Без сожалений

«Он бы не сказал, что был влюблён». Возможно, заинтересован. Заинтригован. Очарован. Смущён. Со своим фетишем на высоких татуированных бэд боев (который, кстати, появился уже как пару-тройку лет назад) Итэр далеко не уехал. А тут, совершенно неожиданно, один подобный экземпляр, идеально подходящий под его типаж, появился в его классе, да ещё и был не против пообщаться. Ну, Итэр на все возражения друзей закрывал уши и говорил, что они несут чепуху. От Сяо вкусно пахло клубникой. Именно сегодня. Да и чего удивительного, он ведь вылакал половину бутылочки с фруктовым молоком. А ещё от него пахло цветами. Итэр плохо разбирался во флористике, но этот запах ему определённо нравился. Иногда Итэр задавал сам себе вопрос: а что в нём не такого, как в других? А потом сразу же отвечал: всё. И успокаивался только тогда, когда, подперев голову ладонью, находил тёмную фигуру Сяо. Настоящий. Не иллюзия, не выдумка, не воображаемый. «Ну и хорошо», — заключал Итэр и прикрывал глаза. Случайные прикосновения Сяо были аккуратными, словно он трогал людей от силы раза два в своей жизни: акушеров, когда родился, и старушку, которая поскользнулась где-нибудь на улице в Пекине. А ещё ладони Сяо были горячими, как парное молоко с маслом, мягкими, как свежеиспечённый хлеб, и нежными, как самый дорогой бархат из Китая. Насчёт волос Итэр пока не решил. Он их не трогал. Но, как только выдастся такая возможность, то он обязательно потрогает. Но спросит: можно ли? И Сяо не откажет ему, Итэр почему-то уверен в этом. Хотя на вид он мог сказать, что они мягкие. Даже если они как солома из-за покрасок, то всё равно это будет самая мягкая солома на свете. Сяо сидел на той же парте, что и обычно, хотя Итэр и не ожидал, что он куда-то пересядет. Выделенный класс для французского был маленьким, но оттого столь уютным, и маленькое пространство абсолютно никого не смущало, даже милую, но строгую учительницу по французскому. Мисс Вьен была сегодня необычно свежа и радостна, даже надела какую-то новую кофточку с глубоким вырезом на спине. Фотографическая память Итэра никогда не подводила, поэтому блузка была сто процентов новой. Сяо даже ухом не повёл, когда Итэр невесомо приземлился рядом, кладя светло-розовый рюкзак рядом под ноги. Сяо был сегодня немного другим, и Итэр не мог понять в чём дело: на нём была тёмно-синяя футболка с коротким рукавом, которая открывала вид на чёрную татуировку, ползущую змеёй по плечу, чёрные джинсы и высокие ботинки с тугой шнуровкой, а волосы были собраны в этот особенно милый пучок на затылке. Итэр тайком долго рассматривал Сяо боковым зрением, пока не бросил взгляд на руки и наконец-таки не понял, что сегодня с ним было по-особенному не так. Помимо большого количества колец на фалангах пальцев, Сяо сегодня накрасил ногти. В чёрный, мать вашу, цвет. В самый чёрный цвет, который только Итэр видел. И, он выколет себе глаза, если ему показалось, но, кажется, лак был с блёстками.» Моне оставалось жить совершенно недолго. Ровно до того момента, как прозвенит звонок, и я смогу без зазрения совести ворваться в кабинет немецкого и выкинуть её в окно с третьего этажа. Вчера, поздним вечером, когда она красила мне полусонному в каком-то баре в полутьме ногти, она божилась мне и клялась всей своей родословной, что это обычный бесцветный лак, который нужен просто для укрепления ногтевой, чего там? Пластины, ах да. Да только откуда я мог знать, что Мона являлась от рождения патологической лгуньей, которой следовало бы оторвать язык, а Скарамучча полнейшим идиотом, которого явно забавляло то, что делала Мона. — Давайте поговорим друг с другом о завтрашнем празднике, хорошо? — мисс Вьен явно была безумно рада завтрашнему выходному. — Естественно, только на французском! Итэр обернулся ко мне чересчур радостно, чего не смог сделать я. Функциональность моего организма была равна нулю, после вчерашнего кальяна, крепкого дешёвого вина и компании из Скарамуччи и Моны. Спасибо хоть, от меня не разило, как от последнего алкаша с местной городской свалки. — Hey! Est-ce que tu vas au centre demain? (Привет! Собираешься завтра в центр?) Я завис. Понадобилось