не съест. А ну!
Миссис Виртанен подтолкнула большое прозрачное блюдце с нарезанной говяжьей грудинкой в специях и соусе поближе к сыну, но он только покачал головой. Он сжал челюсть, напрягая жилки, и сжал губы так сильно, как будто его тошнило от одного только вида мяса, или он сейчас вообще упадёт в обморок. Люмин обеспокоенно покосилась на брата и взяла кусочек с тарелки с мясом, надеясь, что мама удовлетворится этим, но миссис Виртанен и не собиралась.
— Ты ничего не ешь! — в голосе чувствовалось беспокойство. — Уверена, Люмин весит больше, чем ты!
Судя по перекосившейся Люмин, она была права, а сестра оскорбилась.
— Я ел в школе, мама, — Итэр сжал ладони в небольшие кулаки и повысил голос, чтобы звучать увереннее. — Ел второе с Тартальей. Честно, мама!
Миссис Виртанен устало вздохнула и откинулась спиной на стул, прикрывая глаза и потирая пальцами переносицу. Люмин испуганно молчала, находясь меж двух огней. Когда речь заходила про приёмы пищи, её брат моментально становился нервным и старался тут же перевести тему. И Люмин знала почему. И помогала брату замять подобные ссоры, хотя понимала, что этого делать было нельзя, что нужно обратиться за помощью, что нужно перестать прикрывать все голодовки брата. Но Итэр просил.
— Он правда ел, мама, я видела, — она в очередной раз прикрыла его спину.
— Ладно, ладно… — кажется, мама наконец-то поверила и успокоилась, снимая очки для чтения с головы, кладя рядом со своей тарелкой и вновь устало вздыхая.
— Я не хочу есть, — Итэр поднялся, Люмин поняла, что снова совершила ошибку. — Мне не хорошо, пойду раньше в постель.
Мама молчала. Люмин молчала. Доедали вдвоём ужин они тоже в гробовой тишине. Мистер Виртанен так и не вернулся с работы.
— Он правда кушал, Люмин? — мама явно сильно волновалась, задавая один и тот же вопрос, раскладывая грязные тарелки в посудомоечной машине, сидя на корточках. — Ты же знаешь, что я волнуюсь, он сильно похудел за последний год…
— Правда, — Люмин не врала, но столкнувшись с братом через несколько минут после совместного обеда и увидев мокрые от воды ладони, плохо вытертые бумажным полотенцем на скорую руку, и красные глаза, обречённо вздохнула и просто ушла, несмотря на то, что Итэр и так выглядел очень виноватым и даже успел извиниться перед сестрой за всё, что сделал.
— Хорошо, хорошо, — облегчённо произнесла мама, кладя последнюю тарелку в посудомойку.
Люмин снова совершила
(совершала) ошибку.
