Главное правило шифтера

Каждую ночь мне снится дом и каждое утро я просыпаюсь полностью опустошённой. Это чувство не проходит, но учебная рутина помогает мне забыться на время. Тоска мерзко окутывает душу, пачкая каждый её уголок. Я постоянно виню себя в слабохарактерности, постоянно пытаюсь внушить себе мысль: скоро миссия удачно завершится и я снова вернусь в родные края, где меня будет ждать счастливая матушка. Ведь мы уже столько прошли, что сейчас просто не имеем права отступать. Подумать только — нам удалось разрушить стену, впустить в её пределы гигантов, которые полностью захватили Шиганшину. Часть плана выполнена, но... Приносит ли мне это хоть какое-то удовольствие? — Адель, — строго повторил Райнер, и я только сейчас заметила, что парень трясётся надо мной уже несколько минут. — Возвращайся в реальность. — Я только ею и живу, — усмехнулась я, но моя усмешка выглядела более, чем печально. Райнер обладает удивительной способностью налаживать контакт с любым человеком. Одним словом он может вернуть боевой дух товарищам, одним действием завоевать их доверие. Строгий, но всегда готовый прийти на помощь, — он всегда привлекал меня своими качествами. Должна признать, он по праву стал хорошим лидером и достойной заменой Марселя. А точнее — его копией. Даже сейчас, смотря в янтарные глаза, я вижу в них отражение Марселя, но не Райнера. От этого чувства сердце на мгновенье сжимается в маленький комок, и я понимаю, что того Райнера Брауна с нами нет. Каждый раз понимаю и каждый раз разочаровываюсь. Я спешно натянула длинные рукава водолазки, чтобы хоть как-то согреть замерзающие пальцы. Осень наступила по-особенному быстро, и на улице уже заметно похолодало. — Сегодня будет дождь, — Браун задумчиво взглянул на сереющие тучи. Бертольд поднял голову к небу и утвердительно кивнул. — Но задание инструктора, конечно, никто не отменит, — недовольно пробурчала я, проверяя ремни походной сумки на надёжность. — Приказ есть приказ, — пожал плечами блондин, проделывая те же махинации со своим снаряжением. — Бег всегда был твоим «любимым» видом спорта. Верно, Адель? Я злобно скосилась на Райнера, который лишь ехидно улыбнулся и, как ни в чём не бывало, продолжил подготовку к очередной тренировке от Шадиса. На сей раз она была направлена на повышение выносливости: бег по лесу с загруженными сумками. Как назло тучи сурово сгущались над училищем — дождь действительно неизбежен. Едва ли кадеты успели приготовиться, как инструктор дал команду о начале испытания. Я резко выдохнула и побежала вслед за парнями. Дождь начался, как и предполагали ребята, через минут двадцать. Из моросящего безобидного дождя он вскоре превратился в жуткий ливень, безжалостно разрушающий и без того плохие тропинки, по которым мы бежали. Земля под ногами превратилась в грязь, передвигаться стало ещё сложнее. Кадеты скользили, падали, поднимались и снова бежали. Кто-то устало сходил с маршрута, опускал руки и кричал в истерике от собственного бессилия. Жалкое зрелище. Я лишь посильнее схватилась за лямки рюкзака, от тяжести которого уже заныли плечи и устала спина. Скрипя зубами, я бежала по размытой дорожке, нещадно пачкаясь в грязи. От проливного дождя намокла вся одежда, придавая лишний вес, влажные волосы неприятно липли ко лбу. Где-то позади Райнер помогал Армину, чьи силы были на исходе, но я старалась не оглядываться — главное самой не сойти с дистанции. Нога в очередной раз скользнула по гладкой