Возможно ли долго и счастливо?

Праздник прошел более-менее спокойно. Дни одиночества в продуваемом всеми четырьмя ветрами доме скрашивали звонки Хуан Вэня с напоминаниями о незаконченной картине, которую нужно было готовить к первому мероприятию в этом году — совместная выставка в начале марта.        Со своим «Господином наставником» — как Ю Ян любил его в шутку именовать — он познакомился через одного своего спонсора. Этим наставником оказался молодой художник-абстракционист. В свои двадцать восемь Гуо Яо уже устраивал выставки собственных картин в Америке и ряде стран Европы, после чего большая часть картин уходила с молотка аукциона в частные коллекции. Это действительно была большая удача, когда столь знаменитый художник заинтересовался таким непримечательным, даже несколько посредственным кадром, как Ю Ян — начинающий и безызвестный художник. Талант и способности парня Гуо Яо заметил еще в первой его картине, выставленной на той самой выставке, организованной после знатной попойки в местном баре.        Знаменитый художник хотел поприветствовать на той выставке своего бывшего ученика и пожелать ему удачи в будущем. Несмотря на то, что ученик выскользнул из-под крыла учителя слишком рано и оставил тому в прощальный подарок неисцелимую рану на сердце, что до сих пор исторгала гной, Гуо Яо не мог так просто от него отказаться и искренне переживал о его взлетах и падениях. Тонкая работа в невзрачной рамке, расположившаяся в самом конце выставки, привлекла внимание уже собравшегося уходить мастера и остановила его в самых дверях, приковала взгляд. Поначалу возник лишь интерес познакомиться со столь перспективным кадром, работа которого смогла захватить внимание Гуо Яо с первого же мимолетного взгляда. Подловив под руку одного из знакомых спонсоров, Гуо Яо через пару минут предстал перед Ю Яном, с нескрываемым любопытством разглядывая парня перед собой.        Первое, что мастер выцепил из внешности нового знакомого, это были большие выразительные глаза. Они казались поистине огромными на фоне выделяющихся скул, тонкого изгиба подбородка и чрезвычайно худой фигуры. Гуо Яо тогда померещилось невероятное, точно все потоки жизненной энергии галактики скопились в этих темных, как черные дыры, глазах. Диссонанс жизни взгляда и мертвого оттенка глаз заворожил. Несмотря на все свое желание поскорее прославиться и обзавестись полезными знакомствами, Ю Ян не имел ни малейшего представления, что за мастера пытался ему зарекомендовать тучный спонсор, от запаха одеколона, в котором он искупался перед выходом в свет, начинало мутить. Поэтому быстро отбрехавшись от толстосума банальными любезностями, Ю Ян уволок под локоть опешившего от подобной дерзости Гуо Яо, перескакивая с официального тона на дружеский.        Что лицом вышел, мастер конечно знал, но и представить не мог, что парень без задней мысли принял его за своего ровесника. Осознавая, что Ю Яну не известно ни его имя, ни реальный возраст и ни способности, Гуо Яо не стал отказывать себе в удовольствии немного поддразнить мальца, а после позабавиться с поглупевшего выражения лица, когда он расскажет ему о том, кем на самом деле является человек, с которым тот так просто сейчас обсуждает резкий запах чужого одеколона. Под самый конец мероприятия, когда гости, которым действительно было важно творчество человека, чью выставку они посетили, уже стали расходиться, Гуо Яо приоткрыл завесу над «тайной» своей личности, будучи твердо уверенным, что тот сейчас либо начнет лебезить и заискивать, либо смутиться до такой степени, что и слова выдавить не сможет. Но Ю Ян к искреннему удивлению мастера не испытал ни капли стыда, а просто посмеялся над ситуацией. Во второй раз за вечер Гуо Яо ощутил диссонанс и еще долго не мог наладить связь с реальностью.        