***
— Пожалуйста, не говори мне ничего насчёт того, что произошло! — проговорил я, упорно избегая и игнорируя взгляд Чжун Ли на своём лице. — Ты так сильно не злился уже давно, — я раздражённо рыкнул и стукнул пинцетом о белоснежный стол, а Чжун Ли по какой-то причине усмехнулся, снимая со своих плеч тяжелое чёрное пальто и оставляя его на хрупкой вешалке. Мне казалось, что если бы он кинул в меня своим пальто, то оно бы меня убило, потому что выглядело оно тяжелее бетонной плиты. Чжун Ли отставил в сторону свой кожаный портфель и снял туфли, ставя их на специальную обувную полку. — Конечно, я зол! — я обеими ладонями указал на почти склеенную фарфоровую бутылочку, которую Итэр с прекрасным выражением лица и с лёгкой руки разбил днём. — А как я должен был чувствовать себя после этого семичасового кружка кройки и шитья? Чжун Ли снова улыбнулся, а у меня просто крышу снесло. Я тут уже всю пятую точку себе отсидел, пока склеивал этот чёртов фарфор, а сказать при встрече Ху Тао то, что это разбил Итэр, а не я, было равносильно тому, чтобы заказывать сразу два гроба: для меня — за то, что не доглядел, а для Итэра — понятно, из-за чего. Чжун Ли облокотился локтями на стол, аккуратно, чтобы не задеть оставшиеся мелкие осколки, с издёвкой разглядывая моё недопапье-маше. — Вот здесь криво склеил. Я сжал в кулак пинцет, борясь с желанием смахнуть свободной рукой почти склеенную бутылочку на пол и заставить Чжун Ли самого склеивать всё заново, раз уж у меня были настолько кривые руки. Но выдохнул, специально отвернувшись, потому что баночка выглядела такой хрупкой, что любое дуновение ветра раскрошит её обратно на куски. Да, три больших куска было склеить легко, но кто знал, что уголки раскрошились на кучу мелких? — Просто сказал бы, что это я разбил её случайно, если бы Ху Тао заметила отсутствие этой штуки, — Чжун Ли обошёл меня и налил себе сока из холодильника, добавляя лёд из льдогенератора, встроенного в одну из двух дверц холодильника. — Ты ведь помнишь, что Ху Тао мечтает открыть похоронное бюро? — я наклонился ближе к бутылочке и аккуратно приклеил с помощью пинцета крохотный кусочек к другому крохотному кусочку фарфора. — Если я так скажу, то первым клиентом станет сам знаешь кто. Чжун Ли улыбнулся и отпил немного сока из прозрачного белоснежного бокала и отставил его на столешницу, оглядывая уже остывшую, так и не съеденную яичницу-глазунью в антипригарной сковородке на плите и вздыхая. Я сделал вид, что не заметил этого и продолжил клеить бутылочку. Осталось пристроить лишь три маленьких кусочка в дыру у горлышка, и я буду полностью свободен от этой пытки. — Ху Тао говорила тебе что-нибудь про приезд? — поинтересовался Чжун Ли, присаживаясь напротив меня с бокалом сока. Я бросил на него мимолётный взгляд и вернулся к бутылочке, аккуратно приклеивая самый последний кусочек и стараясь не касаться кончиками пинцета других. — Да, говорила, — сухим пальцем я осторожно придавил маленький обломок, чтобы он лучше соединился с другими и не провалился внутрь. — Нин Гуан сказала, что скорее всего они приедут на твой день рождения, — Чжун Ли провертел в пальцах стакан, громко постукивая донышком о стол. — И она спрашивала, что ты хочешь на своё совершеннолетие. — До моего дня рождения ещё три месяца, — я расслабленно опустил руки на бедра и поддался вперёд, упираясь подбородком в стол. — Я не знаю… Мне ничего не нужно.***
Скарамучча сидел передо мной, на следующей парте, быстро вертя кубик-рубик в руках и закинув ногу на ногу. Понятия не имею, откуда он его достал вообще, и с какой стати он занял место Тартальи, пусть даже тот и отсутствовал. Сегодня, на удивление, не было ни Итэра, ни Тартальи, ни Моны, поэтому мне действительно не оставалось выбора с кем контактировать. Возможно, это из-за предупреждения о грозе, которое транслировали в утренних новостях. Шла последняя неделя февраля, и погода с каждым днём становилась всё теплее. Климат новой страны был очень схож с китайским, поэтому проблем с адаптацией хотя бы к погоде у меня не возникало. До конца учебного дня оставался один урок астрономии, и Скарамучча решил подоставать меня напоследок. Весь предыдущий урок он расспрашивал меня о какой-то ерунде: про семью (с таких вопросов я профессионально съезжал в сторону) и про Пекин. Не думаю, что ему