поверхности, болезненно вывернувшись в сторону. Не удержавшись, я рухнула в грязь. — Чёрт! — выругалась я, приподнимаясь на четвереньках. Ладони и колени повязли в грязи, но сейчас это было не самым страшным. Куда хуже оказалась боль в районе сухожилия на левой ноге. Машинально оглядываюсь — здесь слишком людно, прямо сейчас регенерироваться не смогу. С трудом перевернувшись, я села прямо в грязь и потянулась к ноге, пытаясь расслабить шнуровку на ботинке. Кадеты пробегали мимо один за другим, лишь изредка кидая на меня то сочувствующие, то надменные взгляды. Что ж, теперь я понимаю, как выгляжу со стороны. — Нужна помощь? — поднимаю взгляд наверх и вижу любезно протянутую руку помощи. — Давай помогу. Молча хватаюсь за ладонь Марко, и он с силой, но осторожно, тянет меня на себя, помогая встать. Боль снова вспыхивает и я испачканными руками цепляюсь за плечо парня, оставляя на его кителе заметные пятна. — Спасибо, — тихо шепчу я, всматриваясь в удаляющиеся силуэты кадетов. — Ты можешь бежать, дальше я сама. Заметив, что сейчас регенерировать мне мешает только Марко, пытаюсь ненавязчиво отогнать его. Но Бодт лишь озадаченно глядит прямо в глаза, отчего мне на мгновение становится неловко. — Ты подвернула ногу, возможно, — задумчиво произнёс брюнет, взглянув вниз. — Тебе нужно в медпункт. Мысленно проклинаю чрезмерную заботу от Марко, но в ответ лишь настойчиво ловлю взгляд карих глаз. — Да брось, — голос стал непривычно мягким, даже слишком. — Всё нормально. Пока Бодт пытается что-то прочитать в моём взгляде, я запускаю процесс. Травмированное место тут же пронзают мелкие покалывания, на секунду вспыхивает искра и лёгкий дым испаряется под каплями непрекращающегося дождя. Боль в ноге угасает и я облегчённо выдыхаю: вроде никто не заметил. Марко по-прежнему смотрит в глаза, пронзительно, словно видит меня насквозь. Мне снова становится не по себе от такого взгляда парня и я первая прерываю зрительный контакт. — Всё нормально, говорю, — повторяю я и для достоверности уверенно встаю на обе ноги. — Видишь? Марко чуть улыбнулся и на секунду прикрыл глаза. И только тогда я поняла, что всё ещё держусь за него трясущимися руками. Резко ослабив хватку, я отшатнулась от парня. — Тогда побежали, пока Шадис нас не заметил, — Бодт поправил сумку и двинулся вперёд. Я посмотрела ему вслед, и побежала за ним. Осталось совсем недолго. Дождь закончился скоро, а вместе с ним завершилась тренировка. Десятки измученных кадетов, сумевших дойти до конца, с небывалым остервенением скидывали с плеч проходные сумки. По уши в грязи, уставшие и промокшие насквозь мы наконец были удостоены свободным временем, чтобы привести себя в порядок, а затем вновь приступать к новым занятиям. Под истошные вопли отряд разошёлся по казармам. Душ был занят практически сразу, и мне пришлось дожидаться очереди ещё долго. Но когда тёплые струйки воды коснулись моей кожи, я на мгновение почувствовала облегчение. Казалось, всё напряжение, как физическое, так и моральное, стекает вместе с мелкими каплями, оставляя за собой только приятное ощущение спокойствия. После душа нам предоставили свежую форму, которую я сразу надела. Но радоваться долго не пришлось — раздался звон с главного штаба, что означало начало очередного построения. После ливня территория корпуса превратилась в сплошную грязевую ванну. Начищенные ботинки за считанные секунды полностью испачкались, а капли грязи замарали белоснежные брюки. Я тихо