Мастер не любил, когда люди говорили, будто реальность полна разочарований. Он предпочитал выражаться иначе — реальность не перестает меня удивлять. Образ общительного и заводного парня никак не хотел вязаться с той атмосферой, что Гуо Яо разглядел в его картинах. Пусть он и был художником-абстракционистом, как приличный бывший студент факультета изящных искусств, он мог дать оценку полотну любой направленности. Однако произведения Ю Яна, так легко ему улыбающегося, рвали его шаблоны. При их рассмотрении, казалось, будто бы в каждый мазок вкладывалась по меньшей мере вся душу, из-за чего работу просто переполняли эмоции, вместе с тем даруя чувство спокойствия и непонятного детского счастья, щемившего сердце ностальгией. Но чем дольше Гуо Яо смотрел, тем сильнее он ощущал необъяснимо откуда взявшуюся тревожность, сочившуюся точно из цветовой палитры произведения, сюжет такой незамысловатый веял одиночеством и безысходностью, а движения кисти, будто кинжалы, вонзались в душу, с безжалостной скукой терзая ее на кусочки.        Гуо Яо поразился контрастом чувств, вызванном картинами еще слишком молодого художника. Как бы старший ни примерялся и ни приглядывался, от Ю Яна исходили только положительные волны эмоций, а улыбка и смех всегда казались такими искренними что, если бы Гуо Яо увидел парня на улице, то наверняка бы того окружала компания друзей, а сам бы он выглядел, как неугомонный и довольный жизнью старшеклассник. Но мастер имел честь познакомиться с ним на выставке под руку с картиной, хранящей таинственный, нечитаемый смысл. Именно эта загадочность пробудила в Гуо Яо интерес и азарт, во что бы то ни стало разгадать подтекст творчества Ю Яна, и подтолкнула предложить совместный проект, хотя в своей голове мастер окрестил это «проверкой». Суть их совместной выставки состояла в том, что Ю Ян должен был в своей манере отразить абстрактные картины Гуо Яо. И на стенах бы полотна висели попарно. И название — как один художник видит другого.        Когда Ю Ян только начинал писать свои картины, он открыто выражал на холсте свои чувства, силясь таким образом разобраться в себе, полностью обнажив душу. Полотна выходили мрачными и частенько пугали даже Хуан Вэня, которому ошибочно показалось, что он выработал своеобразный иммунитет ко все заскокам и выкрутасам друга. Со временем Ю Ян возвращался к старым работам, и его охватывало чувство, будто бы чего-то не хватает, как если бы выйдя из дома, он на пол пути вспомнил, что забыл взять рюкзак. С осознанием этого изменились и сами картины. Они стали более яркими, живыми, располагающими к позитивным эмоциям, потому что создатель убирал истину своих чувств все глубже. Так картины превратились в отражение души художника, ведь правда всегда скрывалась под маской беспечности, которой Ю Ян ограждал себя от окружающего мира. И Ю Ян действительно считал, что научился отлично скрывать свои чувства, но после знакомства с Гуо Яо внезапно осознал, что прокололся. Уже дважды. Сначала с Ли Хуаном, теперь с Гуо Яо. Ю Ян слегка опасался, что кто-нибудь сможет разглядеть подтекст в его картинах, но этот человек должен был оказаться либо очень проницательным ценителем искусства, либо мастером живописи, либо очень близким знакомым самого художника. И чего он точно не ожидал, так это того, что такой человек появится в его жизни так рано, да еще и зацепиться за эту деталь с дотошным намерением докопаться до истины. Так сказать, вытащить на свет грязное белье.        Сперва Ю Ян не понял, за какие такие заслуги ему на голову свалилась подобная блажь, как сотрудничество с именитым мастером, при чем не как учитель-ученик, а на правах равных партнёров. Последующее недоумение вызвали картины, которые прислал Гуо Яо и которые Ю Ян должен был переписать в своей манере. Художник выставил готовые полотна в один ряд и окинул быстрым оценивающим взглядом, дабы уцепиться за нить, что их связывала, нащупать что-то общее, из-за чего мастер объединил их. Ю Ян скорее не увидел, а почувствовал в этих картинах боль и недосказанность, пока они все находились в одной комнате и смотрели на него своими несуществующими глазами, художник скрестил руки на груди в защитном жесте, в надежде, что так эмоции с этих полотен не проникнут в его сердце.        Первое — отрицание. Ю Ян помотал головой из стороны в сторону и попытался убедить себя, что это все ему померещилось от недосыпа, или постаралась его истощенная депрессивными мыслями фантазия. Но рассмотрев ситуацию с другой стороны, Ю Ян мысленно возопил.        «Ну не могло так все совпасть!»        