было действительно интересно, просто скучно сидеть, когда все, с кем ты обычно общаешься, сидят по домам. Но мне его трудно было понять: мне всегда было и одному хорошо. — В конце недели Праздник фонарей, — сообщил Скарамучча, складывая ровную белую квадратную сторону. — Я знаю. Я прокрутил на фаланге пальца большое широкое серебряное кольцо и тут же одёрнул себя. Глупая привычка, стоило бы мне избавиться от неё. Края колец были острыми, наточенными, и каждый раз оставляли после себя тонкие красные линии, и иногда, правда очень редко, они всё же прорезали тонкую кожу до крови. Тогда приходилось разрезать пластырь надвое — целый не помещался — и заклеивать царапины, иначе кольца было больно надевать. Откинулся спиной на стул назад и выдохнул. Скарамучча уже и не казался мне таким устрашающим, хуже Сэ Зая, нет. Обычный парень, у которого просто-напросто включалась агрессия как защитный механизм. Чжун Ли мог бы объяснить его поведение более подробно и более логично, разложить каждое его действие, слово и жест на атомы, но я и не претендовал на звание психотерапевта. Я с самого первого дня своего пребывания в доме Ли знал, что путь к пониманию людей для меня закрыт. Я не мог понять самого себя, не то что какого-то мужчину с соседнего микрорайона с комплексом Дон Жуана и беременной женой. — Ты пойдёшь? — снова спросил Скарамучча, бросая на меня короткий взгляд. По крайней мере он умел говорить спокойно и без использования слов по типу «сдохни». Я пожал плечами: — Разве в этой стране празднуют китайские праздники? — Угу, — он стукнул кубиком о парту и накрыл его ладонью, переводя взгляд на меня. — Здешним людям нравится летающий светящийся мусор в небе. Я хотел возразить, что для некоторых этот «мусор» значил очень многое, и Скарамучче следовало бы следить за тем, что он говорит, но меня перебило внезапное появление заместителя старосты. Барбара несколько секунд помолчала, покачивая головой, вслед за которой так же покачивались длинные кудрявые хвостики, на секунду обернулась к двери и наконец-то спросила, посмотрев на меня: — Простите, что я вам мешаю, но, Сяо, — я машинально посмотрел на неё, — моя подруга, Лисса, из параллельного 1-А класса попросила меня спросить у тебя, не хочешь ли ты составить ей компанию на Праздник фонарей в субботу… Скарамучча усмехнулся, видимо, предположив мой ответ. Я перевёл взгляд с Барбары на дверь. Я был больше, чем уверен, что она посмотрела в том направлении не просто так, и не ошибся. Как только девушка заметила мой взгляд на себе, она быстро занырнула за косяк двери, крепко вцепляясь длинными ногтями с красным покрытием в деревянный лакированный тёмный короб. Ладно, пожалуй, я сделаю вид, что не замечаю её пышного рыжего хвоста и каёмки короткой школьной юбки, которые выглядывали из-за двери. — Почему она сама не спросит? — я вновь перевёл взгляд, но уже не на дверь и не на Барбару, а на свои пальцы, замечая, что снова порезался краями кольца. — О, — Барбара мило замялась, — Лисса очень стеснительная и... — Барбара, — Скарамучча перебил её, — сама посуди, кому будет интересно общаться с человеком, который только и умеет, что мямлить и постоянно краснеть? Даже ты говоришь увереннее и громче, чем та девчонка, что за дверью, — он кивнул в сторону выхода. — Ой, не воображай из себя не пойми что, Скарамучча, — это была та девушка, которая писала что-то на доске на уроке английского в тот день, когда я впервые пришёл в этот класс. — Переживаешь, что на тебя теперь меньше внимания обращают, не как раньше? — Кэ Цин… — голос Барбары звучал так, словно она одновременно пыталась схватиться за спасительную соломинку и остановить девушку. О чём это она? — О чём это ты? — с агрессией спросил Скарамучча, избавляя меня от собственного же вопроса. — Ой, ну не делай вид, как будто не замечаешь, как вся девчачья половина старшей школы обсуждает Сяо, — Кэ Цин резко воткнула ложку в упаковку с цветным желе и облокотилась на парту с соседнего ряда. Она поддела большой кусок яблочного желе и быстро съела, бросая насмешливый взгляд на Скарамуччу. — Меня? Я действительно не понимал, что я такого из себя представлял, чтобы быть обсуждаемым человеком среди девушек. Барбара пододвинулась ближе к Кэ Цин, чтобы быть как можно дальше от Скарамуччи, и вскоре оказалась к ней плечом к плечу. Кэ Цин продолжала медленно есть желе и растягивала удовольствие, наблюдая за тем, как Скарамучча злился, но молчал. Учитель по астрономии по-прежнему оставался за учительским столом и подписывал документы, поэтому позволить себе поругаться с Кэ Цин сейчас он не мог. — Да-да, тебя, Сяо, — она указала на меня облизанной ложкой. — Пока у девочек нет жизненного опыта, им нравятся плохие мальчики, как ты или Скарамучча. Они думают, что смогут исправить вас и ловят синдром спасателя на всю оставшуюся жизнь. — Но я не… — Я знаю, что ты не какой-то бэд бой, но она… — Кэ Цин обернулась и кивнула в сторону двери, за косяком которой вновь скрылась рыжая макушка Лиссы. — она не знает об этом. — Никогда не замечал, чтобы я был настолько интересен девушкам, — я пожал плечами и протёр подушечкой большого пальца ноготь на другой руке, чтобы хоть чем-то заняться, пока Кэ Цин несла околесицу. Ни в приюте, ни в старой школе я ни разу не видел, чтобы девушки обращали на меня внимание. — Ты не замечаешь, потому что абстрагировался от людей и даже не хочешь оглянуться вокруг, — Кэ Цин резко подалась вперёд, стукая стаканчиком с желе о парту. Запахло кисло-сладким яблоком с сахарозаменителем. — Если бы ты хоть немного обращал внимание на социум, то заметил бы ту же Лиссу с 1-А. Она вокруг тебя уже с неделю ошивается, с самого того дня, как её с больницы выписали. — Она права, — Скарамучча, наверное, впервые с кем-то согласился, достал телефон из кармана штанов и протянул его в мою сторону. — Сейчас ты звезда. Я взял из его рук телефон и пролистал несколько записей на стене в социальной сети. Судя по названию сообщества, оно было посвящено этой школе и публиковали здесь записи исключительно ученики, потому что настолько бредовых и несвязных предложений учитель построить ну никак не мог. Я пролистал несколько постов, пока с неприятным чувством недовольства не наткнулся на фотографию со мной, которую сделали, судя по заднему фону и куче народу, в столовой, когда я обедал. — Если нашёл себя, открой комментарии. Я последовал словам Скарамуччи, нажимая на пост и открывая комментарии. Я нашёл даже имя той самой Лиссы и, как я понял, автором этой записи, датированной прошлой неделей, была именно она. Лисса Джеймс: Кто-нибудь знает, у него есть девушка?.. Видела его в столовой сегодня, очень красивый! Ци Бэй: Лисса, уверена, у него есть девушка! Божечки, такой милашка, я бы отбила! Клара Карлус Невес: Боже, его пальцы с серебряными кольцами… отвал всего… девочки, он мой! Тамаэ Хагивара: В каком он классе?? Он такой красивый!! Хосефина Саласар Кармона: Я знаю его! Он новенький из Китая! Его то ли Сяо, то ли Чао зовут! Хё Мин: Он из 2-В класса! Я его видела вчера на физкультуре! Тело просто вау… Сог Гван Бо: Господи, я влюбилась… Я поднял взгляд на одноклассников. Скарамучча, Кэ Цин и Барбара внимательно смотрели на меня, ожидая моей реакции насчёт всего этого, но единственное, что вертелось в моей голове был: «Пиздец». Не знаю, из-за чего я злился сейчас больше: из-за моих нарушенных личных границ и этой чёртовой фотографии, сделанной исподтишка, или из-за того, что я учился здесь два месяца и до сих пор не узнал о подобном. Взвесив всё, я решил промолчать и, не издав ни звука, вернул телефон Скарамучче, который моментально спрятал его обратно в карман. — Барбара, — я по-прежнему оставался приглашённым Лиссой. — Передай, пожалуйста, своей подруге, что я отклоняю её предложение сходить на праздник, но спасибо. — Ты уверен? Она очень симпатичная… Она тебе не понравилась? — переспросила Барбара, словно мой ответ не был исчерпывающим. Я кивнул одновременно с прозвеневшим на урок звонком, и все разошлись по своим местам, Скарамучча повернулся ко мне спиной и достал из портфеля тетрадь и учебник. Я записал тему «Эклиптика: видимое движение Солнца», нахмурился и отвернулся к окну. Из приоткрытой оконной рамы неприятно тянуло духотой — как всегда бывает перед сильным дождём, а небо было почти чёрным из-за густых плотных грозовых туч. Что-то быстро сверкнуло, и по земле прошёлся громкий раскат грома, и я уже успел пожалеть, что пришёл сегодня в школу. Пусть Чжун Ли и всучил мне этим утром зонт, но забрать он меня не сможет: много бумажной работы в офисе сегодня. Учитель что-то говорил про большой круг небесной сферы, по которому целый