несколько секунд на то, чтобы понять, что Итэр от меня хочет. — Salut. Moi, je ne vais pas. Je voudrais dormir toute la journée. Et toi? (Доброе утро. Нет. Планирую быть в жёстком отрубе весь день. А ты?) На секунду показалось, что Итэр как-то погрустнел, но, наверное, он просто задумался над ответом. — Je voudrais aller au centre-ville. Et j'aimerais inviter mon ami avec moi, mais je suis un peu inquiet. (Я хотел поехать в центр города. И я хотел бы позвать своего друга со мной, но я немного волнуюсь.) — Pourquoi? (Почему?) Итэр замолчал, натягивая рукава свитера посильнее на ладони и отворачиваясь от меня. Он заправил волосы за ухо медленным движением слегка подрагивающих пальцев, давая мне возможность уловить несколько небольших неглубоких царапин на фалангах. Буквально через секунду, он вновь обернулся ко мне, обкусывая губы зубами. — Je pense qu'il me refusera. (Думаю, он мне откажет.) — Si tu n'essaieras pas, tu ne sauras pas. (Не попробуешь не узнаешь.) — Хочешь пойти со мной на Праздник фонарей? — его голос звучал еле слышно, поэтому я напрягся, чтобы понять, что он там шептал. Казалось, если поднести к его рту листок бумаги, то он не шелохнулся бы. — Нет. Казалось, мой ответ его не удивил. — Почему?.. Тебе не нравится этот праздник?.. Может, мы бы могли… Итэр моментально повысил голос, услышав мой отказ, и немного взволнованно забегал глазами по классу, изредка бросая взгляд в сторону мисс Вьен и мысленно надеясь, что она не услышит его, а я не понимал, зачем он продолжал убеждать меня пойти с ним. У него есть несколько замечательных друзей, сестра и семья, он должен был отлично провести этот вечер, а я лишь всё испортил бы. От меня всегда одни неприятности, начиная испорченными праздничными кексами, заканчивая испорченным днём в целом. — Я считаю, мой ответ был достаточно исчерпывающим. ****** Что чувствует человек, получая отказ? «Унижение», — сказал бы Скарамучча. «Обиду», — сказала бы Люмин. «Разочарование», — сказал бы Тарталья. «Грусть», — сказал бы Венти. «Злость?», — неуверенно добавила бы Нин Гуан. «Истерику», — уверенно добавила бы Ху Тао. «Когнитивный диссонанс», — сказал бы Чжун Ли. Итэр же чувствовал всё сразу. А Сяо же просто не спрашивал бы ничего никогда изначально. Продолжил бы игнорировать свои чувства и желания, пока не задохнулся бы в них, не подавился, не захлебнулся бы в корыте из смешанных представлений о людях и вещах. — Сколько ты ещё будешь здесь лежать? — голос Люмин не звучал по-издевательски, как обычно в такие моменты, когда Итэр задерживал абсолютно всех. Родители сказали, что будут допоздна на работе, и встретить праздник всем вместе никак не получится, поэтому в копилку плохих вещей, произошедших сегодня, полетел ещё один пункт. — Я никуда не пойду, — послышалось сдавленное мычание Итэра в светло-розовую подушку на его незастеленной постели. — Ты так сильно расстроился, что Сяо не согласился? Итэр наконец-то оторвал лицо от помятой ткани, на которой остался липкий след от его вишневого блеска для губ, чтобы бросить злобный взгляд на сестру. Неужели это было так не очевидно, учитывая то, что, вернувшись со школы, Итэр тут же, не переодеваясь, прыгнул на кровать лицом вниз и пролежал так несколько часов, пока сестра не вернулась с дополнительных. — Я сильно, сильно, сильно, сильно, очень сильно расстроился! — выделяя каждое слово, сказал Итэр и снова уткнулся лицом в подушку, постанывая из-за того, что больно ударился носом. — Постарайся не думать об этом, ладно? — Люмин хотелось хоть как-нибудь поддержать брата, и она опустила ладонь на его спину, медленно поглаживая и пытаясь успокоить. — Ты же был готов к отказу. Итэр закивал в подушку. Он не мог объяснить того, что он был готов к отказу, да, он знал, что Сяо с вероятностью в сто двадцать пять процентов откажет ему, но одновременно он был не готов к этому. Ведь все всегда стараются надеяться до последнего, вот и Итэр тоже надеялся. Надеялся, что Сяо обернётся в последний момент, пожмёт плечами и скажет, что пошутил или передумал, скажет, что согласен, и они встретятся в восемь вечера у центрального входа в большущий парк. Даже больше