Если отрешиться от чувств и посмотреть в лицо фактам, сложить два плюс два, тогда все совпадения, уже не кажутся набором случайных обстоятельств, становится ясно как день, что Гуо Яо устроил ему проверку. Этот знаменитый мастер точно сумел разглядеть подтекст в картинах Ю Яна и по непонятной причине теперь хочет вывести художника на чистую воду, спровоцировав своими картинами всплеск эмоций, который не удастся спрятать за жизнеутверждающими яркими красками и лишенным глубинного смысла сюжетом. Ю Ян конечно мог закрыть на это глаза и не придавать особого значения намерениям Гуо Яо, просто написав картины, предварительно запретив себе чувствовать. Но в этом мире существовало не так много вещей, что были способны так сильно задеть чувствительные струны души Ю Яна. Закрыть глаза? Спустить с рук? Позволить всему течь своим чередом? Еще чего! Гуо Яо позволил себе наглость влезть в душу к едва знакомому человеку и переворошить там все, а после уйти из раскуроченного дома с самодовольной улыбкой на лице. Ю Ян не мог позволить этому случиться! От одной лишь мысли в его душе поднималась волна смертоносного цунами негодования, а сердце ускоряло свой ритм, пока кровь закипала от праведного гнева. Он никому не позволит копаться в своей душе и водить за нос, как маленького несмышленыша.        План Ю Яна состоял в том, чтобы представить публике яркую обертку, ведь экспонаты нельзя трогать руками, так как же зрители узнают о том, что перед ними пустышка, если не смогут развернуть конфету? Гуо Яо, что ставит собственное любопытство выше чувств других людей, может что-то заподозрить, это лишь сильнее убедит его в том, что подтекст первых картин ему не померещился, да вот только больше он их и не увидит, а память штука ненадежная. Ю Ян не станет играть по навязанным ему правилам, а предъявить ему мастер все равно ничего не сможет. И даже если Гуо Яо не бросит попытки разоблачить его, докопаться до истины, то пускай ходит на следующие выставки Ю Яна, которые будет организовать в разы проще, ведь взоры всех спонсоров устремятся на восходящую звезду. Ни о каких совместных с кем бы то ни было проектах больше не могло быть и речи.        В сладких мыслях о своей грядущей победе Ю Ян корпел, не разгибаясь, над собственными картинами. Времени оставалось пара недель, а художник понятия не имел, что делает не так и почему последняя работа получается совсем не такой, какой задумывалась изначально. Хотя даже в самом начале в голове родился лишь смутный образ, будучи лишенным красок, он напоминал легкую дымку утреннего тумана, низко стелящегося по спящим улочкам города. Последняя присланная Гуо Яо абстракция оказалась самой тяжелой в плане чувств. И как бы Ю Ян ни приглядывался, как бы ни старался ее забыть, чтобы позже посмотреть свежим взглядом, он не представлял возможности отразить эту работу в ярких красках. С каждой новой попыткой в душе поднималось отчаяние и раздражение вместе с мыслью о проигрыше. Неужели Гуо Яо сможет его подловить? Ю Ян позволит ему себя переиграть? Чувства незаметно для художника брали контроль над телом, краски на палитре быстро сгущались, как если бы после затишья собиралась разразиться сильнейшая буря. Три полотна с практически завершенными работами уже были забракованы. Ю Ян был готов лезть на стену от отчаяния, но вовремя себе напоминал, ради чего он здесь бьется, и желание пропадало. Можно даже сказать, вытекало вместе с разгоряченной кровью, отпечатываясь багряными разводами на свежих бинтах. Ю Ян глубоко вдыхал сигаретный дым и ставил перед собой новый, девственно чистый холст.        День за днем, неудача за неудачей — все это лишь усугубляло длительное депрессивное настроение и способствовало разрастанию полосок шрамов на юношеском теле. Озарение, как это обычно бывает, посетило его внезапно за пять дней до открытия выставки, когда уже все картины висели в рамках на стенах галереи, а агенты судорожно ожидали последнюю работу молодого художника. Если ответственный агент Гуо Яо не имел возможности напрямую связаться с Ю Яном, то Хуан Вэнь навещал обитель холода с въевшимся в стены металлическим запахом крови с завидной регулярностью и с каждым новым посещением становился все более взвинченным, что лишь отвлекало художника от работы и сбивало прошлый настрой. Поэтому клятвенно пообещав сдать картину за два дня до выставки, Ю Ян бесцеремонно выставил Хуан Вэня за дверь и забаррикадировался на чердаке, обложившись красками, кистями и обогревателями, самозабвенно украшал холст броскими мелкими деталями и вырви глаз яркой палитрой. Быть может, это делалось из расчета на то, что при секундном взгляде на полотно у Гуо Яо кровь из глаз польется, и он не заметит того, что так отчаянно пытается разглядеть под маской художника.        