Дневник жизни

– И что это было? – спросил Хельд, тихонько ведя машину. В салоне витал ненавязчивый приятный аромат чего-то сладкого. Сидение были оббиты какой-то приятной дорогой тканью, но не кожей, как у меня. – За тобой охотились. – Институт Ксавьера? – Откуда ты знаешь? – я резко посмотрела на него, а парень улыбнулся, смотря на дорогу. – Мое прозвище Радегаст. Я мутант. Институт уже месяц пытается меня завербовать в свои ряды, но я удачно от них смываюсь. – Если бы ты поменьше палился со своей способностью, то они бы быстро потеряли твой след! – психанула я. Хельд довольно фыркнул. – Может ты и права. Но, даже если и так, откуда ты столько знаешь об Институте? Я промолчала, смотря в окно. Откуда знаю... От верблюда. Мне не хочется не то, что говорить о своем бывшем доме, даже думать о нем не охота. Но теперь я у него в долгу, и врать не могу... Или не хочу? – Это мой дом, – Гвинн кашлянул. – Точнее, раньше это был мой дом. Я тоже мутант. Мой отец один из основного состава Икс-менов, именно поэтому я так много знаю об Институте. – Хм, и что же заставило тебя сбежать из дома? Думаю, жизнь у папы под крылом была просто прекрасна, разве нет? – Хельд свернул на дорогу, ведущую из города. – Да, ты прав. Я не знала никаких бед. Но отец контролировал каждый мой шаг. Куда пойти, что сделать, вплоть до того, что мне есть. Теперь, повзрослев, я понимаю, что он просто хотел стать лучшим отцом, не такими, как его родители. Но это уже не важно, – я закрыла глаза, чувствуя, как по щекам потекли слезы. – Теперь все потеряло смысл... У меня нет дома, нет родителей, нет жизни... – Не говори так, – Хельд завернул на горную дорогу. – Я сбежал из дома, когда мне было десять лет. Тогда мне казалось, что это будет весело – жить на всю катушку, одному. Но я ошибался. Пять лет я жил с бродягами, воруя на жизнь. Но проявление сил все усложнило... Мне пришлось сбежать, иначе бы меня поймала ПУМА. Два года назад жизнь свела меня с одним прохвостом. Чарли предоставил мне машину, дом, а в ответ я должен снабжать его деньгами. Но... Знаешь, сколько раз я хотел вернуть все назад? Снова вернутся домой. Увидеть родителей, которые погибли семь лет назад, через год после того, как я сбежал. Просто повернуть время вспять. Он замолчал. Я не решалась посмотреть на него или что-то сказать. Душа подсказывала, что Хельд не солгал. Мы оба не лгали. – Так что у тебя все еще обратимо, – продолжил он после долгой паузы. – Твой отец жив, а это самое главное. – Но он думает, что я мертва. Два года назад мистер Харпер устроил мою смерть, и теперь все Икс-мены считают меня мертвой. – А вот это уже ты зря устроила. Но неужели ты думаешь, что твой отец разозлится, увидев живую и невредимую дочь у себя на пороге, а, Элен? – Меня зовут не Элен, – я посмотрела на него заплаканными глазами. Хельд тоже взглянул не меня. – Мое имя Талия Жозефина. Ти-Джей. Еще называли Ноктюрн. Так странно... Я не слышала это имя два с лишним года. Свое собственное имя. Данное мне матерью при рождении. Но я отказалась от него, тем самым отказавшись от прошлого и от своего происхождения. Больше нет никакой Талии Жозефины Вагнер, мутантки из команды Икс-менов. Теперь есть только Элеонора Леншер, гонщица, которая живет ради азарта. Простая истина, которая причиняет боль. Хельд так долго смотрел на меня, что я даже испугалась, не врежемся ли мы в дерево. Но нет, машина плавно и уверенно ехала по трассе. Сейчас мы находились где-то в лесу, у подножья скалы. От города около часа езды. – Новая жизнь приносит и новые страдания, – неопределенно сказал шатен. – Люди со временем забывают то, что им причиняет боль. Знаешь... Я всегда хотел обрести покой. Просто отойти от всех дел и отдохнуть. – Что мешает? – спросила я, вытирая слезы. – Ты вполне можешь позволить себе полгодика повалять дурака. – Я не об этом. Я хочу навсегда завязать с гонками. Ты не против переночевать у меня? – резко сменил тему парень. Я вздрогнула и покраснела. – У тебя?.. – Не волнуйся, я не маньяк. Твой друг заберет твою машину, а за деньгами я тебя подвезу завтра утром. Никакой пошлости. – Ну... Ну, ладно. Только знай, я могу постоять за себя. – Я и не сомневаюсь, – он улыбнулся. Через минут двадцать мы остановились возле небольшого дома на краю леса. Дом, скорее всего, Хельд снимает, ибо