Главное правило шифтера

Рутина окончательно затянула меня в свои сети. Я уже запуталась в днях недели, не помню сегодняшнее число. Все дни слились в один бесконечный поток, состоящий из тренировок, теории и снова тренировок. Я и не заметила, как быстро пролетела нудная осень, морозная зима, и на её смену пришла долгожданная весна. Я всегда находилась в центре активности, а окружении кадетов, но в то же время была совершенно одна. Райнер едва ли успевал подтирать сопли слабым одногруппникам и то и дело исполнял роль фальшивого «старшего брата». До меня ему, кончено, не было никакого дела. Лишь иногда мы перекидывались дежурными фразочками и не более. Бертольд по-прежнему был его тенью, Энни и вовсе ушла в «свободное плаванье». Да, чёрт возьми, даже Марко забил на меня! В компании Жана и этой до противного слащавой Мины ему было и без меня неплохо. Конечно, Саша иногда забавляла меня, но, опять же, это бывало редко, потому что у неё, как-никак есть своя компания. Я осталась одна. До определенного момента меня это не особо волновало, но вскоре я почувствовала себя одиноко. Так паршиво видеть вокруг себя столько людей, но быть абсолютно одинокой. Искать поддержку и не находить её. Мне бы стоило поучиться некоторым моральным хитростям у Энни, но увы, в отличие от неё, я не могу сдерживать свои банальные потребности. Потребность в общении, в том числе. Всё это даже звучит парадоксально. Я никогда не отличалась высоким командным духом, не была особо общительной, но на чужих землях я ослабла морально. Я считала Райнера, Бертольда и Энни надёжными товарищами, верными друзьями, но сейчас понимаю — не ошиблась я только насчёт первого пункта. Умиротворённо смотрю на дно неглубокого колодца. Одинокий луч уходящего солнца освещает ровную бледно-голубую гладь воды, на которой чуть колышется отражение апрельского неба. И почему всё так сложно? Рассматривать дно колодца оказалось очень увлекательным заданием, но знакомый звонкий голосок, который бесил до чёртиков, привлёк моё внимание. Я заинтересованно обернулась — Мина Каролина. Да ещё и не одна, а с Марко. Девчонка что-то весело рассказала ему, размахивая своими ручонками и хихикая через каждое слово. Бодт внимательно слушал, время от времени отвечал ей и искренне улыбался. Он просто человек хороший. Вот и так любезен к ней. По крайней мере, мне так хотелось думать. Смотрю на эту парочку и понимаю: Мина действительно тот человек, который подходит Марко. Конечно, в любовных делах я полный профан, но здесь даже мне видно, что эта милая спокойная черноволосая девчонка с двумя хвостиками и заразительным смехом — моя полная противоположность и идеальный типаж для Бодта. Смотрю на них, а внутри что-то неприятно закипает. Самолюбие? Эгоизм? Чувство собственничества? Что угодно, только не ревность, пожалуйста. Я пытаюсь отрицать очевидное, от этого чувствую себя жалким уязвимым существом. Уязвимым перед... чувствами. Я правда не знаю, какие именно чувства вспыхивают во мне, когда я вижу Марко. Но он... Он будто не с этого мира. Совершенно чистый и светлый, будто только что спустился с небес. Но в нём нет ни капли слабости. Марко — идеалист, лидер, который может защитить и себя, и друзей. В нём сочетается несочетаемое. Мне нравится в нём то, что в других бесит. Неосознанно ловлю себя на мысли, что думаю о Марко даже больше чем о миссии, с которой, к слову, у нас всё также «никак». Мне нужно собрать остатки настоящей себя и сложить их воедино, пока я окончательно не расклеилась. Чужие стены плохо влияют на меня. Холодным взглядом провожаю милую парочку до того момента, пока они не скрылись за казармой. Он даже не поздоровался со мной. Конечно, не из каких-либо принципов и убеждений. Просто не увидел. Наверное. А впрочем, какая мне разница до какого-то банального приветствия? Будто бы весь мир перевернётся от одного слова Марко. Хотя, быть может... — Красивая парочка, да? Я аж подскакиваю от неожиданности, чуть ли не навернувшись в колодец. — Райнер, зачем так пугать? — возмущаюсь я, на что парень лишь равнодушно пожимает плечами. — Просто ты так увлеклась, испепеляя взглядом Марко и Мину, что не заметила меня. Сразу же притухаю, отводя взгляд в сторону. Не хотелось бы, чтобы Браун догадался о моих недочувствах. А уж он то может хорошенько покопаться в самых потаённых уголках моего сознания. — Ты сегодня не пришла на ужин, — подметил он. — Что-то случилось? Вот он, тот «звоночек», который когда-то дал мне понять, что к Брауну я ничего уже не чувствую (а чувствовала ли когда-нибудь вообще?). Он пытается казаться заботливым и неравнодушным — но это лишь маска Марселя, которую он натянул на себя несколько лет назад, и, кажется, она уже намертво приросла к нему. А настоящему Райнеру было бы всё равно. Просто и откровенно. Получается, чувства у меня действительно были. Наивные детские чувства к Райнеру Брауну. А не к Марселю Галлиарду в обличье Райнера. Но поскольку, первого сейчас практически нет, то и чувств, как таковых, тоже. Даже грустно становится, что моя первая «любовь» любовью так и не стала. — Ничего не случилось, — сухо отвечаю я. — Просто не голодна. — А может случился Марко? — неожиданно выдаёт блондин, отчего я аж воздухом давлюсь. — Ну или его новая подружка. — Причём тут они? Пытаюсь сдержать излишнюю эмоциональность и говорю как-то холодно и отчуждённо. Браун подходит ближе и как-то зловеще нависает надо мной. Его брови привычно сдвинуты к переносице, а в янтарных глазах виднеется, как мне показалось, презрение. — Можно подумать, я слепой идиот. — Ну вообще-то... — неловко переминаюсь я, пытаясь сдержать глупую и неуместную шутку. — Вообще-то твои чувства слишком очевидны и слишком излишни для нашей миссии, — перебивает Райнер. — Когда Марко был рядом, ты сияла и, на удивление, не колотила всех подряд за малейший проступок. А теперь, когда он нашёл тебе замену, ты снова обозлилась на весь мир. Ни с кем не контактируешь. Даже про нас забыла. Было как-то обидно слышать такие слова. Возможно, потому что они были правдой, а правда, как известно, не бывает сладкой. — Я никогда не забывала про вас, — грубо отвечаю я, сложив руки на груди и показательно отворачиваясь. — А вот вы... Неразлучная парочка. Всегда обделяли меня, а теперь и вовсе забыли. Райнер крепко схватил меня за плечи. Даже через плотный китель и рубашку я почувствовала, как подушечки его пальцев до боли сжимают мою кожу. Он встряхнул меня, заставляя взглянуть в янтарные глаза. — Перестань делать из себя жертву, — Браун обернулся, оглядываясь по сторонам, а потом снова уставился прямо на меня. — Если ты не забыла, у тебя есть задача поважнее, чем крутить хвосты вокруг смазливых мальчиков. Я грубо отталкиваю Райнера от себя и делаю шаг назад. Слишком много он себе позволяет. Как бы то ни было, личное должно оставаться личным. — Послушай, Райнер, — приходится говорить тихо, из-за этого мой голос звучит неестественно хрипло. — Тебе звание лидера не жмёт, нет? — он сразу меняется в лице, хмурится, словно знает, что сейчас будет ещё больнее. — Ты возомнил из себя превосходного лидера, но тебе никогда не заменить Марселя. Слышишь? Ни-ког-да. Буквально выплёвываю последнее слово, и оно для Брауна словно соль на свежую рану. Давить на больное — подло, неправильно. И я знаю. Но пусть уж знает своё место и наконец перестанет разыгрывать этот дурацкий спектакль с одним талантливым актёром. Конечно, прежний Райнер не вернётся после этого, но, возможно, он хотя бы задумается. Парень стоит в оцепенении, переваривая информацию. Я практически вижу, как каждое моё слово отпечатывается на его сердце. Пользуясь случаем, резко разворачиваюсь и иду прочь. Ноги сами ведут в знакомое место, ставшее для меня маленьким укрытием от этого мира. Большая поляна под невысоким холмом выгодно скрывает меня от посторонних глаз. Здесь так тихо и можно наконец спокойно остаться наедине с собственными мыслями. Усаживаюсь прямо на холодную землю (благо она уже успела высохнуть после таяния снега) и поднимаю взгляд к небу. Всё-таки закаты здесь по-особенному красивые. Всегда разные, но всегда завораживающие. Когда глаза устают от яркого неба, я вспоминаю о рисунке. Он всегда со мной. Не знаю, зачем, но порой я просто всматриваюсь в каждый штрих, который уже знаю наизусть, вчитываюсь в каждое слово, написанное Марко, и мне становится легче. Но не сейчас... Снова смотрю на чуть пожелтевший лист и в сотый раз перечитываю надпись в левом углу:

«Сегодня я не видел твоей улыбки — это огорчает меня. Пожалуйста, улыбайся чаще, ведь счастье тебе к лицу.»