год катается наше Солнце, а у меня уже подбородок начинал болеть от того, насколько долго я подпирал его ладонью. Скарамучча в такт какой-то песне покачивал носком ботинка и тихо выстукивал подушечкой указательного пальца по парте ритм, держа в другой руке сотовый телефон. Я прикусил по привычке нижнюю губу: действительно ли его беспокоило то, что моё имя гуляет по школе, как и сказала Кэ Цин? Я бросил взгляд на его тёмную макушку и пожал плечами. Ну, не выглядел он как тот, кого бы вообще беспокоило хоть что-то в жизни. Казалось, он просто жил по сценарию, который был прописан его родителями и всё. Хотя, на сто процентов я быть уверен в этом не мог. Я закрыл глаза и уткнулся лбом в парту. Вроде бы учитель не был настроен сегодня на опрос по прошлой теме, поэтому можно было расслабиться и подремать. Сегодня ночь была не слишком насыщена глубоким и здоровым сном, поэтому я планировал немного поспать дома до приезда Чжун Ли, чтобы мы потом вместе могли приготовить ужин. — Сяо, — я резко поднял голову с парты, чуть не врезаясь затылком в лоб Скарамуччи. Тот еле успел отпрянуть. — Ты че? Я просто толкнул тебя, чтоб сказать, что урок кончился. Ты уснул. Я протёр глаза, зевнул, прикрыв ладонью рот, и огляделся: класс был ещё более пустым, чем в начале учебного дня. Видимо, со звонка с урока прошло много времени, потому что ни Барбары, ни Кэ Цин уже не было. Я поднялся со стула и переложил все вещи с парты в рюкзак, попутно ловя на себе взгляды Скарамуччи, который неспешно делал то же самое. — Учитель не спрашивал меня? — Без понятия, я отрубился следом за тобой, — Скарамучча закинул рюкзак на плечи и отсалютовал мне в знак прощания. Я ответил привычным кивком. После получасового сна спускаться вниз с третьего этажа по ступенькам стало в разы тяжелее. Тело словно стало весить в три раза больше, глаза закрывались, а уровень ориентации в пространстве равнялся нулю. Парфюм с китайской розой выветрился, а флакон остался дома, поэтому оставалось довольствоваться сухим запахом цветочного порошка, который горничная снова перепутала и взяла вместо того, что без запаха. Кэ Цин обнаружилась в секции со шкафчиками класса 2-В, обнимающая Барбару на прощание. Сегодня была пятница, и замстаросты могла позволить себе уйти домой вместе со старшей сестрой, схватив её за руку. Я давно предполагал, что мисс Гуннхильдр была старшей сестрой Барбары, поэтому, получив этому подтверждение, был не слишком удивлён. — Знаешь, если тебя некому забрать, то мой отец мог бы подбросить тебя до дома, — Кэ Цин накинула лёгкую кожаную куртку на плечи, не застёгивая, — всё же на улице гроза. — Всё нормально, спасибо, — я вежливо отказал ей, поправляя тёплую чёрную весеннюю куртку в плечах. В последнее время я стал по какой-то причине мёрзнуть сильнее, чем раньше, поэтому не откладывал тёплые вещи в дальний угол шкафа, несмотря на приближающийся март на днях. — Ну, право твоё, — она закинула на одно плечо светло-фиолетовый рюкзак и бросила взгляд в сторону парковки, видимо ища машину своего отца. — Увидимся. Я кивнул, и Кэ Цин ушла. Воротник толстовки неприятно прилегал к кадыку и шее, из-за чего было трудно дышать, но простыть я хотел меньше, чем нормально дышать, поэтому лишь безрезультатно поправил смявшуюся ткань воротника. В гардеробной остались лишь я, запертые шкафчики других учеников и тухлый воздух после целой кучи прошедших через него подростков. Я достал из шкафчика чёрный зонт, который оставил там утром. Только сейчас заметил, что он был не моим, а Чжун Ли. Тоже брендовый, с аккуратным непонятным белым значком на тёмной твёрдой ручке. Накинув рюкзак на спину, я вышел из школы, раскрывая зонт над головой. Он неприятно хрустнул и распахнулся большими вороньими крыльями, закрывая меня от ливня, что с силой стучал по мягкой ткани с тефлоновой пропиткой, выстукивая свой собственный ритм своей личной песни. Краткого диалога с собой не было: ещё с самого утра я решил прогуляться после школы самым длинным путём, через железнодорожный вокзал, торговый центр, больницу и парк, а изменять свои планы из-за какого-то ливня я привычки не имел. Он занимал около сорока минут, но что мне было делать в пустом доме? Я поправил рюкзак на плечах, чтобы бретели не скатывались вниз, и направился в сторону больницы, которая была первой по пути.