выругалась, но всё же вовремя добралась до полигона, встав рядом с Энни. Блондинка одарила меня коротким неоднозначным взглядом, слабо кивнула в знак приветствия и снова уставилась куда-то перед собой. Я тихо хмыкнула, но внутри почувствовала, будто только что потеряла часть своего прошлого. Хотя, возможно, это произошло на самом деле, причём уже давно. Просто я настойчиво пыталась внушить себе другую мысль. А на деле, теперь всё, что нас связывает с Энни — общая миссия. И больше ничего. Абсолютно ничего. — Справились вы, мягко говоря, хреново, — раздался командирский голос Шадиса. — Это было самое банальное задание из всех возможных, но и здесь нашлись идиоты, которые не справились с ним. За это вас не вышвырнут из училища, хотя по-хорошему надо бы, но вы всё равно понесёте соответствующее наказание. Об этом позже. Инструктор обвёл присутствующих взглядом и, как мне показалось, на секунду задержался на мне. Я невольно поёжилась, но старалась держаться как подобает воину. Хотя этот лысый чёрт может одним взглядом уничтожить, чего уж там... — Вскоре вы переходите на тренировки пространственного маневрирования, — продолжил Шадис. — Но для того, чтобы вы не угробили всё снаряжение, сначала вам необходимо усвоить теорию владения УПМ. Сегодня первое теоретическое занятие, завтра — второе. А послезавтра — первая тренировка, которая покажет, нужны ли такие оболтусы легионам. Ясно?! — Так точно, сэр! — привычно среагировал отряд и по команде, отправился в аудиторию. Я облегчённо вздохнула: есть время отдохнуть. К тому же, скоро начинаются по-настоящему интересные тренировки. УПМ — главное оружие островных эльдийцев против титанов. И в общем-то, оно единственное, потому что научно-технический прогресс демонов оставляет желать лучшего. Но мне всегда было любопытно, как работает это снаряжение, ведь до этого мы использовали его крайне редко, и все объяснения его механизма заканчивались на банальном «зажми рукоятку и надави на рычаг». Аудитория внутри оказалась огромной и светлой. Я решила сесть поближе и прихватила за собой Райнера и Бертольда. Парни, к счастью, были не против и видимо тоже особо заинтересованы в этой теме. — Наконец-то хоть что-то полезное в этом обучение, — я спокойно прикрыла глаза и тут же получила нагоняй в виде подзатыльника от Райнера. — За что?! — Как бы то ни было, это учёба, и к ней нужно относиться серьёзно. А будешь вот так класть огромный болт на неё, я лично буду стоять у тебя над душой всё время обучения, — Браун говорил серьёзно, точнее пытался, но в его глазах отчётливо мигали забавные искорки. — Я была бы не против, Райнер, — я хитро улыбнулась, пытаясь сдержать глупый смешок. — О боже, — блондин показательно закатил глаза и прикрыл лицо большой ладонью. — Знаешь, я уже передумал. Я улыбнулась и хотела рассмеяться, но, резко замерла, когда Энни села рядом с Бертольдом. Парень тут же напрягся и смущённо отвёл взгляд в сторону. Если до этого на нём не было лица — только серая печаль, то сейчас он заметно оживился. Нетрудно догадаться, что так на него влияет Леонхарт. Как же мне хочется помочь тебе стать чуточку счастливее, Бертольд. Если б ты только знал. Порой воины обесценивают предназначение Бертольда. Достался ему Колоссальный — ну и что дальше? Но никто даже не задумывался о том, какого это — владеть такой разрушительной силой, какого это — уничтожать целые города, убивать сотни людей одним лишь появлением.