Обычно этого достаточно, чтобы на моем лице нарисовалась довольная улыбка. Но теперь почему-то от этих слов становиться тоскливо на душе. Гляжу в листок и буквально чувствую, как разваливаюсь. Почему это происходит? Почему? — Я ведь не врал про улыбку, — ласковый голос раздаётся прямо за спиной. Я тут же торопливо сворачиваю рисунок, но, кажется, это уже бессмысленно. — Так почему же ты по-прежнему печальная? Багровый закат отражается в его карих глазах. Марко смотрит на меня сверху вниз так по-доброму и наивно, но недолго. Вскоре он устало присаживается рядом и молчит. Его молчание настораживает меня, и я решаюсь краем глаза взглянуть на парня. Бодт сейчас даже выглядит иначе. Блеск в его взгляде стал более блёклым. Может, у него тоже что-то случилось? Но, чёрт возьми, я всегда думала лишь о себе и поэтому сейчас не имею ни малейшего понятия, что делать в таких ситуациях? Для начала, наверное, стоило бы спросить, что случилось. А если он всё же ответит, что я должна сделать? Я ведь совсем не умею поддерживать. — Ты сейчас тоже не особо радостный, — фраза сама по себе срывается с моих уст. — Потому что ты не улыбаешься, — тихо хмыкает парень, и на его лице мелькает едва уловимая улыбка, но тут же исчезает. — Марко, — я хмуро скосилась на него. — Я вообще-то серьёзно. — Я вообще-то тоже, — мягко, но всё также уверенно отвечает Бодт. — Порадуй меня — улыбнись. Не успеваю опомниться, как тёплые пальцы брюнета касаются моей щеки, и нелепо тянут её вверх в подобие улыбки. От такого жеста я сначала растерялась и недовольно забурчала. Но, когда мои губы сами по себе растянулись в улыбке, Марко отпустил руку и тоже улыбнулся. Так тепло, так приятно. — Во-от... Так-то лучше. Его взгляд метнулся к моей руке, и только сейчас я поняла, что всё ещё держу свернутый рисунок. Щеки предательски запылали, а вместо улыбки на лице отразилось нелепое смущение. Я быстро прибрала свёрток в карман, мысленно выругав себя за такую глупую оплошность. — Не переживай, — произнёс Марко, а его веснушки уже прятались за лёгким румянцем. — Я видел, что там мой рисунок. И это... очень приятно. Теперь смущались оба. Казалось, мы устроили конкурс на самые красные щёки. И походу я выигрываю. Ситуация стала настолько неловкой, что я звонко засмеялась, прикрыв глаза. — Марко, — сквозь смех произнесла я. — Только никому про рисунок не говори, ладно? — В смысле? — от серьёзного тона парня, я в миг замолчала и непонимающе посмотрела на него. — Я уже хотел рассказать об этом Жану, повесить на доске объявлений и афишировать своё маленькое достижение перед всем отрядом завтра во время обеда. А лучше во время завтрака. Я нахмурилась ещё сильнее, пытаясь понять, что из этого правда. Слова звучат так смешно и абсурдно, но серьёзное лицо Марко не позволяет мне даже улыбнуться. — Да шучу я, — тут же выдаёт Бодт. — Никому не расскажу. Теперь уже нас обоих разодрало на смех. Искренний, звонкий смех, которого я не слышала уже... А когда я последний раз по-настоящему смеялась? Кажется, в далёком детстве. Минуты безмятежного покоя. Минуты, которые, кажется, обычно зовутся счастьем. Было приятно испытать эти эмоции, хоть и я знаю, что завтра всё снова встанет на свои места — станет серым и печальным. Но это завтра. А сейчас нет никаких миссий, нет проблем, нет ни Райнера, ни Мины, ничего, что могло бы напомнить о болезненном. Разве что время, что стремительно утекает сквозь пальцы. Но даже оно в этот миг потеряло значение. Я взглянула на Марко и сразу же встретилась с парой тёплых карих глаз. Парень молча встал и потянул мне руку, а я не сразу поняла, чего он от меня хочет, и просто бездумно пялилась на его ладонь. — Вечерами холодно ещё, — заботливо напомнил он. — Пора возвращаться, а то заболеешь. Я вложила свою ладонь в его, и Марко, бережно сжав её, помог мне подняться. Обо мне ведь никто никогда не заботился, кроме мамы, с которой мы не виделись уже столько лет. И принимать заботу от совершенно чужого человека оказалось неимоверно приятно. Получать заботу от потенциального врага... Разве это нормально?