Через пару дней абсолютного затворничества и телефона, молчаливо притулившегося за тумбочкой в спальне, с чердака, как это бывает только в фильмах ужасов, выползло человекообразное существо и медленно двинулось вдоль стеночки по направлению ванной. Кожа из-за недостатка солнечного света стала еще более бледной — хотя казалось больше уже просто некуда — с сероватым оттенком мертвечины, синяки двумя яркими фонарями освещали пространство вокруг — создавалось впечатление, что кто-то, очень сильной разозлившись, наставил парню фингалов — по кистям скатывались тяжелые капли венозной крови насыщенно вишневого цвета, оставляя за «чердачным монстром» цепочку следов. Кое-как достав аптечку с верхней полки, Ю Ян без сил сполз по стенке на пол, приложившись горячим лбом о ледяной край ванны. Вид сочащейся из хаотично разбросанных по предплечьям ран крови отчего-то приносил умиротворение, а образующиеся на кафельном полу кляксы будто бы пытались что-то сказать. Естественно, говорить они не могли — в чем Ю Ян уже не был так уверен, выпив за день четыре банки энергетика — но могли сложиться в какой-то пока не оформившийся образ. И Ю Ян попытался им помочь. Он занес над бесформенными кляксами руки и позволил крови свободно стекать на белую плитку ванны. Художник и сам не заметил, как погрузился в процесс настолько, что под его руками уже находился полноценный эскиз, который он уже некоторое время прорисовывал пальцами.        Пока Ю Ян коряво — не в пример опытному Хуан Вэню — бинтовал руки, темные, заволоченные первозданной тьмой глаза его косились на пол и пытались впитать в себя как можно больше деталей, чтобы после перенести их на холст. Мысленно он уже пошел дальше и добавлял недостающие детали и оттенки. Просидев за работой остаток дня и половину ночи, Ю Ян отошел от холста, дабы оценить работу. Удовлетворившись результатом, он отыскал телефон, перевернув вверх дном спальню, и послал сообщение Хуан Вэню, извещая об окончании работы и предупреждая, чтобы тот взял запасной ключ от дома, потому что сам Ю Ян будет спать без задних ног. Затушив сигарету в пепельнице в виде черного черепа с алыми провалами глаз, художник рухнул за заваленную подготовленной для стирки одеждой кровать и тут же уснул. На большее его не хватило.        На этот раз Ю Яну ничего не снилось, поэтому «утро» можно было назвать добрым, если бы оно началось утром, но судя по яркому солнцу, робко выглядывающему из-за щелки между штор из самой плотной ткани, которую только удалось найти Хуан Вэню в строительном, на улице в свои полные права вступил день. Сладко потянувшись, Ю Ян заметил, что на кровати кроме него, пары подушек и одеяла, которым он был заботливо укрыт по самый подбородок, больше ничего не было. Разбросанные по всей спальне перед сном вещи — последствия поиска телефона — также отсутствовали. Точнее присутствовали только на своих законных местах. Ю Ян озадаченно заморгал и прислушался к тишине дома, слишком большого для одного человека. Из-за закрытой двери спальни доносились звякающие и бряцающие звуки.        Несмотря на то, что дом был полностью в его распоряжении, художник до сих пор с трудом мог вспомнить планировку места, в котором живет, ведь больше всего времени он словно заядлый трудоголик проводил за работой. Гостиная находилась недалеко от прихожей, это вспомнить было проще всего. Под мастерскую был отведен весь чердак. Ванная — их было две, одна на первом этаже, вторая - на втором, Ю Ян же пользовался только той, что была напротив спальни на втором этаже и располагалась по дороге в «храм искусств и вечного творческого беспорядка», как Хуан Вэнь любил именовать мастерскую. Другие места дома хозяин не вспомнил бы и под страхом смерти, так как осматривал их только при покупке дома. Остальные комнаты — это задел на будущее, когда Ю Ян окончательно встанет на ноги и его станет волноваться что-то еще помимо зарабатывания денег.        