Какого это — смотреть на это буквально с высока. Должно быть, это невероятно тяжело, и у Бертольда просто железное терпение. Из размышлений меня выдернули шаги только что вошедшего преподавателя. Им был мужчина средних лет, с видными залысинами и строгими квадратными очками, из-под которых сияли серо-зелёные маленькие глаза. — Здравствуйте, будущие солдаты, — обыденно начал он, расставляя стопки бумаг на столе. — На первом занятие мы исследуем общую структуру УПМ. Не будем терять времени, поэтому начнём. Аудитория наполнилась шуршанием листов и скрежетом карандашей. Профессор начал что-то усердно вырисовывать на доске, и вскоре там появился схематичный набросок привода. — Итак, — мужчина снова повернулся лицом к кадетам. — Механизм устройства достаточно прост. Он состоит из рукояток, — преподаватель указал на рисунок. — Гарпунных захваток и газового механизма. Я спешно записывала чуть ли не каждое его слово, но вскоре мне это порядком надоело и я шумно отодвинула конспект подальше. Уж лучше внимательно послушаю, чем запишу, но нихрена не пойму. Краем глаза вижу, что Энни тоже не особо тянется к учёбе, она даже не слушает преподавателя и лишь бездумно крутит в руке карандаш. Я же пытаюсь сконцентрироваться на теории, и это вроде получается, но до того момента, пока у меня перед носом не мелькнул листок бумаги. Я сразу же прикрыла его ладонью и украдкой взглянула на задние парты, откуда и прилетела «посылка». Взгляд суматошно пробежал по кадетам, останавливаясь на Марко. Парень сидел чуть позади, на том же ряду, что и я. Он смущённо улыбнулся и еле заметно махнул рукой. Я тут же вернулась в прежнее положение и, не скрывая любопытства, развернула лист. Глупая улыбка моментально расползлась по моему лицу. Пытаюсь скрыть её, плотно поджимая губы, но получается, наверное, ещё хуже. На бумаге лёгкими штрихами прорисован мой портрет в профиль. Такой простенький рисунок, но вполне узнаваемый. Я быстро, но аккуратно сворачиваю его в маленький квадратик, и кладу свёрток во внутренний карман жакета. Тёплое чувство разливается по сердцу, и я снова оборачиваюсь, не сдерживая короткой улыбки. Тут же встречаюсь взглядами с Марко — он будто бы и не переставал смотреть мне в спину. Незаметно для остальных поднимаю большой палец к верху и стараюсь показать как можно меньше глупых эмоций, но почему-то такая приятная мелочь заставляет меня оживиться. Это даже... мило. Райнер снова подтолкнул меня локтём в бок, заставляя повернуться вперёд всем корпусом. — Не отвлекайся, — прошептал он, кивнув в сторону доски, которая была уже полностью исписана. Я попыталась «поймать» мысль, но наладить работоспособность мне уже не удалось. Я тихо чертыхнулась, принимая тот факт, что отвлеклась от занятия из-за детской шалости, но глубоко внутри всё ещё радовалась тому сюрпризу от Марко. Оставшаяся часть лекции пролетела незаметно, и я спешно покинула аудиторию, подойдя к большому окну с широким подоконником. Здесь было малолюдно, и я могла спокойно рассмотреть рисунок. Снова разворачиваю листок и вглядываюсь в каждый штрих, в каждую линию и будто вижу, как рука Марко старательно выводит их карандашом. Боже, зачем я это делаю? Зачем пялюсь на простой рисунок от однокурсника (от, мать вашу, островного однокурсника!)? Из-за банального любопытства? В углу замечаю короткую надпись, сделанную безупречным наклонным почерком:

«Сегодня я не видел твоей улыбки — это огорчает меня. Пожалуйста, улыбайся чаще, ведь счастье тебе к лицу.»