такой парень, как он, не будет сидеть на одном месте. Гвинн провел меня в дом. Он показал мне большую кухню. Помещение было настолько большим и светлым, что у меня даже немного закружилась голова. Хельд, отсмеявшись, показал мне остальные комнаты и остановился на моей спальне. Она была просторная, но не очень большая. Двуспальная кровать, телевизор, балкон, шкаф у стены - вот, собственно, и все. – Я сейчас приготовлю что-нибудь и вернусь. Располагайся пока, – улыбнулся Хельд, подмигнув мне. – Спасибо, но я не голодна, – я покачала головой, заливаясь краской. Мне жутко неловко находится рядом с Гвинном. – Совсем не голодна? – как-то наивно переспросил он. Я снова отрицательно покачала головой. – Странно, а во мне после гонок прямо голодный зверь просыпается. Я снова покраснела, на этот раз сама не зная от чего. И тут я сделала то, от чего еще неделю назад у меня начинались рвотные позывы. Рывком преодолев расстояние, разделяющее нас, я, схватив его за воротник, притянула к себе и поцеловала. Вышло неловко и я пару раз стукнулась своими зубами о его. Я слышала, что первый поцелуй всегда ужасен, видимо, это так и есть. Хельд, оцепенев, как-то смущенно замычал. Я, покраснев хуже некуда, отстранилась, закрывая лицо руками. Боже, как же стыдно! Что на меня нашло?! – Вау... – выдохнул Гвинн. – Походу, это не я тебя сегодня изнасилую, а ты меня, принцесса. – Прости меня, пожалуйста, – не отнимая руки от лица, прошептала я. Господи, я сейчас от стыда сгорю! Мне в жизни не было так стыдно, как сейчас. – Элен, – Хельд нежно взял меня за кисти рук и отнял мои руки от лица. Видимо, он решил все же называть меня "Элен". – Тебе не за что просить прощения. – Я не хочу ничего продолжать... потому... Потому что я мутант. – Я тоже. И что? Раз мы мутанты, то не имеем права даже целоваться, что ли? – искренне удивился он, смотря мне в глаза. Я опустила голову. – Нет, дело не в этом. Видишь ли, моя мутация проявилась не только в супер-способностях, но еще и физически. – В каком смысле? Вздохнув, я высвободила одну руку из объятий парня и зажмурилась, отключив индуктор. Слезы потекли по щекам от понимания того, что я натворила. Я урод, которому никогда нельзя было рождаться. Нося индуктор, я думала, что начала новую жизнь, но на самом деле просто бежала от старой. Пыталась забыть, сбежать, спрятаться, но это все лишь иллюзия. Точно такая же иллюзия, как и моя голограммная человеческая внешность. Высвободив вторую руку, я отвернулась, закрыв лицо ладонями, и заплакала. Живя в Институте, а потом и в поместье Харперов, я не сильно задумывалась о своей внешности. Но теперь... Когда я встретила человека, который мне понравился... Может, даже больше, чем понравился... Он может меня оттолкнуть за вызывающую внешность, за то, что я отличаюсь. Сказка про принца и про "жили долго и счастливо" сгорела в огне моей боли. А из пепла восстать невозможно. – Элен, ты прекрасна. Я подняла голову и обернулась. Хельд не лгал, не издевался. Он говорил правду, и это было видно по его глазам. – Я эмпат. Я чувствую твою боль и знаю, какого тебе. Но ты не должна корить себя, Элен. Ты прекрасна. Знаешь, в детстве мама часто рассказывала мне историю про дивную птицу – Алалейну. Она была одинока и не умела петь. Но однажды, ранним весенним утром, Алалейна встретила свою вторую половинку. Она влюбилась в Ферденанда, но боялась, что он не примет ее из-за порока пения. Но нет. Ферденанд сказал, что ему не важен ее голос. Тем же вечером лес наполнился пением двух влюбленных сердец – Алалейны и Ферденанда. Мама говорила, что влюбленные до сих пор могут услышать в самой чаще леса их дивное пение. Он подошел и обнял меня. – Элен, ты моя Алалейна. И твоя внешность ничего для меня не значит. Сказка сгорела в огне моей боли. А из пепла восстать невозможно. Никому не удавалось... Но разве Феникс не разрушил эту иллюзию? Разве Джина не сломала эту грань? Возможно, сказка и сгорела, но остались воспоминания. А воспоминания ни сжечь, ни убить невозможно. Я осторожно поцеловала Хельда. Парень нежно приобнял меня за талию, притягивая ближе. Мои руки автоматически потянулись к пуговицам его рубашки. Пальцы сильно тряслись, а пуговицы все никак не хотели поддаваться. Но вот рубашка мирно покоится на полу. Этот миг принадлежит только нам. Нам одним.