Парень осторожно сел в кровати, преодолевая головокружение и путаясь в одеяле, которым был заботливо укрыт, спустил ноги на пол и практически сразу попал ими в растоптанные тапочки, так как передвигаться босиком по старому, хоть и неизвестно в какой эпохе покрытому лаком, деревянному полу и не вогнать под кожу пару заноз, было чем-то сверхъестественным. Ю Ян, ведомый запахом горячей еды, зашаркал на кухню. Гостиную с большим обеденным столом, расположившимся возле стеклянных дверей, ведущих на задний двор, отделяла от кухни половина стены, отделанная черной, будто бы впитывающей в себя свет плиткой, с одной стороны которой к ней был приставлен темно-синий диван, а с другой разворачивалась кухня. Саму разделительную стену можно было использовать в качестве стола, чем Хуан Вэнь и воспользовался, выставив тарелки с едой. Ю Ян бесшумно спустился по лестнице и прошел через гостиную к разделительной стене, нагло на нее запрыгивая и усаживаясь в позу лотоса. Его друг, одетый в простые светло-синие джинсы и бежевый свитер с воротничком стойкой, прикрытый черным фартуком, стоял у плиты, спиной к гостиной и сосредоточенно напевал какую-то песню, дожаривая стопку блинов.        Еще немного понаблюдав за другом, Ю Ян тактично покашлял, привлекая внимание к собственной персоне.        — О, проснулся! Ты же не против, что я у тебя дома немного похозяйничал? — с улыбкой обернулся Хуан Вэнь. — Пф, ты ведь знаешь, что мне едва ли известно расположение кухни в этом доме. Можно даже сказать, что я нашел тебя по запаху, — Ю Ян окинул взглядом кухню и заприметил кружку горячего кофе слева от себя, впрочем тут же ее схватив и сделав пару жадных глотков. — Это так-то мой кофе был, — заметил Хуан Вэнь, но его друг и бровью не повел, — Я уже половину выпил… а в другую слюней напускал, — все сказанное отлетало от Ю Яна как от стенки горох, внезапно он высунул язык и с жалостливым видом принялся махать на него рукой, — И да, он все еще горячий. — Предупреждать надо было, — обиженно заявил Ю Ян, охлаждая язык. — А нечего хватать чужое. И сколько раз надо повторять, чтобы ты не залезал на стол с ногами. Ненароком еще смахнешь что-нибудь. — Что ты как мамочка в самом деле, — отмахнулся от друга Ю Ян и хлебнул еще кофе, — И это между прочем не стол, а стена. Да на ней может два меня с комфортом растянуться да так, что и пятки нюхать не придется. — Странное у тебя хобби, — ответил Хуан Вэнь, развязывая фартук и вешая тот на крючок, — Как ты себя чувствуешь?        По вмиг ставшему серьезным выражению лица Ю Ян понял, что его друг интересуется не из праздного любопытства. И без слов было понятно, кто устранил беспорядок в его спальне, да и из коридора исчезли пятна крови. Однако ни тот, ни другой не стали размусоливать эту тему.        — Сносно, однако эти слова я стал слышать чаще, чем «доброе утро». А разве ты не должен сейчас вести на выставку мою картину? — Ю Ян внезапно осознал, что у агента сейчас должна быть куча дел, появившаяся из-за подорванных сроков. — Наша Алиса потерялась во времени? Я еще к вчерашнему обеду все закончил. Ты проспал два дня, — на последнем предложении Хуан Вэнь сделал особый акцент. — Я не вылезал из мастерской больше недели, так что я был сонным, а теперь я еще и голодный как стая волков!        Ю Ян попытался унять беспокойство друга шутливым тоном, на что Хуан Вэнь только устало вздохнул и, театрально закатив глаза, принялся накрывать стол, что стоял в гостиной. Некоторое время оба парня занимались поглощением завтрака тире обеда прежде, чем продолжить разговор.        — Пока ты спал, я подготовил костюм к твоей завтрашней выставке. Напомню, начало в шесть вечера. Я за тобой заеду. Пробудем мы там примерно до полуночи. Как закончишь есть, возвращайся в постель и попробуй еще поспать, если что в тумбочке в верхнем ящике лежит снотворное, но не перебарщивай с дозой, даже если тревожность не дает уснуть. В таком случае лучше прими успокоительное. Не забудь сходить в душ, выглядишь не очень, — отрывисто объяснял агент, сомневаясь в том, сможет ли клюющий носом в своей тарелке Ю Ян хоть что-то понять и запомнить. — Старший братик Хуан, ты лучший! — радостно воскликнул Ю Ян, очнувшись. — Вроде же недавно был мамочкой? И не говори с полным