Рефлекторно прижимаю измученный листок к груди, словно пытаясь спрятать его от посторонних глаз. Губы снова растягиваются в улыбке, и я легко вздыхаю. Как же, чёрт возьми, приятно. Наверное, я реагирую так на подобный подарок только потому, что не привыкла их получать. Я так увлечена учёбой, службой, в конце концов собой, что совсем забыла, каково это — радоваться незначительным отрадам. Знакомые тяжёлые шаги вынуждают меня быстро прибрать рисунок. Судорожно поправляю полураспахнутый карман, на который, нахмурив бровь, смотрит Райнер. — Мы тебя потеряли, — он всё-таки переводит взгляд выше, но продолжает хмуриться. — Пойдём на ужин. Натягивая на лицо привычную маску, иду вслед за Брауном и Гувером. Энни, что неудивительно, снова отделилась. А я начинаю осознавать, что уже привыкаю к такому её поведению. Парни почему-то хмуро молчат, лишь изредка кидая взгляды на прохожих. И если для Бертольда подобное поведение вполне естественно, то Райнер сейчас явно находится в глубоких размышлениях. До моего помутневшего рассудка вдруг доходит запоздалая мысль, и я моментально решаю её огласить. — А разве ты не говорил мне, Райнер, что нам не нужно так часто контактировать между собой, ведь это может вызвать подозрение, а? — втиснувшись между шифтерами, спрашиваю я настолько тихо, что сами парни едва ли слышат меня. — Говорил, что это действует только первое время, — холодно ответил Браун, даже не соизволив взглянуть на меня. — Ребят, нам вообще нужно быть осторожнее с такими разговорами, — предупредительно сказал Бертольд, и в ответ я согласно кивнула. Лучше уж опустить подобные темы в столь людных местах. Слишком рискованно, и риск этот совсем не оправдан. Ужин прошёл относительно спокойно, если не считать «ожесточённой» борьбы Саши с Конни за кусок свежего хлеба. После трапезы я спешно вышла из помещения, направляясь в самый отдалённый уголок корпуса. Жутко хотелось побыть одной, ни о чём не думая и просто наслаждаясь закатным небом. А оно, к слову, после дождя было особо красивым. Из-под серо-голубых густых туч кое-где проглядывали расплывчатые лучики уходящего за горизонт солнца. Не было здесь вызывающе ярких оттенков — только холодные и приглушённые. Я облегчённо вдохнула свежий воздух и умиротворённо прикрыла глаза. — Нежишься под последними лучами солнца? — чей-то голос, неожиданно послышавшийся за спиной, напугал меня до дрожи. Я обернулась и увидела перед собой Жана. Это тот самый парень, который вечно таскается с Марко. Должно быть, его лучший друг. Вообще не понимаю, как они связались, ведь Жан и Марко — два разных человека. Кирштайн, насколько я успела понять, — прямолинейный, не умеющий держать язык за зубами, не особо дисциплинированный и отчасти грубый. По-моему, я сейчас описала себя. Вот же ирония, неужели я также со стороны выгляжу? Да ладно, у меня терпения побольше будет, чем у него. Вроде бы. — Это разве запрещено? — хмыкаю я и снова демонстративно отворачиваюсь. Задницей чую — он сюда не просто так пришёл, но не могу проявить и каплю любезности. — Была б моя воля, я бы тебе многое запретил, — в его голосе всё чётче слышится раздражённость. — Надо же, — усмехнувшись, я взглянула на него из-за плеча и сложила руки на груди. — И что же, например, ты мне запретил бы? — Общаться с Марко, — твёрдо ответил он. Я резко оборачиваюсь и с интересом смотрю на парня. Что он вообще несёт? — Не смотри так на меня, — Кирштайн сразу замечает моё удивление. — Думаешь, я не вижу, как ты ему глазки строишь? Я не сдержала короткого смешка. Это действительно выглядело глупо с его стороны. — Серьёзно? — Марко очень доверчив, а ты, —он тыкнул указательным пальцем в моё плечо. — Одна из тех, кому не стоит доверять свои чувства и переживания. — Почему же? — пытаюсь сдержать нарастающее недовольство, но получается это у меня плохо. — С чего такие выводы, Жан Кирштайн? Буквально выплёвываю каждое слово, делая несколько шагов к парню. — Ты мне не нравишься. — Ты мне тоже и что теперь? — Я не обязан разъяснять это тебе, — ответил Кирштайн, злобно поджав губы. — И просто не хочу, чтобы мой друг потом страдал из-за какой-то девки. Жан одарил меня прожигающим взглядом и, развернувшись на все сто восемьдесят градусов, нервно зашагал прочь. Я долго смотрела ему в след, с силой прижимая руки к груди. Чувствую, как челюсти напряглись, а зубы уже поскрипывают от злости. Пришёл, наговорил гадостей, посеял глубоко внутри семя страха и ушёл. Молодец, Жан Кирштайн. А вдруг он что-то заподозрил? Нет, этого не может быть, потому что мы не давали ни малейшего намёка на... предательство. — Проницательный гад, — шепчу в пустоту, искренне надеясь на то, что его поведение вызвано лишь личной неприязнью ко мне.