того, который они проходили недавно. Вместе. — Там будет Венти, Тарталья, Беннет, сестрёнка Барбара и другие, неужели никто не развеселит тебя? Люмин грустно выдохнула, поднимаясь с постели Итэра и натягивая на плечи тёплую чёрную толстовку брата. На улице уже начинало темнеть, и, следовательно, температура воздуха стремительно падала вниз. Холода закончились, но погода всё по-прежнему никак не хотела отпускать зимние фронта, поэтому было всё ещё очень свежо. — Я верю, что ты права, — Итэр поднялся с постели, понимая, что уже нужно было выходить на праздник. Он бы с удовольствием не пошёл и остался дома убиваться равнодушным отказом Сяо, но он не мог бросить свою сестру одну, зная, что на празднике будет полным-полно подозрительных типов, а возвращаться домой придётся лишь под утро. — Я куплю тебе мишек на палочке, хорошо? — Люмин укутала брата в тёплую мешковатую персиковую кофту, надетую на плотный свитер с кроликами у воротника, иначе бы Итэр в своей апатии позабыл, что следовало бы утеплиться. — Только не грусти. Итэр опустил взгляд в пол. ****** — Рисуешь? Лёгкое дуновение ветра коснулось моего хвоста на макушке, смахивая его куда-то вправо. Чжун Ли открыл дверь в мою комнату, поэтому из приоткрытого окна моментально потянул холодный вечерний ветер. Я машинально поёжился, заправил испачканную в синей масляной краске кисточку за ухо и обернулся, сгибая ногу в колене и прижимая её к груди. — Да, — я вернулся к мольберту, кончиком ногтя аккуратно снимая лишнюю краску с фрагмента. — Ты не пойдёшь куда-нибудь? Чжун Ли был сегодня дома ради меня. Обычно он работал в этот день, как и во все другие, впрочем, а Ху Тао вытаскивала меня на улицу посмотреть фонарики и просто погулять, чтобы я не сидел в квартире в одиночестве и не грустил. Да я бы и не грустил. А в этом году некому было проводить со мной время, поэтому Чжун Ли был здесь. — Нет, — я макнул кончик кисточки в голубую краску и размазал её на запястье, потому что дотягиваться до деревянной палитры через весь стол было слишком лень. Краска некрасиво собралась в кучку, а бледно-голубые водные разводы потекли по руке, смешиваясь в одну цельную тяжёлую цветную каплю, которая остановила своё движение лишь на сгибе в локте. Чжун Ли молча приблизился ко мне, наклонился, разглядывая мольберт, и мне пришлось на секунду остановиться, потому что под столь внимательном взглядом рисовать хоть что-либо было катастрофически дискомфортно. — Красиво, — заключил Чжун Ли и отстранился, позволяя мне вывести ещё один мазок. — Кто это? Я кивнул на белый айпад, на дисплее которого была крупным планом открыта фотография ирландской актрисы Сирши Ронан в каком-то средневековом платье королевы Великобритании. Мне нужно было лишь её лицо, именно лица я хуже всего умел рисовать непосредственно из головы, а лёгкое белое весеннее платье и кружевная шляпка на заплетённых в пучок рыжих волосах появились самостоятельно из-под моей кисти. Чжун Ли присел на мою незаправленную постель. Мы договорились пересечься на кухне около девяти вечера, а сейчас было лишь семь-ноль-восемь, поэтому я ожидал от него либо серьёзного разговора, либо очередного: «уже конец февраля, ты определился с профессией?». — Ты выглядишь немного странно, — начал Чжун Ли, пододвигаясь ко мне ближе и опираясь локтями на бёдра, переплетая пальцы рук вместе навесу. — Что тебя беспокоит? — Ничего. — Лжёшь. Лгу. Я соглашусь с ним. Чжун Ли мог просто один раз посмотреть на меня и поставить свой замудрённый психотерапевтический диагноз, и попасть стопроцентно в точку. — Итэр пригласил тебя на Праздник фонарей, а ты отказался, да? Я повернулся к нему. Какого чёрта… — Ну, да и что с того? — я напряг челюсть, чтобы не сболтнуть чего-то лишнего и вновь посмотрел на свой рисунок, не зная, чего ещё добавить, что ещё нарисовать, лишь бы занять свои руки делом в данный момент. — Почему? — Мы разве не договорились провести этот день вместе? — я отложил испачканную кисть на стол, громко стукнув деревянной ручкой. — Ты даже на работу не пошёл из-за меня. — Если хочешь пойти погулять с Итэром, то иди, я буду лишь только рад. — Не хочу. Я опустил взгляд в пол.