ртом, — покачал головой Хуан Вэнь. — Из чего ты приготовил завтрак? Я последний раз продукты покупал больше трех месяцев назад… и это были фрукты для натюрморта. Кстати я не уверен, не валяются ли они сгнившие где-то в мастерской, — уже шепотом закончил Ю Ян, судорожно перелопачивая воспоминания. — По дороге к тебе зашел в магазин, — ответил Хуан Вэнь, вспоминая, как на входе в мастерскую наступил пяткой на черной яблоко, — Ты… не хочешь никого пригласить на выставку? — С чего бы вдруг и такой вопрос? — Ю Ян удивленно посмотрел в глаза напротив, — Мне некого приглашать. — Да так, агент Гуо Яо в нашу последнюю встречу передал, что ты можешь помимо меня привести еще двух сопровождающих, — спокойно ответил Хуан Вэнь. — Хуан Вэнь, знаешь же, что ты единственный с кем я до сих пор общаюсь, — Ю Ян покачал головой и с двойным интересом налег на блинчики; тема одиночества как-то неожиданно сильно его задела, что не укрылось от проницательного Хуан Вэня. — Я просто передал тебе его слова.        Хуан Вэнь был на сто процентов уверен, что его друг откажется, поэтому решил взять ситуацию в свои руки.        Перед праздниками ему пришлось навесить огромное количество лапши на уши учителям, чтобы раздобыть необходимый адрес, и без приглашения заявиться в дом к Ли Хуану, номера телефона которого у него не было, да и сам первокурсник неожиданно сбежал еще до начала каникул. Увидев решительный настрой в глазах молча выслушавшего его план первокурсника, Хуан Вэнь понял, что не прогадал в выборе, и протянул один из пригласительных, вместе с костюмом и маской — дабы не щекотать лишний раз свои нервы — Ли Хуану. Агент должен был знать, как будет выглядеть человек, которого ему нужно будет найти в толпе одним лишь мимолетным взглядом. Взяв с парня обещание, что тот не станет раскрывать свою личность, Хуан Вэнь пообещал организовать ему личную встречу с Ю Яном. План был прост и надежен, а если все удастся, то у Ю Яна появится человек, который будет особо ревностно следить за его здоровьем и поддержит, когда Хуан Вэнь не сможет. Он ведь в первую очередь друг, а уж потом агент, так что он не имел права закрывать глаза на состояние Ю Яна. Хоть план и считался безупречным, был реальный риск довести этим поступком Ю Яна до белого каления. В этом мире было не так много вещей, способных на это, но если такое случалось, то парень мог сорваться с места, почувствовав неладное, и исчезнуть, опустив концы в воду. И страшно представить, что с ним тогда будет.        Снова потерять друга Хуан Вэнь не хотел, поэтому придумал небольшую хитрость, благодаря которой и Ю Ян останется в неведении, и Ли Хуан сможет с ним встретиться. Тематическая костюмированная выставка. Главным атрибутом всех приглашенных будут маски. Идея немного банальная и избитая, но стоило предложить ее Гуо Яо, как он тут же загорелся, аки рождественская елка, а Ю Ян с самого начала посчитал этого художника неординарной личностью, так что на такую странность в одежде едва ли обратит хоть какое-то внимание. Но именно эта хитрость, если вскроется, приведет к непредсказуемым и скорее всего печальным последствиям. Что за годы дружбы успел четко уяснить Хуан Вэнь, так это то, что доверие Ю Яна дорогого стоит. Агент знал, как сильно ему доверяет художник, поэтому подобный удар в спину будет расцениваться, как высшая степень предательства.        Хуан Вэнь заканчивал обедать, в то время как Ю Ян практически успел прикончить завтрак, при этом ни на минуту не замолкая. Хоть художник и старался не выходить из дома лишний раз и все прогулки его заканчивались в ближайшем магазине на углу, где продавались его сигареты, тем для не прекращающегося ни на минуту разговора у него было много. После трапезы Хуан Вэнь насильно впихнул другу стакан воды и в приказном порядке послал пить таблетки. Немного побухтев для приличия, лекарства Ю Ян выпил, после только и успел помочь товарищу отнести грязные тарелки на кухню, как перед глазами все поплыло, тело стремительно наливалось свинцом и медленно оседало на землю. Последней мыслью, мелькнувшей в растрепанной голове, была догадка о снотворном, с посторонней помощью затесавшимся среди таблеток, и прежде чем свалиться кулем на деревянный пол, Ю Ян ощутил себя в кольце теплый и сильных рук.